Ресторан «кумихо»


– Угораздило же нас встретить аферистку. – Прочитав записку Сохо, Ачжосси не справился с приступом злости и со всей силы швырнул стул, попавшийся под руку. Тот ударился о стену, отскочил от нее и, зацепившись за стол, с грохотом упал на пол.

– Нельзя выходить за пределы ресторана. Разве это не слишком, а? Ну скажи мне!

Что и говорить, условие «не выходить из ресторана в течение сорока девяти дней» было вопиюще несправедливым, хотя, честно говоря, лично у меня это ограничение неудобств не вызывало, ведь я не планировал ни с кем повидаться или что-либо сделать. Но, глядя на своего товарища по несчастью, который внезапно превратился в свирепую гориллу, я был вынужден согласиться с ним.

– Да, это уж слишком, – без малейших колебаний ответил я.

– Если бы я знал, что мне придется безвылазно сидеть в ресторане, ни за что бы не вернулся. Черт побери, откуда она могла знать, что я соглашусь? Я раскусил ее по манере фамильярничать с незнакомыми людьми. Проклятая мошенница. – Он порвал записку, полученную от Сохо, на мелкие клочки.

– Вы все-таки собираетесь выйти отсюда?

– Ну, конечно. Мне нужно встретиться с одним человеком. Ведь я только ради этого и вернулся, какой мне смысл сидеть неотлучно в ресторане? – воскликнул он, сжав кулаки.

– Но ведь за этим последует адская боль…

– Что мне боль? Ну, подумаешь, умру. Ха, я ведь уже умер, неужели умру второй раз? Как-нибудь перетерплю. – Он заиграл желваками.

Стояла глубокая ночь. Яркий лунный свет, льющийся сквозь окна, незаметно слабел и растворялся в призрачном ночном воздухе. Сияние луны и мерцание звезд были почти невидимыми, а тьма становилась все гуще и непрогляднее, – приближался рассвет. Внезапно на меня навалилась такая страшная усталость, словно все тело вот – вот рассыпется на мелкие кусочки.

Ачжосси выглядел так, словно собирался бодрствовать всю ночь. Он без конца злился и ворчал. Я понял, что поспать уже не удастся и принялся осматриваться, изредка ему поддакивая.

Наше временное пристанище оказалось довольно приличным. Честно говоря, не просто довольно приличным, а по-настоящему шикарным. Здесь было намного лучше, чем в том доме, где я жил. Два холодильника последней модели, снизу доверху набитые продуктами; кладовка, заполненная провизией, – казалось, здесь можно пробыть безвылазно не только сорок девять дней, но и все сто. А еще имелась опрятная ванная комната с горячей водой. Единственным недостатком было наличие всего лишь одной жилой комнаты. Меня немного напрягала перспектива делить комнату с чужим мужиком, но в крайнем случае я мог ночевать в зале ресторана. Это меня совершенно не пугало.

Спрашиваете, кто я такой?

Меня зовут Ван Доён и целых одиннадцать лет я был сыном своего отца, вплоть до его преждевременной смерти от приступа белой горячки.

В те дни, когда отец возвращался домой пьяным, мне приходилось убегать и ночевать на улице, укрываясь утренней росой. А поскольку отец пил почти каждый день, улица для меня стала привычней дома. Я великолепно приспособился к ночевкам на открытом воздухе.

– А ты почему умер? – поинтересовался Ачжосси, выпив залпом стакан воды, – видимо, устал злиться.

– Что?

– Я спрашиваю, почему ты умер?

Ах да, я ведь умер. Ну надо же, напрочь забыл об этом.

– Кажется, это случилось со мной, когда я катался на мопеде. Последнее, что я помню, – как несусь наперегонки с ветром. Какой кайф! Обалденно!

– Ты что, курьером подрабатывал?

– Нет, меня не брали на подработку из-за низкого роста. Говорили, я похож на младшеклассника.

– Ну да, у тебя очень короткие ноги, поэтому ты кажешься меньше ростом. В человеке очень важны пропорции. Даже высокий человек с короткими ногами выглядит ниже, а невысокий с длинными ногами – выше. Я тоже принял тебя за младшеклассника, когда впервые увидел. Но присмотрелся повнимательнее и понял, что лицо-то у тебя слишком старое. Если судить о возрасте только по лицу, то ты и за студента сойдешь.

Черт побери! Ну и наглец! Есть же куча вежливых выражений! Мог бы сказать, что я кажусь старше своего возраста. Разве обязательно говорить, что я выгляжу старым?

– Ты почему ехал на мопеде? Детям опасно ездить на нем.

– Долгая история, – отмахнулся я, решив, что нет необходимости рассказывать, как я катался на ворованном мопеде. Ведь я угнал его со стоянки ресторана, который держит отец моего друга Сучана. Не хватало еще, чтобы этот посторонний мужик, наши пути с которым разойдутся через сорок девять дней, считал меня воришкой.

– И что с того, что долго? Рассказывай, нам спешить некуда. Ведь у нас впереди целых сорок девять дней, – казалось, что дядька немного успокоился.

– А вы как умерли?

– Мне кажется, со мной тоже произошел несчастный случай. Последнее, что я помню, – как я еду на машине, выслеживая кого-то.

– Выслеживая? Вы полицейский?

Выходит, он соврал про шеф-повара? Как хорошо все-таки, что не я рассказал про угнанный мопед. Чуть сам не признался полицейскому, что я вор. Вряд ли покойник потащит меня, мертвого, в полицию. Но если он убежденный борец за справедливость, то, скорее всего, будет выносить мне мозг, упрекая при каждом удобном случае. Ведь многие взрослые снимают стресс на детях под маской благородного слова «воспитание». А если человек вдобавок по профессии полицейский, то у него будет не одна маска, а целых две. Взрослый, да к тому же полицейский! Бр-р, даже подумать страшно.

– Нет, не полицейский.

– А кто тогда? И зачем вы следили за кем-то, если не полицейский?

– Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Куда нам торопиться? У нас впереди куча времени. Давай лучше немного поспим перед началом завтрашнего дня.

Ачжосси отправился в спальню, но я не последовал за ним. Мне казалось, так будет лучше. Да и он сам не позвал меня. По крайней мере, его поведение меня не напрягало. Было бы хуже, если бы он обращался со мной слишком ласково. От мысли о том, что в этом плане у нас с ним полное взаимопонимание, на душе стало спокойнее.

Я составил вместе пять столиков в зале ресторана и улегся на них. Чтобы согреться, скрестил руки в подмышках и свернулся клубком.

Густая чернильная тьма незаметно проникала с улицы, заполняя собой все пространство. У-у-у! – завывал ветер. В унисон ему дрожали оконные стекла. Внезапно мое сердце сковал жуткий могильный холод. Неужели я на самом деле умер? Холод сменился противным липким страхом. Поскорее бы закончилась ночь, которая имеет магическую власть превращать маленькие страхи в безумие ужаса. Я изо всех сил старался уснуть под ритмичную дрожь оконных рам.


Разбудил меня аппетитный запах, доносившийся из кухни. Мой вчерашний попутчик ловко колдовал над кастрюлями и сковородками. Все его движения были привычными ему и оттого уверенными.

– Я отлучусь после завтрака, – сообщил он, поставив на стол нечто аппетитное на идеально белой тарелке… Еда, названия которой я не знал, выглядела шикарно. Нет, словом «шикарно» не передать впечатление от этого незнакомого мне блюда из овощей. Мне казалось, оно излучает сияние, а на вкус – безупречно, почти само совершенство.

Этот завтрак кардинально отличался от моего привычного приема пищи – обычно я ел что-нибудь жареное, тушеное или вареное прямо из кастрюли или сковороды, поставленной на пол. Неужели я достоин, чтобы меня так обслуживали? Меня охватило волнение от торжественности момента, словно я был приглашен на банкет, и одновременно страх – как будто я занял чужое место.

Увидев Ачжосси впервые, я обратил внимание на его «бандитский» вид. Если бы он тогда сказал, что работает с ножом, то мое воображение нарисовало бы всевозможные сцены насилия с его участием. Наверное, поэтому, когда он представился Сохо поваром, та пропустила его слова мимо ушей, не придав им значения.

Я не стал отговаривать Ачжосси от вылазки из ресторана. Видел, что он упрямый, вряд ли мои уговоры смогли бы удержать его от затеи. Ну и на самом деле мне было даже немного любопытно, насколько невыносима адская боль, о которой предупреждала Сохо. Если дядька готов испытать ее на себе, я только поблагодарю его. Ведь если боль за непослушание окажется вполне терпимой, то и мне глупо терять в этих стенах отпущенное время. Мопед! Надо будет погонять на мопеде. Хочу носиться на нем всю ночь напролет, до изнеможения, до тех пор, пока не появится ощущение, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я уверен, это принесет мне чувство свободы и полета.

– Вымой посуду. Я приготовил еду – ты вкусно поел, значит, вымой посуду. Так будет справедливо.

Я и сам подумал об этом, закончив с завтраком. Но от этих его слов намерение мое почти испарилось.

Я недовольно гремел посудой в мойке, когда послышался скрип перекошенной деревянной двери, – это ушел Ачжосси. Помыв посуду, я улегся на сдвинутые столы. Было любопытно, в каком же состоянии он вернется. От этого будут зависеть мои дальнейшие сорок девять дней.

Яркий дневной свет бесцеремонно проникал сквозь широкие окна. Солнечные лучи удлинились и дотянулись до столов. Я как гусеница, медленно отползал в тень, скрываясь от надвигающегося солнца.

Именно тогда это и случилось.

Тук-тук – раздался громкий звук у входа. С улицы в приоткрытую дверь ворвалось солнце. Яркий свет, вмиг упавший на лицо, не позволял открыть глаза и что-либо разглядеть. Пытаясь спрятаться от ослепительных солнечных лучей, я повернулся набок. И только тогда смог разглядеть человека, стоящего на пороге.

– Вы работаете?

К нам пожаловала женщина с длинными кудрявыми волосами – настолько густыми, что они напоминали заросли диковинного кустарника. От одного ее вида стало беспокойно и тоскливо на душе. Постой-ка, это лицо? На миг показалось, что я где-то уже его видел, но никак не мог вспомнить, где.

– В каком смысле?

– Это ресторан?

Ах, да. Здесь же ресторан.

– Мы завтра открываемся. Внутреннюю отделку еще не закончили, – от неожиданности я не сразу сообразил, что соврать.

Женщина пригладила растрепанные волосы, окинула взглядом зал и вышла со словами:

– Какое чистенькое заведение.

Значит, снаружи уже висит вывеска?

Я посмотрел в окно и, убедившись, что женщина ушла, выбрался на улицу. Поскольку я не отходил далеко, значит я не нарушал правила, о которых предупреждала Сохо. При дневном свете здание выглядело старым, но опрятным.

Ресторан «Кумихо» – гласила вывеска, слишком большая для такого низкого одноэтажного строения. Ну-ну, логово тысячелетней лисы – худшей рекламы и не придумаешь! Ко всему прочему еще и буквы на вывеске кроваво-красного цвета. У меня появились подозрения:

– «Кумихо»? Почему у ресторана такое откровенное название? Может быть, в этом есть какой-то подвох?

Я немного постоял снаружи, разглядывая вывеску, а затем вошел внутрь. Может, Ачжосси прав, утверждая, что мы нарвались на отпетую мошенницу? Я всегда думал, что с меня нечем поживиться, а значит, плохие люди мне не страшны. Но, как говорится, раз не бывает абсолютно бесполезных людей, то и я могу представлять какой-то интерес для мошенников.

Вскоре входная дверь снова открылась и вошла сгорбленная старушка, одетая в красный свитер. Ее полностью седые, без единой черной пряди, волосы были пострижены под каре.

– Мы интерьер не доделали, откроемся завтра, – быстро сказал я, лишив посетительницу возможности хоть что-то сказать.

– Ах, вот как. А что у вас в меню? – Старушка сделала еще шаг и осмотрелась по сторонам.

– Меню?

– Что вы будете готовить для посетителей?

– Все, что хотите, – снова поспешно соврал я.

– Все, что хочу? Это мне нравится. Надо будет обязательно заглянуть сюда еще раз.

После ухода старушки я закрыл изнутри входную дверь и сразу почувствовал умиротворение. Я сладко потянулся и привычно лег ничком на сдвинутые столики. Солнце согрело спину, растопив своим теплом последние крупицы тревоги, на душе стало удивительно спокойно.

Не знаю, сколько я проспал. Когда я открыл глаза, внутрь уже потихоньку пробралась темнота. Ачжосси до сих пор не вернулся. Интересно, где он и чем занимается.

Я начал понемногу беспокоиться. А вдруг боль, о которой предупреждала Сохо, оказалась намного страшнее, чем мы себе представляли? Если с ним что-то случится, мне вовсе не хочется находиться здесь в одиночестве все отпущенное время. Знал бы, что так получится, заранее спросил бы, как можно вызвать Сохо в экстренных случаях.

Тьма торопливо заполняла собою ресторан. Далеко за окном простиралась ночная улица, еще более яркая, чем днем.

Я сидел в темноте, обхватив руками коленки и уставившись в окно. К ресторану нетвердым шагом приближалась черная тень. Сердце мое ушло в пятки – мне показался знакомым силуэт, размахивающий руками и еле передвигающий ноги. Наверняка это мой товарищ по несчастью. Но почему он еле бредет?

Тук-тук-тук. Шлёп. На входе одновременно со стуком послышался глухой звук падающего тела. Я осторожно приоткрыл деревянную дверь, за которой, скрючившись, сидел Ачжосси и нелепо махал руками. С трудом мне удалось его поставить на ноги. Он едва мог стоять, и как медуза, колыхался всем телом, словно у него не было костей.

– Такое ощущение, что мне отрывают пальцы ног, – еле слышно прохрипел он и потерял сознание.