Романтизм в своем конкретно-историческом выражении в различных видах искусства и литературы давно закончил свое развитие как основной, доминирующий на протяжении нескольких десятилетий в свою культурную эпоху, метод художественного освоения действительности. Однако творения романтиков остались бессмертны, представляя собой бесценный вклад в сокровищницу человеческой культуры. В романтизме внутренний мир души человека, «сокровенная жизнь его сердца», раскрылся наиболее полным образом; свобода и необходимое направление развития были даны всем неопределенным стремлениям к лучшему, возвышенному, стремящемуся находить удовлетворение в идеалах, творимых фантазией.
Истоки романтизма как совокупности идейно-эстетических, философских, художественных принципов, в той или иной мере определявших различные формы общественного сознания, несомненно – в классической немецкой философии, в первую очередь – в учениях идеализма, в эстетических теориях и концепциях позднего просветительства, в частности – культуртрегерства. Большинство представлений о романтизме и многие домыслы о нем, спорные вопросы его изучения – связаны с трансформацией самого этого направления идеологической жизни эпохи. Значительные изменения в общественной жизни отдельных стран и Европы в целом, в национальных литературах (главным образом – в Германии и немецкой литературе) привели к тому, что изначальная революционная литературная доктрина стала основой народнической, консервативной по духу, идеологической доктрины. Сам по себе феномен романтизма чрезвычайно сложен и в своей многогранной разноликости, и в глубокой противоречивости. Актуальность этой научной проблемы не уменьшилась с течением времени, только возрастает, поскольку романтизм, столь уже от нас далекий хронологически, простирает свое эстетическое и идейно-философское влияние до наших дней.
Залогом поразительного успеха современного – романтического искусства – один из выдающихся теоретиков романтизма Ф. Шлегель считал смелое соединение «интереса к реальности» с идеалом. «Прекрасной заслугой современной поэзии является то, что многое доброе и великое, которое недооценивалось, вытеснялось, отвергалось в конституциях, в обществе, школьной премудрости, находило у нее то защиту и убежище, то заботу и родину. Сюда, как в единственное чистое место греховного столетия, сложили немногие благородные люди, словно на алтарь человечества, цветы своей возвышенной жизни, лучшее из всего, что они сделали, мыслили, чем наслаждались и к чему стремились»[1]