Милая девочка, она была воистину прекрасна в своей естественности.
Весь день она провела за чтением – благо моя библиотека содержала собрание ценных книг.
– Ты не скучала? – спросил я Виолетту.
– По тебе – да, а вообще мне не было скучно.
– Что ты читала?
– «Валентину».
– Неудивительно, да будет тебе известно – это просто шедевр!
– Я это не знала, но вот плакала много.
Я вызвал звонком г-жу Леони.
– Приготовьте нам чай, – велел я.
Потом обратился к Виолетте:
– Ты любишь чай?
– Трудно сказать, я никогда его не пробовала.
Леони накрыла на стол; постелила турецкую скатерть, поставила две изящные фарфоровые чашки и японскую сахарницу. Сливки были поданы в кувшинчике из того же металла, что и чайник. Чай горничная заварила нам в чайнике, а кипяток принесла в серебряном самоваре.
– Тебе еще нужна Леони? – спросил я Виолетту.
– Для чего?
– Чтобы помочь тебе раздеться.
– А зачем? – сказала Виолетта, развязывая свой витой пояс. – На мне только халат и рубашка.
– Отошлем ее?
– Конечно!
– Теперь никто нас больше не побеспокоит.
И, едва горничная вышла, я закрыл дверь на ключ.
– Значит, ты остаешься со мной?
– Если позволишь.
– На всю ночь?
– На всю ночь.
– Ах, какое счастье! И мы уляжемся вместе, как две подружки?
– Именно так. Тебе приходилось спать с подружками?
– В пансионе, когда я была совсем маленькая; с тех пор я только раза два ночевала у сестры.
– И что ты делала, лежа с сестрой?
– Желала ей спокойной ночи, обнимала ее, и мы засыпали.
– И больше ничего?
– Ничего.
– И если мы с тобой ляжем вместе, ты полагаешь, этим все ограничится?
– Не знаю почему, но мне кажется, нет.
– Чем же, по-твоему, мы будем заниматься?
Она пожала плечами.
– Наверное, тем, что ты со мной делал сегодня утром, – и она бросилась мне на шею.
Я обнял ее и усадил себе на колени; затем налил чашку чая, добавил туда несколько капель сливок, положил сахар и предложил ей выпить.
– Тебе так нравится?
Она кивнула, но без особого энтузиазма.
– Вкусно, но…
– Но что?
– Мне больше по вкусу парное молоко, пенистое, только что надоенное.
Меня ничуть не удивляло ее равнодушие к чаю, я давно приметил – этому китайскому напитку присуща некая аристократическая пикантность, чуждая плебейскому нёбу.
– Завтра утром будет тебе парное молоко.
Возникла небольшая пауза; я взглянул на Виолетту, она загадочно улыбнулась.
– Знаешь, чего мне не хватает?
– Нет.
– Знаний.
– Знаний! Зачем они тебе, мой Боже!
– Хочу понять то, что мне непонятно.
– Что же ты желаешь понять?
– Кучу вещей, к примеру – ты спрашивал, девственница ли я?
– Да.
– Ну вот, я ответила, что не знаю, а ты рассмеялся.