Мне кажется, что Капа со всей определенностью доказал: фотоаппарат – это вовсе не холодное металлическое устройство. Как и ручка для письма, фотоаппарат есть тот, кто им снимает. Он – продолжение его разума и души.
Однажды поздним осенним вечером я ехал через штат Виргиния на север, наблюдая, как Голубой хребет становится все выше по мере моего приближения к Бедфорду. Здесь, в Бедфорде, был сооружен первый мемориал, посвященный Дню «Д» – дню высадки союзных войск в Нормандии в 1944 году. Уже на закате я добрался до этого мемориала вместе с 85-летним Роем Стивенсом, ветераном, бывшим сержантом 1-й роты 116-го пехотного полка 29-й дивизии. Несколько раз к нам подходили очень пожилые люди, готовые поделиться своими воспоминаниями с господином Стивенсом. У некоторых в глазах стояли слезы. Это были ветераны Арденнского сражения, высадки в Анцио и битвы в Нормандии.
Позже Стивенс в подробностях рассказал мне свою историю. Рано утром 6 июня 1944 года он находился на борту десантного корабля, направлявшегося к участку нормандского побережья, носившему кодовое название Омаха-бич. Перед самой высадкой Стивенс увидел своего брата-близнеца Рэя. «Он протянул мне руку, хотел пожать, – вспоминал Рой, – но я не протянул ему в ответ свою, а вместо этого сказал: “Слушай, давай я пожму тебе руку в Вьервиль-сюр-Мер, на развилке дорог, сегодня же утром, но попозже”».
Рэй опустил голову и сказал, что этого не будет. Он был уверен в том, что не выживет. Рой Стивенс тоже не добрался до Вьервиль-сюр-Мер. Его десантный корабль затонул в нескольких сотнях метров от побережья за несколько минут до того, как на Омаха-бич хлынула первая волна американских войск. Рой Стивенс не погиб: его спас солдат 1-й роты. А на Омаха-бич он высадился лишь четыре дня спустя – и нашел там временную могилу брата и еще нескольких своих друзей.
Его брат и еще восемнадцать молодых людей из Бедфорда погибли за несколько минут, едва ступив на «кровавую Омаху», где в День «Д» разыгралась величайшая бойня. К вечеру того дня из тридцати пяти солдат 1-й роты, призванных из Бедфорда, двадцати одного уже не было в живых. Историки войны считают, что в пересчете на душу населения Бедфорд понес самые большие потери из всех американских городов.
В скромном доме господина Стивенса, напоминающем ранчо, мы до позднего вечера говорили о его брате, о Бедфорде и о войне. В конце разговора я вручил ему потрепанную книгу, которую нашел в Нью-Йорке, в букинистическом магазине. Она называлась «Образы войны» (Images of War).
– Это кто написал? – спросил Стивенс, пролистав книгу до 105-й страницы, на которой начиналась глава «Десант!».
– Роберт Капа, – ответил я. – Это единственный фотограф, который высадился на Омаха-бич с первой волной десанта. Со 116-м полком, на участке Easy Red.
– Easy Red? – переспросил Стивенс. – В первой волне? Он был из пехоты или из береговой охраны?
– Нет. Это был журналист, венгерский еврей. Он пошел добровольцем.
– Добровольцы – среди них были лучшие из лучших. Но и они долго не продержались.
Стивенс прочитал слова Капы: «Должен сказать, что военному корреспонденту положено больше выпивки и больше девушек. Ему лучше платят и дают больше свободы в выборе позиции. А еще он может струсить и не понести за это наказание. Военный корреспондент может сделать ставку (а ставка – жизнь) на какого угодно скакуна, а может в последний момент вообще забрать ее обратно. Я игрок. Я решил пойти с первой волной»[1].
Стивенс посмотрел на фотографию: несколько солдат изо всех сил пытались выбраться на берег под сильным огнем.
– Как, говорите, его звали?
– Роберт Капа.
– Наверное, он очень хотел сделать эти снимки…
Стивенс долго сидел молча, перелистывая одну за другой еще восемьдесят страниц книги. Наконец он добрался до одной из последних фотографий Капы, сделанной в Индокитае в 1954 году, за несколько дней до его смерти в возрасте сорока лет. Стивенс закрыл книгу и откинулся на спинку кресла. Я понял, что он устал.
– А вы потом бывали на Омаха-бич? – спросил я.
– Да, – сказал он с гордостью. – Конечно.
Он показал мне на стену с рядами фотографий в рамках. Среди снимков были вмонтированы две медали «Пурпурное сердце» – его самого и брата. Там также висела небольшая фотография, на которой он был запечатлен идущим по Омаха-бич в 1994 году. Лицо на снимке было перекошено от волнения.
– А вы там были? – спросил он.
– Да, этой весной.
– А на кладбище?
Я кивнул. Да, в то пасхальное воскресенье я припарковал свою машину у рядов туристических автобусов. Автобусы были пусты: все пассажиры, восьмидесятилетние американцы и их родственники, уже ушли на кладбище. Там, на вершине скалы с видом на пляж длиной в шесть с половиной километров, под мраморными надгробиями были погребены тысячи их сверстников…
Сначала я поразился тому, как просто, но достойно выглядели памятники на кладбище; все они «смотрели» в одном направлении – на запад, к дому. Потом я увидел одинокую женщину средних лет. Она стояла перед могилой и рыдала. Наверное, там лежал ее отец, которого она никогда не видела. Он погиб примерно в двухстах метрах от этого памятника вместе с несколькими сотнями других американцев, которые высадились здесь в тот мрачный июньский день.
Почти шестьдесят лет эти двести метров пляжа никто не трогал. Конечно, мины, неразорвавшиеся снаряды и все другие орудия смерти отсюда убрали, но здесь остались людские души. Под сильным дождем я прошел по участку Easy Green, а потом преодолел восемьсот метров сектора Easy Red. Именно здесь Роберт Капа запечатлел, наверное, самые важные моменты двадцатого века. Именно здесь он сделал, безусловно, главные снимки в своей короткой и драматичной карьере фотографа.
Над Easy Red царила гнетущая тишина – несмотря на вой ветра и шум прибоя. Многих из тех, кто тогда высаживался на этот пляж, но остался жив, эта тишина оглушает. Только в кабине машины, которая спешит в город Байё, или в салоне автобуса, возвращающегося в Париж, какофония смерти снова становится сдавленным стоном и шепотом…
Несколько месяцев подряд я брал интервью у Стивенса, у других ветеранов Второй мировой: фотографов, простых солдат. И каждый раз во время встречи с ветеранами показывал им книгу «Образы войны». Многие никогда не видели фотографии Капы, сделанные на Омаха-бич, не знали о том, что он снимал другие важнейшие события пяти разных войн. Один из восьмидесятилетних ветеранов, увидев эти снимки, прикусил губу и закрыл книгу; застывшая фотография как ничто другое оживляет в памяти яркие воспоминания. Этот офицер, один из полумиллиона американцев, которые к 1945 году стали страдать от психических и нервных расстройств (так называемой усталости от войны), сидел и несколько минут молча смотрел на фотографии Дня «Д», время от времени качая головой. Другой ветеран рассмеялся над фотографией француза, вручавшего уставшим солдатам графин вина, и вспомнил такой же случай на своем долгом пути от Омаха-бич до Берлина.
Когда фотографии Капы, сделанные на Омаха-бич, увидел лейтенант Рэй Нэнс, командир Роя Стивенса, он поначалу изо всех сил старался сдерживать свои чувства. Из первой волны десанта, высаживавшегося с ним с баржи, погибли все. Все ребята, которых он знал с юных лет, погибли, не успев даже коснуться песка. Сначала Нэнс говорил медленно, будто не желая ворошить прошлое, но через несколько часов разговорился и откровенно признался, что на Омаха-бич он поверил в Бога. На свете должен быть Бог, потому что иначе как же он тогда выжил? Только Бог мог избавить его от немецкого пулеметчика, который играл с ним в кошки-мышки, когда он один, тяжело раненный, полз двести метров по заминированному песку, сказал он в интервью.
Другие ветераны заметили, что в работах Капы нет ни одной сцены насилия – только образы, полные красоты и печали. И все они захотели больше узнать о человеке, который уловил и сохранил в черно-белых тонах незабываемые моменты жизни каждого из них. Кем был этот азартный игрок? Кто оставил нам визуальное наследие, гимн исключительной силе духа человека?