Телефон трезвонил как ненормальный. Как будто случился пожар, и только я одна во всем городе могла его потушить. Я искала ключи. Мой любимый зеленый чемодан для поездок стоял на грязном полу подъезда. Да где же они, черт их подери?! Еще звонок. Я переворачивала содержимое моей сумочки уже в третий раз, но ключи упорно прятались за кошельком, косметичкой, расческой, дорожными салфетками и еще бог знает чем. Или не прятались? Еще один звонок. Я открыла боковой карман сумочки, пошарила там. Увы!
Телефон замолчал. Выдохся. Или звонивший, наконец, понял, что меня нет дома. Я уже спокойнее полезла в карман джинсов. Ну конечно! Когда я ищу ключи в сумочке, они обязательно окажутся в кармане, а если я ищу их в кармане, то они тихонечко будут лежать в сумке, где-нибудь в потайном отделе. Ведь хотела же я достать их еще у подъезда, поставив чемодан на лавочку. Но тут как раз мимо шла моя соседка с нижнего этажа, она открыла мне дверь своим «магнитиком», и я, естественно, воспользовалась случаем и вошла в подъезд вместе с ней. Но из-за этого теперь приходится мне пыхтеть около собственной двери.
Я повернула ключ в замке, дверь нехотя приоткрылась, как бы говоря: ну, ладно уж, заходи, растеряха… Я сбросила кроссовки и шмыгнула в комнату. Номер на определителе высветился, но он был мне незнаком. Перезванивать, пожалуй, не буду, я не знаю, кто это звонил, если человеку действительно надо – наберет мой номер еще раз. Лучше пойду в душ, с дороги первое дело – привести себя в порядок. Вот освежусь, поем как следует, а то у Светки мы только компот ее фирменный пили, от обеда я отказалась. В ее душе купаться я тоже отказалась, и, похоже, зря. Понадеялась я, что к себе уеду в тот же день, да за разговорами не заметила, как засиделась допоздна. Потому мы решили – я останусь ночевать у нее, и вот только сегодня я, наконец, переступила порог родного дома. Так. Потом я разберу чемодан, надо будет кое-что постирать, убрать в шифоньер….
Я стояла под душем, когда телефон зазвонил вновь. Черт, ну почему так не вовремя? Можно было позвонить на десять минут раньше или на десять минут позже? А телефон-то как надрывается! В самом деле, что ли, пожар? Но меня пока еще нет. Я пока не вернулась, я в дороге. Ну, не вылезать же мне, в самом деле, мокрой из ванны?!
Я готовила обед, когда телефон опять напомнил о себе. Теперь у меня не было причины не брать трубку.
– Алло?
Голос был мужской, приятный и, главное, знакомый:
– Татьяна?
– Да, я слушаю…
– Здравствуйте. Я звоню вам уже полдня…
Я заметила, хотела было ответить я, но, разумеется, не сказала ничего подобного. Я слушала этот голос и гадала: почему он мне так знаком? Я вспоминала, где я его слышала, главное, совсем недавно.
– У вас что-то случилось? – спросила я, так как пауза затянулась.
– Случилось… А вы меня не узнали?
Он снова замолчал.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросила я.
– А я разве не назвался?.. Ох, извините… Меня зовут Василевский Дмитрий Алексеевич. Мы с вами ехали вчера в поезде…
Черт! Ну, конечно! Историк-сантехник, любящий до безумия всю свою родню и горничную с водителем в придачу. Я же дала ему свою визитку, и вот он, очевидно, решил мне позвонить.
– Да, я вспомнила. Дмитрий Алексеевич, что у вас случилось?
– Татьяна, представляете, пропал мой водитель, Антон! Помните, я вам о нем рассказывал?
Ну, еще бы не помнить! Я теперь всю родню и обслугу этого историка знаю лучше, чем свою.
– Татьяна, вы ведь именно такими делами занимаетесь, я прав? Вы можете мне помочь?
– Может, и смогу, но для этого я должна знать, что случилось.
– Я же говорю: пропал Антон!
– Да, я знаю, он не встретил вас на вокзале…
– Не встретил! Это еще полбеды! Он пропал!
– Что значит – пропал? Вы хотите сказать, что дома его тоже нет?
– Да, и, как оказалось, уже не первый день. Тамара, домработница, мне сообщила, что он отсутствует со дня моего отъезда в Москву, то есть уже четвертый день подряд. Я сходил в милицию, написал заявление…
Ну что ж, он поступил мудро. Если пропадает человек – это дело милиции, это их работа – находить пропавших. Только от меня-то он чего хочет?
– Вы правильно сделали, они начнут искать…
– Искать?! Да вы знаете, что они мне сказали?! «Парень молодой, загулял где-нибудь с друзьями или с девушкой… Объявится…» Вы, мол, пока всех его друзей обзвоните. Не будут они его искать, нутром чувствую…
– Послушайте, Дмитрий Алексеевич! Во-первых, успокойтесь. Еще пока неизвестно, может, ничего не случилось. А во-вторых, искать они его будут, они обязаны, раз есть заявление.
– Как же, будут! Они сказали, что у них только сегодня два свежих трупа!
– Дмитрий Алексеевич, ведь там не один человек работает. Кто-то будет убийства раскрывать, а кто-то – искать вашего водителя… А к тому времени, может, он и сам объявится…
– Не объявится, Татьяна, не объявится! – историк сильно нервничал. – Я Антона за эти три года хорошо узнал. Он ни разу… понимаете, ни разу! – не подвел меня. А потом… Где он может ночевать? Он жил в моем доме и всегда спал в своей комнате. Всегда! Потому что утром ровно в семь он обязан был подавать машину к крыльцу. И все три года так и было… А теперь? Антон сказал домработнице, что он едет на родину, в свою деревню. Но его телефон не отвечает, хоть он и не отключен… Хорошо, милиция пусть его ищет, а вы, Татьяна, возьметесь поискать парня, так сказать, параллельно?
– А если милиция найдет Антона раньше?
– Оплата вашей работы от этого зависеть не будет…
– Моя ставка – двести долларов в день.
– Деньги не вопрос. Антон не просто водитель. Он, если вы помните, еще и мой дальний родственник. И поверьте моей интуиции: случилась беда! Я это чувствую, я всегда чувствую, когда что-то случается… У меня сразу сердце заныло, когда я его на вокзале не увидел.
Сердце у него заныло, тоже мне, аргумент! Но взяться за это дело мне, похоже, все-таки придется, других клиентов на горизонте пока не наблюдается, а время, проведенное впустую, денег в мой бюджет все равно не прибавит.
– Хорошо. Я скоро к вам приеду. Диктуйте адрес…
Я положила трубку и пошла в кухню. Война войной, а обед – по расписанию. Последний раз толком я обедала в поезде, больше суток тому назад, так что вопрос – подкрепляться или нет – не стоит. Да и не пропадать же тушеной картошке с мясом из-за исчезнувшего водителя! Еще неизвестно, где этот Антоша отсиживается, может, он действительно нашел себе зазнобу, да и застрял у нее. Дело-то молодое! Сколько ему? Года двадцать три – двадцать четыре, не больше. И чтоб у молодого здорового парня не было девчонки – не поверю! Может, историк зря такую шумиху поднял? Предчувствие у него! У меня вот тоже предчувствие… плотного обеда.
Я ела картошку и думала о превратностях нашего сыскного ремесла. Вот так всегда: то ждешь клиентов неделями, а то – не успеешь вернуться с отдыха…
Дом, в котором обитало счастливое семейство историка-сантехника, находился за городом. Коттеджный поселок, трехэтажные дома, очень похожие друг на друга, окруженные каменными заборами, выстроились строго в ряд. Я ехала мимо них, высматривая номера на воротах. Двадцать два, двадцать четыре, ага, вот и нужный мне, двадцать шестой. Я посигналила, железные ворота поехали в сторону, пропуская меня на территорию. На высокое, украшенное декоративным камнем крыльцо под большим козырьком вышел хозяин, показал рукой, куда можно поставить машину. Моя «девятка» аккуратно поместилась на небольшой площадке, выложенной тротуарной плиткой и окруженной с двух сторон клумбами с изумительными цветами. Дмитрий Алексеевич ждал, когда я подойду к нему. У крыльца из большой деревянной будки вылезла внушительных размеров овчарка, подозрительно на меня посмотрела и зарычала. Похоже, я не внушала ей доверия.
– Лорд, на место! Свои…
Лорд недовольно посмотрел на хозяина: ну, смотри, мол, тебе виднее, только потом не жалуйся. И скрылся в конуре.
– Серьезный пес, – сказал Дмитрий Алексеевич уважительно, – четвертый год у меня, специальная дрессировка… Хороший кинолог с ним работал.
Мы вошли в большой холл, в котором почти не было мебели, только скамейки, деревянная вешалка под старину и встроенный шкаф, да еще несколько огромных горшков, в которых красовались пальмы и вьющиеся большелистые растения. Прямо перед нами была лестница, ведущая наверх, налево – коридор.
– Что здесь? – спросила я.
– Здесь комнаты для обслуги, – пояснил хозяин. Мы пошли по коридору. – Вот эта дверь – в комнату Тамары, эта – в комнату Антона. Эта пустая – тут никто не живет, так, на всякий случай… может, я еще сторожа найму или охранника… А здесь – их туалет и душевая.
– Ваши комнаты на втором этаже?
– Да.
– Комнату Антона можно посмотреть? Ну, чтобы, так сказать, сразу быть в курсе…
– Да, конечно.
Дмитрий Алексеевич открыл дверь, и мы вошли в небольшую комнату. Я огляделась. За окном был виден сад. Деревянная односпальная кровать аккуратно заправлена, небольшой стол у окна, на нем – книги и несколько журналов «За рулем». Стул. Маленький шкафчик для одежды. Полка с книгами и тетрадями. Да, Антон ведь учится на заочном. Все, больше тут ничего не было – ни цветов на окне, ни ковра над кроватью. По-спартански живет. Под потолком – скромный светильник с двумя плафонами. На столе даже настольной лампы нет. На окне вместо занавесок – жалюзи. Я подошла к шкафу и открыла его. Рубашки, летние майки, пиджак, брюки – все аккуратно висело на плечиках, внизу стоял старенький коричневый чемодан.
– Он с ним из деревни приехал, – пояснил хозяин дома, перехватив мой взгляд, – не захотел выбрасывать, хотя я подарил ему новую дорожную сумку. Это, сказал, память о моей прежней жизни…
Я закрыла шкаф. Подошла к столу, открыла один из двух ящиков. Паспорт, военный билет, записная книжка, две авторучки… Во втором оказались несколько старых журналов, письма из деревни от родственников, всякая дребедень. Надо же, кто-то еще письма на бумаге пишет! Я открыла паспорт и прочитала: «Архипов Антон Валерьевич». Посмотрела на фотографию. Хорошее умное лицо, открытый взгляд. Я убрала паспорт на место и еще раз окинула взглядом комнату. Ничего особенного и интересного, хотя многое здесь говорит о хозяине. Чистоплотен, аккуратен, собран. Экономный, лишнего не покупает. Серьезный – на стенах не наклеены всякие там плакаты с рок-группами и прочая белиберда, которую обожает молодежь.
– Пойдемте, я все осмотрела, – сказала я Дмитрию Алексеевичу.
– Ну, и как вам? – спросил он.
– Вы о комнате? Чисто. Ничего лишнего. Серьезный парень.
– А я что говорил?
Мы вышли в коридор. Я заглянула в комнату, где никто не жил. Она была абсолютно пуста. Дверь в комнату Тамары была заперта.
– Она свою спальню всегда закрывает, – пояснил хозяин дома, – хотя зачем? У нас никогда ничего не пропадало. Все свои, входная дверь всегда на замке. Да и сторож наш, сами видели, какой, чужих не пустит.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь, в небольшом тамбуре, оказалось несколько дверей. Ближайшая была открыта, мы вошли в нее и очутились в кухне, размерами напоминающей гостиную в обычной квартире. Длинный разделочный стол, за которым могли бы с комфортом работать шесть или семь поварих, большая плита со всякими наворотами, целая армада кухонной техники. Я сразу заприметила кофеварку, большую, черную, с множеством кнопок. Значит, кофе меня здесь напоят. В соседней комнате, которую от кухни отделяла большая арка, стояли деревянный массивный стол и несколько стульев. Белые салфетки, цветы в вазе посередине стола. Около плиты хлопотала женщина лет сорока с небольшим, невысокая и полная, светло-русые волосы ее были гладко зачесаны назад и собраны под заколку. На ней было серое платье с белым воротником и таким же передником. Дмитрий Алексеевич сказал ей:
– Тамара, познакомься: это Татьяна, она – частный сыщик, будет искать нашего Антона. А это Тамара, наша домработница и шеф-повар.
Я кивнула Тамаре и поздоровалась, она в ответ сделала то же самое.
– Шеф-повар! Скажете тоже, Дмитрий Лексеич! Просто готовлю обеды…
– Ну, не скромничай. Чем ты сегодня нас покормишь? Я, наверное, отобедаю и поеду в магазин, и так уже задержался… Там без меня, должно быть, все кувырком…
Как будто в подтверждение его слов зазвонил сотовый.
– Да… Слушаю… Да, я заказал им десять душевых кабин… На склад везти, а не в магазин, в магазине места нет! Что?.. Вы что, спятили?!. Когда? А продали сколько? Сколько?..
Тамара подождала, когда ее хозяин закончит разговор, и ответила, наконец, на его вопрос:
– На обед сегодня борщ украинский и рыба в кляре. И еще вчерашний пирог остался…
– Со щавелем?
– Со щавелем. А сегодня я вам испеку с капустой, Кристина заказала…
– Ну и прекрасно. Татьяна, вы как насчет отобедать?
– Нет, нет, спасибо, я недавно из-за стола. А вот от кофе я не отказалась бы…
– С пирогом! Что, Тамара, угостим нашего сыщика твоим фирменным пирогом?
– Угостим, Дмитрий Лексеич, чего ж не угостить! Сейчас, только кофею им сделаю…
Хозяин пригласил меня сесть за стол и сам опустился на один из стульев. Тамара поставила перед ним тарелку с дымящимся темно-красным борщом, от которого исходил такой аппетитный запах, что, если бы я дома не натрескалась как следует тушеной картошки с мясом, то просто захлебнулась бы слюной. Потом она положила ему солидный кусок рыбы в кляре, который тоже выглядел просто роскошно, а передо мной поставила чашку кофе и кусок пирога. Пирог, надо сказать, выглядел очень аппетитно, с румяной корочкой, а на вкус… можно было проглотить не только язык, но и тарелку, на которой вскоре остались лишь крошки. Да, Василевский прав: Тамара очень хорошая повариха, такую выгонять – надо быть идиотом. Мы ели свои блюда, а Тамара готовила новое: что-то резала на доске, шинковала капусту, просеивала муку…
Вдруг она повернулась к хозяину и спросила:
– А что же, Дмитрий Лексеич, про Антошку нашего так ничего и не слышно?
– Да где же я о нем услышу? В милиции я оставил заявление. Кстати, они придут расспрашивать всех нас о нем… Только когда еще они явятся?.. А вот Татьяна уже приступила к поиску, она помобильнее милиции будет. Так что я сейчас уеду в магазин, меня там ждут, а ты, Тамара, ответишь на все вопросы нашего сыщика и покажешь ей все, что она попросит. Я правильно говорю, Татьяна?
– Угу… – промычала я с набитым ртом. Пирог был такой вкусный и нежный, что просто таял на языке. Щавель придавал тесту приятную кислинку, и оторваться от этого кулинарного чуда было просто невозможно.
Когда с пирогом, наконец, было покончено, я сказала Василевскому, что нам с ним надо составить договор, после чего он может выдать мне аванс, а я, в свою очередь, приступлю к поискам его водителя.
– Татьяна, а нельзя ли сделать так, чтобы договор составили вы, а я потом подпишу его в любое время? Просто мне сейчас необходимо срочно уехать в магазин. Кстати, там же я возьму деньги вам на аванс.
Дмитрий Алексеевич допил свой чай и встал из-за стола. В это время снова зазвонил его мобильник.
– Да… Я пока дома, но сейчас выезжаю… Не знаю, когда буду! Я ведь сейчас без машины… Что? Ищите на складе, должны быть… А вы скажите покупателю, что это такой качественный товар, что его очень быстро раскупают, мы не успеваем подвозить…
Разговаривая, Дмитрий Алексеевич пошел к выходу. В дверях он повернулся, помахал нам рукой и вышел. Его голос еще слышался некоторое время с лестницы, но вскоре он удалился и затих. Я взглянула на Тамару. Она смотрела на меня.
– Вы спрашивайте, чего вам там надо, а я готовить буду. Мне просто так лясы точить некогда. Сейчас вот тесто поставлю – тогда и присяду с вами поговорить. Ладно?
– Да, конечно, работайте, я вам не помешаю… Тамара, простите, как вас по отчеству?
– Да какое отчество, господь с вами! Просто Тамара, меня все так зовут. Помните, по телевизору сериал шел – «Просто Мария»? Вы смотрели? Нет? Напрасно! Такое душевное кино… Ну, так вот, она просто Мария, а я – просто Тамара.
– Ну, как вам угодно… Тамара, вы в этом доме давно работаете?
– Шестой год. Лариса Николаевна с Лексеичем при мне разводились.
– А почему они развелись, как по-вашему?
– Не мое это дело – хозяйское.
– Ну, а все-таки?.. Обещаю, что этот разговор останется между нами.
– Ой, ну я не знаю, говорить или нет… А Лексеичу это не повредит?
– Чем же это может ему повредить? Я ведь просто водителя его пропавшего ищу.
– А зачем тогда вопросы задаете про отношения Ларисы и Лексеича? Это вам в поиске, что ли, поможет?
– Тамара, я не знаю, что может помочь моим поискам, поэтому, вы уж извините, спрашивать буду обо всем. А вам, между прочим, Дмитрий Алексеевич велел отвечать на все мои вопросы! Так что там насчет развода ваших хозяев?
Тамара достала из плиты противень, протерла его тряпочкой, посмотрела на подходившее тесто.
– Они все из-за денег ругались. Сперва ругались, что денег нет, это еще до меня, но я догадалась… Потом из-за того, что не могли решить, куда и на что деньги потратить. Лариса говорила, надо купить одно, а Лексеич – другое. Она учила его, как надо магазином управлять, а он велел ей в бизнес не лезть, занимайся, мол, своей наукой. Она его пилила, что он деньги не туда вкладывает, а он… Ну, в общем, понятно? Вот они и цапались… Потом разошлись. Лариса ушла к какому-то хахалю… ой, извините, мужчине, а Лексеич вскоре взял в магазин продавщицу, Инну, а потом уж и сошелся с ней…
– А с Инной они как живут? Я имею в виду, не как с Ларисой?
Тамара вытерла руки полотенцем, налила себе чаю и присела, наконец, рядом со мной.
– С Инной они, конечно, не ругаются. Да и с чего им ругаться-то? Она сама по себе живет, он – сам по себе…
– Это как?! – опешила я.
– А так! У него свои заботы: магазин, склад, товар привезти, в налоговую съездить, еще куда. А Инна у нас то в парикмахерскую едет, то в этот… как его… фи… финес, что ли? Это где ногами дрыгают и прыгают под музыку. И так два часа, пока вся одёжа от пота не промокнет. А все для чего? Чтобы похудеть! Инна вот придет – вы на нее посмотрите: кожа да кости! Скелет ходячий! У меня тетка из немецкого концлагеря после войны такая же вернулась. Это же страх божий! А им там нравится. Это, они говорят, стройность. Ну, да, стройность! Стройнее – только велосипед! Нашу Инну скоро за шваброй не разглядишь, а она все худеет. Да если бы она в моей деревне жила – ни один мужик бы на нее не взглянул, не то чтоб замуж ее взять. Вот, как вы думаете, почему она мои пироги не ест? Все едят, все хвалят, а она – ни в какую! Потому что это полнит! А она хочет весить не больше собаки, прости господи! Чудная у нас Инна, ей-богу! Ей бы как раз на моих пирогах отъедаться, в тело войти, на женщину стать похожей… А она все какие-то калории считает: если увидит, что их много в каком-то блюде, то есть его не станет. Она ест только такое, где калориев мало.
– Ну, понятно, понятно… Тамара, скажите, а вот Антон вам – как?
– Хороший парень, что тут еще скажешь! Непьющий, не чета моему Ваське. Мой мужик-то спился, потому и помер, а этот – вовсе непьющий! И не курит! Все железки свои тягает, хочет, значит, плечи накачать, чтобы ширше были…
– Антон давно работает у вашего хозяина?
Тамара громко отхлебнула глоток горячего чая, подула на него, опять отхлебнула.
– Да, почитай, года три, не меньше. Он его из деревни выписал. Прежний-то водитель таким охламоном был, прости господи! Разбил хозяйскую машину, ирод! Ну, Лексеич его и уволил. А потом вскорости Антона и выписал. Парень приехал, я на него посмотрела (я сама тоже деревенская), сразу сказала: из этого толк будет! На девок не зыркает, как прежний водитель, Лексеичу прямо в рот смотрит, слушается его, как отца родного… Да-а…
– По какому графику Антон работает?
– Да какой там график! Каждый день работает, без выходных, без проходных! Магазин-то и по воскресеньям торгует. Каждый день он возит Лексеича. То в магазин, то в Москву, какие-то там бумаги подписывать… договора, что ли? Лексеич все ищет, где товар получше да подешевле, вот и гоняется за ним. Сам ездит товар смотреть, книжкам там всяким, которые ему присылают, он не доверяет. Там, в этих книжках-то, товар расхвалят, а как пришлют партию – ан не то, качество плохое.
– Понятно. А почему в этот раз Дмитрий Алексеевич поехал поездом?
– Так ведь он хотел по дороге какие-то документы изучить, условия, что ли, какие-то… Да и потом, он решил, что Антону не помешает отдохнуть, посоветовал ему в деревню съездить на три дня, родню повидать. В деревне у Антоши много сродников: дяди, тети, двоюродные братья-сестры… А когда, мол, приеду, сказал, ты встретишь меня, я позвоню… Только вот Антоша уехал, и с тем – все!
Тамара даже всхлипнула.
– Тамара, девушка у него есть, вы не знаете случайно? Он встречается с кем-нибудь?
– Не знаю, никогда он ничего про это не говорил. Только свободного-то времени у него немного, когда ж ему с девушками встречаться?
– Он дружит с кем-нибудь? Я имею в виду ребят.
– Сосед-охранник, Гоша, приятель его, он через дом отсюда живет. К нему Антон иногда заходит. А так… больше я ни о ком не знаю.
– Говорите, времени у него свободного мало? И что он делал в это время? Ну, там, телевизор смотрел или еще что?
Тамара пожала полными плечами, расправила на коленях передник.
– Видела, он читает книжки какие-то… нет, телевизор почти не смотрит, редко когда в гостиную зайдет. К Гоше вот он ходит, еще в машине ковыряется. Он технику любит. Если может машину сам починить, ни за что в мастерскую ее не погонит. И журналы все читает про машины. Да, технику любит… Ну, и гулять любит, как он говорит, просто походить, а то от долгого сидения за рулем мышцы дряблеют.
Тамара поправила салфетку на столе, зачем-то вытерла руки о передник, хотя они и так были чистые. Я заметила – прежде чем сесть за стол, она их вымыла и вытерла полотенцем. Потом она поправила прическу. Хотя что там было поправлять, волосы ее были гладко зачесаны назад, ни одной волосинки не выпало из собранного на затылке пучка. Мне показалось, что она немного нервничает. Почему? Не все говорит? О чем она пытается умолчать?
– Тамара, в тот день, когда Дмитрий Алексеевич уехал, Антон что делал?
– Так он его на вокзал отвез, на поезд посадил. Потом приехал домой, покушал… ну да, я ему окрошку наливала и салат резала… потом он собрался и уехал. Сказал, в деревню к родне наведается. Только Лексеич туда несколько раз звонил – не приезжал к ним Антон. Так что уж не знаем, что и думать…
– Он на машине поехал в деревню?
– Нет, зачем? Поездом. Лексеич не разрешает ему машину по своим делам гонять. Да тут недалеко на поезде, часа четыре езды.
– Остальные домочадцы что делали в этот день?
– А кто это – остальные?
– Ну, например, Инна.
– Инна? Не помню. А, ну да! Она не то в салон какой-то ездила, не то в бассейн. Но ее не было.
– А Кристина?
– Кристина в своей комнате долго сидела, даже к завтраку поздно вышла, а потом поела и к подруге поехала.
– Во сколько?
– Да как Антон попрощался, она минут через двадцать тоже ушла.
– А вы, Тамара?
– Что я? Я из дома – никуда! Я в тот день генеральную уборку делала. Окна мыла, ковры пылесосила, пальмам вон листья все перемыла, а то пыль…
– Понятно.
– И что, Татьяна? Как вы будете Антона нашего искать?
– Честно говоря, пока не знаю. Мне надо опросить всех, кто живет в этом доме.
– И что, надежда-то есть? Найдете вы его?
– Найду, обязательно найду.
– Как вы думаете, с ним ничего не случилось? Как-никак, его уже четвертый день нет…
– Честно говоря, пока сказать сложно. Но, если судить по характеру пропавшего, боюсь, хороших известий ждать вам не приходится.
– Ах! – Тамара закрыла рот руками и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
В это время на лестнице послышались шаги, и в кухню вошла высокая, худая, красивая женщина лет двадцати шести. Я сразу поняла, что это – Инна. Она недовольно посмотрела на меня. У нее была короткая стрижка и белые волосы. Брючный голубой костюм сидел на ней, как на манекене. На ее лице почти не было косметики, как ни странно, но, тем не менее, лицо было красивым. Высокий чистый лоб, прямой тонкий нос, большие выразительные серые глаза. Взгляд холодный и надменный. Я с трудом представляла – как она могла утешать Дмитрия Алексеевича в минуты его душевных терзаний по поводу развода с первой супругой.
– Это вы – Татьяна? – спросила она вместо приветствия.
– Да, здравствуйте. А вы – Инна… как вас по отчеству?
– Можно просто – Инна. Мы ведь приблизительно ровесницы, не так ли?
– Думаю, да.
– Дмитрий Алексеевич звонил мне и предупредил, что вы ищете пропавшего водителя. Я должна буду ответить на ваши вопросы?
– Если сочтете нужным…
– Сочту. Тамара! Нам с Татьяной по чашке кофе. И бутерброды из ржаного хлеба с сыром. Только хлеб нарежь, пожалуйста, потоньше, не как прошлый раз. Я вымою руки и переоденусь. А кстати, где у нас Кристина?
– Сказала, что поехала к подруге.
– Давно?
– Да уж не знаю, я на часы не взглянула…
– Безобразие! За девочкой никто не смотрит! Никому, кроме меня, нет до нее дела! В прошлый раз она пришла поздно, и неизвестно, где она была весь день. Опять мне придется проводить с ней воспитательную беседу… Ладно, я сейчас…
Инна вышла. Мы с Тамарой посмотрели друг на друга и без слов поняли все. Взгляд Тамары говорил: «Вот видите, какая мымра моя хозяйка! Представляете, как мне у нее работается?!» А мой взгляд поневоле выражал сочувствие бедной поварихе.
Через несколько минут Инна зашла в кухню, уже в шортах и мужской рубашке, и села к столу. Она недовольно посмотрела на Тамару и заметила в тазике подошедшее тесто.
– Опять пироги?! – возмущенно воскликнула хозяйка. – Сколько раз можно говорить: пироги – это вредно! Лишние калории – это раз, пшеничная мука содержит клейковину, которая загущает нашу кровь и делает печень твердой – это два. Дрожжи вредны для кишечника, они способствуют размножению вредных бактерий. Это – три! Как вообще можно есть такую гадость?!
– Кристина заказала. И Дмитрий Лексеич тоже, сказали, будут, – оправдывалась повариха.
– Кристина! Сколько раз я ей говорила: надо ограничивать себя в мучном! А Дмитрию Алексеевичу уже пора разгрузочные дни устраивать, я вчера поставила его на весы – в нем уже восемьдесят килограмм. Кошмар! Его разносит прямо на глазах, а он пироги трескает!
– Но, согласитесь, Инна, при его росте… – я попробовала было заступиться за Дмитрия Алексеевича, но Инна метнула на меня такой строгий взгляд, что мне стало как-то не по себе. Ну его на фиг, пусть сам оправдывается.
– Я надеюсь, хоть вы-то, Татьяна, не ели эту отраву?
– Я?! Ни за что!
– И правильно. Надо следить за своим здоровьем с молодых лет. А то потом в сорок начнут вырезать все подряд – аппендициты, желчные пузыри, камни из печени…
А я-то хотела попросить у Тамары еще кусок пирога к кофе! Придется мне теперь пить любимый напиток с бутербродом из ржаного хлеба и сыра. Вообще-то, по-моему, зря Инна так относится к пирогам. Я вот ем сладости и мучное, а если надо поддержать форму – делаю это с помощью физических упражнений. Но отказаться от пирогов совсем!.. Железная дамочка!
Так, сейчас мне предстоит побеседовать с этой леди. О чем же ее порасспрашивать? Как она вообще может быть связана с пропажей водителя своего мужа? Мог у них, к примеру, быть роман? Вряд ли. К прислуге Инна относится высокомерно, это видно. Про Антона как она сказала? «Вы ищете пропавшего водителя?» Не назвала его по имени, а ведь живут в одном доме уже три года, да и водитель – не просто водитель, а родственничек ее мужа, хотя и дальний. Короче, Инна эта, похоже, действительно мымра. Непросто с ней придется! Однако молчание затягивается, пора мне задать ей пару вопросов.
– Инна, скажите, пожалуйста, в тот день, когда ваш муж уехал в Москву, вы Антона видели?
– Хм, не помню… Я его вообще не замечала, если честно. Он мужа возил, я с ним не пересекалась.
Интересно, а почему она говорит о нем в прошедшем времени? Что это, случайность? Вот Тамара и Дмитрий Алексеевич употребляют настоящее время. Так, так, это надо уточнить!
– Инна, почему вы говорите об Антоне в прошедшем времени?
Она посмотрела на меня недоумевающе:
– Разве? А, ну да… Так ведь он пропал! Его же нет.
– Ну и что? Найдется.
Инна пожала плечами, как бы говоря: да мне все равно! Она жевала бутерброд с сыром и запивала его кофе.
– Я так понимаю, Антон вам не нравится?
– С чего вы взяли?
– Вы как-то пренебрежительно говорите о нем и, кажется, совсем не сокрушаетесь, что парень пропал.
– Да с чего мне сокрушаться? Он мне кто: брат, сват? Подумаешь – водитель мужа! Этот сбежал, другого наймем. Тамара, еще кофе!
– Инна, Антон не сбежал. Он пропал.
– Какая разница?!
– Разница в том, что, когда человек сбегает сам, он готовится к этому заранее. Забирает с собой вещи, документы. И едет сам, по свой воле, куда ему надо. А когда человек пропадает – то, скорее всего, не по его воле. Здесь большая вероятность того, что с ним стряслась беда. Разве можно относиться так к чужой беде?
Я видела краем глаза, как Тамара повернулась от разделочного стола и посмотрела на нас, застыв с ножом в руке. Инна опять пожала плечами и сказала надменно:
– Может, это и нехорошо, но прислугу я не замечаю. У меня своих забот хватает. Буду я еще за водителем мужа следить!
«Это какие такие у тебя заботы? – подумала я. – Фитнес и бассейн? Давно ли ты сама была простым продавцом в магазине сантехники? Продавала унитазы и ершики для их чистки, полировала прилавок и приносила со склада замену бракованного товара по первому требованию покупателя? Как же быстро ты, девочка, взлетела на столь недосягаемую высоту, перестала даже замечать тех, кто вчера еще был твоей ровней!»
Инна выжидательно смотрела на меня:
– У вас еще будут ко мне вопросы?
– Да. Вы сами что делали в тот день?
– В какой день?
– Когда пропал водитель. Он отвез вашего мужа на вокзал, Дмитрий Алексеевич уезжал в Москву…
– Я, как обычно, пошла на фитнес, потом в бассейн, потом побывала у маникюрши… Меня не было дома весь день.
– Когда именно обнаружилось, что водитель пропал?
– Когда Дмитрий Алексеевич приехал из Москвы. Антон должен был встретить его на вокзале. Но не встретил. Муж приехал домой сердитый, названивал Антону на мобильник, потом и в деревню звонил…
– Почему вы не хватились водителя раньше?
– А что его хвататься-то? Мы думали, он в деревне…
– Инна, а как…
– Честно говоря, я насчет водителя не в курсе.
– Вообще-то, я хотела спросить…
– Вы знаете, как вас… Галина, кажется? А, Татьяна! Так вот, Татьяна, я вам ровно ничего сообщить не могу. Водителя я не видела со времени отъезда мужа. И до этого я его тоже не видела. Где он может быть и с кем – я понятия не имею. И вообще, я жду в гости подругу, так что, если у вас все, я пойду к себе, вы не возражаете?
С этими словами Инна вышла из кухни, прихватив с собой недопитый кофе и недоеденный бутерброд. При этом она так демонстративно вульгарно вихляла своими худыми бедрами, что меня даже покоробило. Я посмотрела на Тамару. Она с остервенением терла тряпкой стол, хотя он и так уже блестел дальше некуда. Потом она быстро подошла ко мне и шепнула:
– Не верьте ей, нехорошая она, вот ей-богу! – и, снова вернувшись к столу, Тамара принялась раскатывать тесто.
Нехорошая? В каком смысле? Так, это надо будет выяснить. Или домработница просто недовольна высокомерной хозяйкой, или мне здесь что-то недоговаривают.
– Тамара, почему я не должна верить Инне? – спросила я тихо.
Повариха оглянулась на дверь и также тихо сказала:
– Идите в комнату Антона, я сейчас пирог поставлю в духовку и тоже приду туда.
Я допила свой кофе с бутербродом и вышла из кухни. Спускаясь по лестнице на первый этаж, я услышала, как хлопнула входная дверь и навстречу мне по ступенькам застучали шаги. Я увидела девушку и молодого человека. Им обоим было лет по двадцать. Девушка была невысокого роста, симпатичная, в шортах и топике, с сумкой через плечо. У нее были очень длинные волосы, забранные сзади в пышный хвост. А вот юноша был типичным «ботаником»: тощий, длинный, в очках на веснушчатом носу. Он был в джинсах, сидевших на нем мешком, и майке, которая ему не шла абсолютно. Они поднимались по лестнице мне навстречу. Девушка, как я догадалась, была дочерью Василевского, Кристиной. Ну, а ее спутник, очевидно, ее приятель. Увидев меня, Кристина как-то испуганно заморгала, тихо сказала: «Здрасьте», – и хотела было шмыгнуть мимо, но я остановила ее:
– Вы – Кристина, я права?
– Да. А вы – Татьяна? Мне папа звонил… Я знаю, он нанял вас искать Антона.
– Кристина, мы можем где-нибудь поговорить?
– Поговорить? О чем? Я ничего не знаю! Папа меня спрашивал. В тот день Антон ушел раньше меня, примерно на полчаса. Я потом к подруге поехала. Я ничего не знаю…
– Ну, а все-таки, может, поговорим? В вашей комнате нам будет удобно?
Кристина пожала плечами, посмотрела на своего приятеля, сказала, чтобы он подождал на кухне, ему, мол, Тамара чаю нальет, и пошла наверх, а мы – следом за ней. Поднялись на второй этаж (я – уже во второй раз) и повернули в противоположную от кухни сторону. Здесь был небольшой коридор, куда выходили три двери. В одну из них Кристина и вошла и швырнула сумку на диван. Это была просторная светлая комната с двумя окнами. Одно выходило в сад, другое – на дорогу. В комнате стояли кровать, диван, стол, пара стульев, да еще кресло и большой встроенный шкаф. На столе стоял компьютер, стопка книг. Кристина показала рукой на кресло:
– Садитесь.
Сама она села за стол, повернулась ко мне и посмотрела на меня немного напряженно, как мне показалось.
– Кристина, вы с Антоном были в хороших отношениях?
– В каком смысле?
– Ну, вот ваша мачеха, например, сказала, что она его в упор не видела. Тамара – что Антон просто прелесть, замечательный парень. А вам он как? Вы о нем какого мнения?
Девушка склонила голову к плечу и уставилась в пол. Казалось, она задумалась. Вид при этом у нее был печальный. Она молчала уже целую минуту, а я ждала. Я наблюдала за ней, и ее поведение, честно говоря, не очень-то мне понравилось. Мне даже показалось, что она немного побледнела. И села так, чтобы ее лицо осталось в тени, а свет из окна падал мне в глаза. Или это случайность?
– Антон хороший водитель… Папа им доволен…
– Кристина, я не про папу вашего спрашиваю! Я и так наслышана от Дмитрия Алексеевича о достоинствах Антона. Я хочу знать, как вы – лично вы – относитесь к нему.
– Да никак. Мы мало встречались. Он с папой уезжал рано утром, я еще даже к завтраку не выходила, а приезжал поздно вечером. Мы встречались иногда… за ужином. А отношения… Так… «Привет!» – «Привет!». У него своя жизнь, у меня – своя.
– Как вы думаете, куда мог пойти или поехать Антон? Была у него девушка или друзья? Ведь куда-то он уехал!
– В деревню, к родственникам, так он сказал. Правда, не мне, Тамаре, но я знаю, она мне говорила.
– В деревне он не появлялся…
– Да, папа звонил своей двоюродной сестре, она сказала, что Антон не приезжал и не звонил.
– Кристина, а вы чем-то расстроены, я права?
Девушка посмотрела на меня как-то грустно:
– Да, я расстроена, но к пропаже папиного водителя это не имеет никакого отношения. У меня свои дела, свои проблемы. Если хотите знать, я с парнем своим рассталась. Мы поругались… Вот!
Она отвернулась к окну. Мне показалось, что она плачет, но я не была в этом уверена. Ну, что ж, поругалась с парнем – это событие! Девчонки из-за этого не только плачут, а и кое-что похуже делают иногда. Ладно, Кристине сейчас не до меня, в самом деле, причина для расстройства у нее серьезная. Что ей папин водитель! Он завтра вернется, а ее парень, может, – нет.
– Кристина, я вас попрошу, если вы вдруг вспомните что-то важное или необычное, позвоните по этому телефону. Хорошо? – я протянула девушке свою визитку.
Она взяла ее, рассмотрела как следует и положила на стол:
– Да, конечно…
– Этот молодой человек, что шел сейчас с вами, – ваш друг?
– Толик? Мы учимся вместе. Хотели вот фильм на «компе» посмотреть, он принес на флешке…
– Вы в настроении сейчас смотреть фильм?
– Толик сказал, он – грустный. Да вообще, надо же как-то отвлечься…
– Я думаю, у меня к вам больше нет вопросов. Пока что. Только помните, пожалуйста, о моей просьбе. – Я встала с кресла и вышла из комнаты Кристины.
Я начала спускаться по лестнице на первый этаж, как вдруг из кухни послышались дикие вопли. Я рванула наверх, как мне показалось, со скоростью пантеры. Кристина и Инна тоже выскочили из своих комнат и прибежали в кухню. То, что мы увидели, было, как говорится, и комично, и трагично одновременно. Около плиты стоял стул, на котором на противне лежал пирог. Рядом со стулом застыла столбом Тамара, чуть не плача, а по кухне скакал, высоко вскидывая ноги и держась руками за ягодицы, Толик и вопил при этом так, что закладывало уши.
– Столько трудов! Столько трудов! – причитала Тамара, как-то умудряясь перекричать Толика.
Я посмотрела на пирог, вернее, на то, что еще минуту назад им было. Теперь это была бесформенная раздавленная лепешка, дымящаяся и издающая-таки аппетитнейший запах.
– И ведь только вынула, на стул поставила, потому как его держать горячо, а он… – она выразительно посмотрела на скачущего по кухне верзилу, – как только успел! – тут же и сел на него!
– Вы же сами сказали: садись, Толик! А-а-а!…
– Так ты гляди, куда садишься! Я ж не на пирог тебе велела садиться!
Я не выдержала и засмеялась.
– Беги в ванную! – приказала Кристина своему другу.
А Инна, окинув всех участников этой трагикомедии презрительным взглядом, фыркнула, повернулась и с гордо поднятой головой вышла вон.
Помня о том, что Тамара назначила мне место встречи в комнате Антона, я спустилась по лестнице на первый этаж и подошла к двери, ведущей в комнату водителя. Вот было бы здорово, если бы я ее сейчас открыла, а он там сидит за столом – уставший, виноватый! Он бы извинился, сказал – простите, мол, что доставил вам всем столько хлопот. Я, мол, был у своей девушки. И так нам было хорошо, что забыл я обо всем на свете! Простите дурака, больше так не буду…
Да, мечты-мечты! Я осторожно толкнула дверь и вошла в комнату.