Москва. Квартира Ивлевых.
– Что ж не позвонили-то сразу? – расстроился я, что так поздно узнаю о такой новости.
А сам подумал – блин, не проснулся, вот и несу всякую ерунду. Галия родила – и это главное!
– Так, жена ваша не позволила вас будить!
– Она в порядке? Кто родился? Дочь? Сын?
Мишка в одних трусах встал рядом и испуганно смотрел на меня.
– Павел Тарасович, два сына, – ответил Лещиновский. – У вас двойня.
– Ка-аак? А жена?
– Всё хо-ро-шо, – настойчиво проговорил доктор, почувствовав, что меня сейчас накроет. – И с детьми, и с матерью.
– Спасибо! Я вылетаю! – крикнул я и бросил трубку.
– Мишка у меня двойня! Два сына! Представляешь?! – бегал я по квартире, собираясь.
– Поздравляю! Надо же позвонить кому-то, сообщить, – подсказал он мне.
– Да-да, – схватил я записную книжку.
Позвонил отцу. Позвонил Сатчану, попросил передать Марату, а тот пусть своим сообщит. Потом позвонил Лёхе Сандалову, попросил Гаврилиной сказать, что я улетаю. Эль-Хажжам набрал. Все радовались, поздравляли меня. Объяснял им, что улетаю прямо сейчас в Клайпеду, очень тороплюсь. Эх! Не так, конечно, в дикой спешке, надо разговоры на такую тему разговаривать!
Мишке написал рабочий телефон мамы в Святославле, попросил позвонить ей после девяти утра, сообщить всё и попросить дать телеграмму бабушке. Ещё оставил рабочий телефон Петра Жарикова, тоже попросил ему сообщить, как рабочий день начнётся.
– Миш, ты всё равно, пока не учишься, подежурь у меня на телефоне, пока я не вернусь, ладно? А я твоим вопросом, как приеду, так сразу и займусь!
– Конечно, – пообещал он.
– Я на место прилечу, узнаю подробности и тебе позвоню, а ты уже передашь всем, кто будет звонить.
– Всё сделаю, – пообещал друг.
Взял денег, два чемодана с детскими вещами, приготовленными заранее, и побежал на проспект Мира ловить такси до Шереметьево.
***
Москва. Квартира Эль Хажжей.
– Дина! – заорал Фирдаус положив трубку. Диана испугалась, муж звал её так только, когда сильно волновался. – Галия родила!
– А-аа! – подпрыгнула Диана, захлопав в ладоши.
– Двойню, Дина! А у нас люлька одна!
– Как двойню? – ошарашено продолжала улыбаться Диана.
– Да, Дина, радуйся – у твоего брата два сына! – ответил ей муж и заказал разговор с Ливаном. – Аллах его благословил!
Диана с удивлением отметила, как он необычно остро реагирует. Словно у него самого два сына родилось! Хотя, наверное, каждый мужчина мечтает, чтобы у него два сына родилось… А по уму, и женщине мечтать стоит – один раз беременность, и минимальный план – два ребенка – для средней советской семьи уже выполнен! Хотела ли бы она сама так – а то!
***
Москва. Квартира Сатчанов.
– Римма! Галия двойню родила! – положив трубку, закричал Сатчан.
– А?! Как она, бедная? Какой вес у детей? Кто родился, мальчики, девочки?
– Мальчишки! – всё ещё не придя в себя, смотрел на неё ошарашено муж. – Два парня! Во дает тезка!
– А вес?
– Да откуда я знаю?
– Вот, мужчины. Ладно, я приду на работу, позвоню в Клайпеду.
– Я поеду Марата искать, это брат Галии, – начал собираться Сатчан. – Павел просил передать ему, чтобы он дальше всем своим передал по цепочке.
– А, теперь же подарок, что мы приготовили, не годится, – спохватилась жена. – Детей же двое.
– И что будем делать?
– Коляску надо для двойни достать, – подсказала Римма. – Это страшный дефицит. Они сами не достанут, наверное.
– Я понял! – поцеловал жену Сатчан и умчался искать шурина Ивлева.
***
Двенадцати не было, а я уже рвался в больницу. Еле пережил перелёт, так время тянулось. Пока Лещиновский лично за мной не спустился, мужественный медперсонал грудью защищал покой советских мамочек и не пропускал меня, несмотря ни на какие удостоверения. Он велел мне оставить вещи и надеть халат.
Меня пустили к жене на пять минут. Её перевели в другую палату. Выглядела она, как мне показалось, болезненно, круги тёмные под глазами.
– Как ты? – бросился я к ней.
– Думала, хуже будет, – улыбнулась она. – Все стращали, что ребёнок крупный, а они маленькие оказались. Никак не ждала сразу двух!
– Умница моя, как все хорошо сложилось! – выдохнул я и обнял ее, а она уткнулась лицом мне в плечо.
Медсестра в сопровождении Лещиновского принесла детей. Дали подержать на одну руку одного, на вторую второго. И правда, маленькие! Красненькие. Не знал, на кого смотреть. Метался взглядом между ними.
– Они одинаковые будут? – спросил я Лещиновского.
– Анализы надо сделать, группы крови сравнить…
– Ладно, не надо, – испугался я, что у таких малышей кровь будут брать. – Потом сами поймём.
– Всё, папаша, подержали и хватит, – забрала у меня детей медсестра.
Следом за ней вышел и доктор, показав мне на часы.
– Дорогая, спасибо! – бросился я к жене. – Два сына сразу! Я поверить не мог, пока в руки их не взял. Ты уже думала, как мы их назовём?
– Думала, если мальчик будет, то Руслан. А если девочка, то Рая. А теперь не знаю, – насупилась она, но тут же улыбнулась.
– Ладно, успеем ещё решить, – поцеловал её я и в этот момент заглянул доктор, опять показывая на часы. – Мне пора, дорогая. Над Москвой все еще смог, я не хотел бы вас туда везти сейчас. Поговорю с доктором, чтобы он подержал вас в больнице подольше. Чтобы тебе в себя прийти после родов. А то сразу два младенца – это очень тяжело.
Доктор Лещиновский с пониманием отнесся к моей просьбе, сказал, что беременность многоплодная, можно совершенно спокойно подержать роженицу дней десять. Хотел ему вручить коньяк, а он внизу в вещах. Доктор спускаться со мной не стал, догадавшись, зачем я зову его вниз. Побаивается брать у меня подарок, учитывая мое удостоверение… А без Лещиновского меня обратно не пустили. Облом.
Выйдя в холл на первом этаже, увидел Егорыча. Он растерянно оглядывался по сторонам. Увидев меня, не поверил своим глазам.
– Паша! А ты как здесь? – удивился он.
– Мне утром позвонили, я и прилетел сразу, – обнялись мы со старым.
– Ой, а мы с пани Ниной уж и не знали, что делать. Я сюда поехал, а она осталась на переговорном пункте тебе дозваниваться.
– Всё хорошо… – уговаривал я сам себя. – Я уже был у жены и пацанов в руках держал, – возбужденно стиснул я кулаки, чувствуя, что адреналина хватанул за это утро сполна. Всё тело дрожало мелкой дрожью и зуб на зуб не попадал.
Посадил Егорыча на скамейке во дворе больницы с вещами, а сам собрал передачку жене из полученного набора в столе заказов и туда же завернул коробку с коньяком, внутри, на обёрточной бумаге, написал записку, что коньяк в коробке Лещиновскому. Завязал и сверху написал номер палаты.
Сдал всё это, вернулся к Егорычу.
– Мне, теперь, вторую кроватку искать надо, – сел я рядом с ним. – Билеты обратные возьму на двадцать пятое число. Возьму целиком купе. Все вместе же назад поедем? – Егорыч кивнул. – Дней десять доктор обещал их подержать в больнице. Это хорошо, Москва по-прежнему вся в дыму, словно Наполеон ее по новой поджег.
– Поздравляю тебя, Паша! – опомнился Егорыч.
– Спасибо! Я посажу тебя в такси с вещами, ладно? А сам обратно полечу, – вытащил сто рублей и дал ему на расходы. Потом подумал и дал ещё сто. – Я же покупал одеяльца на одного ребёнка. А теперь всего надо по два. Буду вам с пани Ниной очень благодарен, если вы проверите, всего ли тут достаточно, чтобы жену с детьми из роддома забрать и до Москвы довезти.
– Всё сделаем, Паш, лети.
– Чуть что, сразу звоните, я прилечу, – поднялся я, загрузился вещами и пошёл ловить такси.
Отправил его в Палангу, а сам взял такси в аэропорт. Летел, вообще, без вещей. С одним портмоне и документами.
И только, когда я взял билет назад и разглядел на нём дату, до меня дошло, что теперь эта дата навсегда будет для меня особой. Мои дети родились тринадцатого числа. Тринадцатого сентября семьдесят второго года…
Парни… Как раз к моменту распада СССР в армии будут. Куда еще их занесет, какие задачи будут ставить командиры. Там же сплошные будут межнациональные столкновения и конфликты, и все будет чрезвычайно жестко. Кое-где и солдат будут задействовать. И армия в тот момент будет тоже разлагаться вместе со страной. Межнациональные конфликты в ней будут просто на пике. Значит, придется пристраивать обоих в университет, чтобы они в такую армию не попали… Хотя не факт – если после университета в армию пойдут, то в Чечне как раз могут оказаться. Хрен редьки не слаще. Значит, нужен университет с военной кафедрой…
В самолёте меня немного отпустило, я перестал делать расчёты про службу в армии своих только что родившихся сыновей, и накатила усталость. Страшно захотелось спать. Но полёт короткий. Выйдя на улицу в Шереметьево, сразу почувствовал, какой же у нас, в Москве, тяжёлый воздух. Улетал не так замечал, а подышал полдня чистым воздухом и сразу почувствовал разницу.
Рабочий день уже закончился, маме и бабушке на работу звонить поздно. Но надеюсь, Миша дозвонился и они уже в курсе.
Ещё подходя к дому, увидел свет на кухне и в большой комнате. И музыка орёт так, что с улицы слышно. Это кто же у меня так гуляет?
Проходя мимо почтового ящика, обратил внимание, что из него что-то торчит. Вытащил целую кипу поздравительных телеграмм и просматривал, поднимаясь по лестнице.
От Алироевых, от Жариковых, от Нигматулиных… Это кто такие? Набережные Челны? Ну, это Загита какая-то родня. Дальше… От Домрацких-Зацепиных… А это кто? У меня только бабушка осталась Домрацкая, мама с Инной на других фамилиях… Может, это Трофим Зацепин? Ладно, выясним. От Величко, это Никифоровна. А это кто такую длинную телеграмму прислал? Батюшки! Общество «Знание», уже и там узнали! Ну это, наверное, Эмма Эдуардовна Ионову доложила. А это что за поэма? От завода имени Лихачёва… Ну что сказать? Приятно!
Дверь в квартиру на распашку. Не успел я войти, как ко мне кинулся обниматься Марат, за ним Загит, потом ещё кто-то… Толпа народу в доме! Всё уже пьяные. Тут и соседи, и Сатчан, и Фирдаус и Брагины. Девчонки наши, Диана, Аиша, Римма Сатчан, Ксюша, Светка Герасимович, значит, и Лёха где-то тут… Куча незнакомых мне стульев и табуреток – откуда только взяли? У соседей?
Бедный Мишка стоит у телефона, приложив трубку к одному уху и затыкая себе другое, лицо морщит, пытаясь хоть что-то расслышать. Верный мой секретарь. Судя по пачке телеграмм у меня в руках, он от телефона сегодня не отходил.
Прошли в обнимку с Загитом в большую комнату, а там вся наша университетская гоп-компания, Сандалов, Булатов, Тания, Макаров с Машей Шадриной, и Гриша с Родькой. А рядом Альфредо, Мартин и друг Загита дядя Володя.
– Ну, молодец, мужик! – заорал Булатов, увидев меня. – Сразу два сына! Настоящий мужик!
– Поздравляем! Папаша! – налетел на меня Гриша.
– Народ, что вы пьёте? Чем закусываете?
– Я картошки нажарил, но они уже всё съели, – подошёл ко мне утомлённый, но улыбающийся Миша.
– Налейте многодетному отцу! – крикнул кто-то.
– Накаркаешь, – отмахнулся я, но стопку, что тут же оказалась у меня в руках, хлопнул с большим удовольствием. Диана заботливо подала мне огурчик на вилке и веселье понеслось дальше. Приехал Пётр, привёз выпивки и жратвы, думал, что я тут весь в делах и некому мне праздник устроить. Прифигел, увидев у меня толпу народа, но быстро освоился и включился в процесс.
– Как вы тут оказались? – спросил я Загита.
– Марат примчался к нам в часть, поднял всех на уши. Нас с Володькой отпустили на три дня по такому случаю. Пашка! Видел Галию? Как моя девочка?
– Она в полном порядке, двоих мелких рожать – не так тяжело, как одного крупного.
– А я в общаге с утра собираюсь на занятия, а тут комендант залетает с глазами по пять копеек, тебя из райкома ищут! – прокричал мне в ухо Марат.
Это Сатчан всех взбаламутил, пока Марата нашёл. Зато, быстро все всё узнали.
В университете тоже все уже знают. Слухи по нашей деревне разносятся со скоростью света.
Хотел выставить свои запасы алкоголя, но мужики показали мне под столом на кухне целую батарею бутылок. С собой привезли, видимо, никто с пустыми руками не ехал. Чувствую, гулять мы будем долго.
Начали подходить соседи и выяснять, что у нас тут за безобразие происходит и как долго оно будет продолжаться. Решил взять пример с Данченко и приглашать всех желающих на праздник по случаю рождения моих близнецов. Это оказалось очень правильным решением. Соседи моментально светлели лицом, прекращали негодовать, и приходили со своим угощением, у кого что дома в этот момент оказалось. Ни в жизнь бы не подумал, что столько людей могут вполне комфортно для себя в двухкомнатной квартире уместиться – по крайней мере, недовольных теснотой лиц я не видел.
Короче, праздник мои гости устроили себе сами. Но было очень весело. Наша символическая трёхлитровая банка-копилка «на нужды ребёнка» очень быстро наполнилась. Кто-то поставил её прямо в коридоре.
Не заметил, когда появился отец. Увидел его, когда он уже с Загитом обнимался. Подошёл к нему, батя слёзы вытирает. Стареет. Сентиментальный стал. Обнялись с ним молча, а Загит нас сверху ещё обнял. Потом деды вместе пристроились на подоконнике на кухне.
Сначала просил гостей не курить в квартире, потом рукой махнул. Придется потом много проветривать. Но сейчас время такое, курение многие и за вредную привычку вовсе не считают.
В какой-то момент гости чуть не переругались, выбирая имена моим сыновьям. Хорошо, зашли на шум вечеринки Данченки и что-то такое забойное спели на радостях, что все сразу вспомнили, что у нас праздник.
Надолго, правда, они не остались. Уходя, Яков подошёл и сказал, прощаясь, что подарок за ним.
Студенты наши засобирались, ещё десяти не было, чтобы наверняка в общагу успеть.
Гриша с Родькой уходя, показали мне коробку в спальне – сказали, что это от них подарок.
Брагины перед уходом показали мне на подоконнике в большой комнате кучу детских погремушек импортных. Из круиза привезли.
– Спасибо, ребят, от всей души, – реально был тронут я.
Марат весь вечер крутился возле Аиши, но уже гораздо осмотрительнее, не так самоуверенно, как в прошлый раз. Но Загит просёк и начал расспрашивать меня про неё. Пришлось сказать, всё, что знаю, пусть тоже подключается к решению этой проблемы.
Постепенно все разошлись – разъехались, всё-таки, будний день, всем завтра на работу.
Эль Хажжи, выбрав момент, подошли и извинялись долго, что без подарка.
– Отец передаст на днях вторую люльку, я встречу её в аэропорту и привезу тебе сразу обе, – с виноватым видом объяснял Фирдаус.
– Чтоб я без тебя делал, дружище! – обнял я его.
Люльки – это очень хорошо. Люльки – это здорово! Спокойно будут дети спать в люльках на одной нижней полке, Галия на второй. А мы с Егорычем на верхних. Если что, помогу старому забраться и спуститься.
Уходя, Сатчан отвёл меня в сторону и сказал, что у Миши проблемы в институте.
– Да, я в курсе, – кивнул я.
– Тёмная какая-то история, – сказал он. – Говорит, отчислили за прогулы, но он не прогуливал. Я ему посоветовал написать заявление в ректорат, что ничего такого не было. Но, вообще, ерунда какая-то… Может, Мишка сам темнит что-то?
– Не думаю, – ответил я. – До меня вот только в самолете дошло, из-за чего это могло произойти. Скорее всего, КГБ им интересовалось, а эти дурни перестраховаться решили.
– Вот тебе и раз! А почему им КГБ заинтересовалось? – удивился Сатчан.
– Я его в Комитет по миру пристроить хотел, они в одном здании сидят с секретариатом Президиума Верховного Совета, проверки при трудоустройстве такие же… Кремль есть Кремль…
– Вот, блин, уроды! И из-за этого отчислили?
– Ну, а что ещё думать? Если задним числом отчислили за прогулы, которых не было? Перепугались, похоже, решили, что он влип во что-то, и их за собой потянет. Перестраховались.
– Это ж надо! Кому рассказать, не поверят… Тем более пусть идет в ректорат. Я ещё у себя посоветуюсь, – протянул он мне руку, прощаясь.
– Я тоже попробую кое-что сделать, – пожал я его протянутую руку.
Римма перед уходом весьма прозрачно намекнула, обнимая меня, чтоб двуспальную коляску я не искал.
– Вот за это огромное спасибо, друзья, – поблагодарил и проводил я их.
Загиту и Володе уступил свою спальню. Заодно посмотрел, что же в коробке Гончаровы подарили. Это оказался большой электрический нагреватель, стилизованный под камин. Промышленного изготовления, не самоделка какая. Эх, надо не забыть поблагодарить ещё раз.
Марата и Мишу разместил в большой комнате, а сам опять пошёл спать к Николаю на седьмой этаж. Подлил воды под пальмы и просто рухнул на диван… Ну и день! Ну и новости!