Рассказ
– Нет! Не буду ставить эти проклятые банки! – кричала Аленка, елозя по кровати и показывая кукиш соседке тёте Ане.
– Тогда не поедешь к папе! – строго заключила мама.
Ну это для девочки было слишком строгим приговором! Аленка сначала хитро поглядела на маму, потом перевела свой взгляд на тётю Аню. А тётя Аня, как настоящий доктор, зловеще помахивала незажженным факелом – ножницами, обмотанными ватой, – и хмурила брови от Алёнкиного визга.
– Ради папы я стерплю и банки, – смиренно произнесла девочка.
Икарус медленно скользил по заснеженной дороге. Аленка всматривалась в угасающий день через изъеденное морозцем окно. В автобусе было душно и мрачно. С задних сидений уже доносился “музыкальный” храп. Девочка затыкала уши, с силой дула на стекло и одним глазком пыталась разглядеть, что творится на улице.
С неба спускались резвые снежинки: они брались за руки и устраивали настоящие колдовские пляски, приглашая в свой хоровод и Аленку. Девочка через окно выпрыгивала из реальности и погружалась в мир белой зимы. А там волшебные тролли усаживали её в голубую карету, поднимали вверх так, что девочка касалась маленькой золотистой головкой серебряного месяца, с очень изогнутым подбородком и острым чубом.
Аленкина карета путешествовала с одного дерева на другое: упругие, покрытые бахромой инея ветви нежно раскачивали ее…
Автобус запыхтел, ухнул и остановился.
– Приехали, доченька. Давай просыпаться. Нам пора.
Аленка захлопала полусонными глазами, отказываясь что-либо понимать: зачем ночью кому-то понадобилось вытаскивать её из такой чудной сказки – ведь она всё-таки не овощ!
– Но я хочу спать. Давай ещё немножечко поспим, мамочка, – произнесла, насупившись, Аленка.
– Нельзя, доченька. А кто папу хотел увидеть?
И это волшебное слово “папа” действовало на девочку безоговорочно. Аленка сразу оживлялась, сон куда-то моментально испарялся; и она, опережая сонных пассажиров, вываливалась колобом из Икаруса.
Когда двери автобуса сомкнулись, как крокодильи челюсти, и он подмигнул на прощанье фарами, Аленка стала теребить рукав маминого пальто:
– Мам, а мам! А где мы будем ночевать?
Но мама молчала и только прижимала дочь ближе к себе. А ветер тем временем перерастал в буран – властелин казахских степей,– который начнёт свою бешеную пляску под ледяной саксофон, не оставляя слабому шанса на жизнь.
Алёнка вдруг ощутила, как шарф-удавка стягивается вокруг её рта и носа, но протестовать и топать ногами она не стала: значит, так надо. Мама нащупала её руку, и они направились к чёрной пасти одиноко стоящей остановки.
Спасение пришло как-то сразу и внезапно. Аленка ещё издали увидела приближающиеся фигуры дяди и тёти, которые вместе с ними ехали из Караганды в Степногорск. Почему-то они остановились, поглядели на скукоженных мать и дочь, пошептались и вдруг спросили:
– Женщина, вам негде переночевать?
– Негде. Я к мужу на свиданку приехала. А электричка в сторону зоны только утром. Сама-то я ничего —перетерпела бы. Но вот дочка, ей всего семь лет…
– Пойдёмте с нами, – выпалила добрая тётя.
Аленка радовалась в душе. Ей хотелось поскорее в мягкую тёплую постельку. Пока они шли, детская память настойчиво возвращала Аленку в самые первые поездки к папе.
Прошлой зимой их с мамой от злого бурана и колючего холода спасали картофельные мешки. Хмурый водитель, посмотрев на молодую женщину и маленький комок с торчащими косичками, впустил их переночевать в автобус. Впустил, закрыл, а сам ушёл – и печку не включил! Или он просто забыл, или был равнодушен ко всему.
Было невыносимо холодно даже в Икарусе: мороз, словно злая собака, покусывал тельце девочки. И когда по лицу Аленки побежали тёплые струйки, мама нашла выход – картофельные мешки, спокойно лежавшие на задних сиденьях. В них было намного теплее; и Аленка быстро уснула, забыв о холоде, о недавних слезах и даже – о папе.
А самую первую-препервую поездку Аленка не забудет никогда! Тогда не было ни добрых тёти и дяди, ни даже хмурого равнодушного водителя. Перед ними с мамой предстало подобие вокзала – старый вагончик, который отцепили от молодого состава, отправив на пенсию. Холодный вагончик-пенсионер.
Там, в вагончике, находились люди. Им, по-видимому, тоже некуда было деться до утра. А мама всю ночь твердила только одну фразу: “Доченька, не спи! Только не спи!” И Аленка понимала, что если сейчас уснёт, то больше никогда не увидит своего папку, который пахнет почему-то детским мылом. Аленка, чтобы отогнать сон и не замёрзнуть, важно расхаживала из одного конца вагончика в другой.