Хальцевич слыл в Академии Сыска фигурой загадочной, даже легендарной. Он был настолько стар, что называл «молодым человеком» любого, не исключая и самого ректора, и ходили слухи, что старик начинал карьеру ещё в НКВД. Возраст, однако, не мешал Хальцевичу раз в неделю читать в академии лекции. Его факультативный курс по криминальному мышлению собирал неизменный аншлаг, хотя и не предполагал сдачи экзамена или зачёта. Причиной повышенного интереса слушателей были «рассказы из жизни», помогавшие усваивать любой материал гораздо вернее, чем скучные теоретические конструкции.
Не менее легендарным считался и вместительный чёрный портфель Хальцевича. Рассказывая очередную историю, он запускал руки в портфель и либо вытаскивал оттуда нечто иллюстрирующее тему, либо просто копался в кожаных недрах всю лекцию напролёт, словно возился там с фотоплёнкой.
Хальцевич открыл дверь и, взглянув на заполненный амфитеатр, направился к столу. Проследовал мимо кафедры (которую не признавал), плаката с особенностями фальшивых банкнот, мимо надувного глобуса…
Он уже почти добрался до цели, как боковым зрением углядел висевшего на стене Дзержинского и, едва заметно вздрогнув, поморщился. Острая, как стрелка компаса, бородка Феликса Эдмундовича потеряла идеальный перпендикуляр с полом и указывала чуть правее, прямо на стенд с автоматом Томпсона. Портрет покосился самую малость, однако, достаточно, чтобы слывший аккуратистом Хальцевич, приостановил движение, поставил портфель и взялся за раму.
Раздался негромкий хлопок, и из-под портрета ударил пыльный протуберанец. Крутанувшись пару раз, серый вихрь накрыл голову и плечи преподавателя. В странном этом порошке можно было узнать фальшивую перхоть, что продавалась в магазинчике приколов вместе с синтетической кровью, пластиковыми соплями и резиновыми какашками.
Старик, как ни в чём ни бывало, поправил портрет и только потом обвёл взглядом аудиторию. Студенты прятали усмешки, прикрывая лица тетрадями.
По большому счёту, такие шутки выходят из моды уже в старших классах обычной школы. Но слушатели академии с развитием, видимо, запаздывали. Нашкодить преподавателю, сыграть в волейбол надувным глобусом, отмечая конец последней пары, или искупаться в фонтане после успешно сданного экзамена считалось у них доброй традицией.
Одни из них, закончив академию, уйдут на госслужбу, другие займут места в корпоративных отделах безопасности, или найдут работу в частных детективных агентствах. Два-три человека с потока станут писателями, а два-три других преступниками. Кого-то загодя поджидает приличная должность, а кому-то предстоит лет десять таскать каштаны для других.
А пока они тужились изо всех сил, чтобы предстать эдаким бесшабашным студенческим братством. В собственных глазах прежде всего.
Хальцевич достал из портфеля расчёску и чуть склонив голову принялся выгребать из редких волос фальшивую перхоть. Делая это, он невозмутимо приступил к лекции.
– Вы удачно использовали знание моих привычек, чтобы подстроить ловушку.
Из портфеля появилась влажная салфетка. Старик тщательно вытер лицо, затем руки.
– Что ж, это и станет нашей сегодняшней темой. Знание о жертве, как инструмент преступления.
Оглядев грязный комок, он рассудил, что салфетка ещё кое на что годна и принялся собирать перхоть с плеч.
– Кто может предложить иные виды знания, кроме привычек? Фантастические или абсурдные гипотезы не принимаются.
Студенты уже успокоились и мало-помалу втянулись в тему.
– Знание о заболеваниях… – предложил один.
– О противопоказаниях… – добавил другой и пояснил. – Аллергия, там… подсунуть препарат и на тот свет спровадить….
– Дальтонизм.
Предложения посыпались отовсюду.
– Ну а кроме заболеваний? – спросил Хальцевич.
Пауза была не долгой.
– Знание фактов биографии можно использовать для шантажа.
– Неплохо, молодой человек. Ещё?
– Страсть к коллекционированию, или азартной игре.
– Этика.
– Суеверия.
– Знание о точных физических параметрах жертвы. Вес, рост, группа крови…
– Прокрустово ложе наоборот, – кивнул старик. – Неплохо.
Аудитория понемногу разогрелась. Ещё минут пять сыпались версии, но, наконец, фантазия иссякла и студенты поняли, что пришло время «рассказа из жизни».
– Ваша глупая шутка вызвала у меня одно любопытное воспоминание, – начал Хальцевич. – В те годы я служил в одной нелюбимой всеми организации, в отделе занимающемся, э-э… скажем так, паранормальными явлениями. Моим шефом был известный… впрочем, это неважно…
…Шеф встречает меня вопросом.
– Ты знаешь о краже в Институте Археологии Востока?
Мне хватает нескольких секунд, чтобы извлечь дело из памяти.
– Да, читал в сводках. Похищены какие-то раритеты. То ли скифские, то ли сарматские. Сигнализация не сработала, следов взлома не обнаружено. Главный подозреваемый – сотрудник хранилища – в бегах. Но там, товарищ майор, вроде бы обычная кража. Никакой мистики, ничего аномального. К нашему отделу никак не цепляется.
– Не раритеты, а артефакты, – шеф ставит меня на место. – Раритетами они станут, если их не вернут институту. Ну так вот, в деле открылись новые обстоятельства и руководство решило подключить к следственной группе нас.
Шеф делает паузу и поясняет:
– Нас, это значит тебя. Я настоял на твоей фамилии в приказе.
– Спасибо за доверие, – бурчу я.
Ясно, что всякую сомнительную дыру затыкают Хальцевичем. А чужое, да к тому же давно начатое следствие, дыра та ещё. Чёрная. Чернее некуда.
Шеф на мгновение отводит взгляд.
– Сам знаешь как наш интерес воспринимают посторонние. Пальцем у виска крутят. Поэтому, не жди, что тебя будут на руках носить. Скорее пакость какую подстроят. Мой тебе совет, не лезь в споры о версиях, уликах, и тому подобном. И не берись за рутину, по всяким там проверкам, облавам, которую они конечно же попытаются на тебя спихнуть. У тебя статус независимый, вот и работай по профилю. На помощь отдела не рассчитывай. Только если проклюнется что-то совсем из ряда вон…
Короче, вот адрес. Серый дом на улице Восстания. Найдёшь. Пропуск заказан. Тебя будут ждать через час. Старшим у них майор Сенчук.
Закончив напутствие, шеф выставляет меня за дверь.
Возле вахты молодой милицейский капитан.
– Романов, – представляется он, пока мне выписывают пропуск.
– Хальцевич.
Мы жмём друг другу руки.
– Майора Сенчука сейчас нет. Мне поручено ввести вас в курс дела. Пойдёмте. Группа занимает кабинет шесть-ноль-шесть.
– На шестом этаже, надо полагать? – спрашиваю я.
– На самом что ни на есть шестом, – улыбается Романов. – И лифт на ремонте.
Что такое в молодости двенадцать пролётов, пусть даже и сталинского проекта? Я вхожу в тесный кабинет ничуть не запыхавшись.
– Собственно, следственная группа, это громко сказано, – начинает Романов, вытаскивая из сейфа папки. – Вы будете пятым. Кроме меня и Сенчука ещё двое летёх пашут как папы карлы. Но они на подхвате. Оперативки по утрам, в десять. Завтра со всеми и познакомитесь.
Капитан вываливает папки на стол и усаживается в единственное, видимо майорское, кресло. Сажусь рядом на стул.
– Ну вот, – начинает он. – Четвёртого сентября сего года, в хранилище Института Археологии Востока обнаружена недостача трёх золотых фигурок, относимых к байбарской культуре. Дракон, весом два килограмма сто шестнадцать грамм. Бык, весом один килограмм, девятьсот семьдесят два грамма. Олень, в полтора килограмма ровно. Итого общий вес похищенного – пять килограмм, пятьсот восемьдесят восемь грамм. Золото не ахти какое, однако, золото. Вот фотографии. Предметы готовились к экспозиции в музее истории Средней Азии. И последний раз с ними работали накануне, третьего сентября.
Пока я рассматриваю фотографии, Романов продолжает.
– Сигнализация не срабатывала. Следов взлома или использования дубликатов ключей не обнаружено. Допрошены семеро сотрудников архивного отдела, имеющие доступ к хранилищу. Здесь протоколы. У шестерых более или менее надёжное алиби. Седьмой, младший научный сотрудник Соняшников, в день, когда обнаружилась пропажа, на работу не вышел. Не нашли его и по домашнему адресу.
Разумеется, майор назначил этого кадра в основные подозреваемые. И дальше мы занялись его разработкой.
Биография. Соняшников Андрей Николаевич. Родился первого, ноль девятого, пятьдесят пятого, в городе Гарм Таджикской ССР. Закончил там среднюю школу с отличием и в тот же год поступил в Институт Археологии Востока. Закончив его, остался в аспирантуре, параллельно работая младшим научным сотрудником. Готовился к защите.
– Угу, – киваю я.
– Теперь, что сделано. Проведён обыск в квартире подозреваемого. Ничего необычного не найдено. Несколько номеров Нэйшнл Джиографик и письмо из Египта. Из тамошнего Министерства Древностей. Вернее не письмо, а конверт. Штампы ещё майские. Много пустой посуды из-под водки. Книги по археологии, истории… рукописи. Рукописи, кстати, по всей комнате валялись. Но мы проверили – взлома не было.
Затем, опросили друзей, бывших коллег.
– Бывших?
– Да, ранее он работал по отдельной теме. Потом, года три назад, тему прикрыли. Соняшникова перевели на архивную работу. Он потерял перспективы роста, сорвалась защита. В общем, вечный мэнээс.
– Вот и мотив…
– Ну, да, – соглашается Романов и продолжает рассказ уже не заглядывая в папки. – Мы подали в розыск. По запросу в аэрофлоте нашли его фамилию в списке пассажиров рейса Москва-Нукус. За третье сентября. Направили ориентировку в Каракалпакскую АССР. И вот, два дня назад, нам сообщили что Соняшникова нашли в республиканской психиатрической больнице. Нашли случайно, по описанию. Он полностью невменяем, имени своего не назвал, и никаких документов при нём не сохранилось.
Я вчера вернулся оттуда. Сверил личность – точно он. Пытался допросить, но он бормочет что-то о демонах, о новолунии, о заклятии. В общем, съехал мужик конкретно. Собственно после этого вас и подключили. Не то чтобы мы на его бред повелись, но учитывая то, что он по работе с разными штуками мог сталкиваться, решили на всякий случай…