У любого человека бывают минуты, когда он жизнь свою ненавидит.
Надя часто проклинала свою судьбу в одно и то же время: когда по утрам, невыспавшаяся, она тряслась на работу в душном, несмотря на уличную холодрыгу, метро. Поезд был забит такими же неласковыми и злыми на фортуну людьми. Счастливчики, захватившие сидячие места, прикрывались газетами под взглядами стоявших пенсионерок.
Какой идиот придумал, что библиотека должна открываться в девять утра? С какого перепуга директор требует, чтобы сотрудники являлись на службу аж к половине девятого? Что лично ей, Наде, делать в такую рань в пустом читальном зале? Девчонкам из хранилища повезло больше: они приспособили себе диванчик в укромном уголке и дремлют там по утрам, пока нет заказов на книги. А в читалке покемарить негде, все стулья жесткие, и начальница коршуном нависает.
«Чего, спрашивается, я вчера полночи колобродила? – укоряла себя Надежда. – Какая-то чушь: мечты, принцы, чай в три утра…» Она завистливо поглядывала на редких «продвинутых» попутчиц – правильные девушки и волосы успели уложить, и подкраситься. Сама же Надя с трудом продрала глаза только в семь и, наскоро перекусив, вихрем вылетела из квартиры. Какие уж тут укладки – спасибо, зубы почистить успела.
К станции «Китай-город» народу в вагон набилось столько, что она еле пробралась к выходу, – до чего ж неприятно людей расталкивать! Пока пролезала к двери, нарвалась на маньяка: мужичонка, несмотря на толпу, спроворился уцепиться за грудь, а она ему даже на ногу наступить не успела… В общем, тяжелый день – хоть и не понедельник.
Надя выбралась из метро только в восемь двадцать пять. На Солянке образовалась беспросветная пробка, противно гудели оснащенные сиренами «Мерседесы». Деловито сновал народ, на пороге чебуречной, расположенной прямо у выхода из метро, ругалась парочка алкоголиков.
Считалось, что до библиотеки от метро пять минут пешего ходу. Так и по телефону всем говорили, когда объясняли, как проехать. Надя за это время не поспевала – только бегом. Но сегодня бежать категорически не хотелось. «Пусть директор сам за такую зарплату бегает», – решительно подумала она и нарочито замедлила шаг. Наплевать, чуть-чуть опоздает – зато окончательно проснется и продышится. Хвала создателю, автоматами «check in»1 библиотеку еще не оснастили, а начальница авось ругаться не будет.
Надя не спеша заскользила по заледенелой Солянке. По пути глазела по сторонам. Подметила, что супермаркет всего-то за одну ночь обзавелся новой вывеской. Понаблюдала – не без легкого злорадства, – как фифа на лаковой «бээмвушке» никак не может припарковаться, а водители сзади осыпают ее возмущенными гудками. Обратила внимание, что по дороге пытается пронестись изрядное – для мирного-то утреннего времени! – количество милицейских машин. И гудят противно – прямо Нью-Йорк какой-то.
На повороте в Старосадский переулок Надю нагнала Наташка из каталогов. Выскочила из-за спины рыжей чертякой: морковного цвета волосы, глаза, украшенные кирпичными тенями, – Митрофанова даже испугалась, пробормотала: «Фу, ты как Медный всадник!» Наташка заржала в ответ: «Ага, скачу аллюром на службу!»
Наде, хочешь не хочешь, пришлось приспосабливаться к Наташкиной гарцующей походке. Они быстро поднялись по переулку в горку, к библиотеке, завернули во двор – Надя всегда любила встречать утреннее величие и тишину любимой библиотеки – … и недоуменно остановились. У служебного входа полыхали мигалками милицейские машины. Рядом стоял озабоченный молодой милиционерчик, прикрываясь рукой, что-то шептал в рацию. В холле происходило движение, мелькали люди в форме. Наташка воскликнула – радостно и озадаченно: «Ух ты, да в нашем болоте что-то случилось!» Надя растерянно заморгала: прямо сон какой-то! Уж очень режущей глаз была картина: монументальное, важное здание библиотеки и милицейская суета у подножия.
Наташка взглянула на часы и пошутила:
– Без двадцати девять. Видишь, Надька, мы с тобой доопаздывались: сейчас арестуют.
Обе так и стояли у входа: даже смелая Натаха, казалось, не решалась шагнуть внутрь – в гущу чего-то нового, непонятного, страшного.
Милиционерчик наконец отбурчался в свою рацию и направился к ним. Надя поймала себя на странной мысли: больше всего ей захотелось повернуться и бежать – бежать прочь, даже не узнав, что случилось. Наташка, наоборот, вся подобралась и встретила стража порядка широченной улыбкой.
– Нашли бомбу? – с придыханием спросила она.
Милиционер мазнул равнодушным взглядом по Наде, но с видимым интересом осмотрел Наташкин «медный» антураж. И особенно заинтересовался ее короткой, несмотря на непогоду, юбкой. Потом спросил, обращаясь к ней одной:
– Вы что хотели, девочки?
Натка фыркнула:
– Девочки?.. Спасибо, конечно, но…
Отчего-то Надю взбесил этот пошловато-бессмысленный диалог, и она резко произнесла:
– Вообще-то, мы хотели поработать!
– Поработать? Сейчас?! – переспросил милиционер и снова уставился на Наташку. Та глупо хихикнула и облизнула губы. – Ну, ну!.. – улыбнулся милиционер. Он явно понял слово «поработать» во вполне определенном смысле.
Надю бросило в краску: вечно она умудряется что-нибудь не то ляпнуть!
– Мы работаем здесь, в Исторической библиотеке, – строго сказала Митрофанова. – Я – в зале всемирной истории, а она, – кивок на Наталью, – в отделе каталогов. Вы, наконец, скажете нам, что случилось?
Милиционер поскучнел, равнодушно кивнул на вход:
– Ну, раз работаете – проходите.
Наташка наградила красавчика в форме еще одним соблазняющим взглядом. Кажется, ей хотелось остаться и продолжать нелепое кокетство. Да ради бога!
– Я пошла, – заявила Надя и направилась к дверям.
Наташка, секунду поколебавшись, потащилась следом. На ходу – всего-то три шага сделать! – она успела пару раз обернуться и обласкать симпатичного милиционера томным взглядом. «Умеют же некоторые!» – подумала Надя со смесью неодобрения и зависти. Милашка-сержант – она чувствовала – неотрывно смотрит им в спины. Точнее, наверное, – на Наткины ноги.
В холле Наташу с Надей никто не остановил. Библиотечный охранник внимательно, будто они и не встречаются каждый день в буфете, изучил их пропуска. За процедурой наблюдал стоявший рядом лейтенант с рацией. Девушки напряглись, ожидая вопросов, но их молча пропустили внутрь.
У лифта они встретили директора. Надя ссутулилась, ожидая разноса за опоздание, но Михаил Юрьевич только кивнул в ответ на их виноватое «здрасьте». Спрашивать у директора, что случилось, обе, конечно, не решились.
– Надька, умру сейчас, если немедленно не узнаю, в чем дело! – возбужденно проговорила Наташка.
Лифт вознес их на третий этаж, и Натаха, даже не кивнув Наде, умчалась в свои каталоги: вызнавать, что случилось. «Ну и несись! – злорадно подумала Надя. – Мой-то источник информации – куда как лучше».
Надина шефиня, начальница зала всемирной истории, считалась в библиотеке кладезем. В виду имелся не кладезь мудрости – наоборот, Дарья Михайловна часто терялась, когда читатели заводили с ней разговор о какой-нибудь «ночи длинных ножей» или о древнегреческих «криках улиц». Но если речь заходила о том, кто, с кем, почему и когда — о, тут Дарье Михайловне не было равных. Надя иногда фантазировала, что живет ее начальница в Италии и является матроной шумного сицилийского клана. Митрофанова представляла Дарью Михайловну сидящей во главе стола под сводами оливковых деревьев – как в надоевшей рекламе майонеза, – а к ней потоком идут за вердиктом-советом и мафиози, и тиффози, и чичероне.
Своей семьи у Дарьи Михайловны не было, но она от этого, казалось, не страдала. Событий и эмоций ей хватало и здесь, в библиотеке. Сотрудники говорили, что официальный директор – фигура почти номинальная, вроде Людовика Тринадцатого. А все-обо-всех-знавшая начальница зала всемирной истории – реальный властитель, кардинал Ришелье. Директор председательствовал на собраниях и ездил в мэрию – а Дарья Михайловна «работала с коллективом»: журила, казнила, возвышала, советовала, продвигала и ввергала в опалу.
Надя, хвала судьбе, ходила у начальницы в любимицах: скромная, безответная, исполнительная. И слушать она умела, а Дарья Михайловна без аудитории просто чахла. Правда, обычно Надя пропускала мимо ушей рассказы начальницы: ее мало интересовало, кто из сотрудников женился-развелся, а кто – сто рублей в лотерею выиграл. Но сегодня – особый случай, сегодня Надя будет слушать внимательно!
Она с разбегу ворвалась в зал и, запыхавшись, выпалила:
– Извините, Дарь-Михална, я опоздала, но там на входе менты стоят, меня пускать не хотели! (Вот и отмазка появилась!) Скажите, а что случилось?
Дарья Михайловна округлила глаза:
– Ты что, еще ничего не знаешь?!!
Картина происшедшего, нарисованная сочными и щедрыми мазками начальницы, выглядела так.
Николай Гаврилович Задейкин, начальник отдела редкой книги, спешно дописывал диссертацию. Ходили слухи, что умник Задейкин уже получил приглашение занять кафедру русской литературы в Кэролл-колледже, штат Монтана, США. Но без звания доктора в американской должности его утвердить не могли, потому Николай Гаврилович и торопился побыстрее выйти на защиту.
Его научным изысканиям в «историчке-архивичке» не препятствовали: сотрудникам библиотеки отнюдь не возбранялось заниматься научной деятельностью. Начальство понимало, что зарплата в библиотеке стимулом уж никак быть не может. Ради собственно книг здесь трудились лишь отдельные фанаты печатного слова вроде Нины Аркадьевны из хранилища. Остальные служили в Историчке, попутно решая собственные проблемы. Особенно рвались сюда на работу студенты-историки – разве плохо, помимо кое-какой зарплаты, иметь неограниченный доступ к редким книгам? И даже – на правах сотрудников получать их по абонементу домой?
Задейкин тоже был из ученых. Его диссертация посвящалась масонской библиотеке графа Уварова, хранившейся здесь в единственном экземпляре. Вот Николай Гаврилович и устроился сюда на работу… Но он – увы, для него самого – был человеком ответственным. И если студенты-историки, занятые своими курсовыми, на читателей часто поплевывали и скапливали у стоек огромные очереди, то Задейкин работал на совесть. И за фондами следил, и картотеку пополнял, и посетителей консультировал. Потому и успевал заниматься диссертацией лишь по окончании присутственных часов.
Вчера, по словам охранников, он покинул библиотеку ближе к полуночи. (И то на прощанье заявил, что, если б метро не закрывалось, он бы еще пару часов посидел.) Уходя, Николай Гаврилович убедился, что железные жалюзи на окнах опущены и двухметровый сейф, содержащий особо ценные рукописные книги, заперт. Задейкин сказал охранникам, что включил обе сигнализации: и ту, что защищала комнатку с самыми драгоценными томами, и общую, работавшую на весь зал редкой книги. Охранникам в принципе полагалось подняться на четвертый этаж и лично проверить, что обе сигнализации работают, но разве ж им охота таскаться по крутым лестницам (лифты после девяти вечера отключались). Добросовестному Задейкину просто поверили на слово и приняли у него три ключа: от сейфа, от комнаты повышенного контроля и от входной двери в зал редкой книги.
Ночное дежурство прошло спокойно («Охранники продрыхли без задних ног!» – возмущенно сказала Дарья Михайловна).
Первым, в семь утра, на работу опять-таки явился неугомонный Задейкин. Радостно сообщил не успевшим смениться охранникам, что ночью его-де озарила гипотеза, которая требует немедленного подтверждения. Он получил назад все три ключа и резво потрусил по лестнице (лифты еще не включили) к себе, на четвертый этаж, в редкую книгу.
Через пять минут, бледный, прибежал обратно. Трясущимися губами сообщил: дверь в отдел не заперта, а входить внутрь он не решился… Охранники наконец оторвали от дивана свои тяжелые задницы (так прямо Дарья Михайловна и выразилась), побежали вместе с ним наверх, ворвались в отдел… Там было тихо и мирно, никаких следов разрушений. Они вошли в комнату особо ценного хранения – дверь в нее была отперта, жалюзи подняты, и одно из окон приоткрыто. Николай Гаврилович схватился за сердце. Охранники потянули дверцу сейфа – она подалась. Задейкин маячил за их спинами – и внезапно издал жуткий вопль.
Сейф оказался наполовину пуст.
– Исчезли: вся уваровская библиотека, рукописные судебники, «Евангелие» 1740 года, первое издание «Путешествия из Петербурга в Москву», полный комплект «Полярной звезды», первое издание. Всего около ста томов, – мрачно и величественно перечислила Дарья Михайловна.
Надя от волнения выдернула волосок и принялась вертеть его в руках. Дарья Михайловна потянулась к ней мощной ладонью, отобрала волос:
– Побереги нервы, Наденька. Тебе еще со следователем разговаривать.
– Мне?
Надя вспомнила цепкий взгляд милиционера на входе, и ее замутило, а во рту стало сухо.
Начальница легко поднялась со своего стула:
– Пойдем, чайку выпьем… Да не волнуйся ты так! Ну, подумаешь, следователь!
Надя встретилась с Дарьей Михайловной взглядом и тут же опустила глаза: начальница внимательно следила за ее реакцией. Подозревает?
– Давайте… выпьем… только лучше не чай, а кофе, – пролепетала она.
– Не выспалась, Надюша? – ласково спросила начальница. И равнодушно поинтересовалась: – А ты вчера – во сколько ушла?
– Поздно, – призналась Надя. – Около десяти. Вас же не было – а у меня читатели засиделись, никак выгнать их не могла, спасибо, Максимыч помог.
Не дожидаясь дальнейших вопросов, она сообщила:
– Потом бегонию лечила, ее Крючкова опять ощипала. Потом в хранилище побежала, «Трутня» и Плиского сдавать – Нина Аркадьевна на меня еще накричала, что так поздно… Ну, и ушла, наверное, только около десяти.
Дарья Михайловна кивнула: показания сличила – она, судя по всему, уже успела с Аркадьевной из хранилища переговорить.
– Ничего вчера не видела? Ничего не слышала? – продолжала пытать ее начальница.
– Когда через каталоги шла, вроде Ординатор мелькнул, – честно призналась Надя. – Я потому и ночью плохо спала, все он мерещился…
– Да ты что? – живо заинтересовалась начальница. В отличие от некоторых материалистически настроенных сотрудниц библиотеки она искренне верила в существование местного привидения.
– Да, дуновение какое-то. Одно слово: призрак, – доложила Надя.
– Чувствовал, значит, что на его территорию посягают, – авторитетно заключила начальница. – Все чувствует…
– Дарь Михална, а как вы думаете, кто книги-то украл?
– Господи, откуда ж я знаю! – всплеснула руками начальница. – Как украли – еще догадываюсь, а вот кто… Вон, милиции полная библиотека – пусть они и выясняют!
– А как? – затеребила шефиню Надя. – Как украли-то?
– Ну как-как… – пробурчала Дарья Михайловна. Видно было, что ей приятен Надин живой интерес к ее мнению. – Сигнализацию, видно, они отключили заранее – перерезали проводок где-нибудь в незаметном месте. Задейкин что, ее проверять станет? Да ни за какие коврижки! Включил себе рубильник – да и ушел.
– Так лампочка должна зажечься, если сигнализация включилась, – неуверенно возразила Надя.
Дарья Михайловна понизила голос:
– А лампочка – перегорела. Уже неделю – не поменяют. Завхоз ведь в отпуск ушел. – И пригвоздила: – Бардачники!
– Ну а как они сейф открыли?
– А если им не надо было его открывать? – проворчала начальница. И пояснила: – Задейкин вечно его закрывать забывает. Или – специально не запирает, чтобы по утрам не возиться. Замок там тугой, неудобный.
– Ну а как они в библиотеку-то попали?! – нетерпеливо воскликнула Надя.
– Митрофанова! – воскликнула начальница. – Ты знаешь, сколько у нас читателей?!
Надя пробормотала:
– Ну, много… сотни…
– Тысяча только каждый день приходит! И сто тысяч записано! А спрятаться у нас где угодно можно. Помнишь, как в каталогах студент всю ночь проспал?
– Значит, кто-то остался после закрытия… пролез в отдел редкой книги… сигнализация не работала, замок там ерундовый… открыл сейф, забрал книги… – А как он вышел? И рукописи с книгами вынес?! Охранники же никого не видели!
– Жалюзи, Митрофанова, – снисходительно пояснила начальница. – Жалюзи подняты, окно открыто. И – пожарная лестница рядом.
– У нас же двор огорожен, ворота заперты! И собак ночью спускают!
– В заборе – дырка, третью неделю починить собираются. А про собак – пока не знаю, почему они молчали, – призналась начальница. И мрачно пообещала: – Но скоро выясню… Ну, ладно, пошли. А то чайник уже давно закипел.
Обе поднялись: чай они пили в закутке, скрывшись за книжными стеллажами.
– Читателей сегодня не будет, – сообщила Дарья Михайловна. И тут же озвучила план на день: – Сначала поговоришь со следователем, а потом, раз есть время, наконец картотеку сверим.
– Читателей – не будет? А я-то хотела, чтоб вы Крючкову за бегонию отругали, – пробормотала Надя.
– Не беспокойся. Еще успею, – пообещала начальница. – Это ей с рук не сойдет.
И тут дверь в зал отворилась. Обе вскинули глаза.
– Мы сегодня не рабо… – начала Дарья Михайловна.
– Димка… – прошептала Надя.
На пороге зала стоял Полуянов. Он с удовольствием разглядывал Надину грудь и весело улыбался.
– Димка… – осекшись на полуслове, прошептала Надя.
Полуянов, красивый, улыбающийся, подошел к стойке.
Дарья Михайловна с неодобрительным любопытством смотрела на него во все глаза.
– Здравствуйте, девочки, – весело поприветствовал библиотекарш Дима – хотя «девочке» Дарье было уж за сорок. Представился: – Я – Дмитрий Полуянов, спецкор газеты «Молодежные вести».
– А мы прессу не вызывали, – ощетинилась заведующая.
Полуянов улыбнулся:
– А пресса, дорогая Дарья Михайловна, не такси. Ее не вызывают. Пресса скорей похожа на тараканов. Сама прибегает. На запах жареного.
– Это мой… – Надя попыталась объяснить заведующей, краснея за независимый, почти хамский тон Дмитрия, – …мой друг детства. Наши с Димой матери очень дружили.
– Совершенно верно, – любезно подтвердил Полуянов, поклонившись заведующей. – И я хотел бы попросить у вас, милая Дарья Михайловна: можно мне похитить у вас Надю? На полчасика.
Заведующую, несмотря на ее строгий тон, тронул любезный красавчик. Однако она, очевидно уже пасуя перед обаянием журналиста, все-таки пробормотала:
– Все комментарии – у директора библиотеки.
– Был я уже у вашего директора, – весело откликнулся Полуянов. – Все мне ваш Михал Юрьич рассказал. И повидаться с Митрофановой позволил.
– Ну, если разрешил Михаил Юрьевич… – пробормотала заведующая. И, демонстрируя, что она здесь тоже далеко не последний человек, приказала: – Идите, Надежда.
– Я ненадолго, – выскочила из-за стойки Надя.
Буфет располагался в полуподвале, под сводами палат семнадцатого века – раньше они помещались на месте здания, занятого теперь историко-архивной библиотекой. Народу было непривычно мало – ведь сегодня посетителей не пускали. Лишь за столиком у окна с табличкой: «Для сотрудников» сидели четыре девчонки из хранилища. Видно, заняли они его по привычке – все прочие столы все равно пустовали.
Девочки с завистливым любопытством с головы до ног оглядели Диму в компании Митрофановой.
Приступ любопытства вызвал журналист также и у буфетчиц. Те были с ним любезны сверх меры.
Чрезвычайное происшествие в библиотеке не повлияло на буфетный ассортимент. За стойкой, как и в любой иной день, громоздились горы ароматных, румяных пирожков – с капустой, яблоками, курагой, лимоном.
– Садись, – приказал Дима. – Я сам закажу.
И Надя, как обычно, послушалась его: он был старше, и он был лидером в их маленькой команде, связке из двух человек.
Она уселась за тот стол, где они менее всего подвергались бы обстрелу девиц-сотрудниц.
Через минуту Полуянов уже принес два граненых стакана с растворимым кофе и пару тарелок, заваленных пирожками. Сел спиной к девчонкам, загородив собой Надю.
– Как ты здесь очутился? – спросила она.
– Решил тебя повидать… – усмехнулся Полуянов, набивая рот пирожком.
– Ты по поводу ограбления?
– Угу.
– А как ты узнал?
Надя терпеливо дожидалась, пока он прожует, – и Дима наконец изрек:
– Из хорошо информированных источников.
– Будешь писать о нас?
– Да. Но я уже всю информацию собрал. И решил вот, пользуясь случаем, с тобой повидаться. Так что ты расслабься. Я тебя ни о чем расспрашивать не буду… Хорошие тут у вас пирожки. Надо приезжать к вам завтракать.
– Буду только рада, – проговорила, улыбаясь, Надя.
Она действительно была очень рада видеть Диму. Какой он все-таки красивый, обаятельный, уверенный в себе. «Он классный. Он самый лучший, – пронеслось в голове. – Сашка ему и в подметки не годится… Вот только Вадим, пожалуй… Но что Вадим! Вадим исчез, и не звонит, и носа не кажет… А Дима… Он настоящий друг. С ним чувствуешь себя так спокойно. И уверенно. И можно говорить обо всем».
…Они проболтали за пирожками с кофе невесть сколько времени. Вернее – болтала в основном она: о жизни, о работе, о ночной краже. Дима поощрительно хмыкал, задавал наводящие вопросы.
Вдруг Надежда спохватилась:
– Сколько времени?
– Почти двенадцать.
– Уже?! О господи, да меня ведь Дарья убьет. Все, я побежала.
– Ладно, – не стал удерживать ее Дима. – Мне тоже пора. Надо еще с Михаилом Юрьевичем вашим повидаться.
– С директором?! Так ты ж говорил, что уже встречался с ним!
Дима хмыкнул:
– Мало ли что я твоей Дарье Михайловне говорил.
Надя прикусила губу. О господи! Она ведь только что, незаметно для себя, выболтала журналисту все! Все, что знала об ограблении. Все, что ей самой по секрету рассказала Дарья Михайловна! Она ведь думала: Дима и без того уже все знает! А он, мерзавец, сидел и поощрительно хмыкал. И делал вид, что ему все известно!
Да он ее просто использовал! Понапишет теперь с ее слов неизвестно чего!
– Какой же ты негодяй… – с отвращением произнесла она.
– Ты о чем? – удивленно воззрился на нее Дима.
– Все у меня выпытал!
– Да не бойся ты, Надька! – беспечно махнул рукой журналист. – Ты что решила: я тебя подставлять стану? Да никогда в жизни. И потом, эти твои детали ограбления – перерезали сигнализацию, не заперли с ночи сейф – мало кого волнуют. Публике интересно другое: сколько эти книжки стоили. И – кто украл. Как думаешь: ведь был наводчик из своих?
– Ничего я тебе не скажу. Дурак!
– Тогда я тебе скажу: наверняка был, – спокойно, проигнорировав ее оскорбление, продолжил Полуянов. – И вот тебе ясная и простая картина преступления. Сам могу нарисовать. И никаких мне сплетен ни от тебя, ни от Дарьи Михайловны не надо… Итак: вор приходит в библиотеку вместе с посетителями. Где-то здесь прячется и остается на ночь. Его сообщник, из числа персонала, отключает под вечер сигнализацию, а потом они оба взламывают дверь в отдел редкой книги – кодовые замки у вас тут дрянь… Заранее сделанным дубликатом ключа воры открывает сейф. А может, этот сейф вообще был открыт. Потом разбойники выкидывают книжонки в окошко, спускаются по пожарной лестнице сами и подбирают книжки. Подобное преступление было в девяносто шестом году в одной питерской библиотеке. Там ворюга по подложному паспорту специально на работу устроился – уборщиком. Все разведал, перерезал сигнализацию, украл ночью книг на кучу долларов… А потом сам же себя и выдал. На следующий день после ограбления не вышел на работу, дурачок. И тем навлек на себя несмываемые подозрения. И хоть паспорт у него был фальшивый, менты его все-таки нашли. И посадили… Ну, Надежда, кто кого использует: я – тебя или ты – меня? Вон я тебе сколько информации выдал. Можешь щегольнуть среди своих.
– Сам щеголяй, – огрызнулась Надя. – На страницах любимой газеты.
– И щегольну. Что ты думаешь! Осталось главное: узнать, сколько эти книги стоили. Поразить читателя цифрой. «В историко-архивной библиотеке украли книг на сто миллионов долларов!» А ведь тут, какую цифру ни поставь, все будет правдой. Книжки – вещица эфемерная. Тот человек, кому они действительно нужны, и миллион долларов за них может заплатить. А может – и десять «лимонов». А тот, кому они по барабану, – за них и копейки не даст. Вот в чем главная сложность таких ограблений – сложность для воров, я имею в виду. Книги не деньги. Не золото, не бриллианты. И даже не картины. Книги – товар очень и очень малоликвидный. Они, если украдены, нужны только одному человеку. Заказчику. Вот на кого надо выходить. Если он был, конечно. Это даже мильтоны понимают. С ними-то я уже говорил. А если заказчика не было, а книжки воровали просто так, наудачу, дело раскроют в два счета. Рано или поздно ворюги сведут библиотечные штампы и понесут книжки букинистам. А милиция букинистов предупредит. Те – стукнут. Тут-то голубчиков и сцапают.
– Мне пора, – напомнила Надя. Но из-за стола не встала (хотя надо бы).
– Сиди, – приказал Дима и накрыл ее руку своей лапой. И продолжил болтовню: – А то, знаешь, был недавно случай: два дурака-студента вынесли из Ленинки, засунув в брюки, «Пустынников» и «Лакированное трио» Алексея Крученых. «Пустынники», между прочим, с литографиями Малевича. Без всякого заказа воровали. Просто слышали студенты, что книги вроде редкие. Конечно, редкие: знающий человек за них и по десять штук зеленых даст. Да только не нашли они, эти студенты, знающих людей. И не могли найти. И продали книги антикварному магазину на Арбате – за сто рублей каждую. За сто рублей! Антиквары на них же настучали милиции, и студентов повязали. Бездарная работа!.. Если ваши воры из таковских – дела их дрянь.
– Я пойду, Дима, – сказала Надя, наконец подымаясь. – У меня работа.
– У меня тоже. Так вот я и говорю: надо искать заказчика. Если он есть, конечно. И еще – следует вычислить наводчика. Вашего человека. Он-то наверняка в библиотеке работает. Если, конечно, он, как тот дурак в питерской библиотеке, еще не сбежал.
– Ты думаешь, был наводчик – из наших? – усомнилась Надя.
Они уже шли к выходу из буфета. Буфетчицы провожали парочку завистливыми взглядами.
– Я никогда ничего не «думаю», – вздохнул Полуянов. – Я всегда во всем – уверен.
За дверью он положил Надежде лапищу на плечо, легко притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Губы у Димки были очень нежными, а от лица пахло вкусным одеколоном. Так бы и стояла весь день рядом с ним.
– Ну, я побежал, – легко произнес Дима. – Мне еще заметку в номер писать.