Врач, внимательно следивший за моим состоянием, напоминал доктора Айболита, которого я, кстати, помнила, в отличие от людей реальных. Пару дней он таскал меня по всевозможным МРТ, КТ и рентгенам, отправлял ко мне медсестер выкачивать очередную порцию крови, а вместо нее заливать что-то прозрачное, заставляющее вены гореть изнутри. И это ужасное чувство почему-то давало мне ощущение уверенности в том, что я существовала прежде. Словно этот всепоглощающий огонь уже был в моей жизни.
Тело постоянно болело, но руками и ногами уже получалось двигать вполне сносно. Медсестры все перешучивались и удивлялись, что, в отличие от других «летунов», я не похожа на лепешку и вообще обошлась без переломов. А я даже не могла поддержать разговор, потому что понятия не имела, о чем они. Все это время никто из медицинского персонала не называл меня по имени, и все поскорее стремились сбежать от меня, чтобы не разболтать подробности причины моего нахождения на больничной койке.
На третий день врач пришел с заключением, что физически я, к его огромному удивлению, здорова, а вот перенесенный стресс наложил отпечаток на здоровье ментальное.
– Вы помните, как вас зовут? – спросил он, накручивая длинные седые усы на синюю шариковую ручку.
– Анна, – уже более звонко отозвалась я – два дня ингаляций не прошли даром, и голос снова был со мной.
– Сами вспомнили? – Он с сомнением взглянул на меня поверх очков.
– Нет, – честно призналась я. – Иоганн сказал.
– А-а-а, этот ваш странный парень. Вот поэтому в реанимацию и не пускают родных – весь лечебный процесс насмарку! Но надо признать, он весьма убедителен – сделаешь, как он хочет, а потом думаешь – а зачем так сделал, хотел же наоборот. Ну да Бог с ним, вам с ним разбираться. Меня больше интересует, что вам еще рассказали доброжелатели?
– Бога с ним нет… – прошептала я под нос так, что врач меня не услышал, и ужаснулась: откуда это в моей голове? Вслух же я произнесла совсем другое: – Мама сказала, что я спрыгнула с какой-то крыши, и назвала имя – Антон. Кто этот Антон? И откуда я спрыгнула?
– Ох уж эта родня! – Врач покачал головой. – Ладно уж, кратко я вам расскажу, почему неделю вы провели в коме. Но дальше будете вспоминать сами. Возможно, я сейчас даже послужу катализатором. А родные стены доведут дело до конца. Со слов вашего молодого человека, перед защитой диплома вы в очередной раз повздорили с вашим бывшим мужем Антоном, перенервничали, а после вышли на крышу подышать воздухом. Этот ваш Иоганн, – доктор скривился, произнося его имя, – выскочил за вами ровно в тот момент, как вы сделали шаг. Но вам крупно повезло – упади вы на асфальт, осталось бы только мокрое место, а вас ждал мусорный контейнер, полный мешков с прелой прошлогодней листвой. Ума не приложу, откуда он там взялся! Как в голливудском фильме, ей-богу! А может, вы просто родились в рубашке. Ваш парень вызвал скорую, и вот вы здесь, почти что целая и невредимая.
– Доктор, память вернется? – в ужасе спросила я, не в силах представить ни одной картинки из того, что он только что поведал.
– После такого нервного истощения вкупе с сотрясением мозга у кого-то возвращается сразу, у кого-то – через год. Некоторым приходится начинать жизнь с чистого листа. Аня, мой вам совет – не зацикливайтесь на прошлом. Быть может, вам нужно было что-то забыть. На все воля Божья. В вашем случае медицина сделала свое дело – теперь только на Провидение и уповать.
– Спасибо, – хмыкнула я, сомневаясь, что было в этой истории хоть что-то божественное.
– Начну готовить документы для выписки, а вы пока отдыхайте. Завтра утром отправитесь домой. – Он одарил меня по-отечески теплой улыбкой.
За два дня в сознании я не видела ничего, кроме больничных стен, и сейчас именно они казались мне оплотом надежности и стабильности. Какое-то мифическое слово «дом» никак не хотело материализовываться в моем воображении. В какой квартире я живу, а может, и в частном доме, сколько комнат, какая мебель, вид из окон – все это скрывалось от меня под пеленой тумана и пустоты.
Когда-то у меня был муж, но я с ним развелась. Почему? Чем мы друг другу не угодили? И как на это повлиял Иоганн? А любила ли я его вообще? Столько вопросов, на которые я должна была если не знать, то чувствовать ответы. Только вот в голове моей щелкнули выключателем, и все то, что именовалось жизнью, погрузилось во мрак, прихватив с собой эмоции и переживания.
И все же перед отбытием домой из обжитых светло-салатовых стен больницы с привычным звенящим в ушах писком приборов, поддерживающих жизнь местного населения, я нервничала. Крутилась в кровати туда-сюда, насколько позволяли катетеры в венах и слабость в ногах. А заснула, только когда в окно начали просачиваться первые рассветные лучи. Заиграв на моем лице и подсветив мерцающими искорками растрепанные рыжие волосы, они придали мне уверенности, что я справлюсь. Я улыбнулась неожиданному ощущению и в ту же секунду отправилась в мир снов.
А сны наконец-то появились. Вчера мне перестали колоть успокоительные, ограждавшие мою психику от страшных воспоминаний. И по всем канонам меня должно было затянуть в пучину пережитых ужасов. Только вот психиатр утверждал, что никогда не видел таких стабильных суицидников, и очень сомневался, что решение полетать было моим собственным, а потому настойчиво требовал перестать пичкать меня таблетками. Пожалуй, снов я боялась даже больше, чем возвращения домой. Что могло подсознание показать девушке, решившей распрощаться с жизнью, но забывшей об этом?
К моему удивлению, не было никаких кошмаров, никаких мучительных мыслей и решений. Даже сама крыша и мой полет к смерти не хотели мне являться. Я видела лишь, как убегаю, перепрыгивая через ступеньку, ловлю машину, постоянно оглядываясь назад, судорожно собираю вещи и сижу в самолете. А еще я помнила ощущение влюбленности, поглощающее с головой, соленые слезы и сладкие поцелуи.
Только что все это значило, я не могла даже вообразить. Что за фантастическую картинку выдавал мой усталый мозг вместо пережитых ужасов? Надеюсь, родные стены помогут, как и обещал врач.
Иоганн внимательно следил за каждым моим шагом, когда помогал дойти до лифта и залезть в его черную представительскую Ауди. Казалось, в любой момент он готов был подхватить меня на руки и понести как величайшую ценность – невероятная забота и нежность читались в каждом его жесте и взгляде. Но было и еще что-то. Нечто чрезмерное и зловещее прослеживалось в том, как он заглядывал мне в глаза, ловя каждое мое движение, словно пытался почуять проблеск воспоминаний, которые он не хотел впускать в мою голову.
Мой парень, как выразился врач, привез мне новую одежду взамен казенной больничной распашонки. Черная юбка и черная блузка – неужели, мы оба ходим только в черном? Что за постоянный траур?
Я устроилась на переднем сидении Ауди и принялась разглядывать все вокруг: большой плоский экран, показывавший путь до дома, всякие кнопочки, рычажки и подлокотники. Хоть что-то из окружающего мира должно вызвать у меня воспоминания? Я уставилась на карту, пытаясь представить себе район, изображенный сейчас в виде бело-зеленых пятен скверов и домов с подсвеченными дорогами. Но все тщетно.
Иоганн залез на место водителя, улыбнулся самой своей обезоруживающей улыбкой, и на душе сразу стало спокойно. В машине ненавязчиво заиграл Бах. Так вот, в чью честь Иоганн носит такое странное имя! Только интуиция подсказывала, что оно не может быть настоящим…
– А почему мама не приехала? – спросила я, когда мы тронулись, и за окном полетели покрывшиеся первыми листочками деревья и окутанные весенним теплом улицы.
– Твой папа сегодня возвращается из командировки, мама отправилась его встречать. Я попросил их приехать уже домой, – он сделал паузу. – Через пару дней. Зачем эта шумиха вокруг твоей выписки? Лишние эмоции тебе ни к чему. Врач рекомендовал побольше отдыхать, гулять и не зацикливаться на воспоминаниях.
– Да-да, это я помню, – рассеянно кивнула я, разглядывая улицы, проносящиеся мимо, – кратковременная память у меня на месте.
– Ты ничего не вспомнила из того дня? – как бы между делом спросил Иоганн, но сжимавшие руль руки и сведенные скулы выдавали его с потрохами. Какой он плохой актер!
Я задумалась, не представляя, можно ли назвать смутный сон, сотканный из ощущений и обрывков картинок, воспоминанием, и покачала головой.
– Ну же, ты можешь мне все рассказать! Ведь ближе меня у тебя никого нет!
– Что, даже друзей? – удивилась я, ощутив вдруг жгучее одиночество и отрешенность от нормального мира.
– Ты общалась с несколькими одногруппниками, – с расстановкой заговорил Иоганн, подбирая слова, – а раньше иногда встречалась с друзьями бывшего мужа.
– То есть никого близкого?
– Нет, только я. – Он постарался сказать это мягко, но глаза его, отражая солнечный свет, казались жесткими, словно всполохи огня просочились сквозь зеленую радужку. – Так что насчет воспоминаний?
– Это не воспоминание, а сон. Я от кого-то убегала, мне было страшно, но я знала, что убегу, потому что впереди меня ждал человек. Кто-то, кого я люблю. – Я выжидающе посмотрела на Иоганна.
Он шумно сглотнул, размял шею и мурлыкающе нараспев заговорил:
– Думаю, твое сознание не хочет ворошить страшные события и показывает то, что ты хочешь видеть. Это нормальная защитная реакция, но точно не воспоминания. Скорее всего, шестым чувством ты понимала, что я жду тебя здесь, и пыталась вернуться ко мне. И кстати, мы почти приехали.
Машина свернула с тихой улочки, заключенной между глухим забором и кварталом ветхих панельных домов, в еще более тихий и уютный сквер. Опушившиеся кроны деревьев плавно качались на ветру, как мачты свободолюбивых кораблей, клумбы пестрели только распустившимися тюльпанами и нарциссами, а лавочки вдоль мощеных плиткой дорожек сплошь были забиты усталыми, но счастливыми молодыми девушками с колясками. Даже двор кипел жизнью – было у него и прошлое, и настоящее, а у меня – нет.
Иоганн припарковал машину сбоку от дома, выудил из кармана плаща ключи и повел меня к подъезду, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.
– Мы что же, вместе живем? – удивилась я, почему-то не представляя Иоганна на своей территории. Хотя что уж, никакую свою территорию я тоже не могла представить.
– Нет, я живу неподалеку, минут двадцать ходьбы. Но у тебя бываю часто, видишь – ты мне даже ключи дала, чтобы я мог приходить, когда захочу.
– И ты сейчас уйдешь? – уточнила я, когда мой провожатый ковырял ключом замок квартиры, явно делая это не часто. – Засунь ключ немного глубже, он не попадает в паз. – Я произнесла это автоматически и вскрикнула, осознав, что где-то в глубине моей головы живы даже такие мелочи, надо всего лишь выпустить их из заточения.
– Нет, я останусь с тобой, тебе нужен уход. – Иоганн задрожал всем телом, но быстро взял себя в руки, перестаравшись с напускной улыбкой. – Если хочешь, спать буду в другой комнате.