Прибыв утренним рейсом в Москву, сразу решили перезвонить Старовским. Петер Кродерс дал номера мобильных всех своих друзей, и они для начала выбрали супругов, с которых, по мнению Кродерса, все и началось. На телефонный звонок ответил Илья Старовский.
– Добрый день, – начал Дронго. – Простите, что беспокою, но я действую по поручению вашего друга Петера Кродерса.
– Да, я знаю, – ответил Старовский, – нам уже позвонил Петер и сказал, что нашел лучшего сыщика для расследования наших дел. Кажется, вас зовут Дранко?
– Дронго, так меня обычно называют.
– Извините, – пробормотал Старовский, – но я не совсем понимаю, чем именно нам может помочь сыщик, даже очень талантливый. Не хочу вас обидеть, но мне кажется, что это типично рейдерский захват, который сейчас практикуется в нашем городе и вообще в нашей стране.
– Мы хотели бы с вами встретиться, – попросил Дронго.
– Приезжайте, – согласился Старовский. – Если вы считаете, что сможете нам помочь, то вам и карты в руки. Хотя, повторяю, все достаточно печально…
– Куда нам приехать?
– В наш бывший офис не получится, он опечатан. Давайте прямо к нам домой, на Люблинскую улицу. Или, если вам неудобно, мы можем приехать, куда вы скажете.
– Нет, нам удобно. Я буду со своим напарником. Если мы вас не побеспокоим, будет лучше, если мы встретимся прямо у вас дома, чтобы не особенно афишировать наши отношения.
– Да, это правильно, – согласился Старовский. – В таком случае приезжайте к нам. Мы живем на первом этаже в четвертом блоке. У нас две спаренные квартиры. Как приедете, наберите мой номер телефона, и я выйду к вам, чтобы открыть дверь.
– Договорились.
Дронго положил трубку и посмотрел на Вейдеманиса:
– Они будут нас ждать. Позвони Леониду Кружкову и попроси, чтобы он проверил по своим каналам, кто такой этот Бочкарев, с которым разговаривал Звирбулис.
– Если у него получится, – предостерег Эдгар. – У нас однажды будут очень крупные неприятности за тесные контакты с телефонными компаниями, когда мы пытаемся пробить чей-то номер и узнать, на кого именно он зарегистрирован.
– Мы их еще ни разу не подвели, – напомнил Дронго. – Ведь это делается в поисках истины, а не для собственного развлечения.
– Ты еще скажи «в поисках справедливости», – ворчливо заметил Вейдеманис. – И не забывай, сколько мы платим операторам, которые на нас работают. Никого не волнует ни наша справедливость, ни наша защита добрых дел. Мы платим деньги – нам дают информацию. Пойди в телефонную компанию и расскажи им, что ты известный эксперт, который ловит преступников. И пусть они дадут тебе хоть какую-то информацию бесплатно, во имя той самой справедливости. Они просто рассмеются тебе в лицо.
– Ты стареешь и становишься меланхоликом, – пошутил Дронго.
– А ты стареешь и остаешься неисправимым романтическим оптимистом, – парировал Эдгар. – Ладно, позвоню Кружкову. Пусть едет к операторам этой телефонной компании, платит им деньги и получает все сведения на Бочкарева.
Примерно через полтора часа они были уже на Люблинской улице. Дронго позвонил Старовскому, и тот быстро вышел к ним. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми седыми волосами, кряжистый, широкоплечий, с круглым лицом и светлыми глазами. Он энергично потряс руку прибывшим, приглашая их в квартиру. В просторной гостиной к ним вышла женщина, очевидно его супруга. Она протянула руку и представилась Ольгой.
– Меня обычно называют Дронго, а это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис, – проговорил эксперт.
Ей было около пятидесяти. Довольно полная, она с трудом передвигалась – видимо, у нее болели ноги. Хозяйка пригласила всех разместиться на диване, тут в комнату вошла какая-то молодая женщина и спросила, что принести гостям.
– Спасибо, ничего, – вежливо ответил Дронго.
– Принеси нам чаю, Лидочка, – попросила Ольга Старовская. – Это наша невестка, – пояснила она, когда женщина ушла на кухню. – Наш сын военный, он сейчас в командировке, а Лида с ребятами живут у нас.
– Сколько лет вы были владельцами клиники? – поинтересовался Дронго.
– Почти десять лет, – помрачнел Старовский. – Мы так привыкли к тому, что она существует, что даже сейчас удивляемся, почему приходится сидеть дома и никуда не торопиться.
– Клиника была большой?
– Двадцать восемь человек, из которых почти половина – врачи, – пояснил Старовский. – Я ведь тоже врач по образованию, правда, в советское время попал в райздрав и пошел по административной линии, к моему большому сожалению. Ну, и потом работал больше администратором, чем врачом. В середине девяностых попытался с друзьями начать поставки необходимых лекарственных препаратов из Индии, но грянул дефолт, и мы фактически разорились. Пришлось все начинать с нуля. Кто-то ушел, кто-то не поверил, а мы с Олей продали нашу квартиру и дачу и вложили все деньги в клинику, которую открыли в первом году. Помните, какое это было время? Цены на нефть начали расти бешеными темпами, росла и средняя зарплата людей; установилась некая стабильность, люди почувствовали себя увереннее, стали больше думать о своем здоровье. И наша клиника начала работать. Потом к нам пришло несколько превосходных специалистов. Мы ведь не экономили ни на зарплате, ни на оборудовании. Уже через четыре года купили здесь квартиру. Через какое-то время появилась возможность переехать, но мы решили вкладывать деньги в развитие клиники и, купив вторую квартиру по соседству с первой, объединили их. Нам здесь удобно. И работа шла достаточно неплохо. Исправно платили все налоги. Но шесть месяцев назад начались проблемы…
– Какие проблемы?
– Сначала с арендой помещений. У нас был договор на пять лет, который мы автоматически продлили в шестом году. Но в начале этого года собственник здания заявил, что повышает цену почти в два раза. Это было несерьезно, так как таких цен в нашем районе просто не существует. Целый месяц мы пытались с ними договориться и с огромным трудом вышли на какую-то приемлемую цену. Тут появилась налоговая полиция и сразу нашла у нас несколько нарушений. Я все еще не связывал эти события. А потом меня позвали в кабинет к очень ответственному чиновнику мэрии, который, улыбаясь, пояснил мне, что мы уже давно работаем и ничего никому не платим. Я сказал, что не плачу бандитам, что меня никто не «крышует». Он долго смеялся, а потом сказал: либо я заплачу деньги, либо клинику у меня просто отнимут. И назвал сумму… Она была невероятная, грабительская, несуразная. Ну, тогда я ему высказал все, что о нем думаю, и ушел. Я еще верил в какую-то справедливость. Но уже через несколько дней пришло постановление о закрытии нашей клиники… – Старовский тяжело вздохнул.
– Не волнуйся, – попросила супруга, – у тебя давление.
Невестка внесла поднос с чаем и конфетами, расставила чашки на столике и быстро вышла.
– Что было потом? – спросил Дронго.
– Потом клинику закрыли. Люди сидели без зарплаты, трое врачей решили уйти. И тогда я набрался смелости пойти на прием к заместителю министра Гурьянову, с которым был давно знаком. Он казался мне человеком достаточно порядочным и надежным. Я все ему рассказал. Он очень возмущался и пообещал, что разберется. Действительно, через неделю пришло разрешение возобновить работу клиники. Это была такая радость! Я поехал к Гурьянову, долго его благодарил. Все-таки человек сделал такое дело, бескорыстно помог...
– Расскажи про часы, – подсказала супруга.
– Не нужно, – поморщился Старовский.
– Расскажи, – настойчиво повторила она.
– В общем, я решил поблагодарить Гурьянова и отнес ему небольшой подарок. Купил часы…
– Очень дорогие часы, – не выдержала Ольга.
– Дорогие, – подтвердил Старовский, – «Картье», за тридцать тысяч евро. Я подумал, что он поступил благородно и ничего взамен не попросил. Он никак не хотел их брать, даже накричал на меня. Я еле уговорил его принять подарок.
– Что было дальше?
– Потом мы нормально проработали еще несколько месяцев, даже сумели договориться с владельцем нашего дома об аренде еще на пять лет. Но неожиданно он заявил, что хочет пересмотреть договор аренды. Затем опять появилась налоговая, а вслед пришло письмо о закрытии нашей клиники. За подписью самого Гурьянова. Вот такие дела. Теперь я пытаюсь добиться разрешения в рамках закона, но районный суд уже отклонил мое исковое заявление, подтвердив, что решение о закрытии клиники было обоснованным, хотя все понимают, что нет ни одной причины для закрытия нашей клиники. Ни единой. Сейчас мы подали в Мосгорсуд апелляцию на решение районного суда.
– Кто ваш адвокат?
– Ростислав Андреевич Благовещенский.
– Что он вам говорит? Каковы шансы на успех?
– Говорит, не очень, – честно признался Старовский.
– Тоже мне адвокат, – вмешалась Ольга, – еще ничего не известно, а он уже заранее считает дело проигранным.
– Он не понимает, почему районный суд принял решение не в нашу пользу, тем более что истец, от лица которого якобы было подано заявление, даже не появился в суде.
– Вы можете дать телефоны вашего адвоката?
– Конечно.
– Вы знаете Николая Алексеевича Моисеева? Может, слышали о таком человеке?
– Нет, не слышали и не знаем.
– А Бочкарева?
– Тоже не знаем. Хотя нет, у нас в клинике работал водителем Бочкарев Петя, но он ушел от нас еще лет десять назад. Кажется, переехал куда-то к себе, в Нижний Новгород.
– Нет, это должен быть Бочкарев Василий Павлович.
Дронго переглянулся с Вейдеманисом.
– Сколько месяцев прошло после первых неприятностей с вашей клиникой? – уточнил он.
– Примерно полгода. Я вообще не понимаю, что происходит. Такое ощущение, что они просто проснулись и снова решили «прессовать» нас по новой.
– Вы пытались еще раз поговорить с Гурьяновым?
– Конечно, пытался. Раз десять. Звонил, просился на прием, дежурил у здания министерства. Наконец сумел его поймать. Он холодно пояснил мне, что решение было правильным и он ничего не сможет сделать. Такое ощущение, что передо мной стоял совсем другой человек. Он все время отводил глаза, как нашкодивший школьник. Я ничего не мог понять.
– Насколько я знаю, неприятности были не только у вас, но и у других ваших друзей?
Старовский тяжело вздохнул и посмотрел на супругу. Она решила, что пришло время самой все рассказать:
– У них не неприятности, у них трагедии. У одного погиб сын, у другой сына посадили. Там все гораздо страшнее. А у Петера просто перекупили землю, которую он хотел приобрести для своего бизнеса. Это не так уж и страшно. Андрюшу Охмановича с работы выгнали, тоже можно пережить. Хотя Боре достаточно тяжело. В общем, мы не понимаем, что с нами происходит.
– И вы считаете, что это кто-то сознательно делает? – уточнил Дронго.