Вечер выдался душный, без единого намека на ветерок. Центральные улицы приветливо светились огнями, толпы разряженных прохожих фланировали по проспекту. Я остановилась и вышла из машины. Первым в мысленно составленном мной списке баров, ресторанов и клубов я намеревалась посетить бар и дансинг «У Бартольда». Полыхающая огненно-синими разводами вывеска манила, призывала мирных обывателей посетить заведение.
У дверей дансинга толклась разношерстная молодежь, которая, в свою очередь, обращала на себя внимание пожилой части гуляющих по тарасовскому Арбату. Я продефилировала мимо кучки «неформалов», одетых как близнецы в брюки на бедрах и короткие узкие маечки. Одежда парней мало чем отличалась от девичьей, прически также давали пищу для раздумий: кто перед тобой – он или она?
Сунув свое удостоверение под нос охраннику в камуфляжной форме, который что-то назидательно вещал двум смазливым девчушкам с инфантильными хвостиками и в джинсовых комбинезонах, я прошмыгнула внутрь.
Веселье только начиналось, но основная часть молодежи уже порядочно набралась. Одни кучковались у стойки бара, другие сидели за столиками. Плывущий в дымном разноцветье огней зал сотрясался от судорожного рейва, разбавленного пьяным галдежем.
Я прямиком направилась к стойке. Продраться сквозь толпу балдеющих парней и девиц было делом нешуточным. Я постоянно извинялась, легонько отстраняя и отталкивая попадающихся на моем пути посетителей, и ловила на себе их недоумевающе-пьяные взгляды. Один пропирсингованный детина лет двадцати даже бросил мне: «Ты че, подруга?»
Я не стала объяснять, что я никакая ему не подруга, мне было не до того.
Бармен, сухощавый неулыбчивый парень, с хмурым, сосредоточенным видом готовил коктейли. Видать, ему осточертели все эти невыдержанные и пропитые любители дансингов.
На его бэйдже я прочла: Никифоров Николай. Ну что ж, очень приятно.
– Апельсиновый сок, – сказала я, заглядывая в его бледное, но с правильными чертами лицо.
Ответом мне был недоуменный взгляд: очевидно, здесь никто не заказывал такой безвредной жидкости.
– Пожалуйста, – бармен поставил передо мной высокий стакан, на две трети наполненный соком.
– Извините за навязчивость, вы здесь давно работаете? – полюбопытствовала я, бросая на парня красноречивые взгляды.
– А что? – несколько насторожился он.
– Да понимаете, – начала я врать, – я ищу свою давнюю подругу, она работала раньше танцовщицей в «Меркурии», а теперь пропала из вида. У вас нет постоянной труппы?
– А какой возраст у вашей подруги? – без особого интереса спросил он, протирая стаканы.
– Двадцать семь, но она всегда выглядела моложе своего возраста. Умела себя подать, да и потом все эти новомодные кремы да скрабы…
Я косила под дурочку. Побольше наивности, этакого невинного шарма.
– Есть у нас тут ребята, но им всем не больше двадцати, – вяло отозвался он, не обращая внимания на мой обходительный тон и вкрадчивую улыбку.
– А девушки?
– Одна, но она тоже еще зеленая. Эти ребята реп танцуют да хип-хоп.
– Нет, – разочарованно произнесла я, – это скорее всего не она.
Нечто похожее на сочувствие мелькнуло в беглом взгляде бармена, и я решила воспользоваться переменой в его настроении.
– Николай, вас ведь так зовут, надоели вам, наверное, все эти малолетки? – участливо спросила я, пытаясь найти подход к парню.
– Вот они у меня где, – он сделал выразительный жест, полосонув большим пальцем по горлу. – Мало того, что нажираются, как свиньи, так еще таблетки да травку с собой приносят!
– Да-а, – понимающе протянула я, – никудышное поколение. Вот мы с вами не намного старше их, а какая разница! Разве мы эту муру конопляную употребляли?
Бармен с симпатией посмотрел на меня, но тут же вновь опустил глаза и принялся с усиленной тщательностью тереть полотенцем стаканы.
– А вы давно в этом бизнесе? – я обвела глазами зал.
– Здесь два года, а раньше в других местах работал, в более цивилизованных.
– Это где же? – я сделала наивное лицо.
– В «Рондо», потом в «Красной мельнице», в «Берне», в «Элоизе».
– Да-а, вы не новичок, – уважительно сказала я. – А в этих заведениях выступали какие-нибудь танцовщицы?
– А вы что, нигде не были? – с оттенком пренебрежения в голосе спросил Коля.
– Я ж не местная, из Карасева. Вот приехала подругу искать.
– А-а, – бармен поднял на меня свои зеленоватые глаза, – вас варьете интересует?
– Все, что связано с танцами.
– Во всех этих клубах танцовщицы были. В «Рондо» и «Элоизе» даже стриптиз каждый вечер давали. Веселье шло на всю катушку, но все-таки не как здесь, там люди солидные отдыхали, платили хорошо.
– А вы случайно не помните такую яркую блондинку, стройную, высокую…
Бармен усмехнулся.
– Они все высокие да стройные в балете были, вот как вы, – он оценивающе посмотрел на меня.
Я сделала вид, что смущена и польщена.
– Спасибо за комплимент, – застенчиво поблагодарила я Николая, – а все-таки…
– Пара таких блондинок точно была. Мы с танцовщицами всегда ладили – в одном заведении работали.
– А в этих заведениях труппы постоянные были?
– В «Рондо» разные, например, выступали. Но некоторые выступали так часто, что поневоле контакты завязывались.
– А вы не помните, – не отступала я, хотя была несколько растеряна: не ищу ли я иголку в стоге сена? – не было ли среди танцовщиков такой эффектной пары – та самая блондинка, о которой я вам уже говорила, и высокий парень, правда, у него уже ранние залысины были?
Я почему-то решила объединить преступников не только в криминальный, но еще и в танцевальный дуэт. Почему бы не попробовать эту версию?
– Были одни, – неуверенно, точно нащупывая в памяти зыбкие силуэты канувших в Лету людей, проговорил Николай. – Только она не блондинка была, а шатенка.
– Длинноволосая? – не удержалась я от вопроса.
– Да, Кларой звали, а его – Евграфом. Он вроде молдаванин был. Но тип такой, не ярко выраженный.
– Как он выглядел?
– Так ты подружку ищешь или ее кавалера? – иронично спросил он.
– Обоих, – сделала я вид, что он меня раскусил.
Таким образом я хотела польстить его самолюбию.
– Высокий, как ты сказала… только никакой не лысый, у него шикарные темно-русые волосы. Постой, если он – тоже твой знакомый, ты должна это знать. А вообще-то твоих знакомых действительно Кларой и Евграфом звали? – парень недоверчиво посмотрел на меня.
Я немного растерялась, но тут же взяла себя в руки. Увлекшись расспросами, я пропустила важную, можно даже сказать, ключевую реплику. После того как Николай назвал имена моих «знакомых», мне нужно было ударить себя по лбу и воскликнуть: «Черт, ведь это же они и есть!»
– Сам понимаешь, как трудно иной раз избавиться от сомнений, до последней минуты думаешь: а что, если это ошибка? – я подняла на бармена ясный, как слеза ребенка, взгляд.
– Че ты мне лапшу на уши вешаешь? – язвительно произнес он. – Хватит дурочкой прикидываться.
Теперь он сверлил меня недоверчивым взглядом.
– Шеф, водки налей, – развязно крикнул какой-то пьяный хлюпик. Он полулежал на стойке и рыгал, петляя мутным взглядом по густо уставленным бутылками полкам.
– Кончилась водка, – мирно сказал Николай. – Эй вы, – не очень вежливо обратился он к дружкам дистрофика, – уведите его отсюда, вы что, не видите – он на ногах еле стоит.
– Наливай! – стукнув кулаком по стойке, парень рухнул на нее.
– Заберите его, а то я милицию вызову, – с металлом в голосе пригрозил бармен.
Двое ребят подхватили под руки своего непутевого собрата по дансингу и ретировались, бросив на ходу:
– Извини, шеф!
– И семнадцати нет, а так надрался! – строгим тоном старшего брата произнес Николай.
– А все-таки, что сталось с той самой парой? – нагло упорствовала я.
Бармен посмотрел на меня в упор.
– Ничего, – раздраженно прошипел он. – Я ничего рассказывать не обязан.
Он сделал пренебрежительный жест, мол, катись колбаской по Малой Спасской.
– Я ищу этих ребят, потому что они, возможно, замешаны в одном нехорошем деле, – резко сказала я, не отрывая от него взгляда.
– Вот как? – хихикнул бармен. – Может, у тебя и корочки есть?
– Есть, но не милицейские, а журналистские, – я вынула удостоверение и сунула ему под нос.
Ознакомившись, он вернул мне удостоверение, сопроводив свой медленный жест долгим пристальным взглядом.
– С каких это пор журналисты ведут расследования?
– С тех самых, когда многие в этой стране поняли, что если милиции в некоторых случаях и можно доверять, то нельзя на все сто быть уверенным в компетентности ее работников, а главное, в их желании распутывать разные запутанные истории. И еще с тех пор, когда мы поняли, что демократия невозможна без прессы.
Иногда, смотря по обстоятельствам, мне нравились патетические речи, которые я время от времени произносила. Они мне удавались. Без ложной скромности. Насмешка в глазах Коли к концу фразы сменилась какой-то боязливой вдумчивостью, точно он пытался осознать всю меру ответственности, которую пришлось на себя взвалить работникам печати.