Часть 3

– Мам! Смотри, что мы с дедом сделали! – восторженно заявил Кирилл с порога, вручая мне разделочную доску, которую сын с отцом Яна мастерили уже давно.

– Красиво-о! – восхитилась я, вертя в руках подарок Кирюхи. – А выжигал буквы ты?

На доске красовались инициалы С.А. Видимо, имелась ввиду я.

– Да, немного неровно получилось, – засмущался Кир, разувшись и подбегая ко мне.

Мы крепко обнялись, как делали это всегда, даже если расставались на пару часов. Я вдохнула аромат светло-пшеничных волос сына и в груди защемило. Следом это чувство сменилось злостью на Яна. Он ведь не только меня предал, но и Кирилла.

– Бабуля меня накормила, так что я не голодный, – озвучил сын и, высвободившись, уведомил нас с Мариной Алексеевной: – Пойду руки вымою и в игрушки поиграю.

Он умчался, а я поймала на себе встревоженный взгляд свекрови. Вздохнула, понимая, что разговора не избежать, да, пожалуй, и не желая молчать, после чего кивнула в сторону кухни.

– Пойдёмте чаю выпьем, – предложила ей, и мать Яна согласилась:

– Идём, доченька.

И это её обращение тоже полоснуло по натянутым до предела нервам.

Пока я готовила любимый каркаде, Марина Алексеевна молчала. Я же думала о том, что стоит озвучивать, а о чём лучше всё же умолчать. А может, свекровь знала обо всём?.. Знала и молчала по просьбе Яна? Она ведь его мать, он ей ближе и это неизменно, что бы ни случилось. Я же, по сути, осталась одна, если не считать Ленку. Моим родителям до меня особого дела не было, они предпочитали жить по принципу: «Исполнилось восемнадцать – ты отрезанный ломоть». Так что на какое-то понимание или поддержку рассчитывать не приходилось.

Поставив чашку чая перед свекровью, я устроилась напротив. Во мне с каждой секундой крепла уверенность в том, что я имею право делиться с матерью Яна тем, во что он меня своими стараниями погрузил. И эта уверенность граничила с потребностью выяснить, что известно Марине Алексеевне и понять, как именно она всё воспримет.

Медленно, подбирая каждое слово, и тихо, чтобы не услышал Кирилл, я стала рассказывать ей обо всём, начиная с того момента, как нашла в сейфе злополучный документ. Видела, как глаза свекрови расширяются от услышанного, как она прикрывает рот рукой и бледнеет, когда я дохожу до сути. А у меня внутри словно камень с души свалился от облегчения. Как минимум, мама Яна ничего не знала…

– Я не понимаю, что с этим делать, Марина Алексеевна, – ощущая, как по щекам бегут предательские слёзы, проговорила, даже не пытаясь их стереть.

Свекровь сидела молча, уткнувшись взглядом в чашку нетронутого чая. Только лицо было необычно бледным и на фоне этого два ярко-алых пятна румянца выглядели лихорадочными.

– Мне так плохо… так больно, – выдохнула, впервые со вчерашнего вечера озвучивая то, что убивало меня изнутри всё это время. – Я ведь в людей, которые мне родными становятся, корнями прорастаю, понимаете?

Марина Алексеевна вскинула на меня глаза, и в них было столько всего, что я даже вычленить одну какую-то превалирующую эмоцию не могла. Только видела, что и ей больно. Да так, что теперь мои собственные переживания словно бы поблекли.

– Наверное, у Яна всё дело тоже в этом, – глухо уронила она. – Он тоже, как ты верно выразилась, прорастает в людей корнями.

Я усмехнулась. Совсем не этого ждала – не этих слов. Марина Алексеевна так даёт понять, что Серебров поступил правильно? Так привязан к своей этой Вике, что пошёл на предательство женщины, прожившей с ним бок о бок десять лет? Той, что родила ему сына? Нет, я понимала… Она его мать и, должно быть, Ян для свекрови всегда будет белым и пушистым. А если и нет – Марина Алексеевна пойдёт на любые попытки его оправдать.

Сразу тошно стало. Сижу здесь, распинаюсь перед ней, а поддержки мне ноль…

Я уже собралась было поблагодарить за то, что она меня выслушала, встать из-за стола и начать приводить себя в порядок перед важной встречей, предварительно дав понять свекрови, что она может ехать домой, когда мать Яна заговорила:

– Я не о Вике сейчас. Хотя, и о ней тоже, но в меньшей степени, – сказала она, и я нахмурилась.

– Обо мне?

– Тебя твой муж любит. Это не обсуждается. И ты ему родная.

– Плюснова, видимо, тоже, – хмыкнула я, тем самым показывая, как именно отношусь к этому прорастанию корнями в совершенно чужую мне женщину. Причём теперь – во вполне себе буквальном смысле. Уж пророс, так пророс.

– Да, это так, – вздохнула Марина Алексеевна и вдруг, словно бы разом закрывшись, заговорила о том, от чего у меня по позвоночнику побежали мурашки: – Ты не знаешь этой истории… Ян и мы с Владленом давно похоронили её в прошлом. Ещё тогда, когда мой средний сын тебя не знал.

Я даже поперхнулась глотком воздуха, услышав словосочетание «средний сын». Да, у Сереброва был старший брат Давид… но почему тогда свекровь называла Яна средним сыном?

– Ты правильно всё поняла, доченька. У нас с Владом… у нас было трое сыновей. Младшего, Марка, мы похоронили, когда ему было шестнадцать, а Яну – едва сравнялось восемнадцать.

Я видела, что Марине Алексеевне говорить об этом невыносимо трудно, несмотря на то, что она изо всех сил старалась держаться. Она схватила чашку с остывшим каркаде и сделала большой глоток. А я сидела, пригвождённая к месту, и всё больше ужасалась. Столько открывшихся тайн на один квадратный сантиметр жизни, пожалуй, выдержать мог далеко не каждый.

– Ян и Марк были не разлей вода. Наверное, им суждено было родиться близнецами, но кто-то там, наверху, решил, что они придут в эту жизнь порознь. Впрочем, на них это никак не сказалось – это были две половинки одного целого. Куда Ян – туда и Марк. И наоборот. А характеры… день и ночь. Ты же знаешь своего мужа, – Марина Алексеевна усмехнулась и отёрла слёзы, всё это время непрерывно текущие из глаз. – Он довольно сдержанный, рассудительный. Марк же был… оторви и выбрось, как говорится. Это его и сгубило. Молодой был, глупый. Всё адреналина ему не хватало. Погиб по случайности – упал с крыши. В реанимации ещё двое суток прожил… и всё звал: Ян, Ян…

По телу свекрови прошла судорога, как будто изнутри её разрывали на части рыдания, но она их сдерживала. А я не могла – картина того, как молоденький парень, весь переломанный, лежит и перед смертью зовёт своего брата, впечаталась в мозг. Разрыдалась, содрогаясь всем телом. Старалась делать это беззвучно, чтобы не привлечь внимание Кира и не напугать его.

Когда же рыдания утихли, Марина Алексеевна продолжила:

– Тогда только Вика Яна вытянуть смогла. За это и он ей благодарен, и мы с Владом. Он на труп похож был, мы думали, не перенесёт смерти Марка. Сам следом уйдёт, – она всхлипнула и на меня посмотрела. – Ты не думай, я оправданий ему не ищу. Он подло поступил, как предатель. Просто понять пытаюсь причины того, что Ян сделал, вот и всё, – неловко закончила свекровь.

Некоторое время мы сидели молча. Я – переваривала то, что узнала. Мысли Марины Алексеевны мне были недоступны. Мать Яна была права на все сто – что бы там ни было в прошлом, здесь и сейчас, в настоящем, Серебров делал поступки, простить которые я не могла. По крайней мере, пока.

– Спасибо вам за то, что поделились этим, – начала я и вдруг услышала, как в замке входной двери поворачивается ключ.

Машинально бросила взгляд на часы – для прибытия Яна было слишком рано. И всё же, именно он секундой позже и зашёл в квартиру. С огромным букетом моих любимых пионов. И где только нашёл их осенью?

– Папа! – тут же раздался голосок Кирилла и я, вскочив из-за стола, устремилась в ванную, чтобы смыть с лица следы бурных слёзоистечений.

Интересно, что подумает Ян, когда поймёт, что не только я ревела, но и его мама? Решит, что мы объединились и оплакивали женскую горькую судьбу?

Заперев дверь, я облокотилась на раковину и посмотрела на себя в зеркало. Красотка ещё та. Тут одним макияжем не справишься, а мне ведь сегодня ещё на важную встречу. Чёрт…

Начав плескать себе в лицо пригоршни ледяной воды, я мысленно представляла, какой разговор нас с мужем ждёт. Он станет извиняться? Или просто молча вручит мне букет и предпочтёт не заводить бесед на острые темы? Наверное, второй вариант даже будет предпочтительнее – все наши перепалки я бы согласилась отложить на потом, когда решу те насущные вопросы с работой, которые сейчас были для меня особенно важны.

Умывшись и вытерев опухшее лицо, я мазнула по ресницам тушью и, решив, что не стану сидеть в ванной пару часов, которые мне понадобятся для того, чтобы немного прийти в божеский вид, вышла к мужу, Киру и свекрови.

Ян нахмурился, взглянув на меня и поняв, что я плакала. Однако фиксироваться на этом моменте я не стала и позволять это сделать Сереброву была не намерена.

– Ты сегодня рано, – сказала, забирая из рук мужа букет.

За этим наблюдали сияющий Кирилл и Марина Алексеевна, на лице которой появилось выражение робкой надежды.

– Да, проект закончен, пока за новый не возьмусь, буду приходить пораньше, – улыбнулся Ян и подмигнул сыну. – Можем вечером втроём куда-нибудь выбраться.

Я поджала губы, чтобы не сказать то, что расстроило бы Кирилла. Хотя тут же захотелось окоротить мужа. Пусть поймёт уже, что вот так просто, подарив цветы и сводив меня «куда-нибудь», наладить отношения не получится.

– Ура! – обрадовался сын. – Я как раз хотел в лазертаг!

– А не рано тебе туда, боец? – усмехнулся Серебров и, подхватив сына на руки, потянулся ко мне с привычно-обыденным поцелуем.

Он знал, что я не стану отворачиваться при ребёнке. Однако позволила ему лишь слегка скользнуть губами по моей скуле.

– Вот и славно. Ты отведёшь Кирюху в лазертаг. Ужин я вам оставлю, – проговорила я, глядя на то, как свекровь, видимо, почувствовавшая себя четвёртой лишней начинает собираться.

– А ты? Не пойдёшь с нами? – сдвинул брови на переносице Ян.

– У меня важная встреча. Пропустить её не могу, извините, – развела я руками и прежде, чем отправиться к себе, чтобы начать собираться, добавила: – И бабушку проводите. Спасибо вам за всё, Марина Алексеевна.

Мы со свекровью обменялись понимающими взглядами. Я ретировалась из прихожей, потому что вся эта ситуация на меня давила. Муж, который, видимо, собирался начать играть в примерного семьянина, Кирилл, порядком расстроившийся, хоть и не показывающий этого. Наверное, ещё позавчера я бы перенесла встречу, какой бы важной она для меня ни была, чтобы отправиться с мужем и сыном в лазертаг. Но не сегодня.

И не в ближайшем будущем уж точно.


– Поговорим? – спросил муж, войдя в нашу комнату через полчаса. – Кирюха мультики смотрит, – добавил он, подходя ко мне со спины.

Я сидела на пуфике перед зеркалом и наносила на лицо макияж. Приходилось особенно стараться, чтобы скрыть отёки, но, кажется, косметика с этим вполне справлялась.

– Поговорим, – пожала я плечами, глядя на мужа в зеркало. – Если что – ночевала я у Лены. Ну, это чтобы ты не думал, что я побежала сдавать яйцеклетки для своих бывших.

Ян сделал глубокий вдох. На красиво очерченных скулах появились желваки.

– Я хочу ещё раз попросить прощение за то, что сделал, – сказал он и положил руки мне на плечи.

Я инстинктивно сбросила ладони мужа и повернулась к нему.

– Не нужно меня трогать. Как не нужно делать вид, что ничего не случилось. Чтобы ты понимал – сейчас я максимально близка к тому, чтобы завершить наш брак. То, что ты вытворил – не прощают.

Серебров присел передо мной на корточки и теперь уже я смотрела на него сверху-вниз.

– Ты так просто об этом говоришь, как будто только этого и ждала… ну, чтобы избавиться от меня.

Он усмехнулся, а я запрокинула голову и расхохоталась. Поистине, этот человек, с которым я прожила десять лет, не переставал меня удивлять тем, с каких новых сторон он для меня открывался.

– Ян, перестань, пожалуйста. Ты унижаешь не себя – ты унижаешь меня. И хватит лгать. Я видела на странице твоей Плюсновой ваши совместные фотографии. И сделаны они были тогда, когда мы с тобой уже жили вместе.

Вновь повернувшись к зеркалу, я продолжила краситься. Серебров же распрямился и проговорил:

– Я не лгу тебе и не лгал. С тех пор, как мы с Викой расстались, виделись раза три-четыре, не больше.

О, прекрасно. Пошли признания. Вот только легче мне от них не становилось – напротив, то, что озвучил Ян, породило внутри новую порцию жгучей боли. Они виделись… несколько раз. Одно дело понимать это самой и совсем другое – слышать, как об этом говорит муж.

– Мне уже плевать, сколько вы там виделись и когда. Я сказала – тому, что ты сделал, прощения нет.

Последующие несколько минут я наносила на лицо последние штрихи и всё это время чувствовала на себе пристальный взгляд Сереброва.

– Что мне нужно ещё сделать, чтобы ты меня простила? – спросил муж, когда я поднялась и принялась искать платье в шкафу, делая вид, что не замечаю Яна.

– А ты что-то уже сделал? Кажется, нет. Хотя, это к лучшему – не стоит зря напрягаться, Серебров.

Выйдя из спальни, я прислонилась к двери спиной. Сердце грохотало о грудную клетку, как сумасшедшее. Всё, что я говорила, то, как вела себя, требовало таких сверхусилий, который выжимали меня, словно лимон. А чудовищная растерянность от осознания, что Ян так и продолжает не понимать, ну или делать вид, что именно сотворил с нашей семьёй, схватила меня за горло когтистой лапой, мешая дышать.

Нужно сосредоточиться на работе. Хвататься за эту сторону своей жизни, как за спасательный круг. Это самое главное. Это выручит непременно.

С этими мыслями я отправилась в ванную, чтобы переодеться и ехать к Михаилу. Конечно, могла попросить выйти из спальни Сереброва и надеть платье там, но не хотела давать мужу ни единого повода для новых попыток переложить всё с больной головы на здоровую.


– Арина, вы прекрасно выглядите, – улыбнулся Кабицкий, поднимаясь мне навстречу из-за столика.

Когда такси подъехало к ресторану, я успела пожалеть о том, что выбралась из дома загодя. Ну, или даже сбежала. Прибыла довольно рано, потому нужно было решить – стоять возле дверей в «Дольче» и ждать, или же пройти внутрь в расчёте на то, что наш столик уже готов. И, как оказалось, Михаил уже приехал и ожидал меня.

– Спасибо, – ответила улыбкой Кабицкому. – Прекрасное место, – похвалила его выбор для проведения этой встречи.

Ресторан был оформлен в довольно лаконичном, но роскошном стиле. Когда эта самая роскошь не била в глаза, пуская пыль, но была заметна в каждой, даже самой незначительной детали, вроде колец для изумрудных тканевых салфеток.

– Я позволил себе небольшую вольность и заказал напитки для нас с тобой, – легко переходя на «ты», проговорил Михаил.

Я нахмурилась, даже не отдавая себе в этом отчёта, что Кабицкий тут же заметил:

– Если ты против, то давайте снова на вы.

Он открыто по-мальчишески улыбнулся, и я покачала головой и тихо рассмеялась.

– Я не против, давай на «ты».

Протянув Михаилу папку с эскизами, я спросила:

– Посмотришь сейчас, или..?

– Сейчас. На самом деле, мне просто не терпится с ними ознакомиться.

Пока Кабицкий с искренним интересом рассматривал мои работы, я бегло прошлась взглядом по меню. На цены старалась внимания не обращать, но так или иначе цеплялась за них взглядом, отчего мне становилось неуютно. Так, спокойно, Арина. Тебя сюда пригласили, выбор делала не ты. Расслабься и перестань фокусироваться на том, на чём не стоит.

– Советую ледяное плато с устрицами и морскими ежами, – не отрывая взгляда от эскизов, сказал Михаил.

Я отложила меню, даже не взглянув на стоимость озвученного блюда. Кивнула, когда Кабицкий посмотрел на меня поверх рисунков.

– Тогда ледяное плато. И можно апероль… сегодня хочется немного расслабиться.

Михаил живо отложил в сторону эскизы и, облокотившись на стол и подавшись ко мне, проговорил:

– И мне тоже хочется того же. Чертовски устал на работе. А потом обсудим эскизы.


Домой я приехала гораздо позже, чем собиралась. Мы с Кабицким проболтали обо всём и ни о чём под прекрасные морепродукты и коктейли. Я даже чувствовала лёгкое опьянение, но не от спиртного, а от того, что наконец удалось переключиться мыслями на то, что не убивало и не иссушало.

О работе, правда, говорили тоже, и в этой сфере беседа проистекала в исключительно деловом ключе и не заняла много времени. Вести дела с Михаилом, даже на словах, было просто и легко.

– До встречи, – попрощалась я с Кабицким, когда его водитель подбросил меня до родных пенатов.

– До встречи, Арина, – кивнул мне Михаил и, дождавшись, пока я доберусь до двери в подъезд, сел в машину.

Зайдя в дом, я некоторое время постояла в лифтовом холле. На часах было почти двенадцать – Кирилл спал, а вот чем занимался Ян, я не знала. От него было несколько пропущенных вызовов, но так как поступили они после того, как Серебров прислал сообщение о том, что уложил сына в кровать, я понимала, зачем мне звонит муж. И последнее, чего бы я хотела в компании Кабицкого – чтобы он по моему разговору с Яном понял, что у нас сейчас не лучшие времена.

Вздохнув, я занесла руку над кнопкой лифта, но тут же её отдёрнула. Сейчас, когда декорации ужина с Михаилом, перенесшие меня в совсем другую вселенную, исчезли, в мыслях вновь появились поступок Сереброва, его Вика и то, что рассказала мне свекровь. Нужно ли было поднимать эту тему с Яном? Я очень в этом сомневалась, прекрасно понимая, что для мужа это незаживающая рана, говорить о которой равнозначно тому, чтобы вскрыть то, что едва затянулось. Но так или иначе нам с ним ещё очень многое предстояло обсудить.

Всё же добравшись до квартиры, я стала рыться в сумочке в поисках ключей, пока не поняла, что дверь… открыта. Сердце тут же застучало, как безумное, а в голове, одно за одним, замелькали предположения. Причём худшие. В основном о том, что Ян мог забрать Кирилла и куда-то его увезти. Этого я бы не перенесла.

Влетев в квартиру, я тут же наткнулась на хмурого Сереброва, который ждал меня в прихожей. Руки он сложил на груди и замер в позе «муж встречает загулявшую жену». Выдохнув, я заперла дверь и принялась разуваться. Сердце всё ещё колотилось, но теперь я мысленно ругала себя за то, что успела за доли секунды напридумывать чёрт-те что.

– Хорошо, что вообще домой пришла, – процедил Ян, когда я вешала в шкаф лёгкое пальто.

– О, это очень хорошо, я с тобой согласна, – усмехнулась и, взяв сумочку, уже было направилась к дверям спальни, когда на моём предплечье сомкнулись пальцы Сереброва.

Причём такой хваткой, которую вполне можно было обозначить, как «стальная».

Переведя взгляд сначала на руку мужа, потом на него самого, я вскинула брови. Выражение моего лица – я могла в этом поклясться – наверняка было очень и очень искренним. Сказать, что я удивилась – значит, не сказать ничего.

Подобных телодвижений в мой адрес Ян никогда не делал, даже если вдруг мы с Ленкой куда-то забредали после киношки, или концерта, скажем, и я возвращалась домой позже обещанного. Поэтому мне только и оставалось, что натуральным образом шокироваться.

– Кто это был? – потребовал Серебров ответа, мотнув головой в сторону окна, выходящего во двор.

Понятно, значит, он видел, как меня провожает Михаил.

– Я же сказала, что сегодня у меня деловая встреча, – отчеканила я, предпринимая безуспешную попытку выпростать руку.

– Хм… очень интересно. Теперь все деловые встречи заканчиваются почти в полночь, и с них приезжают подшофе? – зло ухмыльнулся Ян.

– Ну, я же верила тебе, когда ты списывал всё на аврал на работе, – растянула я губы в ответной «милой» улыбочке. – Так что теперь твоя очередь.

Мы стояли и смотрели друг на друга с такой палитрой, чувств, написанных на лицах, что у меня по позвоночнику бежала ледяная змейка ужаса. Какие эмоции в этот момент испытывал Серебров, я не знала, но подозревала, что не самые приятные.

– Ясно, – проговорил он тоном, в котором сквозили разочарование и усталость.

А потом Серебров ушёл. Просто направился в прихожую, где через пару минут за ним закрылась входная дверь.


Я же разревелась. Горько, но без рыданий. На этот раз я оплакивала не чужую смерть, а свою собственную. Потому что мне казалось, что в момент, когда вскрылись тайны Яна, какая-то часть меня погибла навсегда.

Загрузка...