Прошло два дня с тех пор, как я увлеклась изучением сайта, который показала мне Надя. За это время я не особо продвинулась в том, чтобы решить свои проблемы. Лишь только созвонилась с адвокатом, обрисовала ему ситуацию и договорилась с ним встретиться позже, когда я приму самое важное решение в своей жизни. Именно от того, решусь ли я оставить ребёнка или нет, зависело если не всё, то почти всё.
С жильём всё тоже было туманно. Единственный вариант, который я пока могла потянуть в данный момент финансово – кроха-студия в спальнике, далеко от того района, в котором я прожила последние несколько лет. Впрочем, это было даже к лучшему.
То же, что касалось Славы, можно было охарактеризовать лишь одним словом – тишина. И если бы не нюанс в виде браслета, о котором я не могла не думать, это тоже было хорошо. Я не рассчитывала на то, что Теплов вдруг передумает, поймёт, каким козлом был, и как-то себя проявит. Напротив, этого не желала. Однако молчание было весьма красноречивым. Я перестала быть ему нужна в каком бы то ни было качестве. Вот так вот просто, почти что по щелчку пальцев.
– Всё же поедешь, – констатировала Надя, когда я одевалась в прихожей, готовясь ехать в клинику.
Местная женская консультация отпадала по причине того, что там меня могли увидеть общие знакомые. Да хоть вон та же Веро. Поэтому пришлось записаться в частное лечебное учреждение.
– Поеду, – вздохнула я, старательно не думая о том, что мне предстоит. – И больше ни слова. Мне и так рыдать хочется.
Надя просто кивнула и обняла меня, после чего, пообещав приехать сразу же, если вдруг она мне понадобится, проводила и закрыла за мной дверь.
Через час, входя в стеклянные двери, приветливо открывшиеся передо мной, я уже знала, что сегодня ни на что не решусь. Но хотела поговорить обо всём с врачом, чтобы тот лично описал мне процедуру.
Надев бахилы и сняв куртку, которую сдала в гардероб, я поднялась на лифте на третий этаж и на несколько секунд застыла, оглядываясь. Отчаянно колотящееся сердце, которое едва ли не выпрыгивало из груди, я усиленно игнорировала тоже. И уже направилась в ту сторону, где находился нужный кабинет, когда меня окликнул мужской голос:
– Ксюша? Лукинская?
Я резко обернулась и не сразу поняла, кто стоит в паре метров от меня. Высокий, в белом халате, в ультрамодных очках с простыми стёклами. Он походил на какого-нибудь голливудского актёра, участвующего в съёмках фильма про врачей.
– Матвей? Сибиряков? – эхом откликнулась я, и мой бывший растянул губы в улыбке, после чего шагнул ко мне.
– Я рад, что ты меня узнала, – сказал он и нахмурился.
Окинул взглядом коридор, как будто тот мог дать ему ответ на невысказанный вопрос.
– У тебя что-то случилось? – наконец спросил Сибиряков.
Перевёл взгляд на меня, а я едва удержалась от того, чтобы горько не усмехнуться. Если бы он знал, насколько прав, когда задавал этот вопрос.
С Сибиряковым мы встречались недолго, но роман наш был бурным. Даже крышесносным. Матвею было двадцать четыре, когда он поступил на журфак. Там и встретил меня. Интерес проявлять стал сразу, с первой же студенческой вечеринки. Тогда он казался мне чересчур взрослым, основательным и серьёзным. А когда я познакомилась с Тепловым, и вовсе забыла о том, что Сибиряков существует на свете.
В тот момент казалось, что можно просто сказать правду – о том, как влюбилась в другого. О том, как жизни без этого другого не мыслю. Матвей тогда, кстати, оставил учёбу и поступил в другой ВУЗ. И мне это было только на руку.
– У меня? – переспросила я, делая глубокий вдох. – Да ничего не случилось. Просто на приём пришла.
– К кому? – потребовал Сибиряков ответа.
– К Калининой. А что? – уточнила я.
– Ничего, – улыбнулся он.
Посмотрел на часы. И опять был таким серьёзным, что мне рядом с ним стало как-то не по себе.
– У меня немного времени есть. К Валентине Анатольевне потом лично отведу, а сейчас СМС напишу, что ты не придёшь, – вдруг ошарашил Матвей, и не успела я сориентироваться и понять, чего он хочет, добавил: – Выпьешь со мной кофе? И ты же уже не Лукинская?
Я смотрела на бывшего, не понимая, к чему он клонит. Даже дурацкое желание вдруг появилось соврать. Сказать, что я Лукинская и что у меня нет времени. Вместо этого я произнесла:
– Нет. Я Теплова. И ты вот так просто можешь заставить врача, к которому не сразу по записи попадёшь, перенести приём?
По правде говоря, это был риторический вопрос. Я уже каким-то чутьём понимала, что Матвей Сибиряков здесь не последний человек.
– Угу. Могу. Заведующих у меня обычно слушаются.
Он, так и продолжая хмурить брови, что-то написал в смартфоне и, отправив сообщение, сосредоточил всё своё внимание на мне. Теперь на лице Матвея была искренняя, полная неподдельной радости улыбка.
– Ну, выпьем кофе? – повторил он своё предложение.
– А у меня разве есть выбор? – вскинула я брови, впрочем, не удержавшись от ответной улыбки.
Рядом с Сибиряковым мне было как-то… уютно. Давно я не испытывала этого чувства. Даже когда жила с мужем и мне казалось, что моё существование – совершенно безоблачно.
– Выбора нет, – озвучил мой приговор Матвей и, кивнув в сторону лифта, добавил: – Идём ко мне в кабинет.
Наш путь занял от силы минуты две, которые мы провели в абсолютном молчании. Я шла подле Сибирякова, бросала на него взгляды искоса и гадала о том, зачем он всё же выказал мне чуть больше внимания, чем обычным пациентам.
Нет, конечно же, я вполне могла причислить себя к тем, кто имел для Матвея какое-то значение. Но совершенно не представляла себе, о чём мы с ним станем говорить.
– Жена настояла, чтобы у меня была эта машина-зверь, – ошарашил меня Сибиряков, кивнув мне на диванчик, на котором я и устроилась.
Сам же подошёл ко внушительной кофемашине, возле которой и начал «колдовать».
– Ты женат? – зачем-то уточнила я очевидное, после чего, стушевавшись, опустила голову и усмехнулась собственной глупости: – Прости, само вырвалось.
Матвей же обернулся и посмотрел на меня так, что я пожалела о невозможности тотчас провалиться под землю.
– Женат. И тебе не за что извиняться.
Он сделал кофе и, подойдя ко мне, протянул чашку. Странно, но именно в этот момент у меня мелькнула мысль – а можно ли беременным такие напитки? А ведь шла сюда со вполне конкретной целью.
– Рассказывай, как ты, – мягко попросил Сибиряков, отойдя к столу и опираясь на него бедром.