Облокотившись на подушки, Джинни полулежала на кровати в спальне своих апартаментов. Шелковые простыни приятно холодили спину. Глаз отдыхал на прозрачно-голубой отделке стен, которая несколько оживляла чересчур монументальный интерьер.
– Значит, ты выходишь замуж, потому что это удобно королевской семье? – уточнил голос мамы в телефонной трубке. – Очень странная история.
– Я знаю, мам. Но наш с Домиником ребенок будет привлекать к себе внимание всю жизнь. Слишком эгоистично окружать его скандалами с самого рождения.
– Ты права.
– К тому же я начинаю думать, что это хорошо и для меня тоже. Конечно, меня смущает, что я совсем не знаю Доминика. Он подтвердил это сегодня, рассказав о своем отношении к браку. А когда мы только познакомились, я решила, что встретила настоящего принца на белом коне, таким он был милым.
– Они все милые, пока ухаживают. Плохое вылезает, как только начинаешь с ними жить.
Джинни поморщилась. Хотя обаяние принца напоминало ей об отце, она считала сравнение несправедливым. Ее отец был злым человеком, склонным к эмоциональному насилию. Доминик держался с ней формально, даже холодно, но с учетом положения, в котором они оказались, делать выводы было рано.
– Доминик не кажется мне плохим человеком, мама. Просто он не тот авантюрный парень, с которым я встретилась в Техасе. И знаешь что? В глубине души я тоже не та кокетливая девушка с искорками в глазах, какой была той ночью. Тогда мы хотели только расслабиться и весело провести время, но беременность – совсем из другой оперы, поэтому Доминик относится ко всему так серьезно.
– Вероятно, ты снова права.
– Да, но я все равно не знаю, что делать.
– Судя по тому, что ты рассказала, – выходить за него замуж. Сколько твоего времени ему нужно – год или полтора?
– Примерно два с половиной. И я должна буду отказаться от карьеры. Насколько я поняла, воспитание наследника престола несовместимо с трудоустройством.
Мама засмеялась.
– Милая, даже если бы твой ребенок не принадлежал к королевской семье, он все равно стал бы для тебя важнее работы. Мне кажется, нет такой уж большой разницы – рожать от принца или простолюдина.
– Необходимость общаться с прессой, – подсказала Джинни. – Частная школа-интернат с двенадцати лет. Жизнь во дворце.
– Дворец я не учла. Но все ведь уже решено, Джинни.
– Полагаю, что так.
– Тогда что тебя беспокоит?
– Я не уверена, что смогу с этим справиться. А Доминик дал на размышление всего неделю. Он сказал, нам придется показываться вместе на людях. Вот черт!
– Что случилось?
– Я привезла джинсы, футболки и одно пляжное платье. – Джинни уронила голову на руки. – Самое то для свидания с принцем на глазах его подданных.
– Твоя одежда в порядке. Ты тоже.
– Да уж. – Она не сказала матери о перспективе целовать Доминика или, возможно, делить с ним постель. Но даже обрывочный разговор о свадьбе с малознакомым мужчиной и переменах, связанных с рождением ребенка, напугал ее до смерти. Оставалось признать, что в ее мыслях, как и в жизни, воцарился кромешный бардак.
Осторожный стук в дверь заставил Джинни отлепить голову от подушки.
– Кто там?
– Это я, Доминик. Отец хочет, чтобы я представил ему тебя сегодня за ужином.
– Мам, мне пора, – прошептала Джинни в трубку и скатилась с кровати. – Конечно. Во сколько?
– В семь. Ужин полуформальный.
Это не принесло Джинни облегчения, поскольку в ее распоряжении не было ничего даже отдаленно формального. Она переключилась на размышления: стучался ли принц в выделенные ей апартаменты прежде, чем прошел прямо к дверям спальни. Она ничего не слышала. Комнаты были настолько огромными, а потолки – такими высокими, что звуки или отдавались эхом, или терялись без следа. Джинни надеялась, что дело в акустике, а не в том, что Доминик считал себя вправе вторгаться в ее личное пространство.
– Я взял на себя смелость подобрать тебе несколько вещей, которые могут пригодиться, – сказал он из-за двери.
Гордость почти заставила Джинни ответить, что ей ничего не нужно, но взгляд вниз на джинсы и быстрая мысленная инспекция содержимого чемодана подсказали, что начинать учиться жить по чужим правилам придется прямо сейчас.
– Ты прав. У меня нет ничего подходящего для встречи с королем. – Открыв дверь, она пропустила в комнату четырех слуг, нагруженных пакетами, коробками и платьями на вешалках. – Боже мой.
– Даже если ты не согласишься выйти за меня, неделя во дворце потребует много разной одежды, – сказал Доминик, который замыкал парад.
Джинни удивилась, что принц так спокойно говорит об этом перед прислугой, но ни один из четырех мужчин даже бровью не повел. Персонал во дворце был вышколен на славу.
– Мне придется потрудиться, чтобы выглядеть хотя бы полуформально.
– Я пришлю к тебе парикмахера, маникюршу и массажистку.
– А массажистка мне зачем?
– Если бы ты знала больше о моем отце, ты бы не упускала возможности достичь максимального душевного равновесия перед встречей с ним.
Джинни ограничилась прической и маникюром, но за десять минут до выхода начала жалеть, что отказалась от массажа. После него ей было бы легче смириться с тем, как она выглядит в мешковатом голубом платье и старомодных туфлях. Зачесанные наверх волосы сделали бы честь любой моднице не моложе семидесяти лет.
Доминик ждал невесту в гостиной. В отличие от ее уродливого наряда с чужого плеча, смокинг принца явно шили по мерке. Рядом с ним – красивым, элегантным, царственным – Джинни еще сильнее ощутила, что похожа на старую перечницу.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он с улыбкой.
– Дай мне шляпку и маленькую сумочку, и меня можно будет спутать с Елизаветой II.
– Ты преувеличиваешь.
– Ну, я на сто процентов уверена, что сейчас во мне трудно опознать двадцатипятилетнего психолога из школы в Техасе.
– Поверь мне, ничто не защитит тебя от критики моего отца лучше, чем образ респектабельной старушки.
Доминик взял Джинни под локоть и повел из апартаментов в холл. Скользнув взглядом по стенам, она не смогла сдержать восхищение.
– У тебя впечатляющая коллекция живописи.
– Принадлежать к королевской семье не так уж плохо.
– Мне пока трудно об этом судить. – Джин-ни поправила слишком просторное платье, которое топорщилось на бедрах. – Кто выбирал эту одежду?
– Я, – признался принц. – Вижу, что ошибся с размером. Но с точки зрения протокола, свободные вещи уместнее, чем обтягивающие.
– Ты не мог выбрать что-нибудь красное?
– Голубое больше подходит твоим глазам. Кроме того, красное напоминало бы мне о той ночи.
– Да неужели? – Джинни заулыбалась, ощутив прилив благодарного умиления.
– Ты была необыкновенно красива.
– Если бы ты не смотрел строго вперед, как на военном параде, это могло бы прозвучать романтично.
– Романтика создала нам уже достаточно проблем. Больше мы не хотим.
Джинни засмеялась, счастливая оттого, что понравилась настоящему принцу. Во всяком случае, внешне. Такой комплимент дорогого стоил.
Стол, за которым могли бы расположиться сорок человек, был накрыт на четверых. Пожилой мужчина в строгом костюме с эмблемой королевского дома и молодой человек в смокинге поднялись им навстречу.
– Вирджиния Джонс, это король Рональдо Санчо и мой брат, принц Александрос. Мы зовем его Алекс.
Джинни на мгновение застыла в растерянности. Что ей полагается сделать – реверанс или поклон? Дьявол побери, почему она никогда не интересовалась этикетом? С другой стороны, зачем школьному психологу углубленные курсы поведения при дворе, если такие еще существуют? Она не предполагала когда-нибудь встретить принца, а тем более – короля. Вряд ли стоило чувствовать себя виноватой, если оказалась не готова к тому, с чем никогда раньше не сталкивалась.
– Если вы протянете руку, я ее пожму, – сказал король Рональдо слегка раздраженным тоном.
Во время рукопожатия Джинни внутренне ругала себя за то, что смазала первое впечатление. Легким нажатием на плечо Доминик повернул ее к своему брату, который улыбался. Такой же высокий и привлекательный, Алекс был более круглолицым, из-за чего выглядел добрее и мягче Доминика.
– Рад познакомиться с женщиной, которая охмурила этого зануду.
– В моем доме так не выражаются, – одернул младшего сына король.
– Ладно тебе, отец. – Алекс сел за стол и развернул салфетку. – Только здесь мы и можем говорить свободно. Ты станешь украшением семьи, Джинни, даже если Дом и дальше будет покупать тебе одежду на распродаже для бабушек.
– Я тебе говорила! – громко прошептала Вирджиния жениху.
Наследный принц почти позволил себе улыбку, но отец бросил на него недовольный взгляд, и лицо Доминика снова приобрело официальное выражение.
– Итак, мисс Джонс, – обратился к ней король, пока слуги расставляли закуски. – Расскажите нам о себе.
– Вы наверняка уже знаете, что я – школьный психолог. Помогаю детям определиться с выбором профессии. Моя мама посвятила жизнь преподаванию, и меня всегда восхищали ее отношения с учениками.
– А почему ты сама не преподаешь? – поинтересовался Алекс.
– Я хотела общаться со всеми ребятами в школе, а не только с теми, кого мне нужно было бы учить.
– Занятно, – пробормотал король.
Джинни показалось, что он несколько смягчился. Она немного расслабилась, но бросила взгляд на серебряные столовые приборы и ощутила на лбу холодный пот. Одних вилок было семь штук. Во имя всего святого, сколько блюд им собирались подать?
Вспомнив детскую считалочку, Джинни взяла вилку, которая лежала последней с дальнего края.
– Что еще мы должны о вас знать?
– Видите ли, ваше величество, насколько я понимаю, вы уже решили, что нам с Домиником следует пожениться. Но я еще не согласилась, так что, полагаю, это мне имеет смысл узнать больше о вашей семье.
Алекс засмеялся.
– Она мне нравится.
Остальным было не так весело. Король неодобрительно поджал губы, Доминик бросил на невесту укоризненный взгляд. Джинни благонравно улыбнулась и постаралась облечь свои мысли в более дипломатичную форму.
– Предложение вступить в вашу семью – огромная честь. Тем не менее, как говорят в Америке, нельзя покупать автомобиль, не постучав по колесам.
– Теперь мы – колеса. – Алекс радовался, как дитя.
– Ты бы предпочел сравнение с лошадьми, которым нужно посмотреть в зубы? – спросила Джинни, еще не готовая решить, нравится ей будущий деверь или нет.
Доминик тихо застонал.
– Ваше замечание справедливо, – неожиданно согласился король. – Что бы вы хотели знать?
– Обязательно ли мне все время одеваться подобным образом?
– Вы должны выглядеть респектабельно. – Король задержал взгляд на ее платье и поморщился. Наряд показался уродливым даже ему. – Если мы дадим вам свободу в выборе гардероба, вы сможете соблюсти это правило?
– Конечно, смогу.
– Также от вас требуется безупречное поведение на публике.
– Тоже не проблема, хотя мне понадобятся подсказки относительно протокола. – Джинни заметила, что его величество перехватил инициативу, и поспешила вернуть разговор в нужное ей русло. – Расскажите, каким Доминик был в детстве?
– Упрямым и своенравным, – сказал король.
– Тираном, – добавил Алекс.
– Все старшие братья тиранят младших, – отозвался Доминик. – Закон жизни.
Впервые с начала ужина Джинни почувствовала, что оказалась в кругу обычной семьи.
– Ты знаешь, что он согласился жениться на принцессе Греннадии, когда ему было всего двенадцать?
– Правда? – Джинни повернулась к жениху.
Их глаза встретились. На нее нахлынули воспоминания о проведенной вместе ночи – прикосновения, поцелуи, жаркий шепот, слияние тел и блаженный отдых в его объятиях. За эти несколько секунд Джинни увидела в Доминике не прекрасное приключение, обернувшееся проблемой, а реального человека – мужчину, с которым она занималась любовью, отца своего ребенка. Теперь она понимала, почему Доминик избегает смотреть на нее, особенно когда они наедине.
– Это было вскоре после смерти мамы, – сказал он. – Королевство находилось в трауре, из которого не могло выбраться. Мне показалось правильным сделать что-то полезное не только для внешней политики, но и для более позитивного настроения наших людей.
Джинни с восхищением и теплотой подумала о мальчике, который в двенадцать лет был достаточно взрослым, чтобы понимать свой долг и стараться его исполнить.
– А теперь на принцессе женят меня, – вздохнул Алекс.
– Как такое возможно?
– Мы не можем просто так отказаться от договора, условия которого исполнялись Греннадией двадцать лет, – сказал король. – Мы обещали жениха, и мы его предоставим.
– Ничего страшного. – Алекс хлопнул ладонью по скатерти. – Мы с принцессой как-нибудь устроимся, чтобы всем было удобно. Я стану изменять ей, она – мне. Мы запретим делать детям тесты ДНК, так что никто никогда не узнает, от кого они на самом деле.
– Еще раз напоминаю, Алекс, что я запретил тебе выражаться подобным образом. – Король волком посмотрел на младшего сына.
За столом повисла тишина. Доминик не сделал попытки защитить брата, а тот решил больше не испытывать отцовское терпение. Джинни старалась придумать вопрос, который отвлек бы их и увел разговор в безопасную сторону. Ей хотелось рассеять мрачное настроение, вызванное воспоминанием о покойной королеве, безутешных подданных и династических браках без любви.
Вместе с тем Джинни не могла не видеть человеческой подоплеки этой истории. Мужчина потерял жену и в одиночку воспитал сыновей. Старший вырос послушным, ответственным и обязательным, младший – бунтарем. Могли ли королевские привилегии уменьшить боль от потери близкого человека? Почему-то Джинни казалось, что в какой-то степени высокое положение делало ситуацию только хуже.
Доминик заполнил оставшееся время тихим обсуждением государственного бюджета. В конце ужина король Рональдо еще раз пожал Джинни руку – гораздо теплее, словно извинялся за не слишком радостную атмосферу. Или желал ей терпения вынести еще несколько лет таких же ужинов.
Джинни и Доминик проделали путь до его апартаментов в молчании. Все здесь – одежда, обстановка, манеры – было ей чуждым и непонятным. Джинни страстно желала очутиться дома.
– Завтра утром у нас назначена встреча с руководителем службы протокола, – сказал Доминик, когда они подошли к дверям.
– Отлично.
– Не позволяй моей семье напугать тебя.
Она повернулась к принцу, борясь с желанием сказать, что испытывает не страх, а сострадание. Джинни сумела компенсировать трудное детство, выстроив для себя новый мир, полный дружбы и смысла. Доминик, его отец и брат застряли в обстановке, не предполагавшей свободы воли или радикальных перемен.
Странное выражение в глазах Доминика не позволило Джинни высказать это вслух. Он не столько извинялся за родных, сколько выяснял, какое впечатление они на нее произвели. Он хотел, чтобы Джинни прониклась к ним симпатией, одобрила или хотя бы поняла их мировоззрение.
Джинни подошла к жениху, цокая по мраморному полу каблучками страшненьких туфель.
– Я привыкла к вечно недовольным отцам. Твой папа может быть слишком строгим, а брат – ветреным и дерзким, но я бы приплатила, чтобы у меня была такая семья.
– Ну конечно. – Доминик подавил смешок.
– Серьезно. Для того чтобы голова Алекса встала на место, ему нужна неделя домашнего ареста или разумный друг. Его величество потерял жену и был вынужден оплакивать ее на глазах посторонних. А ты просто стараешься стать тем, кем он хочет тебя видеть. Вообще-то вы нормальная семья. – Джинни говорила о том, по чему тосковала всю сознательную жизнь. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Доминик не знал, как толковать ее слова. Из доклада службы безопасности следовало, что отец Джинни умер. У нее были прекрасные отношения с матерью и миллиард друзей. Откуда же взялись грустные нотки в ее голосе и почему, черт возьми, она хотела иметь такую же семью, как у него?
Он сказал себе, что это не имеет значения. Но когда на следующий день Джинни пришла к нему завтракать, принца посетило озарение. Он увидел в ней не соблазнительницу в красном платье, а цветущую молодую американку, хранившую в своем прошлом что-то, что не сумели раскопать детективы. И это помогло Джинни без предубеждения отнестись к его сухому, застегнутому на все пуговицы отцу и порой невыносимому брату.
– Что будешь есть? – спросил Доминик, отодвигая для Джинни стул.
– Один из тех апельсинов. – Она показала на вазу с фруктами. – И тост.
– Это все?
– Я не голодна.
Пока Доминик давал служанке указания насчет тостов, Джинни выбрала апельсин и начала его чистить.
– Ты хорошо спала?
– Да.
– Помнишь, что у нас сегодня встреча со службой протокола?
– Ага.
Принц мысленно выругал себя. Королевская семья принуждала Джинни к не нужному ей браку, у нее не было никаких причин проявлять безудержное дружелюбие. Но молчание за столом тяготило его.
– Если решишь остаться и выйти за меня, мы привезем сюда твою маму не только на свадьбу, но и на время подготовки к ней.
– Моя мама все еще преподает. Она не может просто исчезнуть посреди учебного года.
– Ох.
– Ей пятьдесят. – Джинни оторвалась от апельсина и улыбнулась. – Слишком рано для пенсии.
К неудовольствию принца, разговор снова увял. В тишине Джинни вытащила газету из стопки мировой прессы, которую Доминику доставляли каждое утро, и погрузилась в чтение. Хотя он был рад, что его будущая жена – неглупая женщина, которая следит за происходящим в мире и вряд ли опозорит мужа невежеством, ему не понравилось, что Джинни прячется за газетой от необходимости поддерживать беседу.
После завтрака они прошли просторными коридорами на первый этаж, где располагались офисы службы протокола. Едва завидев Доминика, слуги почтительно склоняли голову. Он едва это замечал и не считал нужным комментировать, пока не заметил озадаченное выражение лица Джинни.
– Мне не по душе, когда они так делают. Но нельзя быть хорошим лидером, если люди, которыми ты руководишь, тебя не уважают. Поклоны – знак уважения и доверия.
– Интересно.
– Что это было – скепсис? – В голосе принца зазвучало раздражение. – Я сказал как есть.
– Ну хорошо, может, я неправильно подобрала слово. Я хотела сказать, что только начинаю воспринимать тебя как лидера. Мне пока странно, что твои подданные так к тебе относятся.
Доминик неприятно удивился, испытав облегчение, когда Джинни с ним согласилась. Но быстро убедил себя, что она тоже должна уважать его статус – по крайней мере, пока они будут женаты.
От длины коридора и обилия дверей у Джинни зарябило в глазах. Доминик улыбнулся.
– Впечатляет, я знаю.
Джинни кивнула. Все, что касалось королевской семьи, было больше, лучше, грандиознее, чем она могла вообразить. Никогда раньше ей не приходилось так отчетливо ощущать себя простолюдинкой. Пусть Доминик и его брат препирались с отцом в том же ключе, что нормальные взрослые дети с придирчивыми родителями, Джинни не стоило забывать, насколько они богаты и влиятельны. Жизнь не подготовила ее даже к случайной встрече с такими людьми, не говоря уже о браке с одним из них.
Доминик тронул ее за локоть, указывая путь, и по руке Джинни побежали вверх сладкие мурашки. Она не знала, что тревожит ее сильнее – влечение к принцу или симпатия, которую неожиданно вызвали его родные. Оба чувства могли втравить Джинни в серьезные неприятности. Накануне ей не стоило признаваться Доминику в желании иметь такую семью, как у него. Она видела, что ему стало любопытно. Холодность Джин-ни за завтраком объяснялась желанием отбить у него охоту к расспросам, но принц имел полное право интересоваться ее прошлым и собирался им воспользоваться, в этом она не сомневалась. Но сначала ей самой нужно было ответить на вопрос: как объяснить нюансы жизни под одной крышей с вором, лжецом и алкоголиком кому-то, кто вырос среди порядка и красоты?
Главой службы протокола оказалась невысокая пожилая женщина с зелеными глазами, которые озарились радостью, как только Доминик и Джинни вошли в кабинет.
– Принц Доминик! Вас уже можно поздравить с будущим малышом?
– Спасибо, – сказал Доминик. – Вирджиния, познакомься с Салли Петерсон.
Впервые с приезда Джинни в Ксавьеру кто-то посчитал ее беременность счастливой новостью или вспомнил, что для начала она ждет ребенка, а уже потом – наследника престола. Сердце молодой женщины наполнилось теплом, и она выбросила из головы никчемного папашу, тяжелое прошлое, неподобающее воспитание и необходимость однажды выложить все это Доминику.
– Поздравляю с помолвкой. – Глава службы протокола повернулась к Джинни с улыбкой, не коснувшейся глаз: – Добро пожаловать в наш дом.
Джинни с трудом удержалась, чтобы не сделать реверанс, и загнала поглубже ощущение, что пожилая дама находит ее неподходящей партией для принца.
– Спасибо. Но я еще ничего не решила насчет свадьбы.
– Поскольку Вирджиния все еще сомневается, я подумал, ты сможешь лучше объяснить ей, почему нам лучше пожениться, – поспешил вмешаться Доминик, как только они с Джинни уселись в кресла.
– Хорошо. – Салли сложила руки на столе. – Поскольку твой ребенок станет правителем Ксавьеры, ни один суд в мире не откажет нам в праве воспитать его, как мы считаем нужным. Это предполагает четыре варианта развития событий. Первый: ты выходишь за Дома. Второй: ты не выходишь за Дома, но остаешься жить во дворце. Третий: ты возвращаешься в Америку и живешь там с ребенком в окружении людей, которых выберем мы. Четвертый: ты отказываешься от родительских прав. – Ее голос чуть смягчился. – Я уверена, что последний вариант тебе не подходит. Если ты поселишься во дворце, не будучи женой Дома, то сделаешь его посмешищем и мишенью для пересудов.
Джинни еще не успела задуматься, какие последствия вся эта история может иметь для Доминика. Слова Салли заставили ее поежиться. Может, она и не знала принца как следует, но не хотела настолько осложнить его жизнь.
– А что будет, если я дам согласие на брак?
– Нам придется поспешить, чтобы сообщить о твоей беременности раньше, чем домыслы и сплетни омрачат свадьбу. Мы должны опередить желтую прессу.
Доминик улыбнулся, перехватив взгляд Джин-ни. Она опять поймала мимолетное отражение парня, с которым сбежала бог знает куда в ту памятную ночь. Но даже в качестве сухого и сдержанного незнакомца он оставался отцом ее ребенка, и его точку зрения следовало принимать во внимание.
– Подумай еще и о том, какое влияние ты приобретешь, став женой Дома. У тебя появится возможность использовать свой статус для продвижения благотворительных проектов. Как человек из сферы образования, ты сможешь помогать беспризорным детям или строить школы в любом уголке мира, где их не хватает.
– Ой. – О том, что в ее власти будет хоть немного изменить к лучшему целый мир, Джинни тоже еще не думала. – Это было бы здорово.
– Кроме того, королевские свадьбы фантастичны, – добавила Салли со смешком. – Свадебное платье сошьет дизайнер, которого ты выберешь. Деньги – не проблема. У нас в гостях соберется весь цвет политической и всякой прочей элиты. Познакомишься со своим президентом.
– Вы пригласите президента США?
– Да. И он подтвердил, что приедет. Наша королевская семья всегда занимала важное положение благодаря контролю за водными путями. А в новой истории месторождения нефти обеспечили нам место в ОПЕК.
Джинни было непросто уложить в голове даже то, что Доминик принадлежал к королевскому роду. А теперь ей говорили, что его маленькая и незначительная на первый взгляд страна считалась серьезным игроком в международной политике?
Доминик незаметно взял невесту за руку – зацепил ее мизинец своим, соединив их в замочек. Однажды он уже делал так по дороге в лос-анджелесский ночной клуб. Милый детский жест, от которого у нее сжалось сердце и сбилось дыхание. Принц почувствовал, что Джинни тонет во всей этой информации, и дал ей знать, что готов прийти на помощь. Черт, парень умел быть очаровательным.
– Однако, как я уже говорила, у тебя есть выбор, – продолжила Салли. – Насколько мне известно, вы с Домиником собираетесь развестись через два года после рождения малыша?
– Да, – тихо сказал принц.
Тронувший Джинни чуть ли не до слез жест Доминика внезапно показался пустым и бессмысленным. Нет нужды сближаться, достаточно добрых приятельских отношений. Она отдернула руку.
– После развода я смогу вернуться в Америку?
– Если после нескольких лет всемирной известности и способности влиять на жизни многих людей тебе этого захочется, – да.
Чем сильнее Салли упирала на то, что замужество – наилучший выход из ситуации, тем больше Джинни казалось, что в словах пожилой женщины кроется подвох.
– И мне позволят взять ребенка с собой?
– Да. Тебе понадобится охрана и преподаватели для домашнего обучения, если ты не найдешь частную школу, которая ответит нашим требованиям. Но вам придется прилетать на каждую церемонию и торжественный обед, проводить здесь каникулы. Будет гораздо проще, если наш будущий правитель вырастет в стране, которую ему предстоит возглавить.
– Ребенок должен получить королевское воспитание, – вмешался Доминик. – Никто не станет лишать его детства, но ему необходимо как можно раньше понять, что власть – это в первую очередь ответственность. Хотя монархи и президенты – тоже люди, это не оправдывает их, когда страдают обычные граждане.
Под взглядом его темных глаз Джинни вспомнила, что покорило ее в день встречи. Доминик умел подобрать верные слова. Даже если это было лишь вольной интерпретацией правды – как вчера, когда он позволил ей поверить, что она сможет забрать ребенка в Америку. При этом Джинни не могла обвинить Доминика в обмане. Вариант существовал, но был связан с таким количеством трудностей и неудобств, что никуда не годился.
Джинни не могла решить, что это было – откровенная манипуляция или убеждение, что она выберет лучшее для своего малыша. В любом случае шахматный ход принца снова напомнил ей об отце, отчего желудок завязался в узел.
– Я немного устала. – Она поднялась. – Мне хотелось бы вернуться в мою комнату.
– Конечно. – Доминик вскочил как ужаленный.
– Я была бы очень признательна за помощь с этикетом, – сказала Джинни, повернувшись к Салли. – Я знаю основы, но детали находятся далеко за пределами компетенции школьного психолога. Даже если я решу не выходить за Доминика, мне предстоит провести здесь еще неделю. Не хочется поставить его в неловкое положение.
– Я дам указания. – Салли схватилась за календарь.
– Просто скажите мне, куда и когда подойти.
Доминик рассмеялся.
– Учителя придут в наши апартаменты в то время, которое ты назначишь. Ты не просто гостья, ты – будущая мать принца. Мы хотим, чтобы тебе было удобно.
Джинни старалась не позволить ему умаслить себя улыбками и подчеркнутой заботой. Ее отец замечательно умел очаровывать людей, когда хотел от них чего-то добиться. Она ни в коем случае не сравнивала двух мужчин, но и закрывать глаза на факты не собиралась. Доминик не сказал ей всей правды. С другой стороны, к такой форме общения Джинни привыкла. К сожалению, жизнь снабдила ее большим опытом борьбы с любителями привирать и недоговаривать. Как она могла всерьез размышлять о браке с искусным манипулятором?