Аннотация. После распада Советского Союза в 1990-х годах России пришлось пережить настоящий шок распада и деградации, огромных социальных издержек и потерь. В итоге, Россия на долгие годы оказалась отброшенной на задворки мировой политики. Это временное «выпадение» России из мировой политики, как одного из центров в то время биполярной конфигурации мировой системы, привело к негативным результатам глобального, регионального и национального масштаба. В сложившейся международной ситуации ускоренными темпами начала оформляться «униполярность» США с навязыванием миру правил поведения, норм и ценностей. И как результат – мир вступил в полосу политической нестабильности – была развязана война на Балканах, осуществлена интервенция в Ирак и Афганистан, активизировался транснациональный терроризм. Но Россия не та страна, которую можно задвинуть на «задворки истории», которая отступает перед вызовами, – Россия сосредотачивается, собирается с силами и после этого достойно отвечает на любые вызовы. С начала 2000-х годов Россия стала продвигаться по пути восстановления, обретая самостоятельное место в мировой политике. В современных сложных экономических, политико-идеологических и военно-стратегических условиях Россия оказалась перед необходимостью заново формулировать свои внешнеполитические цели, определять свои интересы в области безопасности.
Ключевые слова: Россия, однополярность, США, политическая нестабильность, системный кризис, глобальная трансформация, смена модели мироустройства, многополярность, внешняя политика, национальные интересы, мировая держава, суверенное государство, международная изоляция.
Геополитический вакуум, который имел место после распада Советского Союза, должен был либо заполниться усилиями ведущих государств мира по оказанию помощи России, как право-преемнице Советского Союза, для преобразования своей экономической системы, либо помочь восстановиться в качестве великой державы.
В этих непростых для России условиях западные партнеры не только не оказали постсоветской России помощи, в которой она так нуждалась после произошедшего не без участия Запада развала Советского Союза, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала, одновременно выкачивая из страны колоссальные природные богатства и финансовые средства. Вместо этого Запад стремился использовать создавшуюся ситуацию, для того чтобы раз и навсегда избавиться от России как великой державы, тем самым реализовав свою давнюю стратегию. Поэтому в 1990-х годах России пришлось пережить настоящий шок распада и деградации, огромных социальных издержек и потерь. В итоге Россия на долгие годы оказалась отброшенной на задворки мировой истории, многие вопросы которой США и их союзники старались решать вопреки и даже за счет интересов России. Это временное «выпадение» России из мировой политики как одного из центров в то время биполярной конфигурации мировой системы привело к негативным результатам глобального, регионального и национального масштаба [7].
В сложившейся международной ситуации ускоренными темпами начала оформляться «униполярность» с навязыванием миру правил поведения, норм и ценностей, устраивающих США, но в тоже время не устраивающих большинство остальных политических акторов. И как результат – мир вступил в полосу политической нестабильности, кроме того, была развязана война на Балканах, осуществлена интервенция в Ирак и Афганистан, активизировался транснациональный терроризм.
Но Россия не та страна, которую можно задвинуть на «задворки истории», которая отступает перед вызовами. Россия сосредоточивается, собирается с силами и после этого достойно отвечает на любые вызовы. Но для этого потребовалось огромное напряжение сил, мобилизация всех ресурсов, чтобы собрать страну, вернуть ей статус геополитического субъекта. С начала 2000-х годов Россия стала продвигаться по пути восстановления, обретая самостоятельное место в мировой политике.
То, с чем сегодня сталкивается мир, – это серьезный системный кризис: обостряются противоречия, связанные с неравномерностью мирового развития, углублением разрыва между уровнями благосостояния стран, борьбой за ресурсы, доступом к рынкам сбыта, контролем над транспортными артериями. И все это сопровождается ростом глобальной и региональной нестабильности [5; 6]: реанимировались старые и возникли новые региональные вооруженные конфликты на постсоветском пространстве, Ближнем Востоке, в Африке. Западная Европа столкнулась с беспрецедентным наплывом большого потока мигрантов, что грозит серьезными последствиями для ее внутриполитической стабильности и экономического развития. На повестке дня уже стоит вопрос о сохранении целостности ЕС.
Все эти зримые проявления нестабильности, свидетельствуют о начавшемся переходе в новую «многополярную» модель мироустройства. Сейчас прежний единоличный «полюс силы» уже не способен поддерживать глобальную стабильность и безопасность, а новые центры влияния еще не готовы это сделать. Поэтому безусловно, этот период смены модели мироустройства будет длительным и болезненным.
В то же время, заявив о своей «вселенской исключительности», этот «полюс силы» – США – пытается делать все, чтобы сохранить единоличное пребывание на вершине мировой славы, власти и благополучия. Поэтому концепции «глобального доминирования» и «глобального лидерства» продолжают оставаться определяющими и основополагающими во внешней политике США. Притом что лидировать и доминировать гораздо проще в ослабленном, фрагментированном и разоренном мире, в мире, состоящем из больших «хаотизированных пространств». По логике «хозяев истории», такому миру категорически противопоказаны сильные национальные государства, государственный суверенитет, международное право равных, т.е. именно те основы международной жизни, которые в настоящее время последовательно отстаивает Россия [4].
В современных, сложных экономических, политико-идеологических и военно-стратегических условиях Россия оказалась перед необходимостью нового геополитического самоопределения, адекватного ее возможностям и устремлениям. Россия заново формулирует свои внешнеполитические цели, заново определяет свои интересы в области экономической, политической, социальной, идеологической и национальной безопасности. Причем это касается непосредственно как внутренней, так и внешней политики России. В конечном счете от решения этих задач будет определяться вес и влияние России в постсоветском пространстве и мировом сообществе в целом.
На международной арене Россия выступает против одностороннего силового диктата Запада во всем мире. Выступая за построение «полицентричного миропорядка», Россия противостоит политике насаждения демократии, стратегии смены неугодных Западу режимов посредством так называемых «цветных революций», навязыванию идеи о превосходстве западных ценностей, монополизации проблематики прав человека для оказания политического давления и использования ее как средства в недобросовестной конкурентной борьбе. «Попытки навязывания другим собственной шкалы ценностей чреваты усилением ксенофобии, нетерпимости и конфликтности в международных делах, а в конечном итоге – сползанием к хаосу и неуправляемости в международных отношениях», – подчеркивается в Концепции внешней политики Российской Федерации [8].
Отмечая центральную координирующую роль ООН в регулировании международных процессов, Россия настаивает прежде всего на верховенстве международного права в утверждении справедливой и демократической международной системы, основанной на равноправных и партнерских отношениях между государствами, на коллективных началах в решении мировых проблем, на становлении с этой целью гибких внеблоковых альянсов при активном участии в них России.
Известно, что в глазах всей мировой общественности Россия рассматривается как правопреемница Советского Союза и мир «взвешивает» деятельность России на своих «взыскательных весах» именно исходя из этого. При этом разброс оценок очень велик – от «сверхдержавы» до «Верхней Вольты с ракетами». Некоторые вообще отводят России место чуть ли не на обочине мировой политики, считая, что она скатывается на уровень второразрядного или даже третьеразрядного государства.
В связи с такой большой разноголосицей в оценках статуса и положения России хотелось бы подчеркнуть, что она по своему геополитическому местоположению, экономическому потенциалу, арсеналу обычного и ракетно-ядерного вооружения, членству на постоянной основе в СБ ООН, культурному и научному наследию, возврату к демократическим ценностям, конфессиональной терпимостью и готовностью к интеграции в мировое сообщество прочно гарантирует себе статус великой державы. Поэтому в ходе интервью немецкому изданию «Bild» 5 января 2016 г., отвечая на вопрос: «Как Вы восприняли слова американского президента о России как региональной державе?», В. Путин отметил, что «если говорить о России как о региональной державе, то сначала нужно определиться, о каком регионе идет речь» [5]. Действительно, Россия, занимающая 1/8 мирового географического пространства и включающая в себя значительные части двух континентов, 7-е по численности населения государство мира, не может не играть важнейшую роль во взаимодействии с наиболее влиятельными странами мира. Россия «по определению» не может не участвовать в мировых делах. Поэтому в современной системе международных отношений Россия играет ключевую роль, заняв положение одного из центров регионального и глобального влияния. При этом Россия не претендует на роль какой-то супердержавы.
Укрепление России и проведение ею самостоятельной внешней и внутренней политики вызывает противодействие со стороны США и их союзников. Реализуемая ими политика сдерживания России предусматривает оказание на нее политического, экономического, военного и информационного давления. А невозможность прямого сдерживания России военными методами вынуждает США действовать обходными путями, чтобы сохранить свое мировое доминирование. Так, принятая в феврале 2015 г. «Стратегия национальной безопасности США» задает агрессивный и конфронтационный тон в отношениях с Россией. В документе прямо говорится о стремлении США «лидировать с позиции силы». А еще о том, что США «мобилизовали и возглавили международные усилия по наказанию России и противодействию ее агрессии». И это не риторика, но руководство к действию.
За последние полтора десятка лет Запад во главе с США усиленно стремится осуществить стратегическое окружение России, создает вокруг нее «зону отчуждения». Кроме того, наращивается силовой потенциал НАТО и наделение его глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, активизируется военная деятельность стран блока, происходит дальнейшее расширение Альянса и приближение его военной инфраструктуры к границам России. Помимо расширения НАТО на Восток, в области безопасности в Европе (в Турции, Румынии, Польше, Испании) создается система противоракетной обороны, направленная против России.
Более того, Запад стремится поддерживать по периметру России постоянное напряжение, а где возможно – прямо разжигать вооруженные конфликты. Самый зримый пример этого – поддержка США и Евросоюзом государственного переворота на Украине. При этом Вашингтон не стремится к созданию сильного украинского государства. Ему нужна только буферная нестабильная зона между Европой и Россией, а «бедная свободолюбивая нация», якобы притесняемая могучим восточным соседом, – в качестве предлога для возможности дальнейшего развития действий по сдерживанию России. В дополнение к Украине можно рассматривать разворачивающуюся в настоящее время игру вокруг Приднестровья. Здесь США на руку амбиции слабой в военном отношении Румынии, которая на протяжении последних двух десятилетий вынашивает планы поглощения Молдовы, аннексии Бессарабии и части Северной Буковины. Что ждет при таком варианте развития событий русскоязычных граждан Приднестровья, догадаться несложно на примере стран Балтии и Украины.
Таким образом, США, пользуясь ими же созданной ситуацией в Молдове и Украине, вбивают надежный и долговременный клин между Европой и Россией, рассчитывая, таким образом, на втягивание России в конфликт с Европой, желательно военный.
Свое прямое и косвенное военное давление на Россию страны Запада усиливают за счет применения экономических методов, инструментов финансовой, торговой, инвестиционной и технологической политики. Негативное воздействие на экономическую безопасность России оказывают введенные против нее санкционные меры. Так, в своем ежегодном обращении к Конгрессу «О положении страны» в январе 2015 г. президент США Б. Обама с гордостью заявил, что «Россия изолирована, санкции против её эффективны, а экономика РФ после их введения разорвана в клочья» [2].
И хотя сейчас в России наблюдается падение ВВП на 3,8% и рост инфляция до 12,7%, в то же время сохраняется положительный баланс внешней торговли. Кроме того, в экономике России сохраняется высокий уровень резервов, и, по мнению руководства страны, экономика постепенно будет выходить на стабилизацию и подъем. Для этого принят целый ряд программ, в том числе по импортозамещению.
Западным же политикам следует быть осторожнее со своими прогнозами в отношении российской экономики – сообщения об ее крахе могут оказаться преждевременными. Экономика России проявляет способность к сохранению и укреплению своего потенциала в условиях нестабильности мировой экономики и применения ограничительных экономических мер. И Б. Обама напрасно хвастается действенностью антироссийских санкций, западные ограничительные меры лишь открыли перед российской экономикой новые возможности. Кроме того, санкции – это и определенный шанс возрождения российской экономики, необходимого изменения баланса между сырьевым и несырьевым секторами.
Поэтому пора распрощаться с надеждами на то, что Россия потерпит экономический крах и «развалится на куски» под давлением падающих цен на нефть и экономических санкций и что россияне, возмущенные снижением уровня жизни, начнут протестовать и свергнут «режим Путина». Вместо этого перед западными странами стоит нелегкий выбор – или приготовиться к продолжительной осаде и ужесточать санкции, или начать поиск путей возобновления диалога с Россией – страной, которая никуда не исчезнет [1].
Что касается относительно международной изоляции России, то по образному выражению президента России, «изоленты не хватит, чтобы изолировать Россию». Политика изоляции России Западом провалилась. И как сейчас уже стало очевидно всем – без России невозможно решение ни одной важнейшей современной международной и глобальной проблемы, урегулирования конфликтов, обеспечения стратегической стабильности и верховенства международного права в межгосударственных отношениях.
Достаточно лишь только вспомнить о тех огромных усилиях, которые Россия предпринимает для создания широкой антитеррористической коалиции в борьбе с «Исламским государством» при участии стран Запада, Ближнего и Среднего Востока, Китая [3], а также переговорного процесса по мирному урегулированию ситуации в Сирии.
Кроме того, только благодаря совместным действиям российских Воздушно-космических сил и Сирийской правительственной армии был приостановлен процесс окончательной дестабилизации Сирии и Ближнего Востока.
Помимо этого, без активных дипломатических и политических усилий России невозможно было бы достижение окончательных положительных результатов по «иранской ядерной программе».
И как подчеркивается в «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», утвержденной Указом Президента 31 декабря 2015 г. № 683, «Россия и далее будет проводить открытую, рациональную и прагматичную внешнюю политику» [9].
Среди главного приоритета в «Стратегии» названо повышение роли и ответственности России в формирующемся «полицентричном мире».
Решительно отстаивая свои национальные интересы, Россия способна внести значительный вклад в утверждение демократического миропорядка. Кроме того, Россия намерена и далее обеспечивать свою безопасность и национальные интересы путем самого активного и конструктивного участия в мировой политике, в решении глобальных и региональных проблем.
При этом Россия готова к деловому, взаимовыгодному сотрудничеству, к открытому диалогу со всеми зарубежными партнерами. Она стремится понять и учитывать интересы своих партнеров, но просит уважать и свои национальные интересы.
1. Бершидский Л. Нет, Обама, российская экономика не разорвана «в клочья» // ИноСМИ. 27 февраля 2015. Режим доступа: http://inosmi.ru/russia/ 0150227/226513953.html, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
2. Набережнов Г. Обама заявил о «разорванной в клочья» экономике России // РБК. 1 января 2015. Режим доступа: http://www.rbc.ru/politics/1/01/2015/ 4bf30459a794751070ca81f, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
3. Парфенов Г. Россия: Внешняя политика, исключающая затратную конфронтацию // Ритм Евразии. 3 января 2016. Режим доступа: http://www.ritmeurasia. org/news–2016-01-03-rossija-vneshnjaja-politika-iskljuchajuschaja-zatratnuju-konfrontaciju-21223?print=1, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
4. Пономарева Е. Россия и мир: Внешнеполитический аршин // Фонд стратегической культуры. 12 января 2016. Режим доступа: http://www.fondsk.ru/news/ 2016/01/12/rossia-i-mirvneshnepoliticheskijarshin-2015-goda-7922.html, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
5. Путин В.В. Интервью немецкому изданию «Bild». 12 января 2016. Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/copy/51155, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
6. Путин В.В. Россия сосредотачивается. Ориентиры. – Астрахань: Новая линия, 2012. – 128 c.
7. Сирота Н.М. Глобализация: Политические аспекты. – Санкт-Петербург: Санкт-Петербургский гос. ун-т аэрокосмического приборостроения, 2007. – 84 с.
8. Концепции внешней политики Российской Федерации: Указ Президента Российской Федерации от 12 февраля 2013 г. 12 февраля 2013. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/acts/news/785, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
9. Стратегия национальной безопасности России: Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683. 31 декабря 2015. Режим доступа: www.pravo.gov.ru, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус.
Аннотация. В статье, исходя из того, что любые социальные феномены имеют конкретно-исторический характер, анализируется глубинная сущность общественной и личной деструктивности экстремизма и терроризма, решаются методологические вопросы разграничения общего и единичного в их проявлениях. В ней утверждается возможность разработки и реализации комплексной программы противодействия экстремизму и терроризму на основе выявления объективных и субъективных, внутренних и внешних причин его воспроизводства. Представленный в статье анализ предлагает ответ на вопрос, почему же в России, несмотря на затратные усилия органов власти и институтов гражданского общества, не удается нейтрализовать экстремистскую идеологию и снизить активность террористического подполья; предлагаются пути повышения эффективности антиэкстремистской идеологической и практической работы.
Автор приходит к выводу, что в основу комплексной программы противодействия экстремизму должно быть заложено его определение как способа социально-политической деятельности организованных сообществ, мотивированного исключительно экстремистской идеологией. Если в основе деструктивной деятельности конкретного субъекта социального действия нет такой идеологии, то нет и экстремизма, а имеют место проявления бандитизма, организованной преступности и прочего криминала.
В статье утверждается возможность предотвращения превращения нормальной идеологии в экстремистскую по мере гуманистического реформирования общества, осуществления системных, комплексных социально-экономических и политико-правовых преобразований, радикально меняющих системное качество современного российского общества, устраняющих объективные причины и глубинные истоки экстремизма, который по своей сути является иллюзорной, утопической, разрушительной формой деятельности, не улучшающей социальное или политическое положение людей, а только направляющей, канализирующей в ложное, деструктивное русло их стихийную, спонтанную агрессию.
Ключевые слова: экстремизм, терроризм, профилактика, борьба, религия, ислам, идеология, власть, гражданское общество, социальная деструктивность.
Проблема экстремизма и терроризма приобрела для российского общества за последние годы особую злободневность. Так, по информации Генеральной прокуратуры РФ, преступлений экстремистской направленности в 2009 г. было зарегистрировано 548, в 2015 – 1308, а уже в январе–мае 2016 г. – 666. Преступлений террористического характера в 2009 г. было зарегистрировано 654, в 2015 – 1531, а в январе–мае 2016 г. – 1025 [2]. Подобная динамика проявлений экстремизма и терроризма настоятельно требует научно обоснованной, последовательной, комплексной программы действий органов власти и институтов гражданского общества, направленной на профилактику и предупреждение проявлений этих форм социальной деструктивности. Однако разработка такой программы невозможна без системного, подлинно научного осмысления главных объективных и субъективных, внутренних и внешних причин и факторов их воспроизводства и активизации.
Проблема экстремизма и терроризма сложна и многогранна, она не имеет простых, однозначных (исключительно социально-экономических, политико-правовых, силовых или пропагандистско-воспитательных, образовательных) решений. Важным условием, предваряющим ее решение, является выяснение того, каковы же подлинные истоки, корни и причины, подпитывающие эти разрушительные явления; почему не удается нейтрализовать экстремистскую идеологию и минимизировать основывающуюся на ней террористическую деятельность; как повысить эффективность антиэкстремистской работы государства и общества и пр.?
В предлагаемой статье предпринимается попытка объективного, беспристрастного анализа экстремизма и терроризма как деструктивных для общества и личности феноменов. Основными аспектами рассмотрения в ней являются: 1) определение предмета анализа на основе выявления глубинной сути экстремизма, бандитизма и терроризма; 2) осмысление глобальных общих и специфических, объективных и субъективных, внутренних и внешних причин воспроизводства экстремизма и терроризма; 3) установление наиболее эффективных направлений и мер профилактики экстремизма и терроризма в современном российском обществе. Отдельные исследования по данной проблеме отражены в работах: Белокурова Г.И. [1], Зинченко Ю.П. [10], Матчановой З.Ш. [5], Пайн Е.Л. [7] и др.
Основными предметами нашего анализа являются экстремизм как конкретный социально-исторический феномен и экстремист как единичный социальный субъект – носитель экстремистских идей и практических действий. Выдвижение этих явлений в центр рассмотрения обусловлено тем, что нередко в научных публикациях, нормативно-правовых документах, выступлениях политиков, победных реляциях силовых органов наблюдается стихийное или преднамеренное смешение или даже подмена понятий «экстремизм» и «терроризм», «экстремист» и «террорист». А подобные случаи чаще всего провоцируются отсутствием однозначных научных определений, схватывающих глубинную сущность этих феноменов. Приведу несколько красноречивых примеров.
Первый представлен в Федеральном законе № 114 «О противодействии экстремистской деятельности», который приравнивает экстремистскую деятельность к экстремизму, констатируя, что экстремистская деятельность (экстремизм) есть насильственное изменение основ конституционного строя. Далее закон уточняет понятие экстремистской деятельности, раскрывая ее содержание посредством простого перечисления основных форм и разновидностей экстремистских действий, к которым среди прочих отнесены:
– «нарушение целостности Российской Федерации;
– публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность;
– возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни;
– пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;
– нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;
– воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения;
– воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения;
– совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте “е” части первой ст. 63 Уголовного кодекса Российской Федерации;
– пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения;
– публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения;
– публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением;
– организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению;
– финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг» [ФЗ № 114 «О противодействии экстремистской деятельности»].
В нормативных документах подобное определение экстремизма закрепилось по той причине, что некоторые авторитетные ученые и эксперты в своих исследованиях годами повторяют одни и те же абстрактные определения этого явления, перечисляя отдельные характерные для него признаки, среди которых чаще всего называются:
1) публичные призывы к установлению в России диктатуры, т.е. строя, значительно ущемляющего политические и гражданские права граждан России;
2) публичные призывы к насильственному свержению конституционного строя или к захвату власти;
3) создание вооруженных формирований;
4) разжигание социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной розни и публичное выражение намерений ограничить права граждан по этим признакам;
5) представление своих целей, идеалов или отличительных признаков с помощью символики, в недалеком прошлом присущей национал-социалистическому режиму Германии и фашистскому режиму Италии;
6) публичное одобрение национал-социалистических, фашистских и иных тоталитарных режимов; отрицание преступлений, совершенных такими режимами, оправдание их лидеров и политики [4].
Еще чаще в научном сообществе экстремизм определяется как приверженность к крайним взглядам и действиям, которая порождает кризисы социально-экономического порядка, отклонения в развитии политических институтов, снижение уровня жизни населения; вызывает рост чувств и настроений социальной бесперспективности и личной нереализованности, провоцирует страх перед будущим, подавление властями оппозиции и инакомыслия, блокирование легитимной самодеятельности индивида, национальный гнет, амбиции лидеров, политических партий, ориентации лидеров политического процесса на экстремальные средства политической деятельности [3]. Еще менее удовлетворительным является обнаружение сущности экстремизма в его характеристике как вида «девиантного поведения» [8].
Подобные формулировки появляются вследствие того, что исследователи не утруждают себя выявлением сущностных характеристик подлежащего определению феномена. Так, на XVII Международной научно-практической конференции «Терроризм и экстремизм как угрозы национальной безопасности России…», проходившей в г. Нальчике КБР, профессор М.П. Киреев, отмечая понятийную разноголосицу, предлагал заложить в нормативно-правовые документы определение экстремизма как преступного действия, характеризующегося антигосударственной направленностью, а терроризма – как преступного действия, имеющего общественно опасный характер. Ученый, наверное, забыл, что главной целью науки, в том числе юридической, является объективный и всесторонний анализ реального социального феномена, установление его глубинной сути и последующая понятийная фиксация. И таких примеров, к сожалению, обнаруживается множество в выступлениях и публикациях не только политических деятелей, но и исследователей-экспертов.
Нам представляется, что ни одна из приведенных трактовок экстремизма (а их перечень можно продолжить) не является определением, фиксирующим глубинную сущность этого конкретно-исторического социального феномена, так как ни одна из них не учитывает конкретные мотивы действий и поступков, квалифицируемых как проявления экстремизма. А это является крайне важным по той простой причине, что одни и те же деяния, например организация и участие в массовых беспорядках, совершение хулиганских проступков, осуществление актов вандализма и пр., могут иметь совершенно различную мотивацию. Мотивом подобных противоправных действий может быть не только экстремистская идеология, но и стихийный социальный протест конкретного социального субъекта против действий властей, ущемляющих его интересы, или что-либо другое. Но в силу того, что в определении экстремизма, отождествляющем его с экстремистской деятельностью, или перечисляющем его внешние признаки ничего не говорится об идеологии, лежащей в основе экстремизма, с ним легко отождествить любые радикальные действия, в том числе и те, которые не имеют отношения к экстремизму. А отождествление экстремизма с терроризмом на основе их объединения по внешним признакам имеет давнее и устойчивое хождение: «Самое крайнее выражение политического экстремизма представляет собой терроризм – систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием» [Экстремизм // Мир словарей // http:// mirslovarei.com/conten_pol/JEKSTREMIZM-1365.html]. Ущербность таких подходов заключается и в том, что, во-первых, перечисление экстремистских действий или их признаков никогда не может быть исчерпывающим, а во-вторых, в подобном перечне легко оказываются и явления, не имеющие экстремистской направленности.
Избежать логического отождествления экстремизма с терроризмом или же бандитизмом мы можем, указав на то, что в понятии «экстремизм» фиксируется особенный, чрезвычайный способ социального действия, который содержит в себе такие ключевые моменты, как идеология, мотивация цели и специфические средства воздействия. В отличие от экстремизма понятие «террор» схватывает только один из видов противоправного действия и потому вырастающий на его основе терроризм в содержательном отношении значительно уже экстремизма. Террор – это всего лишь один из способов политического действия, заключающийся в угрозах использования или действительном использовании неправовых, жестких, жестоких, насильственных действий (физических или психологических) против оппонентов. Он имеет целью уничтожение, подавление, сдерживание или запугивание противников. «Террор – это состояние очень сильного страха (ужаса), возникающее как реакция на нечто (некоторые действия), имеющее целью вызвать именно это состояние у тех, в отношении кого осуществляются данные действия, или же тех, кто является их свидетелем… Террор складывается из террористических актов – отдельных слагаемых, звеньев, компонентов, способов и инструментов террора» [6, с. 16].
Превращение подобных действий в упорядоченную систему, в способ социальной активности конкретного субъекта позволяет говорить о терроре как организованной системе террористических действий, специфической форме политической деятельности, иначе говоря, о терроризме как особом социальном феномене. В конечном счете терроризм по своей глубинной сущности оказывается определенным способом политической практики, который заключается в применении террористических средств и методов в борьбе с политическими противниками.
Все методы и средства террора (убийства, диверсии, взятие заложников, погромы, ограбления, уничтожение материальных и культурных ценностей, организация массовых беспорядков, шантаж и пр.) входят в арсенал экстремизма и зачастую занимают в нем самое видное место, однако экстремизм как форма социально-политической активности не исчерпывается террористическим арсеналом. Он может избирать и нередко выбирает иные средства помимо прямых разрушительных актов, пересекающихся с террором. Террористические акты являются лишь одним из способов реализации экстремистской идеологии, специфической формой борьбы с «неправильным» с точки зрения экстремистов миром. Но еще больше экстремизм отличается от терроризма на уровне идеологии. Все эти отличия делают теоретически корректным отнесение к экстремизму лишь таких действий, которые основаны и осуществляются во имя конкретной экстремистской идеологии, а не просто качественно отличаются от нормальных поступков своим крайним антигуманизмом. Иначе говоря, действительным экстремизмом является лишь такая деятельность, которая мотивирована исключительно экстремистской идеологией. Если в основе деятельности того или иного субъекта социального действия нет такой идеологии, то нет и экстремизма.
Таким образом, самой важной и значимой особенностью современного экстремизма является наличие в его основаниях специфической идеологии, которая и мотивирует экстремистскую деятельность. Экстремизм тем и отличается от бандитизма или простой уголовной преступности (в том числе организованной), что он обусловлен экстремистской идеологией. А это значит, что экстремизм ориентирован не на извлечение групповой или индивидуальной материальной выгоды, а на достижение идейно-политических целей. И таким иллюзорным, ложно понятым целям приносятся в жертву свои и чужие интересы, а нередко и сами жизни. Такими утопическими целями, как правило, являются: полное или частичное завоевание политической власти и обретение «независимости»; «освобождение» отдельных социальных групп, конфессиональных сообществ или даже целых народов, являющихся, по мнению самих экстремистов, притесняемыми или угнетаемыми; утверждение нового социально-экономического и политического порядка, являющегося «более справедливым», и т.д.
Иначе говоря, в основе экстремизма всегда находятся соображения идейного порядка. Более того, на определенных этапах своей активизации, особенно на начальной стадии, экстремисты могут ограничиваться одной только идеологической деятельностью, не прибегая к каким-либо практическим деструктивным социальным действиям. В этом мы и видим особенности феномена экстремизма по сравнению с иными, сходными с ним отрицательными социальными явлениями (бандитизмом, уголовной преступностью и пр.). Итогом сказанного становится необходимость разграничения экстремизма и терроризма, так как их преднамеренное или случайное смешение или подмена ведут к пагубным социальным последствиям.
В бандитизме, как и в организованной преступности, нет идеологического обоснования, так как банда – это всегда конкретное сообщество, ориентированное на извлечение материальной выгоды. Способом действия наиболее адекватным банде является террор, и поэтому преимущественными формами и средствами борьбы с ним являются именно силовые методы. Предупредить или подавить бандитизм проще, чем экстремизм, причина этого в том, что экстремизм невозможно характеризовать как оконченное преступление и подавить его силовыми методами на этапе разработки или пропаганды идеологии, которая сама постепенно приобретает экстремистские очертания. Поэтому методы и средства профилактики и предупреждения экстремизма не могут не отличаться от методов борьбы с бандитизмом. Исключительно силовыми методами преодолеть экстремизм невозможно, хотя подобным образом возможно кратковременное снижение накала экстремизма.