2047 год. Реальный мир. г. Финстервальде. Двенадцать дней до релокации.
Сознание возвращалось постепенно. Сначала Мишка почувствовал свет, который резанул по глазам, а затем – легкое покачивание. Он явно ехал на машине. Только вот куда он ехал и зачем, Мишка не имел ни малейшего представления. Он и в машине ездил весьма нечасто. Своей машины у них с мамой не было.
– Очнулся! – услышал он деловитый голос. – Десять минут, как заказывали!
Они ехали в каком-то микроавтобусе. На Мишку пристально смотрел черноволосый и смуглый мужик лет сорока, одетый по местным меркам невообразимо дорого. Брюки, стрелками которых можно было бриться, снежной белизны рубашка и лаковые туфли, поигрывающие бликами от заходящего солнца. В расстегнутый ворот рубашки выбился непокорный курчавый волос, и это при том, что сам мужик оказался лысым, как коленка. Он выглядел как топ-менеджер одной из корпораций, только глаза выдавали его. В его глазах читалось полнейшее равнодушие к его, Мишкиной, судьбе, и это парень понял совершенно отчетливо. Рядом с ним сидел какой-то щуплый очкарик, который тыкал пальцем в планшет.
– Знаешь, кто я? – спросил мужик напротив.
– Нет, – осторожно ответил Мишка и попробовал пошевелиться. Тщетно. Он был зафиксирован так плотно, что не мог даже головой двинуть. Тело, руки, ноги и даже лоб прижимали к сиденью какие-то обручи.
– Я буду спрашивать, ты будешь отвечать, – немного устало сказал ему лысый. – Если ты мне соврешь, то живым из этой машины уже не выйдешь, а твое тело отвезут на ближайшую пищевую фабрику. Станешь частью белкового концентрата. Все понял?
– Да, – проглотил слюну Мишка.
Он слышал про полиграф, и понял, что это за обручи зафиксировали его. Щуплый нажал на значок в планшете, и из боковой панели вышла тонкая рамка монитора, на которую тот скосил один глаз.
– Вы, наверное, Бехар, – догадался Мишка.
– Ты работаешь на полицию? – резко спросил лысый, никак не реагируя на Мишкины слова.
– Нет! – попытался замотать головой парень. – Не работаю я на полицию!
– Только да или нет, – оборвал его Бехар. Без сомнения, это был он, собственной персоной.
– Нет, – покорно ответил Мишка.
– Тебя послал Фарид?
– Нет.
– Ты работаешь на федералов?
– Нет…
Вопросы шли один за другим, и Мишка порядочно устал. На лице албанца начала появляться легкая задумчивость. Видимо, ему самому надоело заниматься ерундой.
– Так какого хрена ты поперся в мусульманский квартал? – спросил он, наконец, Мишку.
– Я искал Бехара, – ответил тот.
– А зачем ты его искал? – с нажимом спросил Бехар.
– Мне нужны деньги, – ответил Мишка, кусая губы. – Мама болеет.
– В чем проблема? – с каменным лицом спросил его албанец. – Отправь ее в Зазеркалье.
– Она не хочет, – понурился Мишка. – И я не хочу… У нас никого больше нет, кроме друг друга, понимаете? Мне нужны деньги, чтобы она могла купить лекарство, и тогда она проживет еще десять лет здесь, в реальном мире.
– Знаешь, почему мы называем вас свиньями? – неожиданно спросил Бехар, который пристально смотрел на монитор, чтобы убедиться в том, что Мишка не врет.
– Потому что мы едим свинину? – удивленно ответил Миша.
– Конечно же, нет, – поморщился Бехар. – Никто в этом районе не ест свинину, парень, это знает любой дурак. У вас нет столько денег. Мы называем вас так, потому что в наших глазах вы и есть свиньи, понимаешь? Вы просто грязные животные, но грязные не снаружи, а изнутри. Мы брезгуем вами!
– Но почему? – вырвалось у Мишки. Он так обиделся, что даже перестал бояться.
– Вы сидите на пособии и заливаете себе глаза дешевым синтетическим алкоголем, – начал пояснять ему Бехар. – Вы прячетесь от этой жизни в дурмане идиотских сериалов. Ваши женщины спят с теми, кого видят в первый раз в жизни. Те из вас, у кого есть работа, живут как рабы. Они пресмыкаются перед начальством, стучат на коллег и готовы на любую подлость, лишь бы иметь возможность и дальше оплачивать свою посмертную страховку. Вы не любите своих внуков, потому что ваши сердца холодны как лед. Вы лицемерны, и звоните в полицию, если у соседа слишком громко играет музыка. И вы же потом улыбаетесь этому соседу как ни в чем ни бывало. Вы не помогаете родственникам, которые попали в беду, считая, что это должно делать за вас государство. Я ничего не забыл? Ах, да! Вы не почитаете своих стариков и не даете им умереть достойно, в кругу семьи, поцеловав на прощание всех тех, кого они любили. Так за что нам уважать вас, мальчик?
– Моя мама мечтает нянчить внуков, – робко сказал Мишка. – Потому-то и не хочет уходить в Зазеркалье.
– Я знаю о тебе все, – отмахнулся Бехар. – Твоя мать русская, хоть и носит немецкую фамилию. Они другие. Потому-то вы и отрезали их от себя. Или они отрезали вас… Теперь это уже неважно.
– Так вы дадите мне работу? – робко спросил Мишка.
– А ты понимаешь, на что идешь? – впился в него взглядом Бехар. – Тут тебе не сраный Гугл, где ты можешь разорвать контракт, когда тебе этого захочется. Отсюда выхода нет, парень.
– Я готов, – прикусил губу Мишка. – Моя мама должна жить.
– Ну, надо же! – Бехар смотрел на него изумленным взглядом и явно находился под впечатлением от такого ответа. – Ты смог меня удивить, паренек. Я не думал, что среди «свиней» попадаются стоящие люди. Надо будет рассказать деду.
– Деду? – глаза Мишки расширились. – А разве он не…
– Нет, – отрезал Бехар. – Мой дедушка живет в окружении детей и внуков и умрет тогда, когда его призовет к себе Аллах, и ни днем раньше. И ни в какое Зазеркалье он не пойдет.
– Ясно, – кивнул Мишка.
– Итак, – взгляд наркоторговца вновь принял то же самое выражение, что и в начале разговора. Легкое удивление прошло, и Бехар вновь был деловит и собран. И ему вновь наплевать на Мишку. – Один рейс в месяц, мальчик. Всего один! И твоя мама будет получать свою порцию таблеток. Скажешь ей, что смог договориться с благотворительным фондом.