Лег над пропастью русский путь

И срывается в бездну даль.

Русский русского не забудь.

Русский русского не предай.

Не ступили бы мы за край,

Да подталкивают враги.

Русский русского выручай.

Русский русскому помоги.

Грелась тьма у моих костров.

Никого корить не берусь.

Но вставая из тьмы веков,

Русской силой держалась Русь.

Отслужила свое хлеб-соль.

Мир не стоит нашей любви.

Русский русскому, как пароль,

Имя нации назови.

Перешел в набат благовест,

И нельзя избежать борьбы.

Могут вынести русский крест

Только наши с тобой горбы.

Русским духом, народ, крепись

У последней своей черты.

Русский русскому поклонись.

Русский русского защити,

Душу русскую сохрани,

Землю русскую сбереги,

В окаянные эти дни

Русский русскому помоги!

Владимир Борисов

Русский – русскому

Эта книга написана на злобу дня. Как ответ на слова одного русского националиста, который считает, что нам надо уйти с Кавказа и обратить свое внимание на братские, славянские республики – Украину и Белоруссию. Точно таких же взглядов придерживаются и люди с другой стороны политического спектра – либералы, левые, это я вижу в своем ЖЖ. Удивительный и, на мой взгляд, гибельный для России консенсус.

Я прошу вас всех, тех, кто будет читать эту книгу, задаться одним простым вопросом: а зачем наши прадеды и деды покоряли Кавказ, громили Крымское ханство? Ведь у России уже тогда было достаточно земли, Россия даже без колоний стояла в первом ряду крупнейших государств мира, в одном ряду с Англией, крупнейшей колониальной империей, которая когда-либо существовала! Ради чего они проливали кровь в этих неплодородных, проклятых горах?

Я отвечу вам на этот вопрос. Ради того, что иначе – нельзя. Они понимали то, чего не понимаем мы: если ты не идешь на войну, война придет к тебе в дом. Если ты не пойдешь, не замиришь Кавказ – Кавказ придет к тебе, отнимет твою землю, твою семью, твою жизнь. С тех пор мало что изменилось – просто сейчас набеги не конные, кавказцы приезжают в Москву и совершают там преступления. Режут, грабят, убивают, насилуют. Кому надо – тот найдет конкретные дела, право же – не буду приводить здесь конкретные примеры, список длинный. Наши деды шли на Кавказ ради того, чтобы установить там наш, русский закон, русский порядок, чтобы выжечь бандитские гнезда, уничтожить бандитских атаманов и их ватаги и принести в конечном итоге мир на русскую землю. И им это удалось: только когда разгромили Крымское ханство, только когда оно перестало существовать – прекратились регулярные набеги на Москву. Мы же словами «отделим Кавказ» не только предаем своих дедов и прадедов, предаем пролитую там кровь – мы обрекаем наших детей на то, чтобы жить под постоянным страхом похищения, убийства, бандитского набега. Мы снова продаем право первородства за чечевичную похлебку. За сытный кусок, за спокойствие сейчас – некоторые из нас готовы продать будущее своих детей и своей Родины.

Но здесь я не буду писать про Кавказ.

Я хочу обратить ваше внимание, господа, на то, что происходит совсем не на Кавказе. На то, что происходит почти в самом центре России – в Татарстане. О том, что новый Кавказ потихоньку зреет там. Что он вызревает у нас под боком, в течение уже двадцати лет, вызревает тихо, но неотвратимо. Я приведу только несколько строк из статьи корреспондента «Московского комсомольца» Дарьи Асламовой, чтобы всем стало понятно, до чего ситуация дошла уже сейчас.

– На юге Татарстана и особенно в соседней Башкирии есть лесистая и гористая местность, где можно укрыться. Для ваххабитов административных границ не существует. В наших условиях делается упор на создание городской партизанской герильи, которая запугивает традиционное духовенство путем терактов. Идет активная религиозная миграция кавказцев в Поволжье. Переезжают с Северного Кавказа именно «лесные» или люди, связанные с ними. Почему? В прошлом году Доку Умаров, лидер ваххабитского виртуального государства Имарат Кавказ опубликовал фетву, что татар надо поднимать на джихад. Пора, мол, фронт вынести за пределы Кавказа. Он призвал моджахедов осуществить хиджру (переселение) в «вилайет Идель-Урал». «Лесным» идея пришлась по душе. Ваххабитов здесь не прессуют. Прекрасные условия. На людей религиозных смотрят с почтением, в различия и тонкости не вникают. Молится человек, ну и отлично. Здесь «лесные» начинают проповедовать в мечетях и женятся на местных татарках, которые обычно становятся вторыми женами.

Субкультура джихада стремительно входит в моду в волжских городах. Молодые люди слушают известного чеченского барда Тимура Муцураева, который, кстати, поет на русском. Его часто называют Высоцким ваххабизма. Это такой исламский шансон – описание мученичества моджахедов, подвиги шахидов, романтика подполья. Модным считается кавказский стиль поведения – агрессия, нахрапистость, вызывающая резкость манер. Доходит до смешного: татары учатся танцевать лезгинку!

«Вилайет Идель-Урал». Это есть уже сейчас. Это – наше будущее, если мы не проснемся, не посмотрим, что происходит, и не остановим это. Одна из самых благополучных, экономически развитых и процветающих республик России может в течение нескольких лет превратиться во второй Дагестан в самом сердце России.

Как это произойдет? Да просто. Дагестан ведь тоже не всегда был таким, там на пляже, рядом с отдыхающими стоят экранопланы, обломки великой империи – и те, кто отдыхает, даже не представляют, что это за птицы, медленно разрушающиеся под каспийским солнцем. Начнутся теракты. Начнется запугивание и выдавливание русских – и не только русских, но и татар, которые против всего этого. Начнется криминал – когда бизнесмен вдруг получает флешку, а на флешке человек в черной маске и на фоне черного флага рассказывает ему, в какую школу ходит его дочь, и о том, что немусульмане на мусульманских землях должны платить джизью, налог на неверных. Бизнесмен испугается и уедет, работы не станет, все больше и больше молодых людей будет оставаться без работы, а отсюда прямая дорога в подполье. Подполье существует не просто так: найдите эту статью, прочтите ее. За всем этим стоят вполне конкретные интересы, конкретная страна: Саудовская Аравия. Лопающаяся от нефтедолларов ваххабитская монархия, которой нетрудно выделить и миллиард долларов на финансирование подполья в России. А реальность нынешнего мира такова, что за миллиард долларов можно поджечь даже сверхдержаву.

Я обращаюсь к русским и говорю им: вставайте! Набат уже бьет, бандиты, террористы, ваххабиты – уже здесь. Совсем рядом, в центре России. Если мы, русские, не объединимся, не возьмемся за руки, не наведем порядок – у нас не будет страны. Не будет России.

Я обращаюсь к татарам, которые живут в Татарстане и за его пределами, и говорю им: вставайте! Бандиты уже в вашем доме. Не обращайте внимания на то, что они религиозны, не верьте тому, что они говорят. Я не раз был в вашей республике и знаю ваше гостеприимство. У вас хороший город и хорошая жизнь. Вы хорошо трудитесь и хорошо живете. Неужели вы позволите отнять у себя все это? Не верьте, не соглашайтесь, не идите на компромисс, не обменивайте нормальную жизнь на воздушные замки. Не позволяйте чужакам, пришедшим с лживой улыбкой, поджечь ваш дом. Изгоняйте чужаков туда, откуда они пришли. Мы, русские, и вы – татары – жили в одной стране четыреста лет, и жили мирно. Неужели сейчас мы позволим кучке лесных бандитов отнять у нас мирную жизнь?

Я обращаюсь к русским националистам и говорю вам: вы вообще о чем, братья? В чью только голову пришла идея бросить Кавказ? Вы что – не видите? Не понимаете? Кавказ УЖЕ СЕЙЧАС – идет к нам. Он уже пришел, пришел в самый центр России. Татарстан, Башкирия – что дальше? Александр Александрович Тихомиров, он же Саид Бурятский – Че Гевара русского джихада. Это уже здесь, от этого не отгородиться стеной, не отгородиться границей, это не остановят никакие границы. Мы сможем жить без Кавказа, но Кавказ не сможет жить, не грабя нас. Если мы готовы взять власть в стране, мы должны быть готовы навести порядок на Кавказе, иначе никак. Как вообще вы додумались до такого – оторвать кусок от своей РОДИНЫ?

Я обращаюсь к татарским националистам, к националистам Идель-Урал (уральским самостийникам) и говорю им: хорошо подумайте, что вы сейчас делаете. Кровь в Нагорном Карабахе начала литься с того, что местным захотелось более мощную телевизионную антенну, чтобы принимать передачи из Армении. Конфликт не решен и сейчас, более того – через пятнадцать лет мира там вновь вот-вот может начаться война. Неужели это стоило того? Неужели вы думаете, что отделитесь вы – и ваххабиты будут с вами разговаривать? В исламе асабия (национализм) один из самых опасных грехов, наказание за это – удар мечом по шее. Это ждет вас – если вам не дай бог удастся отделиться.

Я обращаюсь к либералам, которые с белыми лентами стоят на площадях. Да, я знаю, что наверху много продавшихся и оскотинившихся ублюдков, но большинство из тех, кто идет на Болотную площадь, просто хочет жить в лучшем государстве, чем то, в котором они живут сейчас. И я говорю вам – вы имеете право на свое мнение, но посмотрите на тех, кто вас ведет. Вас ведет Навальный, который ни слова не хочет говорить о том, что он намерен делать – при этом он явно нацелен на власть. Это еще полбеды. А вот Сергей Удальцов, которого вы считаете героем, «светится» на митингах в Казани в компании не только татарских националистов, но и откровенных ваххабитов, бандитов и террористов. Неужели ради победы вы готовы развалить страну? Неужели ради победы вы готовы объединяться с теми, кто считает вас неверными и готов вас резать? Неужели вы готовы идти вслед за людьми, которые ведут Россию в пропасть? Я не верю в это.

Эта книга – для всех. Я хочу показать, что может произойти, если долго раскачивать лодку и в конце концов – раскачать ее. Это – в какой-то степени – мой джихад. Пока словом. Точнее – это антиджихад…

Пролог

И где бросок, и где удар,

Где сердце – тетивой

Последний сон, предсмертный дар,

Последний выбор твой.

Есть плаха, есть последний бой,

Есть право выбирать —

И будет боль твоя с тобой,

Но после – будет рай.

Александр Уваров

Кавказ-Центр

Конец мая 2020 года

Россия, Ижевск

Татар-базар

Начиналось это утро как обычно. Как обычно в последнее время…

Хорошо, что у них теперь был амир. Самый настоящий амир, не какой-то там засиженный уголовник и не начитавшийся из Интернета сопляк, а амир, прошедший через джихад в Имарате Кавказ и теперь приехавший на свою Родину, чтобы избавить ее от сапога русского оккупанта. Без этого было… как-то не то. Да и перед стариками стыдно, им не объяснишь про джихад. Заскорузлые они, старые, привыкшие к господству неверных. Говорят, стариков надо уважать, но как уважать, если они привыкли жить под русским сапогом, а? Как уважать, если они называют воинов, вышедших на пути Аллаха, бандитами?

Хорошо, что амир сказал, что почитание Аллаха – выше почитания стариков и слово Аллаха – важнее слова стариков. А то совсем нехорошо было бы. Стыдно…

Был конец мая две тысячи двадцатого года. Вообще-то это было двадцать третье Рамадана одна тысяча четыреста сорок первого года хиджры, по правильному календарю, по мусульманской лунной хиджре, но календарей не было, да и как-то привычнее было измерять свои дни на Земле старыми месяцами и годами. Потому что если делать по хиджре, то непонятно даже, когда собственную днюху праздновать. Все так и делали…

Это был год конца Русни. Год начала перемен, какие бывают только раз в тысячелетие, таких же перемен, как во времена Газавата или когда мусульмане захватили Константинополь и уничтожили Восточный Рим. Долгие сорок лет джихада, начавшиеся еще в восьмидесятые, в Афганистане были близки к концу, и мусульмане были в шаге от того, чтобы установить Шариат Аллаха на всей территории Русни. И заполучить ядерное оружие, чтобы покарать огнем всех неверных, где бы те ни находились, чтобы свершилось пророчество о Часе и настало время Суда. Где каждый получит по заслугам.

Но у молодых муджахедов в Ижевске были и другие, более приземленные цели…

Какие? Немного терпения, об этом чуть позже.

Когда на землю Поволжья пришел джихад, сначала они не знали, что делать. Были сами по себе, у них даже Коран был только один на всех, а других книг, какие нужны были моджахеду, не было вовсе. И оружия почти не было – только два ружья, еще Ислам у отца стащил одно потом, три травмата, палки и ножи. Для джихада – совсем не густо.

Работы почти не было, народ собирался у ижевской соборной мечети – теперь была и другая мечеть, новая, в центре города, за рынком, но люди собирались тут, потому что старая соборная мечеть была на Татар-базаре, прямо в центре татарского анклава в Ижевске. А ехать в центр… и денег не особо много, да и нехорошо как-то.

Старики, взрослые люди с тревогой вслушивались в новости, спорили, обсуждали, жадно слушали любого очевидца, какого удавалось найти. Не одну сотню лет – татары, удмурты, русские – жили вместе в этом родниковом краю. Селились рядом, пахали хлеб, работали на заводах. И когда Удмуртию присоединили к Татарстану – мало кто из русских стал протестовать, и из удмуртов тоже. Такая мысль витала в воздухе давно: республика маленькая, управление ею не очень хорошее, промышленность растащили в девяностые, а про Татарстан если что и слышали, так то, что там Шаймиев строительство развивает, всю Казань перестроили, что все заводы работают, что бизнес не обирают, что чиновничество не такое жадное. «Неплохо было бы и нам так жить!» – так думали все, и русские, и удмурты, и татары. А сейчас – когда Татарстан провозгласил суверенитет и отделился от России – ижевские татары не хотели идти в центр еще и потому, что чувствовали стыд перед своими соседями: перед русскими, перед удмуртами, перед другими татарами. С ними никто не посоветовался, все решили в Казани. Да и не хотелось идти в новую мечеть, там народ темный, подозрительный. Азербайджанцы с рынка, таджики, еще какие-то… непонятно какие. Уж лучше здесь, в родной, привычной мечети…

А было все хуже и хуже. Деньги непонятно какие. Работы нет. Доллары уже по пятьсот с лишним на базаре меняют. Кто-то уже бросал все и уезжал куда глаза глядят. Кто-то скупал квартиры за бесценок. Бывало уже и такое, что вышвыривали силой.

Потом грянула революция в Москве, и покатилось по необъятной русской земле красное колесо…

У пацанов было свое. Еще до революции – ходили драться. Как-то так получилось, что молодежь раскололась первая: татары собрались в татарские группировки, русские – в русские. Удмурты даже свои банды не смогли собрать, так и присоединились к русским. Дрались пока на палках, на камнях, на травматах. Милиции денег не платили, она только и существовала за счет того, что обирала торговцев. Делать это становилось все сложнее и сложнее, а на пацанские драки внимания никто не обратил.

Тогда – перед самой революцией – к ним приехал амир Ильяс.

Он был не таким, какие бывают амиры на Кавказе… скорее он был похож на чеченского боевика из девяностых: упитанный, бородатый, уверенный в себе, завидный жених – когда такие спускались с гор, полсела сбегалось, выдать дочь за боевика считалось удачей. Это потом все изменилось… в середине десятых, на двадцатый год джихада, обычный амир – это нервный, с желтым от давно посаженных бесчисленными ночевками на холодной земле почек лицом и сальной бородой, нервно хватающийся за автомат на каждый звук, уставший от бесконечной охоты, смены явок, перемещения по лесам, предательства. Но Ильяс захватил только самый конец джихада на Кавказе – когда Русня уходила, а кавказские моджахеды шли следом, кусая за пятки. Он был сыном победы, плодом победы – и приехал сейчас сюда, на свою родину, чтобы и здесь установить Шариат Аллаха. У него был автомат, патроны, мешок с нужными моджахеду книгами и деньги – несколько десятков тысяч долларов США. Солидно по любым меркам.

Каким бывает настоящий джихад – он не знал и рассказать пацанам не мог. Да они особо и знать не хотели. Для них это было круто, вызывающе нагло и дерзко, по-пацански. Про то, что джихад – это смерть близких друзей, постоянная погоня за спиной, предательство – они знать не хотели.

Ильяс собрал их и сказал, что не дело моджахеду жить дома. Какой же это джихад тогда получается, если моджахед живет со своими родителями. И они послушались его, сняли на деньги из небольшого общака дом, в нем и прожили до революции. После революции они перебрались в особняк в коттеджном поселке рядом с Татар-базаром. Владельцу они отрезали голову.

Потом Ильяс сказал им, что не дело моджахеду ходить и драться, тем более драться с неверными. Моджахед не должен драться – моджахед должен убивать.

Тогда они забили стрелку одной из самых дерзких подростковых группировок города – Металлургу. Бывали времена, когда они собирались на замерзшем зимой пруду – татары с одной стороны, а Металлург с другой, потом начинали драться. Теперь они забились на нейтральной территории, в Генеральском саду.

Ильяс был с ними. Металлурговские приехали на десяти машинах, в основном старые «девятки» и «десятки» – их было больше, у них были палки и травматы. Но Ильяс бросил гранату и открыл огонь из автомата по машинам. Русисты этого не ожидали и бросились бежать по улице Максима Горького в свой район, бросив три машины, убитых и раненых. Ильяс приказал каждому из них взять нож и добить раненого русиста. И они сделали это, а кто отказался, тот стал шестеркой, шипаком.

Тогда они поняли главное – если у тебя есть сила, то ты должен быть готов ее применить. Немедленно и без разговоров. Бить со всей силы, не задумываясь о последствиях. И если у тебя есть сила, если ты готов убить – противник это видит и уступает тебе без боя. Именно поэтому джихад, про который десять лет назад никто не слышал, теперь шел на половине европейского континента и по всей Африке…

Потом Ильяс сказал, что «нехорошо, когда у моджахедов нет оружия, что у каждого моджахеда должен быть автомат». Тогда они разработали план, подстерегли в засаде ментов, убили их и раздобыли три автомата. Потом напали на отделение полиции в Якшур-Бодье…

Потом Ильяс сказал, что надо раздобыть денег на джихад. А для этого – надо брать закят с правоверных, джизью с неверных и сделать так, чтобы у каждого моджахеда была хорошая машина, потому что моджахед должен жить лучше любого правоверного и тем более – лучше любого неверного. Решением этой проблемы они сейчас и занимались…

Почему они пошли за этим человеком? Почему они отринули то, что сказали им родители, что сказали им старики, что говорил мулла в старой татарской мечети? А вот представьте себе – вам семнадцать лет, и вы каждый день слушаете муллу, родителей, стариков о том, что должны хорошо учиться, потом работать, возвращаться домой не поздно, и так далее и тому подобное. А потом кто-то другой приходит и говорит вам, семнадцатилетним пацанам, что им принадлежит весь мир. Что они сами должны взять то, что им понравится. Что они сами должны устанавливать законы, а не подчиняться тем, которые написаны до них. Ну, и кого вы будете слушать?

Правда, этот человек не сказал, какова будет плата за этот новый мир. А плата всегда – жизнь.

Вчера – на обратном пути из города, в самом начале улицы Азина они увидели девушку. Это была «русский бляд», она не носила никаб – положенное по шариату одеяние, и значит, с ней можно было делать все что угодно. Ее привезли в коттеджный поселок и все вместе изнасиловали. Потом пристегнули наручниками к трубе в подвале. Что с ней делать, они не знали, потому что больше она ни у кого вожделения не вызывала, а кормить ее тоже не хотелось. Решили, что сегодня они попробуют найти еще один «русский бляд», и если найдут, то эту зарежут, а если нет – придется пока довольствоваться этой б… Ильяс сказал, что каждый правоверный может иметь четырех жен и сколько угодно наложниц – рабынь. Мысль про рабынь молодым моджахедам понравилась.

Так за месяц в пригороде Ижевска, в коттеджном поселке возникло то, что на Кавказе сплошь и рядом. Большой дом, оружие, бойцы. В подвале заложники, с доходов от которых кормят бойцов. Пока заложников не было – бардак был, да и денег от джизьи хватало. Но азеры тоже собирали джизью, и могло так получиться, что скоро придется брать заложников.

Утром они совершили положенный намаз, потом поели, потом Ильяс поставил боевую задачу. Надо было вывезти склад, который они нашли в Ключевом поселке, Ильяс сказал, что это дорогие вещи и он сможет выгодно толкнуть их на Кавказ. Оборудование для бурения, в Ижевске его делали. Правда, ехать через весь город, но это ничего. Весь джамаат он разделил на две группы – одна должна была ехать туда на «Газели» и на «Фиате», встать там и смотреть, чтобы никто не позарился на эти вещи. А сам Ильяс с другой половиной джамаата должен был найти машины, рабов, чтобы грузить, и приехать туда следом. Думали – стоит вывозить или не стоит, может, просто склад охранять, но решили все же вывезти…

Первым должен был идти Нагим со своими людьми. И Ильяс со своими. Всего шестеро в каждом джамаате, джамаат был разбит на шестерки, потому что опыт джихада на Кавказе показал, что это есть наиболее правильное разделение людей в джамаате, шестерка мобильна и может иметь сразу два вида группового оружия, например, пулемет и автоматический гранатомет. Ни того, ни другого у джамаатов не было, но это пока.

Нагим и его люди ездили на «Газели», с которой они «ссадили» русиста, обычном фургоне. На водительском сиденье еще оставались следы крови этого русиста…

– Харэ на газ давить, да! – вызверился Нагим, сидевший на пассажирском сиденье, справа – впереди. Сын водителя, он сам мог бы вести машину, но это было бы ударом по его авторитету. Командир ничего не делает сам – командир командует.

Сидевший за рулем Милленур виновато пожал плечами. Он был туповат и потому с детства следовал за Нагимом, который жил неподалеку. Да Нагим и побогаче был – у отца две фуры, на одной из них сам ездит, на другой – дядя. Но Милленур был сильным как бык, ходил в качалку и терпеливо сносил все наезды Нагима, поэтому Нагим держал его рядом с собой…

– Осторожнее ездить надо. Подвеску перебирать заставлю… – сказал Нагим, неосознанно копируя отца.

Они ехали по татарбазаровской улице, плохо мощенной и ухабистой. Люди – женщины, идущие в магазин, чтобы посмотреть на новые ценники и, возможно, что-то купить, старики – поспешно отступали, прижимались к стенам, к оградам, видя «Газель» со следами от пуль на крыле…

Нагим посмотрел в большое, лопоухое зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что машина Ильяса следует за ним…

Выехали на Азина – узкая, длинная, как кишка, с резкими поворотами и затяжными подъемами улица, идущая через весь Татар-базар и выходящая на стратегическую трассу Ижевск – Казань и дальше на Москву. Дорога была всего двухполосной, то есть одна полоса в каждом направлении, и в мирные времена она всегда была забита транспортом. Сейчас транспорта было совсем не много, бензин был совсем неподъемен по цене, да и не купить нигде – такие, как они, заливались бесплатно, а владельцы заправок от этого сворачивали торговлю. Зато было другое – если раньше все ларьки, киоски снесли, то теперь они появились как грибы после дождя и на остановках, и в других местах. Торговали всем чем угодно, в основном одеждой и самодельной, немудреной едой. Увидев идущую машину с простреленным крылом, отворачивались, нервничали, некоторые прикрывали свой товар. А торговали многим, в том числе и харамом…

Нагиму нравилось, как люди его боятся. Ему было всего девятнадцать лет, и в другое время он стал бы кем-то – с машиной, с домом – годам к сорока, если вообще стал бы. А тут в девятнадцать лет он был хозяином. Хозяином этого района, этого города, этой земли. Ильяс научил его – «если тебе что-то нужно: иди и возьми это. Неверные слабы, разобщены и боязливы, чаще всего они просто предпочтут не нарываться на конфликт и промолчат. Твой путь – это путь Аллаха, и потому будь готов принять шахаду в любой момент, ведь моджахеда ждет рай, в то время как неверного на том свете ждет огненный ров, и вот ему-то надо бояться…»

Проехали перекресток. Проехали мимо районной администрации – теперь там располагался ТОЦ[1]. Дальше дорога резко уходила вниз и вправо, к железнодорожным путям…

Проехали мимо бывшего казино «Шарк клуб», превращенного в гостиницу. Прогремели через железнодорожные пути – тут они шли парой, одни за другими. Проехали мимо бывшего завода «Редуктор», превращенного в торговый центр – там стоял смотрящий от общины Ильгиз со своими людьми. Махнули друг другу рукой и даже улыбнулись, хотя отношения между ними были не очень. Дело в том, что Ильгиз – бывший мент, у него частное охранное агентство, обученные охранники, оружие – теперь он владелец большинства тех мест, которые раньше только охранял. Но вот грабить он не давал и не платил ни джизью, ни закят по праву сильного. Ильяс сказал, что они его потом, позже убьют, пока убивать других татар нельзя…

У «Ижстали» повернули направо, в гору, на знаменитый Долгий мост, один из символов Ижевска. Тут раньше пробки постоянно были, несмотря на то, что дорога широкая, но сейчас пробок не было. Машин мало было, и они газанули, увеличивая скорость. Дальше надо было свернуть направо, на Карла Маркса, чтобы потом на круге уйти на Удмуртскую…

Нагим насвистывал, придерживая коленями короткоствольный автомат.

Место тут опасное, перед поворотом надо сбрасывать скорость – поворот резкий, можно и перевернуться ненароком. Милленур лихо вылетел с виража на восьмидесяти, и тут в ветровое стекло влетел камень. Нагим как раз включил погромче музыку – Тимур Муцураев пел про джихад, про правоверных и про бои с русистами, и он подпевал, притоптывая ногой. Надо было тормозить… но машина почему-то не тормозила, так и шла с горки, еще и разгоняясь. Только когда машину ощутимо повело влево, Нагим повернулся и увидел, что в лобовом стекле как раз напротив водительского места аккуратная дырка с разбегающимися от нее лучами, и через стекло ничего не видно, потому что оно еще и красным сильно заляпано… Машина все сильнее заворачивала влево на скорости, грозя перевернуться, Милленур лежал, навалившись на руль, наверное, мертвый. Нагим не знал, что в таком случае делать, и сделал то, что первое пришло в голову: схватился за руль и изо всей силы потянул на себя. Но тут такая же дырка появилась уже напротив него в лобовом стекле, и он уже не мог выправить машину. Неуправляемая «Газель» подломилась на правый бок и, кувыркнувшись, поползла по асфальту с искрами и душераздирающим криком рвущегося металла…

Вторая машина – старый «Фиат Дукато», который тут рядом собирали в Елабуге, начал тормозить, когда спереди, от недавно построенного на месте снесенных деревяшек торгового центра, ударил ручной пулемет. Легкие, быстрые пули пробили кабину водителя, и машина пошла юзом…

– Пулемет! Пулемет!

Сидевший сзади Мирхам рванул за ручку боковой двери, вывалился наружу, но скорость еще была пятьдесят, не рассчитал и закувыркался по асфальту, потеряв автомат и что-то крича. Кричал и раненый Зайдулла, а Джамиль сидел на полу грузового отсека и громко молился Аллаху, истерически выкрикивая нужное ду’а о том, что правоверному не нужно никакого защитника, кроме Аллаха. Джамиль был из них самым верующим, он даже русскую б… вчера отказался насиловать из-за этого. И сейчас он ожидал воздаяния за свое должное поведение, но воздание не приходило. Очевидно, правоверному помимо заступничества Аллаха не помешало бы раздобыть где-нибудь бронежилет, но он этого не знал и сейчас расплачивался…

На опустевший перекресток выехали две машины: небольшой корейский внедорожник и милицейский «Форд Фокус» с молчащей сиреной. Из машин полезли вооруженные люди…

– Ястреб, я – Первый. Ястреб, я – Первый, как слышишь? – вышел в эфир командир группы, высокий, наголо бритый здоровяк в камуфляже «Серый волк».

– Отлично слышу… – раздался голос снайпера, – вижу вас на одиннадцать.

– Принял. Движение есть?

– Так точно, на двенадцать. Дух пытается скрыться, бежит к ТТУ[2].

– Делай.

– Есть.

Выстрела не было слышно, но хромающий, приволакивающий ногу, потерявший автомат и думающий не о джихаде и не о шахаде, а о том, как спастись, ободранный ваххабит полетел на асфальт от сильного удара пули в спину.

– На минус.

– Секи мост. Пойдем слева.

– Ястреб, принял…

– Яр – со своими на месте. Секите Маркса. Димон, смотри по Горького. Остальные вперед.

Небольшая группа двинулась вперед, двинулась грамотно, прикрывая друг друга, отслеживая каждый свой сектор и не отвлекаясь на чужой. Обвешанные «по самое не балуй» гладкоствольные Вепри указывали на то, что помимо милиции в облаве на волчат участвуют и неравнодушные граждане. Впрочем, гладкий Вепрь та еще штука. Особенно со «спортивным», барабанным двадцатизарядным магазином…

– Движение справа! – резко сказал один из «спортсменов», у которого на поясе висели длинные, десятизарядные магазины со спортивными стальными зажимами…

– Тима, Лузга, проверьте. Осторожно.

– Есть.

В отличие от «Газели» «Фиат Дукато» не перевернулся, несмотря на то, что пострадал сильнее. По мере приближения был все лучше слышен нудный и мерзкий речитатив на арабском…

– Командир…

– Стоп.

– Кончаем?

– Залечь!

Бритый здоровяк приблизился к фургону – дверца была распахнута, какой-то урод нудно долдонил первую суру Корана на арабском. На нем была простая рубашка, и было видно, что пояса шахида на нем нет.

– Выйти из машины, руки на капот нах!!!

…маалики иауми-ддиин…ияаака н’абуду уа эияака наста’эин…[3]

– Б… вышел из машины!

… эхьдина-ссъираата-л-мустакъиим… съираата-ллазъиина ан’амта алаихьим гъаири-л-магъдууби алаихьим уа ла ддъаалиин…

Капитану надоело это слушать, он протянул руку и вытащил богомольного молодого моджахеда из машины. В Махачкале милиционер никогда не осмелился бы сделать такое, там безопасно приближаться только к трупу, живыми уже давно никто и никого не берет. Но тут обе стороны еще были непуганые…

Для профилактики капитан ОМОНа влепил расслабляющий, а когда начинающий моджахед растянулся на асфальте – еще и поддал ногой…

– Так, б… По-русски понимаешь? Ахьа г’асскхи мотт буьйци?[4]

В ответ правоверный продолжал что-то бубнить.

– Ясное дело…

Капитан достал револьвер и аккуратно выстрелил правоверному в каждое колено. Правоверный взвыл, как грешник в аду…

Да… револьвер был травматическим, модель «Гроза». Такой покупали многие, в полиции, в ОМОНе… Ситуации всякие бывают, если применять боевое оружие, потом не отпишешься, а то и в суд пойдешь. А травмат… прокуратура даже не проверяет случаи его применения, считается, что в данном случае применения оружия просто не было.

Чтобы бандиту лучше думалось, капитан поддел его ногой.

– Слышь, правоверный. Мне плевать, по ходу, знаешь ты русский или нет. Если не знаешь – тебе же хуже. У нас там, по ходу, свинокомплекс «Восточный». Туда тебя отвезем и свиньям скормим. Секешь тему, козел?

Подбежал один из милиционеров. Тьфу, полицейских…

– Тащ капитан, в «Газели» все чики-пуки. Двое двухсотых, четверо трехсотых, тяжелые…

Капитан кивнул.

– Глянь, нельзя ничего сделать? Молчит, как партизан на допросе.

– Есть…

Полицейский посмотрел на подвывающего от боли у ног моджахеда, поддал ему ногой, для профилактики. Потом нагнулся, обшмонал карманы, достал дорогой коммуникатор. Потыкал, нашел номер, затем достал свой. Сотовая связь еще работала…

– Але… Лен, ты? Леночка, родная, сделаешь деталировку прямо щас? Ну да, да… работу знаешь. Давай… диктую…


Из расстрелянной снайпером «Газели» моджахедов уже вытащили. Рядом положили их оружие, в том числе два короткоствольных автомата, в просторечье «ксюхи».

Капитан посмотрел на автоматы. Затем на своего подчиненного.

– Они самые… – ответил на невысказанный вопрос подчиненный, – я по связи пробил. Девятнадцатый экипаж они, похоже, кончили…

Капитан посмотрел на бандюков. Затем расчетливо ударил одного из них в бок, по ране. Тот захрипел.

– Тащ капитан…

Милиционер показал на собравшихся вокруг людей. Движение почти встало… Хрен знает, что будет, если телеги начнут писать. Даже по нынешним, откровенно беспредельным временам.

– В наручники их и в багажник. Дим, подгони фургон.

– А если подохнут?

– Подохнут – закопаем. И машины, б… уберет отсюда кто-то или нет?

– Тащ капитан… – подбежал милиционер, которого оставили у «Фиата», – мобила его. В кармане нашел.

– И что?

– Я деталировку сделал! Знаю, где они пасутся…

Глаза капитана нехорошо заледенели.

– И где?


– Аллах Акбар!

Бронетранспортер, своим острым носом только что обваливший часть кирпичного забора, отпрянул, словно испугавшись этих слов…

Во двор уже летели шашки, отплевываясь белым, густым дымом.

– Приготовились. Как эти шакалы пойдут – стреляйте все! Все разом, просто стреляйте, даже не глядя куда.

– Надо воды! Воды!

Амир Иса, выглянув на улицу, тут же отпрянул. Снайперская пуля ударила в стену…

– У нас эта б… есть! – прокричал кто-то. – Надо ее щитом поставить!

– Русисты и ее пристрелят.

– Нет… Иди, приведи…

Пацан, который еще не отрастил бороду, но уже гордо носил автомат, побежал к лестнице, но тут же вынужден был залечь. Снайпер едва не достал и его.

– Они нас всех перебьют! – закричал Сулейман, самый младший из всех, ему было только лишь пятнадцать с небольшим. – Почему они не говорят с нами?

– Они боятся…

– Да?!

Стукнул выстрел. Сулейман закричал, и Ильяс вторым выстрелом добил его.

– А если кто будет вносить смуту в умму, то ударьте его мечом по шее, – сказал он, – мы можем сегодня принять шахаду, если того пожелает Аллах. Мы можем остаться в живых и дальше идти по пути джихада. Но клянусь Аллахом, сегодня с нами не произойдет ничего такого, что не предопределено Аллахом. Поэтому сражайтесь и умирайте как мужчины…


Артур, парень, которого послали за заложницей, спустился в подвал по винтовой лестнице ставшего враз чужим дома. Русская б… лежала в углу, грязная, не вызывающая никакого вожделения. Увидев Артура, она зашевелилась, стараясь спрятаться. Это вселило хоть немного уверенности в парня, который не хотел умирать, но знал, что, скорее всего, в течение ближайшего часа умрет.

– Вставай, с…а! – сказал он по-русски и отстегнул наручник.

Женщина не вставала, она жалась к стене, не понимая, кто она и что она делает…

– Вставай… – Он взвалил ее и начал толкать вперед, следя, чтобы она не скопытилась. Здоровая корова…

– Пошла…

Лестница была неудобной. Узкая, винтовая, совсем не приспособленная, чтобы переть по ней глупую русскую с…у, которая еле на ногах стоит. И самому подниматься, и еще ружье нести.

А в затемненном холле уже были гости. Гости в черных бронежилетах, в касках, которые не пробить пулей, и с автоматами, которые выплевывают в цель полкилограмма стали в минуту. С этими людьми не договориться, не поставить им условия, не вымолить прощения, и они не играют в открытую, грудь в грудь, кость в кость. Они пришли сюда, чтобы отнимать жизни профессионально, быстро и без какого-либо шанса ответить. Красные точки лазерных прицелов жадно искали цель, глупая русская с…а закрывала обзор и не давала стрелять, и Артур понял, что прямо сейчас умрет.

И он откинул женщину в сторону.

– Аллах Акбар!

Удивительно, но пули не убили его сразу, хотя и были точны. Последнее, что он слышал, был приказ, произнесенный кем-то: живыми не брать…


Бронетранспортеры ворочались в узких улицах коттеджного поселка подобно выбросившимся на берег китам. Пахло дизельной гарью, порохом и кровью…

Из разгромленного дома выносили тела. Складывали во дворе на брезент. Все это происходило и раньше, но в двух тысячах километров отсюда…

Собирались люди. Их не пускали за оцепление…

Лысый здоровяк попытался достать сигарету, но смял ее непослушными, онемевшими пальцами и с проклятием растоптал всю пачку. Он курил с десяти лет, сейчас вел беспощадную борьбу с этим с переменным успехом…

Крик привлек его внимание. У оцепления скандалили женщины. Он подошел послушать.

– Что здесь происходит?

Ответа не было. Две женщины, обе в истерике.

– Б… кто-то по-русски может сказать, что происходит?

– Это Айшат… – негромко сказал стоящий рядом старик, – у нее сын был… с этими.

– Сын…

Капитан хлопнул по плечу солдата, который сейчас поддерживал порядок на улице вместе с полицией.

– И пропусти этих троих…

Женщины бросились к разгромленному дому. Старик и капитан пошли следом, медленнее, как подобает мужчинам…

В разгромленном дворе трупы лежали в ряд. Женщины стали срывать брезент с каждого, потом с криком и визгом упали около одного. Та, что постарше, с криком билась на земле, потом бросилась на одного из милиционеров. Все это было и раньше, но в двух тысячах километров отсюда.

Если ты не идешь на войну – война придет к тебе…

– Закурить есть? – спросил капитан.

Старик достал пачку дешевых сигарет. Закурили…

– Видишь? – капитан показал на закутанную в одеяло женщину, которая сидела чуть в стороне под присмотром одного из штурмовиков, дожидалась «Скорой». – Они ее сюда привезли, твари. Изнасиловали. За что, скажи, отец?

– Тело отдай, – сказал старик, – по шариату хоронить быстро надо. Не так, как у вас.

– А не положено, – с мстительной злобой в душе сказал капитан, – по закону тела виновных в терроризме родственникам не выдаются. И я имею право сделать все что угодно, хоть на куски порезать и спустить их в сортир.

Старик достал из кармана мятую горсть денег.

– Возьми, у меня больше нет. Но если хочешь, я отдам тебе дом.

– Ты что, думаешь, я из-за этого?

Старик посмотрел прямо в глаза милиционеру.

– Нет, не из-за этого. Я знаю, вы воевали там, на юге. Вы и они. Озлобились и принесли свою злобу сюда. И войну тоже. Ты уже наказал моего внука, но нас-то за что? Аллах уже наказывает нас. Поэтому подумай, что из-за этого, возьми и отдай мне тело моего внука.

– Он тебе внук?

– Да.

Капитан отпихнул руку с деньгами.

– Лузга! – позвал капитан одного из подчиненных и, когда тот подбежал, приказал: – Отдай им тело. Они скажут, какое…


Машинально капитан использовал не имя и не звание подчиненного, а боевую кличку. Так делали на Кавказе – исламисты имели скверную привычку мстить, иногда могли отомстить даже родным или приехать и отомстить в Россию. Потому пользовались кличками и носили маски, которые сейчас были на всех участниках штурма. Война пришла и сюда…

Информация к размышлению

Документ подлинный

Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган посетил сегодня Казанский федеральный университет, где встретился с преподавателями и студентами крупнейшего в Поволжье университета.

После экскурсии по музею Казанского университета в сопровождении Президента Татарстана Рустама Минниханова и ректора КФУ Ильшата Гафурова Реджеп Тайип Эрдоган выступил с публичной лекцией в Актовом зале Казанского (Приволжского) федерального университета.

Премьер-министр Турции в своей речи назвал Казань жемчужиной Поволжья и отметил, что для него большая честь находиться в Татарстане.

«Я нахожусь среди братского народа. Долгая разлука подошла к концу, ведь татары и турки это родственные народы, и у нас общее сердце. Мы живем в унисон друг с другом», – сказал в своем выступлении Эрдоган…

Homegate.ru

Загрузка...