Сегодня, в последние дни двадцать четвертого столетия, я уже стар, и собираюсь посвятить заключительные годы моей длинной и бурной жизни воспоминаниям, написанию мемуаров о моем скромном вкладе в только что завершившийся исторический период, который был, возможно, самым важным в истории человечества. За время моей жизни колонии на Луне превратились из кучки слабых, разрозненных городов в сильную и преуспевающую, могучую Лунную Корпорацию, с которой вынуждены считаться все. Я был одним из участников ужасной битвы, в которой была завоевана автономия этой корпорации. Моя цель – описать то, что я видел во дни этой самый великой из войн так просто и правдиво, как я могу.
Моя история должна начаться с моего отца. Он родился в Питтсбурге в 2276 году. Прошло уже больше столетия, с тех пор как Соединенные Штаты Америки вместе с другими политическими организациями, именовавшимися «государствами, которые когда-то управляли миром», утратили любую реальную власть над людьми в пределах своих древних границ. Питтсбург был цитаделью Корпорации Металлов, одного из самых могущественных трестов, которые управляли миром.
Решение мигрировать в колонии на Луне было вполне в духе моего отца. Его мятежный дух восставал против сложной, хорошо организованной жизни Земли. Он был глубоким мыслителем, оригинальным и независимым в суждениях; он потратил большую часть юности, бродя по Земле. Философ по натуре, он не находил себе места в бессмысленной суете корпоративных мегаполисов.
Отец не был человеком, способным заточить себя на восемь часов в день в стеклянной клетке офиса, ради того чтобы пришить золотую кайму к своей тунике и возить жену по фешенебельным клубам, где будут болтать о последних шоу «с клубничкой» и делать ставки на ракетные гонки. Он не желал тратить время и деньги на казино и «Портвейн 2200», извиваться на танцполах под ревущую музыку. Мои родители были не такими людьми. Естественно, что они думали об эмиграции на Луну.
Мир в те годы был полон новых надежд, связанных с ночным светилом. Там, в четверти миллиона миль от Земли, выносливые пионеры спустя два столетия после того, как последние новые земли были освоены на Земле, открыли новую границу – Фронтир. Жизнь там была проста и трудна. Люди были свободны от корпоративных правил и искусственной политкорректности. Они жили близко к природе. Их жизнь зависела от их мозгов и рук, а не от величины их банковского счета. На спутнике Земли было полно места для настоящих мужчин; там требовались инициативные и смелые люди, не нуждающиеся в ежеминутном контроле бюрократической машины. На Луне человек не был винтиком. Когда строил себе дом – это был его дом.
Отец был профессиональным инженером. В свое время он работал в главной лаборатории Корпорации Металлов в Питтсбурге, где разрабатывали новые автоматы. Эти машины освободили людей от повседневного рутинного труда. Люди предались безделью, бездумному отдыху и разнообразным порокам.
Положение отца было завидным, по крайней мере, для его сослуживцев. Была возможность карьерного роста, достижения того уровня доходов, который означал волшебное превращение из обычного работника в одного из менеджеров, возможно, даже место в Совете директоров.
Я помню полного, напыщенно го, покрасневшего джентльмена по фамилии Кейлинг, который бывал у нас по нескольку раз в месяц, и который заинтересовался фантастической схемой контрабанды наркотиков из Индии субмариной и хотел, чтобы отец помог спроектировать эту подводную лодку для перевозки дури. Однако при этом у него было превосходное положение в питтсбургском обществе. Он являлся к нам лишь для того, чтобы втянуть отца в свои сомнительные авантюры, невзирая на полное равнодушие отца к его прожектам, и сильно удивился, когда услышал, что мы собираемся эмигрировать на Луну. Мне было лет пять, но я отчетливо помню, как этот тучный господин охал и ахал, крутя массивные золотые перстни на своих толстых пальцах.
– Джон, вы хотите сказать мне, что готовы бросить вашу карьеру ради глупой авантюры? Луна – пустыня. Вы же видели фильмы? Горячий, как ад, двухнедельный день, и пустыня, покрытая замерзшим воздухом ночью. Дикие горы, полные проклятых селенитов, только и ждущих, когда подвернется шанс убить и съесть вас… Никаких удобств! Ни клуба, ни дворца удовольствия на всей этой проклятой планете. Вы даже здесь не босс. Но здесь у вас есть шанс выбиться в менеджеры или даже стать директором. На Луне вы не сможете даже чихнуть без бумажки от проклятого Секретаря Колониальной корпорации, чтобы не заплатить за это какой-нибудь идиотский налог или штраф… Но главное, простите великодушно, буду прям. Я могу держать пари, что госпожа Адамс сможет найти другого мужа, не лунатика.
Он усмехнулся моей матери, которая сидела, чопорно глядя на него из кресла-качалки. Затем громко расхохотался, стремясь показать, что сказанное им – не более чем шутка.
Отец ничего не сказал в ответ. Кейлинг вытащил огромную черную сигару, наполнив комнату облаками черного, густого дыма.
– И подумайте о рейсе. Я не рискнул бы отправиться туда, даже если бы мне пообещали кресло Генерального Директора! Я не псих! Холод, тесные каюты, пассажиры, как сельди в бочке. Духота. И «космическая болезнь», от которой помирает каждый двенадцатый. Компания не несет ответственности… Именно так они получают деньги. Вы знаете, Карлтон – вице-президент «Коммуникаций 5»… У него была навязчивая идея взять жену на Луну в свадебное путешествие. И она умерла! И Хэмлин, мой старый приятель, слетал туда, в Колон, и вернулся с разрушенными легкими. А Смит! Он был Колониальным Секретарем на Луне в течение четырнадцати лет… возвращался со своей семьей, и метеорит разбил судно!
Кейлинг картинно заломил руки. Мой отец взглянул на него строго и серьезно.
– Я знаю все об этом, – сказал он тихим, учтивым голосом. – Но почти два миллиона человек переселились на Луну! Там кипит жизнь!
– Да! Адское «кипение»! Вы должны возиться на пустынных холмах с дикими лунными телятами и работать как дьявол за половину того, что вы бы получили в офисе, прямо здесь. Питаясь консервами и концентратами, весь день жариться на солнце, где-то в кратерах, а «вечером» мчаться к одному из этих унылых купольных городишек, чтобы не замерзнуть двухнедельной ночью. Джон, вы лучше подумайте!
– Это решено! Никакие доводы этого решения не изменят.
– Черт возьми, Джон, я хотел бы, что бы Босс Уорни встретился на твоем пути… если бы не твоя жена!
Рассказы о космических пиратах, таких как Босс Уорни, всегда приводили меня в дикий восторг. Пираты были кровожадными и отчаянными грабителями и убийцами, без сомнения. Но опасность и романтика их ремесла создавала вокруг них своеобразный ореол привлекательности, и я думаю, что большинство мальчишек в те годы мечтали о том дне, когда они смогут убежать, чтобы стать межпланетными разбойниками.
Уорни был, возможно, наиболее прославленным из космических пиратов. Рассказов о его деяниях было множество. Он грабил богатые суда десятками. Как-то раз он уничтожил три патрульных космических крейсера прямо над космопортом Нью-Йорка. Несколько лет спустя он захватил президента Корпорации Химикатов и его дочь, сняв их с лайнера, который перехватил по пути на Луну. Он принял их очень гостеприимно, но держал в плену, пока не получил выкуп. Тогда он высадил их в небольшой деревне на Калифорнийском побережье. У него, как сообщали, была своя тайная база то ли в недрах Гренландия, то ли в джунглях Бразилии, то ли в Гималаях, и ещё одна на обратной стороне Луны. За прошедшие тридцать лет десятки экспедиций были снаряжены, чтобы отыскать его сокровища. Но, насколько я знаю, золото Уорни все еще находится там, где знаменитый пират спрятал его. Впрочем, подозреваю, что его бесшабашная команда, должно быть, проиграла и пропила его в Мексике, на Востоке и на Луне, в любом месте, которое было достаточно диким, чтобы вытерпеть их присутствие…
У замечаний Кейлинга об условиях жизни на космических кораблях были основания. Они, возможно, были лучше, чем он заявил, но Корпорация Металлов поддерживала монополию на торговлю с Луной, и ее военные корабли безжалостно уничтожали любое судно, пойманное на лунных трассах. Строительство и обслуживание космических кораблей были дороги, и суда были переполнены теми, кто мог позволить себе заплатить за билет. Их комфорт не причинял чиновникам корпорации большого беспокойства.
Метеориты были опасны. В течение ста пятидесяти лет коммуникации с Луной тысяча судов была разрушена столкновением с этими железными странниками космической бездны. Никакая система телескопов, прожекторов или радиолокаторов не давала полной гарантии. Снова и снова суда достигали космодромов разрушенными, с утечками воздуха, с командами, вынужденными носить скафандры, и пассажирами, умирающими в своих каютах.
Даже когда эмигрант высаживался в одном из трех больших городов на Луне, его неприятности не заканчивались. Была боль и затруднение физиологических изменений, необходимых, чтобы адаптироваться к разряженной атмосфере и пониженной силе тяжести. Долгие дни в кровати-барокамере, с постепенным понижением давления воздуха. Мучение от болей в легких. Унылая боль в голове в течение многих недель, пока мозг привыкал к местной гравитации.
Когда Колон достиг Луны, он обнаружил лишь следы атмосферы. Так как масса спутника – приблизительно только одна восьмидесятая от массы Земли, и ее диаметр приблизительно одна четверть, сила силы тяжести на поверхности – приблизительно одна шестая земной. Вследствие этого скорость убегания для Луны составляет приблизительно полторы мили в секунду, по сравнению с семью милями для Земли. Следовательно, спутник потерял большую часть воздуха давным-давно. Кинетическая теория демонстрирует, что молекулы воздуха, достигая скорости семи миль в секунду, могут покинуть атмосферу значительно более массивной Земли.
Колон и другие ранние исследователи положились на скафандры; и первые шахты и карьеры Луны были увенчаны воздухонепроницаемыми куполами, в которых поддерживалось нормальное давление. Но, поскольку горнодобывающая промышленность развивалась, разрастаясь как на дрожжах, такие методы были едва удовлетворительными, и чиновники «Металлов» придумали кое-что получше.
Кардиган, один из первых горных инженеров, добравшихся на Луну, решил вопрос искусственной атмосферы. Горные породы Земли (и Луны) состоят почти на пятьдесят процентов из кислорода. Кардиган разработал быстрый процесс освобождения кислорода из кремниевого диоксида и других богатых кислородом пород; и с безграничными источниками доступной ядерной энергии, его заводы скоро создали неисчерпаемые запасы жизнетворного газа. Азот, другой главный элемент земного воздуха, намного меньше изобилует в природе; но гелий, который является одним из естественных продуктов распада атомов, был в изобилии, наряду с ограниченным количеством других инертных газов его группы, и, как было известно, значительно превосходит азот в способности разбавлять кислород в составе дыхательных смесей, чем на Земле веками пользовались водолазы. Гелий не имел также скверного обыкновения закипать в крови при пониженном давлении, вызывая кессонную болезнь.
Кардиган также разработал эффективный процесс для синтеза воды из водорода и кислорода, чтобы обеспечить необходимую влажность для новой атмосферы Луны. Его заводы работали четверть века, прежде чем у спутника Земли появилась атмосфера, и даже теперь она замерзает на две недели каждую лунную ночь, и люди вынуждены перебираться под купола или на дневную часть земного спутника…
Даже после того, как эмигрант привыкал к новым условиям тяготения и атмосферному давлению, ему предстояла суровая жизнь пионера, тяжелая работа в шахтах или на фермах в кратерах. Нужно было начинать с азов, чтобы привыкнуть к суровым условиям нового мира. Не было на Луне никакого места для трусов или лодырей.
Опасности поджидали на каждом шагу. В течение двух недель лунного дня солнечный свет был обжигающе горяч и ослепительно ярок. Каждый колонист изнемогал от жары в течение двухнедельного дня, бродя по равнинам в белой одежде, шлеме от солнца и солнцезащитных очках. И в течение долгой ночи страдал от холода и тьмы, когда воздух становился твердым и падал хлопьями кристаллического снега на бурные лунные горы. В это время жизнь теплилась лишь в тесноте куполов и шахт.
Криминал процветал. Бандиты скрывались в диких лунных пустынях; контрабандисты регулярно совершали посадки под носом военных кораблей «Металлов»; пираты добывали сокровища с отчаянной храбростью и украденными дезинтеграторами.
Селениты представляли собой ещё одну опасность. Коренные жители Луны были разумными, но дикими существами, подающими надежды, цивилизация которых была безжалостно сокрушена первыми авантюристами, явившимися на Луну. Более цивилизованные и дружелюбные племена были порабощены и работали в шахтах, постепенно вымирая. Те, кто избежал рабства, были, по большей части, кровожадными существами, бродящими по лунным кратерам и пустыням вдали от куполов пришельцев с Земли, иногда они, спускаясь с гор, устраивали кровавые набеги на шахтеров и фермеров, уничтожая целые поселки. Шла постоянная и безнадежная война между поселенцами и этими дикими племенами селенитов.
Такова была жизнь на Луне, такой она виделась друзьям и партнерам моего отца. Его начальник в лаборатории обрисовывал в общих чертах эти неудобства и предложил отцу лучшую должность и более высокую зарплату немедленно, если он останется…
Существовали и другие причины, чтобы подумать. Мать была маленькой, слабой женщиной, при всей железной силе духа, которая сияла в ее глубоких синих глазах. Она очень хотела попробовать пожить на новой планете, но отец боялся, что это будет слишком опасно для ее здоровья. Конечно, она обошлась бы без тысячи мелочей, которые наша механическая цивилизация подарила миру, но не без тех, что были необходимы для выживания.
Дети оказались следующей проблемой. Мне было пять лет; моей старшей сестре, Валенсии, было двенадцать; и была еще маленькая Фэй, младшенькая, в возрасте двух лет. Наши родители боялись, что мы не переживем затруднений рейса. И если мы даже выживем в летящей сквозь пустоту консервной банке, как насчет нашего образования, нашего будущего? Поскольку мы пока несмысленыши, неясно, захотим ли мы променять миллион соблазнов старой Земли на миллион опасностей суровой жизни пионера, достигнув совершеннолетия?
Отец и мать обсуждали с нами свои планы, хотя, конечно, я был слишком молод, чтобы принять разумное участие в обсуждении. Вопрос эмиграции стоял на рассмотрении в течение некоторого времени, и я полагаю, что случившееся со мной сильно повлияло на окончательное решение.
У меня был собственный маленький вертолет, который отец подарил мне на Рождество. Его пропеллеры получали питание от компактной аккумуляторной батареи. Разговор об эмиграции сосредоточился на мыслях о путешествии, и однажды я уехал из большой гостиницы в Питтсбурге, в которой мы жили, и вылетел погулять. Мне сказали не улетать из парка у здания, но это ничего не значило для мальчишки, жаждущего приключений. И у маленькой машины было устройство безопасности, которое, как предполагалось, сажало ее после двух минут полета; но я всегда имел склонность к технике, и я был в состоянии вывести из строя этот гаджет простой отверткой.
Жаждя приключения, я улетел на десяток миль, прежде чем батарея разрядилась. Технология Занера, искусственное получение белков и углеводородов, привела к упадку сельского хозяйства. Уже тогда население было сконцентрировано в городах, и сельская местность была безлюдной и пустынной. Не помню всех деталей инцидента, но это было за два дня до того, как отец нашел меня. К счастью, было лето. Я нашел участок колючего кустарника и приготовил несколько блюд из ежевики. Носовой платок я привязал к высокой ветке, чтобы привлечь внимание спасателей. Когда отец обнаружил меня, я, после десятка бесплодных попыток, убил кролика, американского кролика, камнем. Я усердно тер друг о друга две палки, желая добыть огонь, чтобы приготовить мясо – я слышал, что дикари использовали такой метод. Меня отвели домой, угостили ремнем, и вечером я заливался слезами на груди матери.
Полагаю, что этот инцидент показал мои самоуверенность и смелость, подтолкнул моего отца предпринять эмиграцию. Во всяком случае, именно после этого инцидента, к моему великому восторгу, мы окончательно решили лететь.
Я помню, как мы приехали на большой космодром, помню мать. Я и сейчас, как наяву, вижу огромные посадочные платформы, ангары, сверкающие шары кораблей в стартовых колыбелях. С ребяческим рвением я с нетерпением ждал времени, когда один из этих больших серебряных шаров унесет меня в пучину неба.
Родители решили эмигрировать на Луну. Но прежде, чем мы вылетели, возникла серьезная проблема – трудность, связанная со сложной и искусственной организацией лунного общества, с отношениями великих корпораций, которые управляли Землей. Мало того, что наши планы были расстроены, но и отец едва не потерял свою жизнь.
Однажды вечером, когда отец пришел домой из лаборатории, он подозвал Валенсию и меня и посадил маленькую Фэй на колени.
– Я принес вам новую лекция, – объявил он, достав небольшую шпульку тонкого стального провода из кармана. – Это фильм о Луне, о том, как та была исследована и как люди научились жить там. Вы хотите услышать о мире, в который мы отправляемся на большом космическом корабле?
– Да, отец. Я попытаюсь все понять.
Валенсия побежала, чтобы принести плейер и воткнуть штекер в гнездо. Потом она нажала выключатель и установила устройство на столе. Прозвучало несколько тактов быстрой музыки, и затем учтивый голоса диктора сообщил:
– Лекция по истории Луны, охватывающая события периода от первых попыток межпланетной навигации до настоящего времени, прочитанная профессором Эвери Смитсоном, преподавателем Панамериканского университета.
Мгновение спустя заговорил сам профессор. У него был завораживающий голос. Я слушал, стараясь ни слова не пропустить, стремясь как можно больше запомнить о замечательном мире, в который мы направлялись.
– Космические полеты столетиями были мечтой человека. В великую эпоху научно-технического прогресса, которая началась приблизительно пятьсот лет назад, многие ученые лишь мечтали о межпланетных перелетах. Французский романист Жюль Верн привлек внимание общества к межпланетным перелетам своим правдоподобным рассказом о рейсе вокруг Луны в большом снаряде, выпущенном из огромного артиллерийского орудия. Несколько лет спустя английский романист Уэллс написал великий роман «Первые Люди на Луне». Как и автор более раннего периода, Джонатан Свифт, с его «Путешествиями Гулливера», Уэллс высмеивал человечество. И, как и в случае Свифта, цензоры властей не заметили сатиры благодаря увлекательности самой истории. Хотя наука доказала, что невозможно создать чудесный кейворит, его книга поражает удивительно точными картинами Луны… Эти романы, должно быть, стали стимулом для изобретателей, исследующих проблемы межпланетных перелетов… В 1989-м, Смит и Орлов сделали открытие, которое привело к созданию первого космического судна. Ученые давно знали, что атомы других тяжелых металлов могли бы быть расщеплены, как атом радия, таким образом, делая доступным почти безграничный источник энергии. Эти великие физики, сотрудничая, обнаружили, что блок тория, сплавленного с небольшим количествами других элементов, увеличивал свою радиоактивность значительно, когда луч электромагнитной радиации частоты только немного выше частоты Космического Излучения был направлен на него… Вскоре внутриатомная энергия заменила пар и двигатели внутреннего сгорания, и даже ветровые и гидроэлектростанции. Три года спустя эти ученые смогли расщепить атомы платины, осмия и иридия. Тогда, действительно, человек стал правителем мира… Обычно энергия в атомных двигателях выделяется, создавая высокую температуру; но зимой 1994-го Орлов обнаружил, что определенные сплавы платины и иридия при атомном распаде под лучом испускают плотный поток элементарных частиц почти со скоростью света. Альфа-луч радия состоит из заряженных атомов гелия, отброшенных на приблизительно одну десятую скорости света; «атомный джет» – явление того же самого порядка, но значительно более сильный… Открытие привело к катастрофе. Пламенный поток атомов, вырвавшийся из трубы, уничтожил лабораторную стену, а также разрушил аппарат. Орлов был серьезно ранен, при взрыве он потерял левую руку. Он умер несколько месяцев спустя, но только когда показал коллегам записи эксперимента… Смит в то время занимался финансовыми делами. Только в 2035-м, когда он стал очень богатым, продавая атомную энергию, он начал постройку космического корабля с двигателем, основанным на эффекте Орлова. Он использовал ракету системы Годдарда, с дюзами на корме. Его первая модель поднялась успешно, хотя без пассажира. Старик прожил достаточно долго, чтобы увидеть стратосферные пассажирские ракеты, регулярно совершающие межконтинентальные рейсы… Возможности межпланетного путешествия манили его. До сих пор все задаются вопросом, насколько он находился под влиянием тех старых романов, которые я упомянул. Два беспилотных снаряда, содержащих различные научные приборы, были запущены на Луну в 2041-м, и несколько обсерваторий сообщили, что они зарегистрировали вспышку света на диске спутника, который, как предполагают, был светом магния, которым был начинен один из ракетных снарядов Смита. В 2043-м Смит покинул Землю в большем снаряде, построенном в Андах. Считают, что это первое космическое судно было поражено метеоритом, поскольку от исследователя никогда не услышали ни слова, после того как он преодолел слой Хевисайда…
– Я читала о нем в нашем учебнике истории! – прервала лекцию Валенсия.
– Это, кажется, случилось в 2100 году… Один молодой человек неопределенной национальности снова сделал меж-звездную навигацию в глазах мира серьезной возможностью. Этот человек был способным и неутомимым ученым, блестящим оратором и, возможно, самым великим исследователем в истории. Его имя настолько известно, что я едва ли должен называть его. Это – Жан Колон.
– Мать рассказала мне все о Жане Колоне! – радостно закричал я.
– Потребовался весь гений этого человека, чтобы получить финансовую поддержку для прекрасной идеи межпланетных перелетов. Четверть века постоянных усилий, перед лицом постоянных насмешек и всеобщего скептицизма, привели к тому, что Корпорация Металлов в 2124-м выделила Колону средства, чтобы построить космический корабль… И несколько лет спустя, в 2130-м, Колон стартовал из Сан-Диего, Калифорния, с тремя маленькими судами, наибольшее из них было только пятьдесят футов в диаметре. Он нашел сто человек, которые рискнули отправиться с ним к Луне… Те небольшие суда, однако, были чудом техники, в сравнении со стальным цилиндром Смита. Они были шаровидными по форме, как современные коммерческие суда. Эти корабли были построены из алюминиевых сплавов. Их корпуса были отполированы подобно зеркалу, для сохранения нормальной температуры на борту, так, что они были похожи на огромные сферы из серебра. Большое колесо, размещенное внутри, на ободе которого размещались каюты, вращалось, создавая искусственное тяготение за счет центробежной силы. На оси колеса, на носу, размещался мостик, а на хвосте – батарея атомных двигателей… В полночь они стартовали. Литература той эпохи полна описаний сцены старта. Астронавты взошли на борт, и люки были задраены после последних прощаний. Поскольку час старта приблизился, область вокруг стартовых шахт судов была очищена от огромной толпы, которая собралась, чтобы засвидетельствовать первый акт Великой Авантюры. Суда – огромные серебряные шары, мерцали в свете полной Луны, загадочной и все еще далекой… Взревели дюзы. Яростное атомное пламя вырвалось из-под серебряных шаров. Заклубились сияющие облака радиоактивных газов. Скрытые завесой алого, зеленого и янтарного огня, серебряные шары зашевелились, оторвались от Земли, взмыли вверх… В наши дни космические полеты стали рутиной. Но экспедиция Колона стартовала раньше, чем современные инженеры устранили эффекты от вторичного скачка высокой температуры и световые эффекты, с обширной потерей энергии… Через несколько мгновений суда были уже вне поля зрения, уносясь в пустоту, чтобы отметить новую эпоху в истории человечества… Ещё долго облака светящегося тумана плыли над космодромом… Пока радиокоммуникация не была прервана слоем Хевисайда, мир находился на связи с Колоном. Фактически, суда находились в пределах видимости телескопов в течение нескольких часов, и в течение этого времени несколько кратких сообщений было передано на Землю сигналами гелиографа. А потом потянулись долгие недели и месяцы, и никаких вестей не было получено от исследователей космоса. Напрасно астрономы изучали лик Луны в поисках признаков человеческого прибытия… Четыре месяца спустя мир был наэлектризован той известной лаконичной радиограммой:
Космос завоеван. Луна наша.
В полночь то сообщение пробудило Америку. Это означало, что Колон вернулся в пределы слоя Хевисайда. В течение часа сверкающий атомный выхлоп дюз космического корабля увидели над большими юго-западными плантациями Корпорации Пищи. А к рассвету мир знал, что Жан Колон, герой, приземлился благополучно в пустынях Нью-Мексико Только одно судно возвратилось. Одно из двух других развернулось, направившись к Земле, его команда восстала против приказов бесстрашного адмирала. Команда и командир, должно быть, заплатили за мятеж их жизнями, поскольку никакой след мятежного судна никогда так не был найден. Как тысяча других кораблей с тех пор, этот, должно быть, был разрушен метеоритом. Другое судно, слишком сильно разрушенное при неудачной посадке на Луне, оставили как своего рода крепость. Несколько человек остались охранять её, как гарнизон на новой территории Корпорации Металлов… Странный и дорогой груз принесло единственное вернувшееся судно – огромные массы желтого золота и большие самородки тяжелых металлов, которые были вдвойне дороже, так как они были источником энергии для Земли. Фунт радия, образцы тысячи полезных ископаемых: часть – драгоценные металлы, часть – едва знакомые земной науке… «Луна, – как заявил восторженный Колон, – действительно, сокровищница полезных ископаемых, золотая жила для Земли». Кроме того, исследователи принесли странные растения и еще более странных животных Луны. Колон принес доказательство того, что древний астроном, Пикеринг[1] – был прав в интерпретации своих наблюдений. Он утверждал, что странные явления, которые наблюдал, – проявления жизни в кратерах Луны. Некоторые из растений и гротескных, подобных насекомому существ были все еще живы, но ни один не пережил земных условий больше чем несколько дней. Но самой удивительной частью поразительного груза было мертвое, чудовищное существо с Луны, один из селенитов, член правящей разумной расы Луны, существо, столь огромное и настолько чудовищное, что исследователь даже не пытался привезти его живым. Но Колон установил его экземпляр в позе, которая изображала его при жизни. У существа было огромное, хрупкое тело, с четырьмя длинными, тонкими ногами. Голова имела длинный, тонкий хобот, так что абориген напоминал слона, вставшего на ходули.
– Мы видели его в музее, когда пошли, чтобы посмотреть лошадь, – снова вклинился я. Но рассказ профессора продолжался:
– Истории, что Колон рассказал о тех существах, казались невероятными людям того времени. Селениты были разумны, намного более разумны, чем слоны, которых они отдаленно напоминали. Их менталитет, должно быть, приближался к менталитету австралийского аборигена. Большинство селенитов было дикими кочевниками лунных гор, но одно племя, изолированное в кратере Архимеда, рядом с которым Колон прилунился, развило элементарную цивилизацию, научившись использовать простые инструменты и строя грубые убежища. Большую часть золота и платины Колон выменял у них на пищу – земные продукты, особенно углеводы, будучи чуждым химической природе селенитов, приводили их в состояние, напоминающее состояние опьянения… Эти «лунные телята», как их кто-то обозвал, или селениты, сильно отличаются от всех форм жизни Земли, даже составом протоплазмы. Чешуйчатая красная кожа, состоящая, в значительной степени, из кремниевых соединений, которая покрывала их огромные, неуклюжие тела, была тверда и жестка, из-за острых скал, среди которых они жили, оказалась пуленепробиваемой. Но при этом она была прозрачна для ультрафиолета – существа были отчасти растениями, получая большую часть энергии от Солнца. Челюсти были короткими и ужасно сильными, вооружены коническими зубами достаточно прочными, чтобы размолоть скалу, из которой эти существа получают необходимые питательные вещества. Четыре ноги, которые поддерживают неуклюжее тело, странно длинны, для того чтобы перепрыгивать широкие расселины в ледниках Луны. Три огромных глаза расположены выше руки-хобота, замечательны размерами и заметной зеленой рисовой диафрагмой, которая приспосабливает зрение селенитов к темноте ночи и к свету ослепительного лунного дня… Колон совершил ещё несколько путешествий на Луну на больших судах, которые были скоро построены. Поверхность видимой с Земли части Луны исследовалась, наука обогатилась бесчисленными образцами полезных ископаемых, фауны и флоры Луны. Рынки мира затопили огромные партии драгоценных металлов, захваченных у более цивилизованных племен селенитов. Огромный доход, который Корпорация Металлов извлекла из «находок с поверхности спутника Земли», позволил ей отбросить последние остатки политического контроля, низвергнуть государства и занять место во главе нового Союза Корпораций… Разве имело значение возмущение моралистов тем, что завоеватели разрушили культуру лунных телят ради металла?.. Появилась корпорация «Лунная Компания», филиал Корпорации Металлов. Она управляла Луной и эксплуатировала её, как британская Ост-Индская компания Индию в течение двух столетий европейской власти… Дюжину лет спустя после высадки Колона на Луне космические корабли, с группами авантюристов на борту, наводнили лик Луны толпами землян. Две великие нации селенитов, обладавшие культурой, которая, согласно недавним исследованиям лунных археологов, развилась до удивительно высокой ступени, были завоеваны, ограблены, порабощены и загнаны в шахты… Самой замечательной, возможно, из этих лунных наций была народность К-Инва, в большом кратере Тихо. Одна из самых интересных топографических особенностей лунной поверхности – этот кольцевой кратер, 150 миль в диаметре, расположенный в 43° ю. ш., 12° в. д… Он окружен прекрасным кольцом утесов 15 000 футов высотой, и от него расходятся белые лучи, которые так озадачили земных астрономов, пока не было доказано, что это всего лишь дороги селенитов. Защищенное утесами, племя К-Инва создало изумительную культуру в этом кратере. Завоеванные, ограбленные и порабощенные графом Вобаном и его последователями, селениты оказались во власти землян. В состоянии постоянного опьянения искусственными углеводами, которые разрушали физическое и умственное здоровье обитателей Луны, селениты работали в шахтах, так что через сто лет их жалкие потомки не сохранили даже памяти о былом величии… Однако группы свирепых диких племен, К-Лабара и другие, до сих пор бродят по лунным пустыням, иногда работая на разведчиков и шахтеров, которые используют их как вьючных животных, но часто, опьяненные синтетическими углеводами, которыми им платят за труды, они выходят из себя и устраивают жуткие беспорядки.
– Я читала историю об этом, – сладким голосом вмешалась Валенсия, – «Город на обратной стороне Луны». Это история о том, как земной корабль разбился на обратной стороне Луны. В команде был храбрый молодой человек, по имени Чарли. Он сражался с ордой диких, «лунных телят» и спас девушку, по имени Лидия. Они бежали от кровожадных селенитов. Ночь наступила, а обитатели Луны все ещё гнались за ними. Тогда земляне пробрались в город серебряных башен, где никто…
Но лекция продолжалась, и отец поднял руку, чтобы заставить мою сестру замолчать.
– Шли годы… Лунная Компания начала импорт человеческой рабочей силы. Сначала на Луну посылали только преступников и маргиналов, не считаясь с их волей. Но, поскольку корпорации начали посягать на права и привилегии человека, многие захотели оплатить билет на Луну и рискнуть в поисках свободы… Эти поселенцы открыли собственные шахты, когда новая лунная атмосфера позволила им жить без космических скафандров. Они добывали и продавали металл Лунной Компании, покупая пищу и товары с Земли. Сельское хозяйство, в ограниченном масштабе, было организовано в пахотных кратерах. Некоторые из растений Луны стали основой для препаратов, которые обладали высокой ценой на рынках Земли. Производство, хотя и ограничиваемое Корпорацией Металлов, было организовано; и теперь огромное количество простых синтетических продуктов произведены на Луне, так же как множество металлических предметов потребления наводнило рынки нашей планеты… Лунная Компания, первоначально маленький филиал Корпорации Металлов, находится теперь почти целиком в руках колонистов, так же как лунные города, а многие видные граждане Луны сумели скупить крупные пакеты акций… «Металлы» никогда не обнародовали тайну Орлова и Смита, и атомные двигатели никогда не выставлялись в продажу; следовательно, корпорация поддерживает действительную монополию на торговлю с Луной, и директора чувствуют уверенность в их способности управлять поселенцами, даже если лунные жители скупают акции, обретая долю в Лунной Компании. Однако множество пиратов и контрабандистов, управлявших космическими кораблями, которые они заполучили мошенничеством или захватом, вели прибыльный бизнес, избегая военных кораблей «Металлов» и иногда захватывая судно, загруженное драгоценными металлами или оборудованием. Пиратство не вызывало ненависти в обществе, хотя пиратские суда уничтожаются, а захваченных пиратов и контрабандистов казнят на электрическом стуле… Ныне население Луны составляет почти два с половиной миллиона человек; есть три великих города Теофил, Колон и Новый Бостон, и множество меньших поселков и баз. Спутник Земли являет собой превосходный рынок для земных товаров; а металлы и химикаты, полученные с Луны, имеют громадную ценность для промышленности Земли… Недавно были намеки, что лунное население становится недовольным строгим правлением агентов «Металлов», и что есть неудовлетворенность ценами на металлы на Луне, которые меньше чем половина их цены в Питтсбурге. Мы не можем рекомендовать слишком настоятельно, чтобы каждое средство использовалось, чтобы способствовать прежним хорошим отношениям между этими двумя планетами. Трудно вообразить большую трагедию для Земли, чем потеря источников ресурсов, которые она получала так долго с Луны…
Речь оборвалась, поскольку профессор добрался до настоящего времени. Несколько оживленных тактов музыки прозвучало насмешливо и фальшиво. А потом зазвучал звонкий женский голос, убеждая покупать алкогольные таблетки:
– Кувшин воды и фиолетовая пилюля! Что это должно быть, виски или коньяк, бурбон, водка или джин?
Отец повернул выключатель, и мы так и не узнали, что именно получилось у желающей выпить леди.
– Джонни и Валенсия, Луна – большой мир, куда мы отправляемся. Там у нас может быть трудная жизнь. Но я знаю, что вы, дети, вырастете прекрасными, сильными мужчинами и женщинами. Это – наша с мамой цель…
– Я вижу ее из окна – закричал я, указывая на яркий, пятнистый серебряный диск, огромный и таинственный, всплывающий выше деревьев в парке.
В конце 2306 года мой отец принял окончательное решение эмигрировать на Луну. Он заказал места на большом судне «Венера», двухсотфутового диаметра, которое должно было стартовать в августе 2307 года. Отец был не то чтобы богат. Хотя цена билетов на Луну была очень и очень большой, его благосостояния оказалось достаточно, чтобы заплатить за проезд и оставить кое-что для покупки шахты и горнодобывающего оборудования. Но неожиданно возникла серьезная трудность.
Корпорация Транспортировки, или «Транко», как ее чаще называли, долго и упорно завидовала «Металлам» с их космическим флотом и монополией на межпланетные полеты. Более чем за сто лет до этого, когда большие тресты закончили столетие войны, сформировав Союз, было решено передать «Транко» монополию на все перевозки в пределах Земли. И «Транко» всегда утверждала, что межпланетный флот «Металлов» – нарушение договора. Выяснение отношений длилось долго, но, так как «Металлы» никогда не выдавали тайну «атомного джета», их конкуренты был беспомощны. Они не могли самостоятельно строить космические корабли.
Лига Наций успешно предотвращала войны во второй половине двадцатого столетия, и постепенно с огромными постоянными армиями мира покончили. Тем временем власть корпораций устойчиво росла, и теперь, поскольку старые политические правительства становились слишком слабыми, чтобы поддерживать общественный порядок, охрана и службы безопасности корпораций взяли на себя функции полицейских.
Ко времени первого успешного рейса на Луну действительная роль государств сошла к нулю, хотя некоторые из них – например, США, номинально продолжали существовать и даже сохранили политический авторитет, но без какой-либо реальной власти, а только в силу традиций.
В течение двух столетий в мире царил хаос. Время от времени войны угрожали разрушить все здание технической цивилизации. Создание дезинтегратора (или «Д-излучателя» – еще один вариант использования открытия Орлова и Смита), оружия настолько ужасно разрушительного, что даже корпорации испугались, заставило верхушку глобальных трестов принять меры, для того чтобы сохранить мир.
Вскоре после 2200 года ряд слияний больших компаний привел к формированию полдюжины огромных корпораций, каждая из которых держала монополию на один из видов товаров по всей Земле. Из этих коммерческих левиафанов самым большим были «Металлы», которые уже доили Луну, хотя «Пища», «Энергия» и «Транко» дышали «Металлам» в затылок.
Корпорация «Пища» владела большинством земель сельскохозяйственного назначения, «Металлы» прибрали к рукам шахты и большие промышленные города, морские порты и железные дороги принадлежали «Транко», «Энергия» владела электростанциями и линиями электропередачи. Каждая корпорация содержала огромную армию охранников, чтобы видеть, что в ее собственность и торговые права не вторглись, а сложность межкоорпоративных отношений постоянно создавала угрозу конфликтов.
Вначале 2307-го, за месяцы до нашего отъезда на Луну, чиновники Корпорации Металлов были очень встревожены слухом, что тайна «атомного джета» была открыта вновь и что она попала в руки «Транко».
Сначала эти сведения с негодованием отрицались «Транко». Но «Металлы» обладали тогда системой шпионажа, лучше которой никогда и ни у кого создать не получилось. В течение нескольких недель подтвердились факты о том, что один из больших плавучих островов, разработанных инженерами «Транко» несколько столетий назад, чтобы облегчить трансокеанскую воздушную коммуникацию, был перемещен в уединенное положение в Южном Тихом океане, и на нем ведутся некие интенсивные и секретные работы.
Шпионы преуспели в том, чтобы достигнуть острова, и сообщили, что восемь космических кораблей были уже почти готовы. Когда эти новости были обнародованы, волнение охватило мир. Люди были лояльны к корпорациям, как когда-то к нациям, а еще раньше к сеньорам. Солдаты готовы были умереть за свою корпорацию не только ради денег, но и потому, что верили в нее, любили ее, потому что их дом и жизни их ближних зависели от защиты корпорации.
Мой отец был патриотом, как любой человек. При первой угрозе войны он поспешил добровольно вступить в вооруженные силы «Металлов», даже если это означало неопределенную отсрочку его планов относительно эмиграции.
Я очень ясно помню день, когда он пришел домой днем, в неурочный час, со слезами на глазах, чтобы сказать матери, Валенсии и мне, что он вступил в армию и должен был уйти этой ночью. В тот вечер мы засиделись в нашей небольшой гостиной. Отец держал меня на коленях. Они говорили о наших планах и о том, как те потерпели неудачу. Потом отец поцеловал нас всех и ушел. Я испытывал возбуждение и восторг, трагедия войны не умещалась в уме шестилетнего ребенка.
На следующий день большой город пребывал в тревожном ожидании, и флот космических кораблей реял над ним россыпью серебряных пузырей. Те, кого не призвали в армию, собирались небольшими группами и вели разговоры вполголоса, иногда прерываемые истеричным смехом. «Металлы» и «Транко» вцепились друг другу в горло.
Питтсбург не пострадал. Но были бои со значительными человеческими жертвами, там, где люди обеих корпораций жили рядом. Нью-Йорк, Галвестон, Лондон, Токио, и прочие морские порты, принадлежавшие «Транко» – были сожжены дезинтеграторами космических кораблей «Металлов». В ответ, воздушные флоты «Транко» нанесли врагам значительный ущерб, обрушив бомбы на территории «Металлов», которые не были защищены космическим флотом.
К концу дня был заключен мирный договор. Война оказалась слишком разрушительна, чтобы длиться долгое время, не уничтожив планету. «Транко» капитулировала, так как плавучий остров, со всеми недостроенными космическими кораблями, был разрушен флотом космических кораблей «Металлов». Новый создатель «атомного джета», доктор Вардон, погиб на острове. Все знали, что у него была семья, жена и ребенок, остававшиеся в Америке. Но агенты «Металлов» так и не нашли их следов. «Транко» вынуждена была признать поражение, так как все, с кем Вардон поделился своим открытием, умерли вместе с ним.
Это случилось за несколько недель до того, как мы получили известия от отца. Мать сильно беспокоилась, то и дело впадая в отчаяние, подозревая, что отец был убит, но героическая женщина не позволяла Валенсии и мне узнать об этом. Только годы спустя, она рассказала мне об ужасе этих дней ожидания, о кошмаре бессонных ночей. А потом она с улыбкой сообщила, что папа скоро вернется.
Вскоре она узнала, что он в госпитале, на острове Борнео, после лучевого ожога. Дезинтегратор, если не убивает, может обжечь, и ожеги эти напоминают лучевые от рентгеновских лучей или от радия. Они приводят к временной слепотой и нервным расстройством.
Отец оказался среди сотен раненых, из команды космического корабля, участвовавшего в последнем нападении на укрепленный плавучий остров. Его судно продолжало бой после того, как дезинтегратор снес ему борт, и было первым, сумевшим прорваться сквозь защиту лучевого экрана.
Спасенный из обломков рухнувшего корабля, мой отец пролежал много дней без сознания и неопознанный. Наконец, он пришел в сознание, на острове, в госпитале, и был в состоянии назвать свое имя. Ему тут же организовали сеанс связи с моей матерью, и мы услышали его голос. Все время мать говорила нам, что с ним все хорошо – и я задавался вопросом, почему она так смеялась и кричала, когда узнала, что муж живой.
Потянулись долгие недели ожидания, прежде чем он был в состоянии уехать с острова. Мать думала поехать к нему, но он настаивал, чтобы она оставалась с нами.
Я очень хорошо помню день, когда он возвратился, высокий, худой, подтянутый, его лицо, странно бледное и осунувшееся. Тем не менее он мог смеяться. Он принес мне замечательную игрушку, которую купил где-то на Востоке. Его возвращение стало настоящим праздником. Однако ещё несколько месяцев после этого он не мог работать. Его выздоровление шло очень медленно. Поскольку время старта «Венеры» приближалось, его веселость становилась натянутой, и даже я понял: что-то идет не так. Тем не менее, мои родители не мешали мне упаковывать и переупаковывать игрушки, для перелета на Луну. Они не говорили мне, что самые лучшие светила медицины сомневались, что отец сможет окончательно выздороветь, что думали, что он не перенесет перелета на спутник.
Однажды вечером отец спустился с посадочной платформы с торжествующей улыбкой. Он рассказал матери об экспертизе врача-радиолога, который назначил новый курс лечения и обещал полное восстановление. Мы могли лететь.
Наконец наступил месяц август, и неделя и день старта. Я помню очень ясно свое нетерпение, мое восхищение, когда доктора сказали: отец может лететь. Мое самое дорогое имущество, небольшой вертолет, пришлось оставить, потому что тот был слишком тяжел, чтобы летать в разреженном воздухе Луны. Но в восторге ожидания предстоящего приключения я примирился и с этой потерей.
Мы оставили пустую комнату, которая выглядела пустой и потому странной, и поднялись к посадочным платформам. Оттуда мы отправились рейсовым флайером в космопорт. Громадный, странный космодром, с жужжащими машинами и гулом человеческих голосов, c его платформами, заваленными яркими металлическими слитками и странно пахнущими тюками растений с Луны, с нагромождениями контейнеров с пищей и товарами для Луны – живописный беспорядок ошеломлял и пугал. Я вцепился в руку матери, в то время как отец нес маленькую Фэй.
Отец предъявил наши билеты, и поскольку мы прошли, я заволновался, думая о том, почему мы не несли свой багаж. Мы вышли на стартовую площадку, с огромными, белыми судами, рассеянными по ней, как колоссальные шары полированного серебра. Вдали лайнер шел на посадку. Могучие стальные фермы посадочной платформы раскрылись, тонкие опоры в центре поддерживали чашу посадочной колыбели диаметром пятьсот футов. Мы напряженно вглядывались в небо. Белое пятнышко, крошечное и яркое, появилось среди синевы. Какое-то время оно, казалось, висело в небе, становясь все больше и ярче. Наконец я смог увидеть крошечный белый шар, освещенный утренней зарей, потом он превратился в небольшой полумесяц и скрылся в сиянии пламени собственных дюз. Затем титанический грохочущий шар опустился на платформу. Под весом двухсотфутового шара «колыбель» опустилась на землю на тонких башнях-амортизаторах и была зафиксирована стальными фермами… Нужно огромное мастерство пилота, чтобы совершить посадку на скалистую поверхность Луны без помощи посадочных платформ. Но есть один класс астронавтов, это пираты и контрабандисты космических трасс – те, кто никогда не пользуется платформами… Потом «колыбель» на сложном, многоколесном шасси отъехала к платформе, предназначенной для разгрузочных работ, возле складов. Ее место заняла другая «колыбель», с другим кораблем.
– Это – «Венера», – объявил отец. – Это – судно, которое унесет нас на Луну.
Хотя это был самый волнующий опыт моего детства, я смутно помню, как мы оказались на борту. Я помню только одну или две картинки. Одна из них – необъятная, подобная зеркалу поверхность судна, нависшая над нами. Другая картина: вид внутренней части судна, огромных, странных машин, больших помещений, открытых металлических пластин с рядами головок заклепок, слепящий, яркий свет, сверкающий тут и там в мрачном беспорядке огромных металлических конструкций. Это, так или иначе, походило на утробу какого-то металлического чудовища. Всюду тянулись хрупкие на вид, решетчатые мостки и лестницы.
Дальше я помню небольшую и пустую каюту в ободе большого колеса – обитаемой части судна. Это было удивительное место с кроватями, столом и электрической печью, закрепленной на месте так, чтобы её можно было использовать, когда корабль стоял на земле, и в полете, когда стена превращалась в палубу.
Но скоро я привык. Мы забились в маленькую каюту, связанную своего рода лестницей с трубой лифта, которая была осью судна. Тут не было никаких окон, я не видел ничего, кроме белых стен, освещенных нашим единственным светом. Очень грустно. После того, как мы поднялись на борт, я долго просидел, болтая ногами на краю одной из коек, созерцая собственную тень на наклонной стене. Вскоре отец вышел, и Валенсия тенью последовала за ним. Мать держала Фэй на руках, напевая ей. Все это казалось мне ужасным.
Когда отец и Валенсия возвратились, я узнал, что мы еще не взлетели. Едва они вошли, металлический голос прокричал из небольшого черного диска на стене:
– Через три минуты «Венера» стартует. Пассажирам – подготовиться к перегрузке!
Отец заставил всех нас лечь на кровати. Внезапно я почувствовал себя очень тяжелым, поскольку амортизаторная башня подняла «колыбель», катапультировав судно в воздух. В течение многих минут продолжалась перегрузка, поскольку атомные двигатели разгоняли корабль до скорости семь миль в секунду, необходимой, чтобы освободиться от пут земного тяготения. И вновь резкий, металлический голос прозвучал из стены.
– Внимание! Ускорение закончено. Вскоре будет запущено центробежное колесо. Пассажиры, подготовиться к изменению направления силы тяжести!
Странно, я чувствовал, что утратил вес и взлетаю с кровати. Одновременно я ощущал, что падаю. В животе появилось очень неприятное ощущение. Потом я почувствовал другую силу, которая потянула меня к стене комнаты, которая мгновение до того казалась стеной. Внезапно она стала полом, а пол стал стеной. Теперь я понял, зачем нужна лестница, которая спускалась в нашу каюту из центра судна. Большое колесо начало вращаться; центробежная сила потянула нас к его ободу. Через несколько мгновений мы стояли на новом полу. Сила тяжести была установлена в шесть раз меньше земной – как на Луне. Искусственная гравитация была создана не только ради нашего удобства, но и как мера против той формы космической болезни, которая вызвана влиянием невесомости на человеческий мозг.
Я попытался ходить и сделал удивительное открытие. Я упал – но настолько плавно и мягко, что боли не было. Освоившись, я обнаружил, что могу прыгать до потолка! Но через полчаса накатила космическая болезнь. Я почувствовал тошноту, ужасное ощущение падения, и унылую, невыносимую боль в голове. Я был слишком болен, чтобы есть – или даже сидеть – когда стюард принес нам пищу в большом вакуумном контейнере.
К нам зашел корабельный врач – полный, доброжелательный человек, с прищуренными глазами и небольшими рыжими усами. Он смеялся и шутил с моим отцом, и говорил со мной, одновременно измеряя мою температуру. Доктор насыпал мне какого-то горького порошка, который надо было запить стаканом воды, и велел мне лечь спать, что я и сделал, чувствуя себя совершенно несчастным, потому что я слишком болен, чтобы слушать его разговор с родителями.
Когда я проснулся, я почувствовал себя немного лучше, хотя меня мучила свинцовая, пульсирующая боль в голове. Она преследовала меня еще много дней, пока мой мозг не привык к меньшей силе тяжести. К тому времени Валенсия украсила стены картинками и безделушками.
Через день или два, которые можно было различать только по часам и приходам стюарда с концентратами в тубах, наши тела в значительной степени приспособились к малой силе тяжести, но тогда на нас навалился другой вид космической болезни. Это заболевание возникало из-за нехватки витамина J, который содержался в естественной атмосфере Земли, но не в искусственном воздухе космических судов. Витамин этот порождался не то бактериями, не то водорослями, синтезировать его тогда не умели.
Эта форма космической болезни более серьезна и более опасна. Её симптомы включают в себя анемию, одышку и тахикардию, зеленоватый оттенок лица. Если не обеспечить больного чистым кислородом, пациент гарантированно умирает. И, несмотря на лучших докторов, каждый двенадцатый из пассажиров умирал от этой болезни.
Некоторые обладали врожденным иммунитетом к этому недугу. Мои родители, Валенсия и я казались лишь чуть приболевшими, и доброжелательный старый доктор уверил нас в нашей безопасности. Но случай маленькой Фэй был более серьезным. Доктор с сомнением покачал головой, когда мы спросили о ней…
Несколько раз добрый доктор оставался с больным ребенком и посылал нас на обзорную палубу. Мы поднимались по лестнице в полую ось большого колеса, и затем, в невесомости, летели к одному из полюсов корабля – шару, где и размещалась обзорная палуба. Там имелись иллюминаторы.
Я помню, как вглядывался в глубокую полночь, испещренную пылающими звездами, в бездну чрезвычайной черноты, в которой многоцветные звезды плыли, холодные, неподвижные и очень яркие. Отец указал на Землю. Это был огромный шар туманного зеленого цвета, с пятнами ослепительно-белого. Я попросил показать Солнце, но отец сказал, что оно было настолько яркое, что оно ослепило бы меня.
На четвертый день пути мы увидели странное судно. Солнечный свет, мерцающий на полированной оболочке космического судна, делает его видимым в телескоп на расстоянии сотен миль; и мы разглядывали незнакомца издали. Таинственный корабль, казалось, висел на месте, словно в ожидании. Офицеры боялись, что это был пират. Неизвестный корабль не преследовал нас, но наше изменение курса стало, вероятно, ответственно за несчастный случай, который вскоре нарушил монотонность рейса. Пока наблюдатели у телескопов изучали странное судно, наш корабль столкнулся с метеоритом.
Я помню громоподобный грохот и вызывающий тошноту крен судна. Потом раздался тонкий, шипящий свист – наш драгоценный воздух утекал в космос. Мгновение, это шипение было единственным звуком; затем я услышал смесь криков тревоги и ужаса из пассажирских кают и кают экипажа.
К счастью, внутренняя оболочка судна не была серьезно повреждена, и скоро герметичность оказалась восстановлена. Механики в скафандрах вышли через воздушные шлюзы и заменили часть поверхности отражателя, которая была сорвана ударом космического скитальца.
Худший эффект несчастного случая оказался психологическим. Удар был внезапным. Никакой человек не знал, когда другой странник космоса мог встретиться с кораблем. Возбужденное напряжение становилось невыносимым. Многие из пассажиров впали в истерику, и случилось два самоубийства.
Я несколько раз побывал в гостях у семьи, летящей в соседнем отсеке. Они были бедными людьми-фермерами, которые уехали из больших плантаций Айовы, принадлежащих корпорации Пищи. Отец, два взрослых сына и дочь подписали долгосрочный контракт с Корпорацией Металлов, чтобы заплатить за переселение семьи. Они были честными, веселыми людьми, и некое подобие дружбы возникло между нашими семьями. Но те долгие, одинокие дни в переполненных, неудобных каютах, когда каждый пассажир страдал от космической болезни и от вездесущего страха перед метеоритами, было не лучшее время для дружеских посиделок.
Земля казалась очень далекой. Мы ощущали себя так, словно ее попросту больше не существует. Жизнь, которую мы знали, казалась перечеркнутой страницей полузабытой истории. Тесное судно, со всем его дискомфортом и ужасами, было единственной реальностью, словно мы были уже мертвы.
Луна – вот единственная наша надежда, эта Мекка нашей эпохи, поддерживавшая в нас желание жить. Моя маленькая сестра, крошка Фэй, была все еще больна. Долгие недели мы заботились о ней, надеясь, что она поправится, хотя бы выдержит до тех пор, пока конец рейса не принесет шанс для нормального и тщательного лечения. Но на девятнадцатый день пути, когда до цели осталось всего три дня пути, она умерла.
Все два года, что она прожила, я любил её, и её смерть – когда, наконец, я понял, что означает это слово, наполнило унылой, беспокойной болью мое сердце. Всю ночь после, мать плакала, кричала, а отец мерил шагами каюту, со странным, отсутствующим выражением лица. Но вскоре они взяли себя в руки и перестали демонстрировать свое горе, скрыв его под маской отрешенного спокойствия.
Были и другие похороны, их было много во время рейса. С немногими друзьями, что были у нас на борту, мы собрались вокруг маленького, обернутого в ткань, тела Фэй на большой металлической палубе вращающегося центробежного колеса. Капитан судна, мрачный, суровый человек, прочитал короткую молитву. Тогда астронавты в кислородных шлемах и космических скафандрах подняли крошечный гроб и унесли его через воздушный шлюз, бросили в пустоту. Наблюдая через толстые стекла иллюминаторов, мы видели, как гроб взорвался в пустоте – под давлением газов изнутри.
Пришло ещё три долгих, печальных дня. Тоска и уныние, чувство отчуждения от всего мира и полная апатия, овладевшие нами, стали почти невыносимы.
А потом лицо Луны стало миром под нами. Это был долгожданный Новый Мир, со всей жестокостью его скалистых гор и каменистой пустыни. Странный мир, мир полуночной тени и сверкающего солнечного света. Лучи солнца почти не распространяются разреженным воздухом Луны; мир холодной ночи, даже когда яркий, горячий дневной свет заливает все вокруг.
Скоро в поле зрения появился большой лунный город. Это был Теофил, расположенный в кратере с тем же названием, перед тремя большими пиками, что возвышались на три мили в центре кратера. Здесь мои родители собирались начать жизнь в новом мире. Расположенный на белой каменистой равнине, которая была иссечена рваными трещинами и изрыта миниатюрными кратерами, сверкающими в белом свете, огромный город под прозрачным куполом казался очень ярким и красивым, – подобным большому алмазу, потерянному в пустыне.
Мы пронеслись всего в нескольких милях над прозрачным колпаком купола. Как странно было видеть снующих по улицам муравьишек – пешеходов, проносящихся жучков – автомобилей, и понимать, что эти крошки внизу не насекомые, а люди! Люди, как и мы!
Мы приблизились к посадочной площадке, которая походила на гавань в заветном порту надежды. Наше судно опустилось в колыбель на тонкой башне амортизатора, и благополучно было опущено на поверхность Луны. Рейс был окончен.
А через несколько часов мы уже шли по странным улицам Теофила. Невероятный контраст с мрачным однообразием космического корабля! Улицы были прямыми и широкими, залитыми ярким солнечным светом, который тек через стеклянную крышу, поддерживаемую вершинами пирамидальных зданий. Огромные здания из непрозрачного стекла, камня и металла были опрятными, яркими и разноцветными. Ниже стен со множеством окон были расположены газоны незнакомой лунной растительности – странные кусты, большие фантастические деревья, ярко окрашенные листья и цветы наполняли воздух дразнящими ароматами. На каждом перекрестке располагался вход, через который человек мог спуститься к бесконечным движущимся путям, которые несли пассажиров и товары по тоннелям, ниже улиц.
Каким приятным был солнечный свет, вид странных веселых зданий, яркие, цветущие растения! И людей, прогуливающихся или спешащих, пьяных или трезвых, веселых или задумчивых! Было замечательно снова ощущать себя частью человечества.
После того как мы вдохнули новый, чистый и ароматный воздух, слабости и страдания нашей космической болезни исчезли. Скоро отец нашел комнаты для нас, в большом здании, вроде земной гостиницы, с обслуживанием автоматами.
Начинался двухнедельный лунный день, когда мы прибыли, десять земных дней отделяло нас от грядущего заката. Двадцатичетырехчасовой период вращения Земли оставался самой удобной мерой времени и на Луне, поскольку вращающаяся Земля висела постоянно в лунном небе. Но мне казалось очень странным засыпать, когда солнце ярко сияло в небе, и просыпаться – при столь же ярком свете.
Валенсия осталась с матерью, в то время как отец взял меня с собой, отправившись в город, а потом в горы. Он рассказал мне очень много о жизни людей на Луне, о двух других больших городах, Колоне и Новом Бостоне, о правилах Лунной Компании, прежде ветви Корпорации Металлов, и теперь принадлежавшей объединенным городам Луны.
За время этого путешествия мы привыкли к уменьшенной силе тяжести, но теперь мы должны были акклиматизироваться и к меньшему атмосферному давлению. В течение двух недель лунной ночи, когда воздух замерзает вне купола, давление падает почти до нуля, да и днем оно невелико. В течение нескольких недель мы находились под медицинским наблюдением, и были вынуждены потратить несколько земных дней в барокамерах, где, в синтетической атмосфере кислорода и гелия, с давлением, приближенным к земному, восполнялся недостаток кислорода в нашей крови…
У Лунной Компании были офисы в каждом из трех больших городов – Теофиле, Новом Бостоне и Колоне, которые были единственными пунктами на Луне, где имелись космопорты. Сначала агенты, посланные с Земли на Луну, как само собой разумеющееся, наслаждались деспотичной властью. Но позднее увеличивающееся число свободных колонистов, которые имели собственные шахты, стали сами нанимать рабочую силу, землян или селенитов, и продавать собственный металл…
Совет директоров Лунной Компании, составленный полностью из лунных граждан, принимал участие в управлении городами, в монтаже и обслуживании стеклянных крыш, необходимых, чтобы предотвратить замерзание воздуха ночью. Они заключил сделку с агентами «Металлов», чтобы поддерживать на должном уровне цены на продукцию лунных шахт и ферм. Из-за того, что ночью воздух замерзал, не было никакой жизни или путешествий за городской чертой после того, как солнце заходило за горизонт. Владельцы и рабочие шахт, фермеры, владельцы ранчо и разведчики собирались в городах в течение долгих ночей, чтобы насладиться плодами своего тяжелого труда. Улицы переполнялись грубоодетыми мужчинами, и наступала пора развлечений и веселья.
Природные условия предотвратили распространение человечества равномерно по Луне. Люди были собраны в трех больших городах, где находились на виду у агентов Корпорации Металлов, и там их мнение могло больше всего влиять на Директоров Лунной Компании. От воздушных шлюзов каждого большого города тянулась сеть шоссе к каждому человеческому жилищу. К концу лунного дня эти дороги были переполнены атомными автомобилями фермеров, шахтеров и разведчиков; регулярный поток больших грузовиков, загруженных металлами, рудами и продуктами ферм, тек в город.
Селениты, аборигены Луны, управляли ее поверхностью ночью. Воинственные племена – Ка-Ларбах, М-Дауилс и другие, прятались днем в глубоких пещерах и трещинах, а ночью, словно мародеры, устраивали набеги на обезлюдевшие фермы и шахты. Многие из селенитов, однако, регулярно нанимались, чтобы работать в шахтах и на фермах кратера, даже в полиции, и ночью они защищали собственность колонистов от своих диких соплеменников.
Я помню очень ясно первого встреченного мной селенита. Это было в лунный день нашего прибытия, когда отец и я прогуливались по странным улицам под стеклянной крышей, упиваясь чудесами и красотой зданий, фантастической растительности и толпами лунного народа.
А чудовище шагало по улице. Это странное существо походило на крупного красного слона на длинных, тонких ходулях. Тело было огромным и покрыто грубой красной кожей. Ноги казались невероятно длинными и тонкими, а тонкий, похожий на щупальце хобот свисал до самого тротуара. Выше основания хобота под роговыми красными щитками сверкали три огромных зеленых глаза, больше напоминающих плошки.
Абориген прошел мимо, смешно пошатываясь, и при этом он перемещался с удивительной скоростью. Проходя мимо нас, он на мгновение уставился на нас большими плоскими глазами. Его хобот странным образом изогнулся, означая приветствие, как я узнал позже. У «лунных телят» слабый слух, и только элементарные органы речи; они общаются в значительной степени движениями длинного, подобного змее хобота. Поселенцы подражают их языку жестов руками, и так происходит диалог.
На широкой спине селенита имелось некое подобие седла. К нему были приторочены несколько мешочков муки и сахара. Этими продуктами аборигены предпочитают получать зарплату за свой труд. Углеводы производят на них опьяняющий эффект, часто приводя даже обычно мирных аборигенов к преступлению и кровавой резне…
А через десять земных дней наступила ночь, со всеми ее опасностями.
Солнце, снижаясь очень медленно, уползло за стену гор. Мир сразу стал темным, стремительно охлаждаясь. Легкое дыхание мороза и снег посеребрили пустыню, и уже скоро горы были припорошены замороженным воздухом. Воздушные шлюзы города были задраены, и мощные атомные огни наполнили улицы мягким сиянием, которое мерцало на стекле купола. Атомные нагреватели дарили городу тепло, и улицы оставались светлыми с яркими оттенками странной растительности, теплым, чистым воздухом, наполненным экзотическими ароматами.
Через прозрачную крышу мы видели Землю, далеко на северо-востоке от зенита. В четыре раза больше, чем полная Луна с Земли, она сияла голубовато-зеленым светом, в мягком блеске которого были смутно различимы контуры континентов. Широкий полумесяц дневной части Земли был ярко озарен солнечным светом, другая сторона, где царила ночь, мягко и призрачно переливалась розовым.
На Луне приход ночи приносил с собой ужас. Холод неумолимо нарастал с того момента, как Солнце касалось горизонта, уползая за гребень кратера. Оно превращалось в зловещий багровый диск. Сапфировое небо затянул серый туман сгущающихся паров, и синяя мгла поглотила закат. Яростный ветер ломал и вырывал растения, и тут же все покрывал снег. Небо чернело, и на его черном бархате засверкали немигающие звезды. Они пылали над унылой равниной, укрытой слоем замерзшего воздуха.
Ужасной была судьба человека, пойманного в ловушку ночи. В течение многих часов, возможно, он шел, небрежно забыв о течении времени. Однако, если ночь ловила его, несчастный становился ледяной статуей, покрытой заледеневшим воздухом. Но перед этим его ждут несколько минут отчаяния и безнадежной борьбы. Смерть приходит неожиданно. Это походит на физический удар, который ошеломляет, принося с собой растерянность и ужас. Человек чувствует внезапную большую усталость, слабость в членах; и его сердце бьется с болезненными паузами. Он смотрит ошеломленно на темно-красное солнце, не способное спасти его.
Тогда он чувствует внезапную прохладу и холод собственного пота. Несчастный пытается бежать, обогнать наступающую ночь. Первые снежинки танцуют вокруг него, ледяными иглами вонзаясь в его лицо. Обреченный человек сходит с ума от ужаса. Он, обезумев, мчится через пустыню, взывая о помощи, пока само эхо его криков не замерзает в воцарившейся тишине. И внезапно он понимает, что это – конец. Несчастный спотыкается, падает и не может подняться. И он лежит, задыхаясь и замерзая, все еще пытаясь собрать силы и сделать последний рывок к спасению. Когда он поднимается на ноги, небо уже посерело от замерзающего воздуха, и красное солнце скрылось за скалами. Обреченный человек несется гигантскими прыжками. Водоворот туманов кружится вокруг него, и унылая пульсирующая боль наполняет его тело. Ему кажется, что на него надели ледяную маску. И его сердце наполняется ужасом нового открытия. Он погиб! Снег вихрится вокруг, скрывая знакомые пики. С криком и рыданиями он останавливается; но вновь на него обрушивается волна обжигающего холода. Несчастный бежит снова, безумно, без смысла и цели. Его сердце разрывается, его легкие горят. Но его лицо, его руки и ноги коченеют; они пульсируют тупой болью. Несчастный падает снова. Встает и снова падает, и снова встает под завывание последних порывов урагана, ибо и сам ветер умирает вместе с ним от немыслимого холода.
Человек падает. Тьма сгущается. Он не может видеть. Действительно ли это – ночь? Или у него потемнело в глазах? Калейдоскоп фрагментов-изображений скользит перед его мысленным взором. Лицо матери. Первая любовь. Желтая собака, которую он когда-то любил.
Несчастный упал в снег. Ему вдруг становится восхитительно тепло и хорошо. Смутно он понимает опасность. Он пытается подняться, слабо вскрикивает. Ветер уносит его крик в никуда. Надежда мертва. Осознание неизбежности смерти напоминает пытку. Человек предпринимает отчаянное усилие, не обращая внимания на боль во всем теле. Но он не может двинуться! Через несколько часов тело заморожено, стало твердым, как металл. Так оно и лежит, изогнувшись в последней бешеной конвульсии, пока «лунные телята» не находят его – алые, неуклюжие существа, скачущие под сиянием звезд по белой пустыне ночи, от скалистого гребня кратера в холодном белом свете Земли.
Не раз за время моей жизни на Луне я едва избежал такой судьбы.
В течение долгой ночи мой отец веселился с шахтерами и фермерами, которые приезжали в город праздновать наступление ночи. Он брал меня с собой в клубы, рестораны, фондовые биржи, офисы и лобби. Несколько раз мы натыкались на преступные притоны, где звучала безумная музыка и распевали дикие песни, а размалеванные женщины и измученные мужчины едва держались на ногах, накаченные наркотиками, привезенными контрабандой с Земли, и еще более странными зельями из лесов кратеров Луны. Именно в одном из таких притонов отец наткнулся на старого разведчика, который утверждал, что обнаружил замечательное месторождение на севере, в местности, названной «Море Спокойствия». Колонисты и исследователи, в основном, уважали названия, данные горам и долинам Луны астрономами прежних времен.
Пустынник Дженкинс, как его звали те, кто его знал, пропивал и проигрывал в карты доходы от руды, которую его селениты извлекли из месторождения, и был в страшном загуле. Он был крепким, коренастым, его кожа, сожженная Солнцем, соответствовала его выгоревшим волосам. Отец предложил осмотреть его находку и щедро вложился в его месторождение. Я видел Дженкинса несколько раз и испытывал симпатию к нему, хотя мать не одобряла то, что я общался с ним. Старатель покорил мое сердце рассказами о фантастических приключениях; и подарил мне любопытно обработанный кристалл горного хрусталя, ценный сувенир, инструмент в одном из потерянных городов культуры селенитов.
Когда наступил новый лунный день, отец отвел меня на одну из башен города, чтобы наблюдать восход. Под нами раскинулась обширная пустыня, изъязвленная трещинами и усеянная утесами, покрытая снежным покровом и замороженным воздухом, который сверкал белизной в ярком земном сиянии. Выше острого, рваного края пустыни черное небо было усеяно холодными звездами, неподвижными и яркими. На востоке в небо поднимался конус туманной люминесценции – зодиакальный свет. Внезапно причудливый гребень горы, из-за которого должно было подняться Солнце, вспыхнул слепящим пламенем. Пустыня стала морем мерцающего серебряного огня, пересеченного полуночными тенями трех могучих пиков к востоку от города. Все от горизонта до горизонта, насколько мой глаз мог охватить – горизонт на Луне заметно ближе, чем на Земле – горы и равнина, высветилось с фантастической четкостью, немыслимой на Земле, где даже звезды мерцают. Но вот заклубился туман испаряющегося воздуха. Солнце из ослепительно белого стало приветливо золотым, острые углы рельефа сгладила дымка. Небо посветлело… Через час искрящееся одеяло мороза исчезло, и синие и желтые завитки тумана, который ненадолго затенил лунный ландшафт, рассеял жар наступившего дня. Лишенная ледяной мантии, бурая пустыня лежала голой перед нами, раскрывая черноту и мрачную жестокость вулканической породы, фантастические формы искривленных потоков лавы, неисчислимых крошечных кратеров, и обширную монотонность лавовых полей, которые простирались далеко к высоким стенам кратера.
Не прошло и одних земных суток, как папа и старина Дженкинс уехали на разведку. Они отправились в путь, сидя на небольших металлических седлах на «цивилизованном» «лунном теленке» чудовищном чешуйчатом красном существе по имени М-Об, которого Дженкинс очень любил и которого с ним, похоже, связывала настоящая дружба.
Их не было более чем неделю. Близился закат, когда они возвратились. Отец, который был профессиональным горным инженером, радовался перспективе купить это месторождение. В течение следующего лунного дня он был очень занят, планируя как станет разрабатывать это месторождение, покупая машины и нанимая рабочих. Когда день наступил снова, он оставил Теофил с тремя большими грузовиками, которые везли оборудование для горнодобывающей промышленности, дезинтеграторы, продовольствие и шестерых работников, которых он нанял – в основном, отец рассчитывал на найм селенитов. Он взял несколько тонн углеводов, чтобы заплатить им, и нанял человека с полным знанием их различных диалектов.
Он купил большой атомный дезинтегратор для проходочных работ, и многие поменьше, подобные пистолету, – инструменты для того, чтобы добывать руду в забоях. Устройство дезинтегратора, или «Д-излучателя», было основано на реакции Орлова-Смита. Вещество под воздействием его луча распадалось на атомы, будучи преобразованным, частично, в чистую энергию, с высвобождением высокой температуры, хотя большая часть вещества преобразовывалось в инертные газы – гелий, неон, аргон, криптон и ксенон, которые выбрасывались в атмосферу, на безопасное расстоянии. Когда отец возвратился по завершении дня, он сообщил, что машины уже установлены и работы идут полным ходом. Он был вынужден построить пятьдесят миль дороги, выплавив ее лучами дезинтеграторов до одного из больших шоссе. Отец работал очень много, без перерывов и выходных. После того, как он выстроил убежища на ночь возле шахт, он перестал приезжать к нам на ночь, предпочитая краткие визиты в течение лунного дня. К концу года грузовики привезли металл месторождения на продажу.
Планировалась, первоначально, добыча одного только золота. Этот металл там обнаружил еще Дженкинс, но большие залежи платины, иридия и руды осмия были позже найдены отцом на глубине нескольких тысяч метров. Так как три металла платиновой группы были единственными, которые успешно использовались в «атомном джете», они продавались по самым высоким ценам, не считая радия. Скоро месторождение было известно как одно из самых ценных на Луне.
Спустя год после того, как мы прибыли на Луну, отец был в состоянии построить стеклянное куполообразное здание на холме выше шахт, в которых мы могли бы жить так же удобно, как в городе. Мать, Валенсия и я перебрались туда, и именно там я провел счастливые дни моей юности.
Пока мне не стукнуло десять или двенадцать лет, я редко оставлял окрестности месторождения. Уединенно расположенное на большой равнине «Моря Спокойствия», оно было обособленным мирком, и поскольку наш бизнес разрастался, поместье отца стало небольшим городом. Шахты располагались в паре миль от городка. Гладкая, белая дорога соединила небольшие металлические купола над шахтами с большим плавильным и очистительным заводом, который построили в центре круглой впадины. Большие здания, в которых мы жили, были расположены на небольшом холме к северо-востоку от купола шахтерского городка. Наступавший рассвет всегда в первую очередь освещал наше жилище.
Мать окрестила это место «Огненный пик», из-за того, как эти купола блестели в пламени зари, когда она впервые увидела их. Вскоре наш небольшой городок и месторождение, стали известны под этим названием.
Иногда я с Валенсией и родителями ездил по делам в город. Требовалось всего несколько часов, чтобы преодолеть триста миль на нашем автомобиле с атомными двигателями Орлова. По форме он напоминал торпеду. Иногда, пока родители занимались делами, мы смотрели стереофильмы с Земли, благодаря которым мы, тогда ещё дети, могли получить представление о планете, на которой родились. Но такие поездки были редкими и случайными. По большей части мы жили в Огненном пике. Во время длинных, жарких дней я бродил по дикой пустыне, под защитой фортов, которые мой отец установил, чтобы принять меры против набегов диких аборигенов. Долгие часы я бродил, поднимаясь на холмы, исследовал кратеры, трещины и пещеры, собирал минералы, в надежде найти редкие элементы. Я ползал в зарослях тернистой, серо-зеленой растительности, которая росла в кратерах, пробовал странные фрукты, преследовал фантастических маленьких зверушек, которые бродили по тонкоствольным лесам. Другими словами, я был нормальным мальчишкой, только на Луне. Иногда, что естественно, я находил себе приключений на пятую точку.
Мое самое большое приключение детства случилось однажды, когда я наткнулся на вход в одну из больших пещер. Вход этот был узкой, тонкой трещиной между двумя большими валунами, меньше чем в пяти милях от Огненного Пика. Испытывая естественный для моего возраста романтический трепет Настоящего Приключения, я протиснулся внутрь и исследовал трещину.
Я был возбужден, дрожал от волнения, но все же не был совсем напуганным – и пробирался все дальше и дальше. И в итоге наткнулся на пересохшее русло водного потока. Оно, должно быть, было на половину мили в глубину – огромная пещера, наполненная таинственным светом. На расстоянии в полмили от меня, и далеко ниже голого выступа, где я примостился, было озеро черной воды. А вокруг озера раскинулся фантастический лес люминесцентной растительности.
Плотные джунгли, обрамлявшие озеро, джунгли самых странных растений, не известных науке, испускающей свет флоры пещер Луны. Таинственные формы, не похожие на колючие леса кратеров, эти растения пылали мягким устойчивым огнем. Большие, мясистые деревья, казалось горели унылым, синим пламенем, огромные – подобные грибу, сияли глубоким зеленым и синим огнем. Тонкие, изящные, подобные папоротнику ветви пылали ярким алым сиянием. Джунгли живого пламени! Долго-долго я сидел и наблюдал. Я слышал о фосфоресцирующих лесах, но тот раз впервые я увидел нечто подобное. В нем не было ничего неестественного. Растения просто поддерживали колонии люминофорных микроорганизмов, подобных найденным на Земле. Все же чуждая красота этого фантастического зрелища очаровала меня. А потом я, потерянный в странном трансе, оставил свой пункт наблюдения и стал карабкаться вниз по склону, пока не добрался до края джунглей. Я рвал густые листья, пылающие холодным, синим светом, тонкие стебли, горящие фиолетовым и зеленым, и мягкие перистые ветви, которые сияли темно-красным огнем. Потом, собрав букет холодного пламени, я вышел на берег черного озера. И тогда я услышал звук, который заставил меня уронить пылающие цветы в приступе внезапного страха; звук, который парализовал меня, заставив застыть на месте. Голос животного, своего рода ворчание, которое закончилось свистящим вдохом. По зарослям в мою сторону пробежала волна. Я увидел единственный фиолетовый глаз, большой, как голова человека, сияющий холодным пламенем, который медленно поднялся над пылающими зарослями. Оцепенение сменилось страхом – я бросился бежать. Я улепетывал, спотыкаясь о камни, путаясь в зарослях, вслепую, сам не зная куда.
Наконец я остановился, обессилев. Я был исцарапан до крови, заляпан черной грязью и люминесцентным соком. Задыхаясь, я упал на камни. Когда, наконец, я был в состоянии поднять голову и осмотреться, я увидел, что люминесцентные чащи закрыли меня со всех сторон. В их слабом свете стены и потолок пещеры были неразличимы.
Я встал и закричал. Не было никакого эха! Темнота поглотила мой голос. Только тогда я понял, насколько необъятна пещера и какую я свалял глупость, спустившись туда в одиночку. Я осознал собственную ничтожность, свою слабость, тщетность своих усилий.
Однако я подавил в себе импульс вновь бежать неведомо куда, и сидел там некоторое время, очень трезво рассматривая свои возможности без потерь выбраться из этой передряги – и находя их ничтожными. Тогда я поднялся с камня и начал целенаправленный поиск выхода. Долгое время я блуждал, пробираясь через люминесцентные леса, спотыкаясь на темных, скалистых подземных равнинах, натыкаясь на валуны, падая в ямы. Позже, когда я вспоминал эти скитания, они казались больше кошмаром, чем реальностью. У меня нет никаких связных воспоминаний об этих блужданиях, только неопределенные картины бесконечных утомительных переходов, растущего голода и жажды, мучения, и страха, который был невыносим. Я знаю, что иногда я находил черные лужи и пил, и, должно быть, съел немного фруктов фантастической растительности. И мой сон с тех пор был беспокоен из-за видений огромных тварей с черными крыльями, люминесцентными глазами, зловеще кружащимися надо мной. В ужасе я пытался бежать от них. Я засыпал несколько раз – или, по крайней мере, лежал без чувств, когда был слишком утомлен, чтобы идти. У меня не было никаких планов, никакой стратегии, кроме как следовать по тропинкам, которые, казалось, вели вверх.
Моим спасением я обязан случаю… Наверное, в тысячный раз я кинулся на свет, надеясь, что это свет солнца.
Выше меня открывался скошенный проход, достаточно большой для космического корабля, чтобы пролететь сквозь него, с участком темно-синего неба. Я взобрался повыше и выполз наружу, в небольшой кратер, заросший сорокафутовым лесом коричнево-зеленого, шипастого кустарника и освещенный горячим солнечным светом. Солнце стояло низко на западе. Я спустился в трещину утром; я блуждал в недрах Луны целую неделю!
Я пробился через тернистый подлесок и выкарабкался из небольшого кратера. Оглядевшись по сторонам, я увидел стеклянно-бронированные здания города, сверкающего в блеске дня, в пятнадцати милях на западе. Я прошел по тоннелям двенадцать миль… Пять или шесть часов спустя я приполз домой, выглядя немного лучше, чем мертвый. Мои родители и Валенсия встретили меня с безграничной радостью. Они обыскали весь кратер и сочли меня жертвой набега диких «лунных телят».
Я не рассказывал никому, кроме родителей и нескольких избранных друзей, об обширной пещере. Это была тайна, которая потом стала важным фактором в войне Луны за независимость. То приключение, едва не закончившееся трагически, оборвало череду безмятежных дней, когда я, один или с книгой, бродил по кратеру, купаясь в собственных мечтах. Вернувшись, я долго болел из-за истощения и того, что опрометчиво попробовал фрукты люминесцентных растений. Болея, я много читал, а читая, проникся серьезным интересом к науке. Встав на ноги, я пошел школу на Огненном Пике, которую отец устроил для детей своих работников. А через несколько лет я отправился в университет Теофила, где прошел общеобразовательный курс, специализируясь на ядерной физике.
К тому времени отец стал одним из самых богатых людей Луны. Огненный Пик, населенный в значительной степени его служащими, стал городом с населением приблизительно десять тысяч человек. Отец приобрел своего рода славу, благодаря справедливости и честности, из-за великодушия к партнерам и рабочим. Заработная плата на его предприятиях была самой высокой на Луне. Он был одним из немногих шахтовладельцев, кто построил купольный город для своих работников. Его характер, с почти пуританским трудолюбием, скромностью и независимостью, не пригодился ему на Земле, но по заслугам был оценен в суровых условиях Луны. Мой отец стал уважаемым и влиятельным, лидером и советником, если нужно было рассмотреть важные вопросы.
Несколько раз ему приходилось вмешиваться в споры между колонистами и агентами Корпорации Металлов в отношении интерпретации контрактов или цен на металл; Лунная Компания могла обеспечить более щедрую оплату труда многим бедным шахтерам. В течение нескольких лет мой отец стал лидером в Совете Директоров Лунной Компании.
Именно благодаря его влиянию было получено разрешение построить фабрику синтетической пищи на Луне, несмотря на то, что Корпорация Пищи Земли желала сохранить монополию – у корпорации был завод в Новом Бостоне, но новое предприятие было частным и обеспечивало колонистов большим количеством пищи, по более низким ценам. Отец также финансировал другие компании обрабатывающей промышленности. Эти предприятия старались сделать Луну менее зависимой от Земли и поощряли фермеров, которые изо всех сил пытались вырастить содержащие витамины фрукты и овощи, которые не могли производить на фабриках.
Поступление в Лунный университет стало для меня крупным событием. Это было известное и уважаемое учреждение, поскольку тысячи студентов и студенток стекались сюда со всей Луны. Расположенный в одной из огромных, освещенных солнцем южных башен Теофила, окруженный зелеными парками, университет был восхитительным местом.
Атмосфера там была свободной и демократичной. В моем детстве я был очень замкнутым, самостоятельным и равнодушным к обществу. Но здесь я оказался среди толп счастливой молодежи, которая приняла меня как равного, без какой либо оглядки на мой социальный статус. Я чувствовал, что их дружба была бы столь же реальный и подлинной, если бы я был сыном простого шахтера, а не наследником одного из влиятельнейших граждан планеты.
Одной из самых приятных особенностей моей студенческой жизни была дружба с семейством Уоррингтонов. Джордж Уоррингтон, который был на десятки лет старше меня, занимал важное положение в Совете директоров Лунной Компании. Отец познакомился с ним и завоевал его дружбу. Вот так и вышло, что я стал частым гостем в их доме. Уоррингтон был доброжелательным, дружелюбным человеком, простых вкусов и тихих манер, хотя те, кто не знал его близко, были склонны жаловаться, что он сухарь и педант. Он был учтивым хозяином. Его жена, простая в манерах, веселая женщина, с острым, живым умом и большим и нежным сердцем, была красива, на мой взгляд, и становилась мне второй матерью, когда я тосковал по дому. В семье их не было детей, возможно, поэтому я всегда был желанным гостем в их огромном доме.
Именно на обеде у Уоррингтонов однажды вечером я встретился в первый раз с Бенджамином Гарднером. Его имя было известно мне благодаря его блестящим работам по философии. Я был ошеломлен встречей с этим известным мыслителем и исследователем, хотя он был удивительно прост и скромен в общении. Его тихие, мягкие манеры вызывали симпатию, уважение к его глубокому интеллекту. За несколько лет до того он бросил управление промышленным предприятием, которое сделало его богатым, посвятив все свое время научной работе на пользу человечества.
У меня был собственный автомобиль, маленький, но быстрый, и я часто ездил домой, чтобы повидать сестру и родителей. А потом как-то предпринял большое путешествие, посетив другие большие города Луны – Новый Бостон и Колон, первый из которых был расположен в Море Облаков, возле кратера Гершель, приблизительно в центре лунного диска, видимого с Земли, а другой – в предгорьях Аппенин, на краю Моря Спокойствия. Я совершил поездку по тысячам миль гладкого шоссе, посетил фантастические и внушающие страх естественные чудеса Луны, слонялся вокруг космодромов, где большие серебряные шары прилунялись с пищей и товарами промышленного назначения с Земли или отбывали с металлом из шахт Луны.
Во время одного долгого лунного дня, с группой наиболее предприимчивых из моих однокурсников, я проехал до конца дорог на юг. Там мы оставили свои машины и продолжили путь пешком, в экспедиции разведки к большим горам Доэрфель вблизи Тихо. Мы хотели приключений, и мы их получили, вплоть до схватки с дикарями из племени Ка-Ларбах.
Но самое большое приключение выпало на мою долю прямо в университете, на четвертом курсе. Я встретил высокую, темноволосую и красивую девушку. Она ничуть не напоминала обычную студентку, держалась отчужденно, казалась замкнутой и тихой.
Я был готов на все, чтобы сблизиться с ней, разгадать её тайну. Ее звали Мэри Джонс. Больше я ничего о ней не узнал. Несколько раз я встречал её одну в коридорах и в аудитории, а один раз она даже согласилась пойти со мной посмотреть «стерео». Сначала она казалась мне дружелюбной. Во время наших немногих встреч я подметил, что у нее острый, блестящий ум, глубокая, подлинная культура и широкие познания как о Земле, так и о Луне. Но она не рассказала мне ничего о своей прошлой жизни…
На следующий день после того, как мы посмотрели картину, она вдруг резко изменила отношение ко мне. Между нами выросла невидимая стена. Казалось, ей неприятно мое присутствие. На следующий день я узнал, что она покинула университет.
Я приложив все усилия, не смог найти Мэри Джонс. Откуда она приехала и куда она отправилась, было неизвестно. Я не мог даже найти никого, кто знал бы её лучше, чем я. Потратив несколько тысяч кредитов на частное расследование, я начал сомневаться, что вообще знал ее под реальным именем.
Я окончил университет, но мои фантазии были наполнены несбыточными мечтами о темноглазой задумчивой девушке, которая называла себя Мэри Джонс. Я возвратился домой, в Огненный Пик – шахтерский городок посреди мрачной, дикой местности, неуместно названной Морем Спокойствия. Я должен был жить с семьей и изучать горнодобывающий бизнес.
В детстве я очень многое узнал о шахтах, и, при наличии естественной склонности к науке, которая принудила меня выбрать технический курс в университете, я не испытывал в этом никаких трудностей. После суматохи колледжа я действительно наслаждался дисциплиной труда в ярком, освещенном солнцем офисе или в прохладных, мрачных шахтах, с их запутанными лабиринтами трубопроводов и кабелей для подачи энергии, воздуха и воды и для отвода газов из забоя. Я продолжал свои научные исследования, устроив небольшую лабораторию и получая книги с Земли.
Но часто ночью и даже днем, когда я должен был думать о работе или о проблемах ядерной физики, перед моим внутренним взором возникало милое лицо, и я тонул в бездонных карих глазах девушки, которую я полюбил, даже не зная ее настоящего имени. Я становился рассеянным и впадал в депрессию, грезя о Мэри Джонс. Возможно, она даже не на Луне… Я понятия не имел, где она находится. Но я предполагал, что она, должно быть, улетела обратно через пустоту, на Землю, потому что не сумел найти её на Луне.
Вот тогда у меня появилось настойчивое желание повидать родную планету. Я начал обдумывать эту идею серьезно, предполагая, что я мог бы встретить темноволосую девушку на космодроме или на улицах Нью-Йорка. Наконец, я решил поговорить с моим отцом об этом. Но, прежде чем состоялся этот разговор, случилось слишком многое, и моя история начала вплетаться в Историю.
Уже давно у Лунной Компании и ее земного начальства, Корпорации Металлов, отношения складывались довольно натянутые. Лунная Компания изначально принадлежала Металлам, но практичные колонисты, в целях увеличения прибыли и дополнительной свободы, сами заключали сделки от имени Лунной Компании, когда они заключали контракт на добычу металла или продавали добытую руду. Постепенно объединенные города – Теофил, Новый Бостон и Колон прибрали к рукам большую часть акций, а девять других, включая Огненный Пик, выкупили свою долю, чтобы быть в состоянии вести местные дела без вмешательства агентов Металлов. Таким образом, вся собственность Лунной Компании постепенно перешла в руки колонистов. Когда эта корпорация была организована, в ее уставе значилось, что в ее собственности пребывает «спутник Земли, известный как Луна, со всеми шахтами, предприятиями, плавильными производствами, очистительными заводами и всеми другими зданиями и усовершенствованиями, любого вида, которые могут быть созданы».
Однако Лунной Компании не принадлежали такие шахты, как предприятие моего отца. С другой стороны, компания действительно владела и управляла некоторыми из наибольших и самых важных производств на Луне, большими городами и обширными системами шоссе. Ситуация оказалась сложной и запутанной, поскольку Корпорация Металлов все еще настаивала на том, чтобы вмешиваться в дела Лунной Компании. Она безжалостно оберегала собственную монополию на торговлю с Луной. Её линейные космические корабли уничтожали любое другое судно, замеченное на лунных трассах.
В том году, когда я возвратился домой, а это было в 2326 году, мне исполнилось двадцать четыре. Луна бурлила – народ хотел независимости. Пищевые фабрики и фермы в кратерах работали великолепно. Выглядело всё так, словно спутник мог позаботиться о себе сам, лишь с небольшой помощью Корпорации Металлов.
Чиновники Металлов все еще считали Луну ценной собственностью, источником дохода, и все еще настаивали на покупке металлов на Луне по ценам, установленным собственными чиновниками, отказываясь разрешить частную торговлю с Землей. Эта торговая монополия и зависимость колонистов от импорта с Земли были, очевидно, предназначены, чтобы держать Луну в подчинении, даже при том, что колонисты управляли Лунной Компанией.
Много лет было известно, что цены на металлы на Луне были приблизительно в три раза ниже чем в Питтсбурге. Но у колонистов все еще сохранялась глубокая любовь к Корпорации Металлов, прочная вера в мудрость и справедливость ее директоров. Они считали своим долгом служение корпорации, дающей им защиту в чуждом мире и средства сообщения с планетой их отцов. Они думали об опасностях, перед которыми оказываются суда, несущие металл к Земле. И эти слитки регулярно продавались Металлам по цене, которую те установили.
Но в 2324 году цены на все металлы были произвольно понижены на десять процентов – Металлы пожелали увеличить силу своих больших космических флотов. Корпорация настояла, что колонисты обязаны продать металлы ей по той цене, какую она установит. И Луна, сказала Корпорация, нуждалась в защите. Это стало началом взрыва недовольства. Колонисты поняли, что их грабят подло и беззастенчиво. Что флот нужен корпорации и существует лишь для того, чтобы подобный флот не мог появиться у них, чтобы грабить их дальше.
Поначалу не было никаких намеков на восстание, просто поток петиций и ходатайств от Директоров Лунной Компании. Но Металлы продолжили осуществлять политику грабительских цен, а шахтеры, которые отказались принять их, нашли свои склады, охраняемыми солдатами Металлов с дезинтеграторами наперевес, для «защиты от пиратов и контрабандистов». В результате всех этих беспорядков торговля оказалась приостановлена, начались споры, и возродился острый общественный интерес к делам Лунной Компании.
Несколько патриотов, лидером которых был Уоррингтон, установили контакт с большинством акционеров Лунной Компании, которые были рассеяны по всей Луне. Позже, в следующем году, несколько десятков делегатов встретились в Теофиле, чтобы провести Собрание Директоров, самое большое с тех времен, когда колонисты захватили контроль над большей частью ее акций.
Узок был круг этих людей, но они воплощали собой дух и волю всей Луны. Возглавлял их Уоррингтон – благородный, пламенный и блестяще образованный человек, который был в молодости офицером космического флота, где он изучил современное искусство войны. Позже он снискал славу полководца в долгой и кровопролитной кампании против непокорных орд диких М-Дауилс, одного из самых кровожадных племен аборигенов. Нанеся поражения селенитам в блестящем сражении возле Гор Герца на границе видимой стороны Луны, он стал героем молодой нации. Гарднер тоже был на встрече, глубокий философ, здравомыслящий, практичный, дальновидный. Генри Патрик – юный оратор, чьи пламенные речи позже в каждом лунном городе сделали многое, для того, чтобы разжечь в лунном народе дух революции, также присутствовал на этом совещании. Не обошлось оно и без моего отца, Джона Адамса, способного, влиятельного человека, квалифицированного финансиста и искреннего государственного деятеля.
Они обсуждали старый устав Лунной Компании. Металлы предоставили Лунной Компании в полную собственность Луну, со всеми шахтами и городами на ней, так же как право защитить территориальные права силой оружия, строить космические корабли и вести торговлю с Землей. Последние условия, должно быть, не казались важными, когда устав был составлен, так как Лунная Компания должна была быть только дочерней корпорацией Металлов. Но теперь, даже при том, что Металлы никогда не признавали независимости лунного народа, эти старые бумаги казались важными гарантиями свободы.
После длинной и довольно бурной сессии в одной из больших аудиторий университета – многие были еще столь лояльны к Металлам, что чувствовали это собрание предательством – Собрание приняло «Декларацию Прав». Этот известный документ ясно формулирует на простом языке требования лунных людей: права и привилегии самоуправления, свободной собственности шахт и городов, свободы торговли, как предоставлено в Уставе Лунной Компании.
Документ послали Директорам Корпорации Металлов в Питтсбург, как «скромное ходатайство от ваших лояльных колонистов на Луне». Ответ был простым и решающим: «При существующей системе Луна процветала в течение двух столетий. Зачем что-то менять?»
И то же самое судно, которое принесло ответ, доставило приказ о том, что никакой металл не должен был быть куплен, кроме как по новой низкой цене, и что любой хранящий металл на своих складах или пытающийся отправить его другим путем, чем через большие космодромы, подлежит судебному преследованию за контрабанду. И тогда полыхнуло пламя народного гнева. Было много разговоров о войне и независимости, и после этого накалилась лавина Революции.
В январе 2325-го Собрание Директоров Лунной Компании встретилось снова на новой сессии, которая продлилась шесть долгих лет, до конца самой большой войны истории.
А тогда люди снова обсуждали «Декларацию Прав», и через несколько дней приняли «Декларацию Равенства», 24 января, в день, который с тех пор праздновался как день рождения Свободной Луны. Этот документ объявил, что Лунная Компания свободная и независимая корпорация. Неоднократно в прошлом, когда возникала потребность в защите от пиратов, города Луны строили космические суда на заводах Металлов в Питтсбурге и действовали от имени Лунной Компании. Возможно, полдюжины таких судов состояло во флоте Корпорации Металлов – на одном из них служил Уоррингтон. Но они были собственностью Лунной Компании и укомплектовывались экипажами с Луны, хотя воевали под командованием адмиралов с Земли.
Один из первых актов Собрания Директоров объявлял, что эти суда принадлежат Лунной Компании, и приказывал, чтобы они прилунились в Теофиле и ждали приказов директоров корпорации. Пять кораблей скоро появились над стеклянным куполом города. Юридически они взбунтовались. Им отказали в посадке на космодроме, хотя адмирал был слишком хорошо знаком с характером лунного народа, чтобы решиться применить радикальные меры против них. Они совершили посадку с некоторым незначительным ущербом для оборудования в пустыне, нескольких милях от городских стен.
Чтобы продемонстрировать права на торговлю с Землей, Собрание Директоров Лунной Компании объявило, что одно из судов отправляется в Нью-Йорк сразу же. Тысячи тонн металлов были накоплены в складах города; не было никакой трудности в получении груза.
6 февраля 2325 года в Теофиле на улицах и на крышах собрались тысячи зрителей, чтобы наблюдать старт корабля, называвшегося «Сандоваль». Мы шли с отцом, чтобы посетить встречу Собрания Директоров. Я оказался среди приветствующих старт безумно веселых толп на широкой стеклянной крыше. Это была разноцветная толпа, толпа фермеров в белых тропических рубашках и грязных шахтеров, грязных механиков и ярко одетых представителей высшего общества; увещевая друг друга, напевая патриотические песни всех рас и народов, они были новым народом, спаянным общим порывом и опьяненным воздухом Свободы.
Далеко на западе в пустыне, сверкая, точно капли ртути, застыли корабли. Солнечный свет был горячим и ярким, он окрасил суда серебряным пламенем, выделив их очень ярко на фоне черных теней холмов. Бледные облака многоцветного тумана поднялись вокруг одной из серебристых сфер, и очень медленно она поднялась в воздух. Громогласный крик, сотрясший купол, летел следом. Через несколько минут судно оказалось вне поля зрения невооруженного глаза; но, тем не менее, толпа ждала, не простая взволнованная масса людей, но новорожденная нация.
«Сандоваль» был все еще в пределах уверенной видимости телескопов, которые следили за ним из сотен башен и куполов, возвышавшихся над кровлей купола, когда случилась катастрофа. «Сандоваль», еще не выйдя на траекторию, ведущую к Земле, на высоте пятидесяти миль был протаранен военным кораблем.
Большое круглое судно, довольно неуклюжее и тяжело загруженное металлом, – легкая жертва, современного тонкого сигарообразного военного корабля Металлов. Словно серебряная стрела, пробивающая мыльный пузырь, линейный корабль насквозь пронзил несчастный «Сандоваль».
Несколько часов спустя стало известно, что масса искореженного металла, с мертвецами и грузом золота и платины, упала за тремя большими пиками в кратере Теофил. Но еще раньше, вся Луна знала об этом деле. И много людей, равнодушных или лояльных к Металлам до сего дня, внезапно почувствовали желание обрести свободу.
В тот день родилась Независимость Луны.
Уничтожение судна Лунной Компании, как будто это был обычный пират, зажгло народ Луны пламенем негодования. Впервые в истории Луны ее жители начали думать о независимости, задаваться вопросом, могли бы они жить без Корпорации Металлов. Очень много было написано и сказано на эту тему за следующие несколько недель. Один анонимный автор издал ряд статей с красноречивыми и пламенными призывами к свободе. Как я узнал много позже, это был не кто иной, как мой отец. В этих статьях он убедительно доказал преимущества лунной независимости.
Население Луны давно превзошло население любого штата корпораций Земли и было много богаче, если измерять богатство в природных ресурсах. «Конечно, – писал он, – лунные поселенцы столь же воспитаны, культурны и образованы, как и любой житель Земли; конечно, они были способны к самоуправлению».
Луна больше не зависела от Земли в вопросах выживания. Фабрики в больших искусственных пещерах, в недрах городов производили все от одежды, бытовых товаров, строительного материала до лекарств, медицинского оборудования и синтетической пищи. Шахты Луны не только удовлетворили бы все ее нужды в металлах, но их продукция была настолько необходима для индустриальной жизни Земли, что планета-мать была вынуждена возобновить торговлю в любом случае. Экономически Земля зависела от Луны намного больше, чем Луна зависела от Земли. Фермы в кратерах и освещенных пещерах могли произвести достаточное количество содержащих витамины фруктов и овощей.
В одной из последних статей смелый автор пошел настолько далеко, что предположил возможность успешной войны с Корпорацией Металлов. «Земля, – указывал он, – будет обременена, поддерживая военные силы, расквартированные на расстоянии почти четверти миллиона миль от дома. А прерывание торговли лишит ее источника металлов, на котором в значительной степени и базируется ее военная сила».
И если лунные люди не обучались как солдаты, у них, по крайней мере, был значительный военный опыт во многих кровавых войнах с «лунными телятами»; они привыкли к трудностям и опасностям, были знакомы с естественными особенностями топографии Луны. И если им недоставало оружия, то у них были большие дезинтеграторы, используемые в шахтах, достаточно мощные, чтобы сбивать космические суда на расстоянии в десятки миль, и меньшие, подобные пистолету Д-излучатели, используемые шахтерами, которые могли стать ручным оружием. Как легко предположить, желание Луны отделиться пробудило самое острое негодование агентов Металлов. Газеты со статьями моего отца было приказано уничтожить; копии – изъять и сжечь; за голову автора были предложены огромные деньги. Но, несмотря на все усилия, автор оставался неизвестным – только после смерти моего отца я нашел среди его имущества матрицы, с которых были напечатаны эти знаменитые газеты. И вся Луна прочитала изодранные брошюрки, которые тайно передавали из рук в руки.
Немногие, кто знал моего отца, возможно, подозревали его в авторстве этих зажигательных прокламаций, поднимавших народ Луны на битву за Свободу.
Поскольку к тому времени отец стал старым человеком, инвалидом, он оставил мне большую часть управления бизнесом. Он так и не выздоровел полностью от ран в войне 2307-го. В то время он не был в состоянии принять активное участие в войне за Свободу, но имел большее отношение к этому, чем было известно. Он был истинным патриотом, старость и болезни не помешали ему внести свой вклад в Дело Свободы.
Под влиянием революционных прокламаций, обдумывая трагедию «Сандоваля», наблюдая произвол земных чиновников, лунный народ пробуждался. Мы устали от произвола, мы жаждали справедливости. Новый дух сначала определенно проявился в Набеге Радия – инциденте, который имел место в Новом Бостоне в середине года.
Корпорация Металлов держалась стойко за понижение закупочных цен, несмотря на бойкот Луны. Новая Партия независимости гордилась тем, что благодаря их усилиям, ни одна унция металла не была продана Металлам после гибели «Сандоваля». Это принесло определенные трудности лунным людям, поскольку, если никакой металл не шел на Землю, Металлы не отправляли товары на Луну. Люди привыкли обходиться без кофе и другой роскоши, которая не была произведена на Луне. Большие суммы были собраны, чтобы помочь шахтерам, которые оказались на грани голода из-за отсутствия рынка. Но были неудобства и для другой стороны, поскольку на Земле тысяча отраслей промышленности зависела от металлов и других продуктов, импортированных с Луны, и приостановка торговли лишила их сырья. Было обширное давление на чиновников Металлов, чтобы те подняли цены, но они были упрямы как ослы.
В середине года на складах в Новом Бостоне началась погрузка судов радия, Корпорация Металлов собиралась отправить его в Питтсбург. Агенты Металлов купили этот радий после того, как новые низкие расценки вступили в силу, но прежде, чем бойкот разорвал торговые отношения. В конце июня космический корабль приземлился в Новом Бостоне, чтобы взять металл. Ситуация была сложной. Металлы уже купили металл. Но, согласно воле лунных людей, никакому металлу нельзя было разрешить покинуть планету, пока цены не будут подняты. Общественное волнение возрастало с каждым часом, но свинцовые контейнеры несли со склада, и погрузка шла своим ходом. Собрание Директоров все ещё заседало, и на повестке дня стоял лишь один вопрос: возможно ли позволить земному судну покинуть Луну с грузом металла. Его отлет означал бы крах бойкота; радий отсрочил бы индустриальный кризис на Земле. Все же металл был продан; казалось обязанностью продавцов позволить его вывезти. Но общественное мнение было против отправки радия. Многие утверждали, что корпорация могла бы, по крайней мере, заплатить старую цену, так как бойкотирующие утроили цену радия в Питтсбурге. Несмотря на это, в последний день июня посыльный приехал из Теофила с новостями, что Лунная Компания официально разрешила старт.
Огромная толпа собралась вокруг судна, чтобы наблюдать погрузку свинцовых барабанов, которые содержали драгоценный металл. У ворот порта началось подобие стихийного митинга. Но, когда посыльный прибыл с новостями, что судну нужно было разрешено отбыть, толпа рассеялась, люди вернулись в город.
Разгорался закат. Судно, как намечалось, должно было стартовать через несколько часов. Металл был на борту, чернорабочие должны были вернуться в город, прежде чем холод обрушится на пустыню, и команда была все еще занята, размещая груз в трюмах. И вот, когда солнце медленно снижалось к горизонту, а черные тени гор – эти холодные предшественники ночи – протянулись через пустыню, группа неизвестных внезапно появилась в космопорте и напала на судно. Они были гротескными фигурами в металлической броне космических скафандров, и опознать их было невозможно.
Воздушные шлюзы и люки судна были открыты – их никто не охранял. Значительно уступавшая нападавшим числом, команда грузового корабля была захвачена врасплох, как раз тогда, когда последние свинцовые барабаны, контейнеры для перевозки радия, убирали в трюм. Через несколько минут налетчики наводнили судно. Команда была разоружена и заперта. Цилиндры солей радия быстро выгрузили. Что именно случилось с ними дальше, неясно до сих пор. Кажется, их отдали группе «лунных телят», которые исчезли с ними в холодной тьме подкравшейся к кораблю ночи.
Несколько часов спустя, когда сердитый капитан судна выбрался из каюты, где его заперли, радий и налетчики бесследно исчезли. Судно взлетело сразу и вышло на связь с патрульными кораблями флота. Поверхность Луны у Нового Бостона прочесывалась, но все усилия возвратить потерянный металл были напрасны.
Новости об этом смелом набеге облетели всю Луну. Целая планета ждала ответа Металлов.
Наша семья в те дни находилась в Теофиле. Мы были там, начиная с созыва Собрания в начале года, фактически непрерывно. Шахты и литейные заводы закрылись – бойкот остановил продажу металлов.
Отец регулярно посещал заседания Собрания Совета, проводившиеся в большом зале. Он был среди лидеров Собрания. Моей привилегией стало сопровождать его, в качестве личного секретаря и стенографиста. Я никогда не смогу забыть длинные сессии в темном, прохладном зале, когда его свод звенел от страстных призывов к свободе и праву, вторил эхом спокойным, трезвым высказываниям таких государственных мужей, как Уоррингтон и Гарднер.
За свои студенческие годы я сделал обширную работу в науке, и несколько моих разработок, которые я сделал в течение последнего года, привлекли некоторое внимание серьезных ученых. Я был чрезвычайно рад, узнав, что доктор Гарднер читал мои работы. Несколько раз я встретился с ним, чтобы обсудить научные вопросы. Так вот доктор Гарднер утверждал, что блестящий физик никогда не позволяет таким тривиальным вещам как политика или война останавливать его работу. Я оказался среди тех трех молодых ассистентов, кого он хотел привлечь к своему знаменитому эксперименту с фокусировкой коротких волн – эксперименту, имевшему в дальнейшем столь важные результаты.
К концу августа тревожные новости пришли из Нового Бостона. Флот из девяти больших военных кораблей цилиндрического типа, в основном используемых в атмосфере Земли, прибыл из Питтсбурга под командованием генерала Мак Рена. Корабли прилунились на космодроме и выгрузили армию приблизительно из десяти тысяч солдат, которые овладели городом.
Генерал, раздражительный, деспотичный старик, согласно сообщениям, разместил свой штаб в Алмазных Садах, в центре города, закрыв для граждан этот известный музей и место отдыха. Его люди патрулировали улицы, контролировали шоссе и стояли на страже в дверях купола и воздушных шлюзах. Охранники были размещены на фабриках и в офисах крупного бизнеса. В Новом Бостоне было объявлено военное положение, а также то, что любой гражданин, осуждающий администрацию Металлов или выражающий симпатию Собранию Директоров Лунной Компании, будет арестован по обвинению в измене.