В условиях нарастания мировой политической нестабильности, когда потоки беженцев коренным образом трансформируют устоявшуюся систему Евросоюза, а международный терроризм приобретает все более реальные черты, особое значение для характера международных отношений приобретает модель взаимоотношений России с Евросоюзом и США. Сегодня все отчетливей наблюдается стремление США через укрепление своего политического влияния в Европейском союзе ослабить основные политические, экономические и военные позиции России. Однако успешные военные действия России в Сирии, ведущие к политическому урегулированию кризиса, серьезно изменили отношения в геополитическом треугольнике. Данная тенденция вызывает у экспертного сообщества ряд вопросов, например, какие исторические закономерности влияют на взаимоотношения России, ЕС и США? К каким возможным вариантам изменения существующей модели трехсторонних взаимоотношений приведет процесс политической трансформации ЕС? Какие выгоды и опасности несет для России реализация возможных сценариев развития отношений в геополитическом треугольнике?
В текущей ситуации наиболее полно характеризуют существующие отношения между Россией, Евросоюзом и США слова президента В.В. Путина о том, что Россия отнюдь не стремится к конфронтации с другими странами, в том числе с Евросоюзом, но вынуждена защищать свои национальные интересы1. Также, по мнению американского геополитика З. Бжезинского, единственная возможность для России сохранить свое значение на международной арене и реализовать модернизацию заключается в тесном сотрудничестве с Европой [Бжезинский 2010: 143]. При этом следует учитывать тот факт, что стремление к мировому лидерству как главная внешнеполитическая цель США проводится через такой «инструмент», как Европейский союз.
Ретроспективный взгляд на историю политических отношений России, стран Европы и США во второй половине XX – начале XXI в. свидетельствует о систематической смене периодов разрядки и напряжения в трехсторонних взаимоотношениях. Период относительно дружественных отношений, отмеченных взаимным сотрудничеством в геополитическом треугольнике, впоследствии сменялся волной отчуждения. В том числе можно отметить, что как только руководство США отмечает дрейф позиций большинства европейских стран в сторону России, наступает следующая волна антироссийского противостояния, облеченного в более жесткие или более мягкие формы. Мы предполагаем, что текущий период «сдерживания» России в дальнейшем сменится процессом формирования консенсуса и поиском новых точек трехстороннего сотрудничества.
Значение отношений в геополитическом треугольнике России, европейских стран и США наиболее сильно проявилось с началом Второй мировой войны. В этот период совместная борьба СССР, США и части европейских стран с нацистской Германией заложила, как казалось, прочный фундамент наиболее позитивной и конструктивной модели международных отношений. После окончания войны в подавляющей части европейских стран наметились устойчивые тенденции к сотрудничеству с СССР, росту популярности коммунистической идеи и коммунистических партий в Западной Европе. Политическая элита США не могла допустить этого не столько из-за идеологических разногласий, сколько по причине боязни возможной утраты приобретенного международного влияния.
Так же быстро, как наступило потепление отношений, с началом «холодной войны» пришла волна отчуждения, формальным выражением которой стала Фултонская речь Черчилля (1946). Данный период был подчинен логике блокового противостояния советской и американской систем, вобравших в себя страны разделенной Европы. Моделью отношений служило четкое разделение на соперничающие военные блоки – НАТО и Организацию Варшавского договора (ОВД).
С началом перестройки и последующим распадом СССР и Организации Варшавского договора можно проследить переход трехсторонних отношений к модели сотрудничества, продолжавшегося с некоторыми модификациями по 2007 год. В данный период окончательно сформировался Европейский союз как полноценный актор международных отношений. Нельзя не отметить, что в этот период Россия, пытающая выстроить демократическое государство западного образца, виделась политическим элитам США и Евросоюза как «младший партнер» в системе международных отношений, которому можно легко диктовать условия [Черданцев 2012: 42–44].
С мюнхенской речи президента России В.В. Путина (2007) можно наблюдать реальность зарождения перехода политики ЕС и США в отношении России к модифицированной концепции «сдерживания». Конфликт в Южной Осетии (2008), провоцирование роста «цветных революций» в постсоветских республиках, неудачная попытка «перезагрузки» российско-американских отношений также заложили основу для взаимного недоверия, наиболее резко проявившегося в ходе украинского кризиса. Воссоединение Крыма с Россией в марте 2014 г. стало ключевой и наивысшей точкой в проявлении трехсторонних противоречий, обозначивших переход стратегии США и ЕС к курсу на открытую конфронтацию с Российской Федерацией.
В то же время в связи с успешным урегулированием сирийского кризиса стало очевидно, что Россия не превратилась в региональную державу, как заявлял президент США Б. Обама, ее политика на международной арене напрямую определяет судьбу Европы2. Основными характеристиками российской стратегии в ходе сирийского кризиса стали, во-первых, продуманность решения о начале военно-политической операции в Сирии, позволившее изменить баланс сил в регионе; во-вторых, умение скоординировать действия сирийских и международных вооруженных сил с российскими бомбардировками; в-третьих, высокая динамика взаимодействия с американскими военными и политиками; в-четвертых, масштабное информационное сопровождение военной кампании, определившее беспрецедентную прозрачность российских действий в ходе данного вооруженного конфликта3; в-пятых, оперативность решения о том, что военная операция должна перейти в завершающую фазу4. В целом высокая эффективность российских действий в ходе сирийского кризиса обозначила начало первого этапа перехода к поиску точек сотрудничества между Россией, ЕС и США.
Если говорить о существующей модели взаимоотношений в геополитическом треугольнике, то несомненно, что сейчас Европейский союз переживает один из труднейших периодов в своей истории. В настоящий момент Евросоюз стал добровольным заложником антироссийской политики США. С одной стороны, ЕС испытывает давление со стороны миграционного кризиса, вызванного непродуманными действиями НАТО в ходе «арабской весны». С другой стороны, ЕС является заложником безответственной политики правительства Украины, действующего по указаниям США. В то же время все большая часть государств ЕС не желает мириться с ухудшением отношений с Россией, в том числе потому, что это ставит под угрозу экономические связи и совместные бизнес-проекты. В текущей ситуации от того, смогут ли Россия или США убедить большую часть европейских стран в перспективности именно своего политического курса, будет зависеть форма следующей модели трехсторонних взаимоотношений.
Будущие отношения в геополитическом треугольнике России, ЕС и США могут развиваться по следующим основным сценариям.
Первый сценарий – сохранение Евросоюза под контролем США. Одним из наиболее негативных сценариев для взаимодействия России с ЕС, хотя и одним из наиболее вероятных, будет сохранение и укрепление плотного взаимодействия стран Евросоюза с США. Нельзя не отметить, что сейчас российские отношения со странами Европейского союза переживают непростые времена. В результате односторонних западных санкций значительная часть направлений взаимного сотрудничества были заморожены с 2014 г. В текущей ситуации Евросоюз готов идти только на такие двусторонние контакты, которые отвечают его ключевым интересам и одновременно не вызывают раздражения у его американских партнеров. Если данное положение сохранится, санкционное противостояние будет продолжать наносить взаимный ущерб, но руководство стран ЕС во имя идеи трансатлантической солидарности и дальше будет стараться не замечать негативные последствия антироссийских санкций для европейских экономик.
Еще одним свидетельством роста солидарности некоторых стран ЕС с США могут служить такие факты, как то, что в июне 2015 г. европейские политики впервые за долгие годы позитивно оценили очередной призыв генерального секретаря НАТО Й. Столтенберга привести расходы на оборону в соответствие с 2% размера ВВП своей страны5. В том числе реализуются планы Вашингтона по выделению в 2017 г. 3,4 млрд долл. на усиление военного присутствия в Европе6.
Возможно, США смогут убедить руководство основных стран ЕС, напуганных ростом мнимых внешних угроз, повысить военные расходы, что будет способствовать укреплению НАТО и росту влияния США в Европе.
В настоящий момент США рассматривают Россию в качестве главного военно-политического соперника на мировой арене, что все чаще выражается в неуклонных попытках дестабилизировать обстановку у российских западных границ. Одним из следствий данного факта является стремление США окружить Россию системой ПРО, результатом чего станет дальнейшее продвижение ЕвроПРО посредством размещения элементов этой системы в странах Прибалтики, Украине и Турции вблизи российских границ.
В том числе одним из самых эффективных способов удерживания европейских стран в фарватере политики США является активизация блока НАТО, который, хотя и значительно утратил свое влияние со времен «холодной войны», все еще может служить целям поддержания блоковой дисциплины и единства ЕС и США. Так, Европейское командование ВС США опубликовало обновленную военно-политическую стратегию, одним из главных приоритетов в которой названо «сдерживание агрессии» Российской Федерации7. Таким образом, США стараются полностью переключить европейские страны с внутренних противоречий на идею возможной «российской агрессии» против стран ЕС, чтобы вновь заставить себя слушаться. Дело в том, что кризис с беженцами чрезвычайно запугал Европу, и США ищут новые мифы, которые бы встряхнули Европу и заставили бы граждан ЕС поверить США. Следует отметить, что большинство подобных мифов, вошедших в обновленную военную стратегию, являются старыми, закоренелыми в сознании европейцев страхами, которые на практике доказали свою высокую эффективность, поэтому их несколько обновили, чтобы вновь использовать в информационной войне с Россией.
Большинство экономических инициатив стран ЕС будут п5родолжать идти в пакете с политическими требованиями, которые наиболее полно выразились в «Пяти новых принципах отношений с Россией», согласованных главами МИД стран Евросоюза8. В том числе, очевидно, для России такими политическими требованиями являются: «возврат» Крыма Украине; «демократизация» существующего российского политического режима; урегулирование конфликта в Донбассе в пользу украинской стороны; российское содействие укреплению отношений ЕС со странами ЕАЭС; принятие Россией европейских условий в сфере энергетики. Также создание под эгидой США Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП) значительно подорвет существующее российское экономическое влияние в странах ЕС [Шавшуков, Романюк 2015: 107–108]. Развитие ТТИП также отрицательно скажется на перспективах российско-европейских экономических проектов.
В результате данного сценария скорее всего произойдет сворачивание экономического сотрудничества, углубление существующих и создание новых точек противоречия между ЕС и Россией. Реализация этого сценария будет связана с возможным выбором относительно пассивной внешнеполитической и экономической стратегии РФ в отношении стран Евросоюза.
Второй сценарий – распад Евросоюза. Острейший миграционный кризис, последовавший за долговым кризисом еврозоны, уже привел к резкому снижению солидарности внутри ЕС. Мигранты в очередной раз испытывают Европейский союз на прочность: незаконные въезды на территорию ЕС в нарушение национальных норм и Шенгенских правил, нарушение дублинских критериев и т.д. Практически во всех этих вопросах руководство стран ЕС пошло на поводу у мигрантов и выразило готовность изменить сложившиеся миграционные правила. При этом общества и государственные органы в большинстве европейских стран оказываются абсолютно не готовыми к интеграции мигрантов. Продолжение нерешительной политики европейских властей серьезно подрывает эффективность сложившейся европейской правовой системы, а также саму идею европейской интеграции.
На этом фоне постоянные попытки выхода Великобритании из Евросоюза не добавляет оптимизма в отношении будущего единого ЕС. Однако стремление временно разрешить хотя бы британскую проблему, видимо, способствовало достижению компромисса на февральском саммите Европейского совета (2016), в ходе которого все требования Великобритании были формально удовлетворены. Но достижение договоренностей с Великобританией не гарантируют положительного и долговременного результата относительно вопросов членства других стран в ЕС. Стоит отметить, что Великобритания всегда обладала особым формальным и неформальным статусом в структуре ЕС: правом не вводить евро, не участвовать в финансовых проектах еврозоны. Великобритания также не входит в Шенгенскую зону и не участвует в отдельных проектах безопасности, включая визовую и миграционную политику, борьбу с терроризмом9. При этом Великобритания играет значительную роль в формировании внешнеполитического курса ЕС и единой европейской политики безопасности. Не исключено, что и другие страны ЕС, находясь под угрозой обострения миграционного или финансового кризиса, станут претендовать на подобный статус, что фактически приведет к распаду Евросоюза.
На сегодняшний день на фоне миграционного кризиса внутриполитическая ситуация в Германии становится все сложнее. Несомненно, некоторые страны ЕС и немецкая общественность ответственность за провалы политического курса возлагают на деятельность канцлера Германии Ангелы Меркель10. Однако падение рейтинга канцлера и возможную неудачу на предстоящих выборах определяет не влияние и эффективность российской «пропаганды», как пытаются представить некоторые западные политики и эксперты, а негативная деятельность немецких и европейских СМИ, рост недовольства немецкого общества. Укрепление евро-скептицизма и смена действующего руководства Германии станет одним из символов провала существующей политики ЕС не только в миграционном вопросе, но и основах европейской интеграции.
Началом процесса постепенного распада ЕС может послужить отмена Шенгенского соглашения: так, в течение последних месяцев уже 6 европейских государств ввели пограничный контроль с соседними странами ЕС11. Следует отметить, что Шенгенская зона имеет высокий символизм и ценность, связанные с идеей и образом единой Большой Европы. И вероятный демонтаж данной системы, даже без формальной отмены, станет значительным демотивирующим фактором для сохранения членства в ЕС. В данной ситуации становится очевидным, что не только Шенгенское соглашение, но и сам Евросоюз не избежит распада.
Как следствие, вероятным вариантом разрушения единой структуры ЕС может стать распад объединения на несколько анклавов или отдельных блоков стран. Наиболее возможная зона, с которой может начаться распад ЕС, – это юго-восточная часть Европы: Греция, Балканские страны, где кризис европейской идеи может привести к возобновлению оставшихся старых конфликтов и межгосударственных противоречий.
Также страны Центральной Европы, все более активно выступающие против политики Германии и ЕС, требуют как можно скорее решить вопрос с беженцами. Такие страны, как Польша, Чехия, Венгрия, из главных апологетов единого европейского проекта уже грозят превратиться в его основных критиков. В том числе наличие таких объединений внутри ЕС, как «Вышеградская четверка», является основой, с которой может быть начато отделение от Евросоюза. Сочетание шаткой политической ситуации в странах «Восточного партнерства» вместе с ростом недовольства стран Центральной Европы при наихудшем сценарии воссоздаст новую версию конкуренции за Срединную Европу между Россией, странами Западной Европы и США.
Итог данного сценария может привести к значительному укреплению позиций России в европейских странах, особенно на Балканах и в Восточной Европе. Распад Евросоюза значительно ослабит позиции США, однако НАТО на некоторое время станет единственным инструментом продвижения американской политики в ЕС. В целом данный сценарий станет возможностью для России выстраивать более позитивные и конструктивные отношения с каждой отдельной европейской страной, не обремененной блоковой дисциплиной.
Третий сценарий – выход ЕС из-под влияния США. На фоне обострения различного рода кризисов и противоречий в руководстве ЕС понимают, что в подобной ситуации необходимо руководствоваться собственными национальными интересами, а не интересами США. Приходит и понимание того, что дальнейшее расширение НАТО неизбежно приведет к появлению новых и углублению уже существующих разделительных линий в Европе, усилению фрагментации пространства европейской безопасности, дополнительно осложнит отношения между Россией и ЕС. Так, расширение НАТО (например, прием Украины и Сербии в Альянс) отрицательно отразится как на стабильности Евросоюза в целом, так и на характере российского двустороннего взаимодействия с ЕС.
В то же время очевидно, что силы НАТО не смогут ни остановить поток беженцев, ни способствовать урегулированию украинского конфликта, поскольку создавались для открытого военного противостояния с СССР и никогда не готовились для отражения подобного вида угроз. Возможно, силы НАТО смогут несколько сократить поток мигрантов, что успокоит европейскую общественность, но проблему наплыва беженцев таким способом решить невозможно. Следовательно, страны Европейского союза в условиях неэффективности НАТО проведут укрепление единых Вооруженных сил Евросоюза. Как следствие, возможно даже создание некоего военно-политического блока, не сходного по структуре с НАТО.
Осложняет реализацию данного сценария то, что политическая система управления Евросоюза не слишком приспособлена к быстрым и решительным мерам противодействия внешним и внутренним угрозам. Поскольку странам ЕС требуется значительное время для согласования всех национальных интересов, а внутри наднациональных органов сильно проамериканское лобби, поле возможностей для независимой политики значительно сокращается. Осложняет ситуацию и то, в ЕС входит Великобритания, которая является одним из основных стратегических союзников США на континенте, а потому строго следует американскому внешнеполитическому курсу. Также и неравномерный темп экономического развития европейских стран ставит под вопрос способность ЕС к единым и однонаправленным политическим действиям.
В данном сценарии прежде всего стоит отметить, что отношения между Россией и Европой придется первое время строить на фоне уже сложившейся устойчивой взаимной подозрительности – недоверия между государственными лидерами, политическими элитами и обществами в целом. Страны Евросоюза, скорее всего, отменят экономические санкции, но на некоторое время сохранят персональные ограничения против российских политиков, которых они считают ответственными за события в Крыму и Донбассе. Следует отметить, что данный сценарий все же в целом соответствует основным интересам России, поскольку подобная модель взаимоотношений позволит разрешать проблемы с ЕС без излишней ангажированности США, основываясь исключительно на политической и экономической рациональности.
Четвертый сценарий – активное сотрудничество ЕС с Россией. Данный сценарий является наиболее оптимальным для перспективного российско-европейского сотрудничества, хотя все же относительно отдаленным по времени. Серия терактов, направленных против России, рост террористической угрозы в Европе способны серьезно повлиять на улучшение отношений и сотрудничества в сфере противодействия международному терроризму в среднесрочной перспективе. Так, например, если российско-французские отношения выстраивались в русле общей логики санкционной войны России и Запада и оспаривания норм поведения, установившихся на международной арене после периода «холодной войны», то после парижского теракта в ноябре 2015 г. страны стали союзниками в борьбе с Исламским государством (ИГИЛ)12. Очевидные успехи России в войне против терроризма в Сирии не только значительно укрепили российские позиции в европейских государствах, но и положительно повлияли на совместное политическое и военное сотрудничество с США. Также возможно, что некоторые государства ЕС могут заинтересоваться российским опытом интеграции мигрантов.
Последние заявления европейских политиков разного уровня также говорят о том, что их странам (например, Венгрии, Франции, Италии) антироссийские санкции серьезно вредят, и они готовы выступить за отмену евросанкций, но связаны общеевропейской солидарностью13. В то же время за продление антироссийских санкций выступают Германия, Великобритания, а также Прибалтийские страны, испытывающие сильное влияние США и запуганные мифами о росте «российской угрозы» европейской безопасности. Однако если США продлевают введенные против России санкции, то в ЕС решения по данному вопросу практически никогда были приняты абсолютно единогласно14. Оценки общего ущерба для Европы от введения собственного режима санкций и ответных российских мер приближаются к 100 млрд евро15. Даже традиционно проамерикански и антироссийски настроенная Польша в последнее время не выступает за автоматическое продление экономических ограничений.
Сохранение режима санкций практически напрямую зависит от политической линии США, но выгоды для ЕС от сотрудничества с Россией и рост экономического ущерба вскоре могут перевесить политические разногласия. Это произойдет не столько из-за симпатий к политике России, сколько будет продиктовано национальными интересами государств – членов ЕС, в особенности экономическими. Такие государства, как Германия и Италия, станут искать пути для более тесного экономического сотрудничества с Россией в интересах национальных бизнес-элит, вразрез с общими позициями ЕС и США.
Необходимо отметить, что Россия в условиях, когда страны ЕС подвергаются негативным информационным антироссийски направленным воздействиям, не может использовать инструменты прямого политического или экономического давления. Выверенная информационная политика, продвижение позитивного образа Российского государства через зарубежные СМИ способны склонить европейскую общественность в сторону России.
Одним из наиболее весомых аргументов в сотрудничестве России и ЕС является сфера энергетики. В любом случае текущая геополитическая и экономическая турбулентность очередной раз доказывает, что наиболее рентабельным и надежным партнером в поставке энергоносителей для Европы остается Россия. Именно поэтому Венгрия и некоторые страны Юго-Восточной Европы заинтересованы в поддержке политики России. Принадлежность к таким альянсам, как НАТО, конечно, значительно ограничивает возможности стран ЕС в проведении независимой внешней политики, но и не лишает их полностью самостоятельности. Вопрос стоит о том, насколько каждое отдельное европейское государство готово реализовывать данное право, исходя из собственных национальных интересов.
Итогом данного сценария станет наиболее продуктивная модель сотрудничества России со странами ЕС. В целом реализация этого сценария в первую очередь связана с отменой введенного против России режима европейских политических и экономических санкций. Также необходимы политические гарантии стран ЕС об отказе от введения подобного режима или его разновидностей против России в будущем.
Подводя итоги размышлениям об отношениях в геополитическом треугольнике «Россия – ЕС – США» в условиях действия режима санкций, миграционного кризиса и рассмотренных вариантах трансформации ЕС, можно сделать следующие выводы.
1. Очевидно, сейчас сложно и не нужно восстанавливать модель «стратегического партнерства» (1991–2000), в условиях которого Россия не могла защитить свои национальные интересы. Поэтому существующие отношения России с ЕС скорее всего некоторое время не будут носить комплексный характер, а станут фокусироваться на нескольких прикладных областях сотрудничества с отдельными странами ЕС, которые смогут выйти за рамки общего антироссийского политического курса ЕС и США.
2. Все еще сохраняются практические аспекты, от которых в существующих рамках отношений России и ЕС невозможно абстрагироваться вне зависимости от политической конъюнктуры – это миграция (теперь эта проблема стоит намного острее в связи с проблемой беженцев), энергетика (как минимум, на несколько десятилетий зависимость неразрывна), борьба с международным терроризмом (необходимость совместных усилий). Это тем более актуально в свете того, что в Европе национальная и наднациональная нормативная база под воздействием внутренних проблем начинает активно меняться.
3. В ходе череды военно-политических кризисов и конфликтов принципиально изменяется содержание европейской интеграции и европейской безопасности. И дело не только в украинском конфликте или других конфликтных областях, где Россия, ЕС и США вступают в реальную или виртуальную конкуренцию. Возможно, европейское пространство в целом перестает быть зоной гарантированной стабильности, которой являлось во второй половине XX – начале XXI в. С одной стороны, ЕС больше не сможет отстраняться от все более фатальных политических провалов своей и американской стратегии на Ближнем Востоке, с другой – накопившийся внутренний дисбаланс европейского интеграционного проекта очевидно приведет к демонтажу интеграционных режимов (Шенгенское соглашение) и углублению противоречий между государствами ЕС.
4. Исходя из рассмотренных сценариев, можно отметить, что наиболее благоприятное для России направление сотрудничества с ЕС, и в некоторой степени с США, в первую очередь будет возможно только со снятием антироссийских экономических санкций и возобновлением сотрудничества с учетом интересов России. Наименее благоприятный, но, тем не менее, один из вероятных сценариев взаимоотношений связан с продолжением следования странами ЕС в общем русле политики США под надзором НАТО.
1. Бжезинский З. 2010. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы (пер. с англ.). – М.: Международные отношения. – 256 с.
2. Шавшуков В.М., Романюк Д.А. 2015. Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство: спасение Европы или вторая Атлантида? – Экономические науки. – № 1 (122). – С. 107–122.
3. Черданцев В.В. 2012. Неизбежен ли конфликт цивилизаций? – Вестник Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова. – № 11 (53). – С. 41–46.
В конце XIX в. выдающийся татарский мыслитель Исмаилбей Гаспринский рассмотрел проблему русского мусульманства как особой социокультурной реальности17. В данной статье автор формулирует собственное видение того, насколько справедлива сама постановка подобного вопрос18. Прежде всего, стоит отметить, что термин, введенный Гаспринским, не совсем точен и лучше использовать понятие «российское мусульманство».
Тому имеется несколько причин.
Во-первых, этот термин касается граждан Российской Федерации, в том числе тех, кто не считает себя этническими русскими, поэтому он более удачен, чем термин «русское мусульманство», который может восприниматься некоторыми людьми как имперский и шовинистический.
Во-вторых, «российское мусульманство» – более корректный термин, чем «российский ислам» (или «русский ислам»), так как ислам не может быть ни русским, ни арабским, ни татарским или турецким, поскольку это универсальное Откровение, дарованное всем народам.
В-третьих, термин «российское мусульманство» имеет то преимущество, что он обозначает не только российскую социокультурную практику ислама, но и самих верующих, мусульман России. Таким образом, можно сказать, что в понятии «российское мусульманство» сочетается несколько смыслов: прежде всего, это сформированная на территории РФ самобытная исламская культура, ее носители и результат концептуального осмысления этого социокультурного образования (ср. понятие «русская идея»).
Статья делится на две части. В первой части показано, что сама постановка вопроса об особенностях социокультурной практики согласуется с Кораном и Сунной. Во второй части рассматривается специфика российского мусульманства как социокультурной реальности.
Центральное место в данном контексте занимает вопрос о соотношении, с одной стороны, ислама как универсального религиозного послания, а с другой – этничности и тех сложившихся форм быта, мышления, мировоззрения, которые характерны для конкретного народа. Думаю, эта проблема может решаться тремя разными способами.