Москва, дом Ивлевых
Звонил мне, оказывается, Вишневский Михаил Русланович, художественный руководитель Ромэна. Голос у него характерный, сразу перед глазами всплыл не менее запоминающийся облик. Крупный, лохматый седой цыган с волосами почти до плеч… Очень колоритный, вполне можно снимать в любых фильмах в роли Будулая.
– Павел? Рад, что смог дозвониться. Мы на десятое июля наметили первый черновой прогон твоей пьесы, милости просим в гости, посмотреть, сказать, нравится ли все…
Поблагодарил за приглашение. Обещал обязательно быть. Записал сразу в свой ежедневник. Надо же, теперь это все уже не чистой воды теория… Я драматург, блин! Пьеса не только одобрена, но и по ней уже вон, прогон делают… А что я драматург цыганского театра, так в этом только дополнительная интрига. Ай-нанэ-нанэ!!! Можно прикалываться над людьми, говоря, что нашел у себя в родословной цыганские корни. Или не стоит, а то кошельки начнут прятать и конюшни на ночь запирать… Ох уж эти стереотипы…
***
Старший лейтенант Соловьев утром в четверг исправно явился к полковнику Третьякову и доложил, как Румянцев и велел, про поездку на Кубу для их агента.
– Вот значит, как у вас в Москве дела делаются… Куба, подумать только! Но Ивлев… это же тот самый студент, что на полставки в Президиуме Верховного Совета подрабатывает?
– Это агент майора Румянцева, и я не знаю, в каком он там Президиуме подрабатывает, – честно признался Соловьев.
– Присядь-ка, сейчас вместе с тобой разбираться будем во всем этом цирке, – велел Третьяков.
***
Полковник Третьяков был искренне возмущен. Он, полковник КГБ, никогда на Кубе не был, а тут в Москве, оказывается, запросто туда на отдых готовы малолетнего шкета с женой и детьми отправить! Стоило приезжать сюда из Саратова, чтобы такое вот о родном комитете узнать!
Усадив Соловьева у стола, он взял из сейфа дело Ивлева и начал его снова изучать, пытаясь понять, как такое возможно?
Сосредоточившись на деле, он вскоре заметил ту странность, что его напрягала в прошлый раз, когда он дело просматривал, но тогда его все отвлекали, то звонками, то вызовами на совещания, и он это не сообразил.
– А где в деле обязательство сотрудничать с нами, спрашивается? Или у вас в Москве принято отдельно такие бумаги хранить?
– Да нет, оно в самом начале должно лежать, сразу за анкетными данными, – робко ответил старший лейтенант, вставая со стула.
– Да сядь ты обратно… И если его здесь нет, то что получается, он его и не подписывал?
– Получается, что нет, – согласился с ним Соловьев.
– Ну, знаете ли, это переходит все границы разумного! – полковник даже немного кулаком пристукнул по столу. – Кого мы на Кубу отправляем? Человека, который даже неофициально отказывается с нами сотрудничать? Может, есть какие-то разумные объяснения, почему это возможно? А, Соловьев?
– Никак нет, товарищ полковник! Знаю только то, что этот Ивлев регулярно приходит к нам лекции читать!
– Студент? Лекции читать?
– Так точно! Я даже был на двух из них. Уверенно работает, этого не отнять.
Третьяков совсем уже ничего не понимал. Студента приглашают лекции для офицеров читать? Человеку, не желающему сотрудничать с Комитетом, показывают десятки действующих офицеров? Где здравый смысл и элементарные меры безопасности? Да и что он вообще полезного сказать может? Ну, разве что для старшего лейтенанта… Похоже, этот Соловьев звезд с неба не хватает… Ему и из газеты дай передовицу прочитать, так он и из этого что-то почерпнет и скажет, что было полезно…
– А лекции эти кто разрешает? Кто согласовывает?
– Кто разрешает, не знаю, а согласовывать текст, сам видел, Олег Петрович ходил во второе главное управление. Такие вопросы же в их ведении.
– Ну, столица… Значит, так. Вызванивай этого Ивлева и организуй с ним встречу. Пусть подписывает соглашение о сотрудничестве, если хочет куда-то ехать. И то я еще буду разбираться, с чего вдруг такое поощрение для него выделено.
– А если откажется?
– А если откажется, то скажи, что не только никакой поездки не будет, но и уволят его с этого, как его, НИИ стекла, кажется? На который его на полставки устроили.
– Разрешите выполнять?
– Разрешаю.
***
С утра разбирался с рыбой. Ахмаду и Анне Аркадьевне еще до выхода на работу успел принести, потом сразу поехал к отцу. Думал Кире привезу и отдам, если его на месте не окажется, но у него сегодня занятий не было, так что и его застал. Давно с ним не общались, как-то и засиделись, перетирая разные новости. И Диану с Фирдаусом обсудили, и про Тимура он мне рассказал, что он ему пишет, а я ему, что от него и Ветки узнал. Нормально так поговорили, душевно.
Вспомнил про совет Галии переговорить по поводу анонимки с Эммой Эдуардовной. А то что-то вчера забыл ему последовать. Решил вначале позвонить ей от Тараса перед тем, как уезжать от него, а то мало ли, учитывая, что это уже третья декада июня, и экзаменационная сессия позади, ее и на работе не будет. Замдекана оказалась на месте и заинтересованно выразила готовность встретиться, когда я сказал, что разговор нетелефонный.
Встретила меня она с улыбкой. Тем более, что я шестой том Конан Дойля в подарок принес. Она вообще не против подарков, а тут еще и такая редкость… Изощренно, конечно, я действую… Знаю, что в советское время никогда не стоит без крайней нужды ссориться с человеком, который тебе том за томом дарит книги из одного собрания сочинений. Это ты отдельную книгу где-то еще сможешь достать, а попробуй раздобыть отдельный том из дефицитного собрания сочинений… Шанс ноль целых, ноль десятых. Библиоманы те же наркоманы, только помешанные на книгах. И даря том за томом книги из одного сборника сочинений, ты их подсаживаешь, как наркодилер подсаживает своих клиентов на белый порошок. Хотя, к счастью, никаких поводов у нас ссориться с Эммой Эдуардовной и не было.
Книгу она даже убирать никуда не стала, оставила на столе, и даже одну руку на нее положила как бы невзначай. Сам библиофил, узнаю этот жест. Это когда книгу хочется открыть и погрузиться в чтение, а обстоятельства не позволяют. Ничего, я быстро изложу свой вопрос, и пусть запирается в своем высоком кабинете, чтобы не дергали, да читает…
Дал ознакомиться с анонимкой. Пожал плечами, когда встревоженная Эмма Эдуардовна спросила, кто ее мог послать, да прямо в Кремль.
– Увы, если хоть как-то выделяешься из числа остальных людей, таких вот завистников тут же целая толпа образуется. А я же выделяюсь… Статьи в газетах, выступления на радио, на занятия я почти не хожу… Вот и пойми, кто именно пытается подгадить. – сказал ей, – я вам показал анонимку на случай, если и вам в МГУ такую пришлют…
– Не волнуйся, Павел, я тебя отстою, если что, – воинственно выставила грудь вперед Эмма Эдуардовна, – а в Верховном Совете у тебя точно не будет из-за этой писульки проблем?
– Из-за этой? Точно. Мне ее лично начальник вручил, а учитывая, что мы с ним не в лучших отношениях были, так он явно не нашел ни одного способа ее против меня использовать.
– Ну, это главное. Тебе очень важно продолжать там работать!
Попрощались, я вышел из кабинета и постоял немного. Усмехнулся, услышав через полминуты щелчок закрываемого замка. Эмма подождала немного на случай, если у двери ждали другие посетители, ну а раз никого нет, то можно и почитать подаренный мной том.
Хорошая она женщина, нравится мне, что она так книги любит. Но и себе на уме, вовсю мечтает получать дивиденды в будущем от моей успешной карьеры в Кремле… Мало ли, однажды ее бывший ученик поможет ей деканом стать. В МГУ без мощных подвязок это дело на гуманитарных факультетах затруднительное. У естественников все полегче, там хоть понятно, кто настоящая величина в науке. Защитил докторскую в двадцать семь лет на прорывном научном открытии, вот перед тобой и открывается тут же ослепительная административная карьера. А у гуманитариев как понять, где настоящий прорыв? Тем более полно деятелей, пишущих официально одобренные мутные книги по истории партии… Премии за них получающие, было бы за что…
Ну а затем поехал к Сатчану…
Он, к счастью, занят не был, так что сразу ему и рассказал про анонимку, и даже показал ее.
– Решил предупредить на тот случай, если это дело рук Дружининой, помнишь такую? А то в таком случае и на тебя такое вот письмецо может скоро прийти… Возможно, уже и в дороге.
– А, эту, что профоргом на нашей будущей фабрике работала и пришлось ее убрать? У которой брат Сальников в Серпухове?
– Ту самую.
– А почему ты решил, что именно она тебя так атаковала? Переговоры же я с директором вел, после которых она с завода вылетела. Так что, по идее, если она, должна была на меня вот такую бумаженцию прислать.
– Ну здрасьте! Она же не тупая совсем. Стерва в чистом виде, но с мозгами у нее полный порядок. Сначала мы с ней сцепились на лекции от «Знания», где я совсем не понял ее позиции по работникам, которых она в своей должности должна защищать, а не гнобить. Она-то была уверена в обратном. Потом ты появляешься, и она запросто могла сообразить, что этот визит со мной связан. Потому как на следующий день она снова видит меня уже с директором в компании, и никакой лекции как повода там появиться у меня уже нет. Мы тогда, кстати, с ней второй раз уже поцапались, снова из-за рабочих и отношения к ним…
– Ну тогда да… Ты можешь даже тогда быть более приоритетной мишенью… Мещерякову высказал свои опасения?
– Да, и по ней, и по Регине. Я вообще считаю, что нам нужно всех, кому мы дорожку перешли, в поле зрения держать…
– Разумно, тем более он недавно еще новых архаровцев нанял. Вот пусть и следят… Спасибо за предупреждение!
Пообедав, поехал читать лекцию по линии «Знания». В этот раз хоть тему нормальную дали «Связь науки с производством». Правда, я уже что-то похожее раньше читал, про инновации на производстве… Скорее всего, в обществе «Знание» стараются как-то разнообразить темы лекций, чтобы на предприятиях не жаловались, что присылают с одними и теми же лекциями.
Прибыл на макаронную фабрику № 1 возле реки Рыбинка. Правда, уже давно эта речка полностью заточена в коллектор, и о ее существовании напоминают только номерные рыбинские улицы в том районе. Приехал заблаговременно, и тут же попал в руки симпатичной фигуристой блондинки, сантиметров на пять выше меня ростом. Самое то, чтобы в волейбол играть за сборную СССР. Может и играла когда, невежливо такое спрашивать.
– Товарищ Ивлев? А я все ваши статьи в «Труде» прочитала, когда Ионов сказал мне, что вы журналист! – радостно поприветствовала она меня.
– Рад слышать, э…
– Микиткина Карина Львовна, я тут профоргом работаю, – радостно исправилась она. – Директор тоже хотел с вами встретиться, но его вместе с замом в министерство вызвали. Хорошо, что вы пораньше приехали! Я для вас экскурсию проведу по нашему музею! А вы знаете, что наша фабрика была построена в самом начале этого века?
– Ну, судя по архитектуре, можно догадаться. Такие красные кирпичные здания как раз до революции и строили.
– Вот! А еще тогда помимо макарон у нас шоколад и кондитерские изделия выпускали! – радостно продолжила она, – но что я рассказываю – пройдемте в музей, я лучше все вам покажу!
Небольшой музей, но действительно интересный. В той его части, что освещала жизнь фабрики до революции, и в той, что касалась работников, прославившихся на полях Второй мировой войны. И Германию били на всех фронтах, и Японию в Маньчжурии. А дореволюционная часть подкупила красочными коробками для карамели. На них были прямо полноценные исторические пейзажи, в особенности мне понравились те из них, что были на тему войны 1812 года.
– Это хромо-литография! – радостно сообщила профорг, – правда, красиво?
Другие части музея были официально скучны. Макаронные стахановцы, достижения по пятилеткам и все такое. Как и в других подобного рода музеях неприятно резануло то, что про Великую отечественную есть много чего, а вот Первая мировая обойдена. Неужто тогда российские патриоты не погибали за отчизну?
Профорг рассказывала мне про свою фабрику не переставая. Похоже, человек явно на своем месте. Правда, наверняка не всем работникам ее энтузиазм должен нравиться. Знаю я таких – женщина-вихрь. До каждого постарается достучаться. Не всем это по нраву…
После экскурсии Карина Львовна ворвалась в зал, где должна проходить наша лекция, устроила меня на трибуне, унеслась куда-то с криком, почему не все еще собрались, и через несколько минут народ повалил валом. Зал немаленький, сотни на три мест, и набила его профорг битком. В основном девушками и женщинами, исходя из специфики производства.
А затем выскочила сама на трибуну, и минут десять рассказывала, какой сегодня у них замечательный лектор. Перечислила все мои статьи в «Труде», ни разу не ошибившись, и даже некоторые кратко пересказала. А потом, исходя из такого начала, как-то все превратилось в творческий вечер Павла Ивлева. Какая там связь науки с производством, с подачи профорга меня завалили вопросами по моей журналистской деятельности. Только и успевал отвечать, как можно стать таким известным журналистом в таком молодом возрасте, или как теперь матерям рассчитывать на то, что их детей кормят нормально в детском саду после моей обличительной статьи в «Труде»?
Но, правда, лекция закончилась строго по регламенту, через сорок минут. И Карина Львовна тут же потащила меня к себе в кабинет, где отоварила тяжеленным свертком. Он приятно булькнул, когда я засовывал его в портфель, успокоив мои опасения, что там много-много макарон.
Уходил с фабрики слегка ошеломлённым. Вот это женщина, вот это напор! Да, и с чего это Ионов стал про меня заказчикам такие детали рассказывать? Цену, что ли, набивает своим лекторам?
Приехал домой, а тут телефон надрывается.
– Уже раз двадцать звонит кто-то, – с недовольным видом сказала мне Ирина Леонидовна.
Все, не любит она меня больше, не хочет трубку снимать и записывать, как раньше, кто меня домогается. Ну, все равно скоро расставаться будем, переживем.
Снял трубку, и меня обрадованно спросили:
– Павел Тарасович?
– Да.
– Это Соловьев, вместо Румянцева который. Нам нужно срочно встретиться. Завтра с утра у вас получиться к девяти утра подойти к нам?
Согласился, и положив трубку, нахмурился. Только же у них был… И почему вместо Румянцева этот Соловьев звонит, тот же говорил, что до выходных еще в столице будет… Ладно, завтра и узнаю, что им нужно.
Выкинул это из головы, и пошел распаковывать портфель. Добыча с макаронной фабрики № 1 приятно порадовала. Никакого отношения содержимое свертка к макаронной фабрике не имело, явно для меня подготовили какой-то продовольственный набор для начальства. Коньяк армянский десятилетней выдержки Двин этого года в подарочной упаковке, горошек венгерский, две банки икры, палка колбасы сырокопчёной, да солидный такой балык на полкило. Может, и неплохо, что Ионов меня так красиво представил? Надо будет ему при очередной встрече тоже что-то подарить из этого богатого ассортимента.
***
Пришла Галия, порадовал ее трофеями от макаронного хозяйства. Пошел в кабинет работать, а вечером за ужином поинтересовался у жены, как продвигается дело с поиском новой няни для малых.
– Да не очень пока, – озабоченно пожала плечами Галия. – Я по соседям прошлась, поспрашивала. Мало желающих.
– Многих спросила? – поинтересовался я, удивляясь, ведь времени у жены на хождения по соседям особо не было. Часа два как она дома всего. Она, конечно, общительная, но все же…
– В нашем подъезде поспрашивала, и у Брагиных в подъезде тоже, – отозвалась жена. – Все или работают, или своим помогают с детьми. Одна женщина в соседнем подъезде вроде и не против, но она на пенсию только в следующем году пойдет. А нам сейчас надо, – насупилась Галия.
– Не переживай, найдем, – ободрил я ее, мысленно удивляясь и радуясь коммуникативным навыкам жены. – Только начали искать. Поспрашиваем знакомых. Кто-нибудь обязательно откликнется.
И тут мне в голову пришла мысль. А чего мы зациклились на соседях по дому? Почему задали себе такие странные критерии? По сути аналог Ирины Леонидовны сразу искать кинулись. А смысл? Где гарантии, что новая няня не будет приверженкой той же модели воспитания, что и старая? Сейчас телесные наказания в семьях очень распространены. Многие вообще не считают их чем-то предосудительным, и не стесняются руки распускать. Да вспомнить хоть Эльвиру, которая воспитание подменяла затрещинами, и мой затюканный предшественник при первой трудности в речку с моста сиганул. И что мы выиграем в этом случае? Шило на мыло ведь рискуем поменять.
– Появилась у меня одна идея, – посмотрел я на Галию, прищурившись.
Жена тут же выжидающе взглянула на меня.
– Давай смотреть на задачу шире. На перспективу подумаем. – начал я рассуждать. – Парни наши растут, развиваются. Им совсем скоро уже понадобится гораздо больше, чем просто покормить/искупать/массажик поделать. Мы с тобой на себе это уже отлично чувствуем. А дальше только больше будет. И няня нам объективно будет нужна. Оба работаем, загружены, а тот же детский садик проблем не решит. Дети и заболеть могут, это нам пока только везет, и на кружки и секции со временем возить их надо будет, да и мало ли, какие еще дела образуются.
Галия кивала, не перебивая меня и сосредоточенно следя за моими рассуждениями.
– И няню менять постоянно тоже такой себе вариант. Пусть лучше дети привыкнут к одной помощнице, как и мы. Новый человек – это стресс. И не всегда приятный. Так что надо искать такую помощницу, которая и за детьми нормально будет присматривать, разумно воспитывая, а не распуская руки почем зря, и по мере их роста и развития сможет заниматься с ними чем-то полезным, тем же иностранным языком, например. Специалиста нам надо искать, а не просто пенсионерку, – подвел я итог, – и есть у меня идея, кого можно на эту тему поспрашивать.
– И кого? – озадаченно спросила жена, явно несколько обескураженная масштабом поставленной задачи.
– Машу Шадрину надо озадачить, а через нее и Викторию Францевну, – предложил я.
Галия при этих словах прямо просияла.
– А ведь и правда, это отличная идея, – воскликнула она радостно. – Маша часто говорила, что бабушка ее людей словно насквозь видит, очень хорошо разбирается, кто на что способен.
– Ты еще учитывай и их круг общения, – заметил я. – Если они нам смогут няню посоветовать, то почти уверен, что шлепать детей она уж точно не будет. Люди ее круга такого от няни не потерпят…
Жена энергично закивала. Было видно, что она до сих пор не может смириться с тем, что Ирина Леонидовна, которой она до недавнего времени практически всецело доверяла, может запросто руку на детей поднять.
– Как я сама про такой вариант не подумала? – С энтузиазмом воскликнула жена и, чмокнув меня, помчалась к телефону.
Вернулась минут через десять очень довольная.
– Маша с бабушкой нас в гости завтра вечером позвали, на чай. Там все и обсудим с ними, – радостно сообщила Галия.
Договорились с женой, что завтра тогда встречаемся прямо у дома Шадриных после работы, чтобы время не терять и не слишком поздно домой вернуться. Прикинул, что освобожусь по-любому раньше Галии и предупредил ее, что по дороге сам забегу в булочную и прикуплю чего-нибудь к чаю, чтобы Галия ехала прямо к Маше и ни о чем не беспокоилась. Галия тут же метнулась наверх и договорилась с отцом, что он с детьми посидит во время нашей вылазки. Здорово мы все же устроили, что в одном доме с нами столько родственников и свойственников теперь живет…
***