Лиза
О-о-ох, как же болит все тело, особенно правая нога, в голове словно кисель болтается. Что же такое со мной случилось? Где я?
Я пытаюсь разлепить глаза и морщусь, яркий свет врывается в мозг и заставляет мою бедную голову пульсировать, больная нога непроизвольно дергается и я чувствую, что она подвешена на грузе. Ох, плохо дело, наверняка сложный перелом.
– Э-э-э, – хриплю, я пытаюсь оглядеться, может кто-то есть здесь.
– Проснулись, Лизавета Викторовна? – слышу знакомый звонкий голос.
Кто это? Не могу вспомнить.
Что со мной? Не могу вспомнить
Где я? Похоже, что в больнице, причем в своей, где работаю.
Перед лицом появляется круглое улыбающееся личико Анечки, медсестры.
– Здра-а-а-вствуйте, – тянет она, узнаю этот тон, приторно ласковый и веселый, для больных, – как себя чувствуете?
– Похоже, что не здравствую, – морщусь я, – воды…
Она поит меня через трубочку и мне становится легче, я даже пытаюсь присесть.
– Что вы! Что вы! Вам нельзя вставать! У вас голова…и нога…
– Что со мной? – спрашиваю я.
– Вы попали в аварию, улетели в кювет и несколько раз перевернулись, – говорит она, – но вы живы, это главное!
Это мне уже совсем не нравится, так обычно говорят, когда травмы очень тяжелые.
– Что со мной?! – нетерпеливо спрашиваю я, – что с ногой?
– Ой, вам Арсений Юрьевич все расскажет! Он вас оперировал, – Анечка шустро выскальзывает за дверь.
Я пытаюсь собрать мысли в кучу. Так, голова хоть плохо, но работает, шея шевелится, руки двигаются, ноги болят, значит с головой и позвоночником все более менее нормально. Возможно сотрясение, но это терпимо.
Я пытаюсь пошевелить пальцами ног, правую ногу пронзает острая боль, вот там наверное, все серьезно, если пришлось операцию делать.
Пытаюсь вспомнить обстоятельства аварии, помню только как ехала и радовалась выходным, дальше темнота. Помню, шел сильный снегопад, видимость плохая, на дороге каша, вот видимо и не справилась с управлением. Вот и получила выходные!
Надо ждать лечащего врача, он расскажет сколько мне придется провести на больничной койке, как же там Андрюшка с Ванечкой без меня будут?
Так! Стоп! Анечка сказала, что меня оперировал Арсений! Этого еще не хватало!
Я издаю бессильный стон.
– Можно? – в палату заглядывает моя подруга и коллега Ирка, врач-терапевт из соседнего отделения.
– Заходи, – хочу по привычке кивнуть, но голову пронзает боль.
– Болит? Бедная! Потерпи, скоро обезболивающее принесут, – она гладит меня по руке, – как же это тебя угораздило, Лиз? Ты ж всегда аккуратно водила…
– Да кто его знает, Ир, и на старуху бывает проруха, в кювет улетела, – говорю я.
– Ох, ну не переживай, все хорошо будет, – говорит она неуверенно.
– Скорей бы Воронцов пришел, сказал бы чего ждать, – говорю с тоской, – хоть бы инвалидом не остаться.
Словно услышав мой призыв, дверь в палату открывается и заходит Арсений, или как его между собой медсестрички называют, Арс.
Высокий, статный, косая сажень в плечах и с пронзительными синими глазами, он оказывает поистине гипнотическое действие на окружающих женщин, вот и Ирка, заулыбалась, глазками застреляла:
– Добрый день, Арсений Юрьевич, – поет идиотским голоском.
– Добрый день, – голос у Арсения низкий, обволакивающий, под стать внешности.
– Здрасьте, – невежливо говорю я.
– Ну как вы, Елизавета Викторовна? – он берет стул и усаживается возле кровати.
– Бывало и лучше, – говорю я.
– Шутите, значит идете на поправку, – усмехается он, а взгляд холодный, колючий.
– Что со мной? – прямо спрашиваю я, – я ходить буду?
Следует пауза, во время которой мое сердце перестает биться от страха.
– Будете, если захотите, – говорит Воронцов серьезно.
– Что…что это значит? – хриплю я, в горле пересохло, язык словно наждачка стал.
Он вопросительно смотрит на Ирку, я понимаю, не хочет диагноз разглашать при посторонних.
– Это моя подруга, говорите при ней, – нетерпеливо восклицаю я.
– Порадовать вас нечем, – прямо говорит Арсений, – нога словно в мясорубку попала. Остеосинтез коленного сустава я провел, буквально по кусочкам собрал, имеется оскольчатый перелом большой и малой берцовой кости, поставил интрамедуллярные штифты. Теперь остается только ждать. А также легкое сотрясение мозга, поэтому вам необходим покой, прошу посторонних выйти.
– Пять минут, – прошу я.
– Не более…Сейчас попрошу медсестру уколоть обезболивающее, – Арсений выходит из палаты.
– Да, вот попала, так попала, – произношу я.
– Тебе повезло, – говорит Ирка, – Воронцов ваш – гений, он тебя обязательно вылечит.
– Вот сомневаюсь, что из-за меня он будет напрягаться, – кисло говорю я.
– Да что за кошка между вами пробежала? – удивленно спрашивает Ирка.
– Арсений Воронцов мой враг, он меня терпеть не может! – говорю я, – вернее он так решил и теперь ненавидит меня всей душой, еще с того времени, как я появилась в клинике, а он работал простым ортопедом – травматологом.
– Да ты что?! – Ирка удивленно таращит глаза.
– Ага, – киваю я, – так совпало, что кто-то тогда стуканул на Арсения, что он вымогает взятки с пациентов и было большое разбирательство. Обвинения с него сняли, но он почему-то решил, что сделала это я, а я не стала доказывать, что это не так. Больно надо! Все равно я считаю его зарвавшимся жлобом и бабником! Нет ни одной медсестры в отделении, которую бы он обделил вниманием.
– Ну, допустим, его личная жизнь тебя не касается, правильная ты моя, – усмехается Ирка, – он мужчина холостой, свободный, красивый…
– И ты туда же? – возмущенно восклицаю я и голову снова пронзает боль, – что вы все в нем находите? Сейчас-то Воронцов высоко поднялся, стал заведующим отделением, и я уверена не за горами день, когда станет главврачом. Конечно, надо признать, врач он от Бога, руки золотые, самых сложных пациентов на ноги ставит, но характер лучше от этого у него не стал. Такой же заносчивый, высокомерный говнюк. Ума не приложу, почему он меня до сих пор не уволил, наверное, я все таки специалист хороший или чтобы кровь мне портить на планерках своими придирками. Я бы давно ушла, только платят хорошо и добираться удобно. Вот я совсем не удивлюсь, если он мне какую-нибудь салфетку оставил или ногу задом наперед пришил из вредности!
– Ну это ты уже загнула, мать, – говорит Ирка, – не станет он репутацию себе портить из-за какой-то давней обиды. Ты просто предвзято к нему относишься!
– Да с чего ты взяла? – говорю обиженно, – ты просто не знаешь…какой он…и вообще я устала, спать хочу!
– Ладно-ладно, не злись, говнюк так говнюк, но сексуальн-ы-ы-ый, – говорит Ирка, бесит прям.
Я кидаю на нее убийственный взгляд и она поспешно уходит.