В конце тридцатых годов, на Среднем Урале начали строить самый большой на планете комбинат по добыче и переработке асбеста. В честь минерала с необычными свойствами был назван новенький, с иголочки, город. Его ударными темпами возвели на месте небольшого посёлка, носившего смешное названье Куделька.
Все вокруг изменилось так круто благодаря только одному обстоятельству. Неожиданно выяснилось, что огнеупорное вещество, состоящее из тончайших гибких волокон, внезапно понадобилось зарубежной промышленности. Причём заказы на него поступали в невероятно огромных количествах.
Совершенно естественно, что Советский Союз постарался воспользоваться такой ситуацией, возникшей в международной торговле ресурсами. ЦК коммунистической партии ВКП(б) принял постановление: – Во много раз увеличить добычу асбеста.
ВЛКСМ тотчас объявил комсомольский набор на ударную стройку, что затевалась в глубинке страны. Об этом писали во всех советских газетах и говорили по всесоюзному радио.
К сожаленью кремлёвских чиновников, население СССР почему-то не проявило огромного энтузиазма и особой сознательности. Никто не хотел отправляться в далекий не обустроенный край.
Людей везде не хватало и приходилось им давать какие-то льготы. Поэтому, молодых крепких парней, работавших в селении Асбест, не призывали на военную службу. Так что, уйти в РККА со своими ровесниками 1920 года рождения Григорий Степанов не смог, хотя и очень хотел это сделать.
К этому времени, он проработал на комбинате два с лишним года. Если честно сказать, ему давно надоело торчать на Среднем Урале, и он часто думал о том, что пора бы вернуться к привольной матушке-Волге.
Удрать с крупной стройки, объявленной всесоюзной, ударной, да ещё комсомольской, было достаточно просто. Сел в любой поезд, идущий на запад, и езжай себе с миром.
Вопрос только в том, как взять документы, что хранились в отделе кадров завода? Просто уволиться парень не мог. Ведь после завершенья учёбы, он получил назначение на Средний Урал и должен был там отработать не менее трёх полных лет.
А без нужного комплекта бумаг у Григория могли появиться большие проблемы. Во-первых, парня могли задержать милиционеры в пути и отправить его в каталажку. Там бы стали всё проверять и открылись неприглядные факты его биографии.
Но, даже добравшись до нужного места, Григорий не смог бы устроиться на другую работу по любимой специальности. А он, между прочим, окончил энергетический техникум в далёкой Самаре. В те времена, подобное образование считалось очень престижным.
Оставался единственный способ, уйти в Красную армию. Григорий хотел, отдать два года Родине, а после демобилизации, получить чистую ксиву и поехать туда, куда ему вздумается. Он пошёл в военкомат и написал заявление с просьбой призвать его на военную службу.
Совершенно некстати, в жизнь парня вмешался райком комсомола. Какой-то чиновник изучил его личное дело и взял Григория на особый учет, как технически ценного кадра.
После чего, молодой человек получил очень крепкую «бронь». Она защищала его от повесток военного ведомства. Сначала Григорий очень расстроился по данному поводу, но, как выяснилось немного позднее, ему весьма повезло.
Дело всё в том, что в 1939 году мирный период в жизни СССР неожиданно кончился. Страны коллективного Запада и милитаристской Японии принудили советский народ, вступить в череду кровопролитнейших войн.
Началось это далеко на востоке. По просьбе правительства технически слабой Монголии, на её территории стояли войска Красной армии. В мае, японцы напали на пограничников, и завязались ожесточенные схватки. В советских газетах писали лишь о победах и разгроме противника с небольшими потерями.
Однако, Григорий узнал нечто другое. В то время, парень работал на возведении крупного цеха на комбинате Асбест, и был начальником большого участка. Так уж случилось, что почти все строители под его руководством оказались обычными зеками.
Кроме простых уголовников, было много таких, что сидели, так сказать, за политику. Вскоре, среди них появились участники «небольшого конфликта в Монголии».
В отличие от заявлений советских газет, сарафанное радио сообщало подробности противоположного толка. Как тогда говорили, это были последние новости от ОБС. Расшифровывалась аббревиатура удивительно просто – Одна Баба Сказала.
Так вот по этим, более достоверным источникам вырисовывалась совершенно иная картина. Всего, за время конфликта, СССР потерял 207 самолетов, а Япония – 162. По всем прочим позициям была приблизительно та же пропорция. Так что, о «лёгкой победе малыми силами» не могло быть и речи.
Не успела закончиться война на Востоке, как началась кровавая бойня на Западе. Немцы обвинили соседей в нападении на свою территорию и 1 сентября 1939 года вероломно напали на Польшу.
Франция с Англией громко кричали о неспровоцированной германской агрессии, но ограничились только словами. Вступать в большое сражение на стороне былого союзника они, почему-то, совсем не спешили. Гитлеровцы быстро сломили сопротивленье славян и легко захватили почти всю страну.
Генштабисты в Москве хорошо понимали, чем всё это кончиться. Никто не хотел, увидеть орды фашистов у советских границ. Поэтому, части РККА не остались на месте. Согласно тогдашней доктрине – воевать малой кровью и на чужой территории, они устремились вперёд и заняли земли Западной Украины и часть Белоруссии.
Тем самым Красная армия создала широкую зону, что находилась между СССР и фашистской Германией. Две страны заключили соглашенье о мире и провели новую демаркационную линию. Кстати сказать, она, в основном, совпадала с «чертою Керзона», предложенной в начале двадцатого века.
В 1919 году, в Париже прошла конференция, созванная тем державами, которые одержали победу в Первой мировой войне. Она была созвана для выработки и подписания договоров о мире с пятью государствами, что были побеждёны в ходе этих сражений: Германией, Австрией, Болгарией, Венгрией, Турцией.
В качестве восточной границы Польской республики дипломаты избрали рубеж, который был обусловлен этнически. Он разграничивал области компактного проживанья поляков с одной стороны, украинцев и белорусов – с другой.
Нужно добавить, что Англия поддержала СССР в присоединении Западной Белоруссии и Западной Украины. Дело было всё в том, что Польша заняла эти земли лишь в ходе советско-польской войны в 1921 году.
Вот так и вышло, что территории к востоку от реки Сан и Западный Буг вошли в состав советской страны. Это увеличило её площадь на 196 тысяч километров квадратных, а к населенью прибавилось 13 миллионов людей.
Всё это время, газеты писали о всесокрушающей мощи РККА, что сметала любое сопротивленье врага. Однако, через несколько месяцев в лагеря на Среднем Урале прибыло пополнение, и Григорий столкнулся с очевидцами недавних событий.
Агентство ОБС снова разрушило радужный миф, что рисовала советская пресса. По словам новоявленных зэков, польские командиры получили приказ своего руководства: – Не оказывать сопротивление наступающим советским частям.
Отсюда возникли ударные темпы в захвате чужих территорий и отсутствие военных потерь.
Не успели смолкнуть фанфары по поводу освобождения братьев-славян, как возник новый вопрос с очередной иностранной угрозой. По этому поводу Иосиф Сталин мудро заметил премьер-министру Финляндии: «Мы ничего не можем поделать с географией нашей страны, так же, как впрочем, и вы. Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся от него отодвинуть подальше границу».
«Зимняя война» продолжалась с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года и, по сводкам газет, быстро решила все поставленные перед нею задачи. Вскоре, в город Асбест, прибыли бывшие красноармейцы, что участвовали в этих сражениях. Они рассказали такие ужасные вещи, что в них было трудно поверить.
По их словам, СССР потерял там около ста тридцати тысяч бойцов и в два раза больше тех бедолаг, кто получили обморожения разной степени тяжести. Притом, что убитых противников оказалось впятеро меньше, а обмороженных финских солдат совсем не нашлось.
Но это были только цветочки. Выяснилось, что финны сбили в десять раз больше боевых самолетов, чем мы. Плюс ко всему, сожгли две с половиной тысячи танков, а мы, ни одного. Всё это случилось по той странной причине, что бронемашин у врагов не имелось.
Такие известия, весьма покачнули уверенность парня в непобедимости РККА. Они отбили желанье Григория, идти на военную службу. К своему сожалению, строитель не видел какой-либо возможности покинуть Средний Урал, густо усеянный лагерями и тюрьмами.
Вот тут, злодейка-судьба и решила пойти человеку навстречу. Совершенно внезапно, его лишили непробиваемой «брони». Впрочем, здесь не было ничего необычного.
Сняли её лишь после того, как большую часть всех работ уже завершили. Людей, что трудились на возведении цехов комбината, начали тотчас увольнять. Недавних строителей стали опять призывать в Красную армию. В конце концов, очередь дошла до Григория, и его вызвали в военкомат.
И там ему, как и прежде, весьма повезло. Дело было всё в том, что родной отец парня Пётр Стратилатов попал «под кампанию» и был раскулачен поздней осенью 1927 года. Совершенно естественно, что после трагической смерти, всё имущество молодого мужчины бесследно исчезло. В том числе, пропало свидетельство о рождении его сына Григория.
Мать пятилетнего мальчика разошлась с Пётром Стратилатов за год до этой трагедии и жила у своих старых родителей. Она пошла в сельсовет той деревни, куда переехала после развода, и получила другой документ.
По второму свидетельству, Григорий считался сыном красноармейца Павла Степанова. Это был не простой человек, а верный страж революции, геройски сражавшийся на Гражданской войне. В ходе кровопролитных боёв солдат получил несколько тяжёлых ранений и различные знаки отличия.
О том, что Григорий, потом переехал в центр Самары, к счастью, нигде не записей не было. Не попало в досье комсомольца и ещё одно обстоятельство. То, что он поселился у старшего брата своей милой матери, Михаила Фёдоровича и его любимой жены Эльзы Фрицевны. Так парень и жил в бездетной семье почти восемь лет. Причём, на правах приёмного сына.
После внезапного ареста жены, объявленной германской шпионкой, дядя весьма озаботился безопасностью своего дорогого племянника. Мужчина поднял все свои связи и «устроил» Григорию переезд на ударную комсомольскую стройку.
Парень удивительно вовремя собрал свои вещи и быстро покинул Поволжье. Его документы тотчас поспешили за ним. Когда же чекисты Самары собрались внести в его дело важную запись, то время было упущено.
К этому сроку, бумаги Григория уже медленной скоростью двигались на Средний Урал. Между прочим, именно эта строка говорила о его связи с «врагом трудового народа» – женой любимого дяди.
Скорее всего, особисты немного расслабились и не сразу послали своё сообщение в город Асбест. Ну, а потом, они закрутились с делами и благополучно забыли о такой несущественной мелочи. Оно и понятно, работы у заплечных дел мастеров тогда было много. Так что, в анкету Григория эта страшная новость уже не попала.
Стоит ли сейчас говорить, что тётушка парня, Эльза Фрицевна была по национальности немкой и происходила из очень зажиточной поволжской семьи. За эти два смертных греха, несчастную женщину арестовали в тридцать седьмом. Ну, а потом, расстреляли, как шпионку фашистов.
Если б не длинная цепь благоприятных случайностей, а именно – второе свидетельство о рождении парня, отсутствие в досье комсомольца записей о дяде и тёте, то всё могло пойти по другому сценарию.
При лучшем раскладе, Григорий стал бы считаться «членом семьи врага трудового народа». Работать парню по любимой специальности особисты тогда бы не дали. Да и дорога в Красную армию была бы ему навечно закрыта. В худшем же случае, молодого строителя лишили диплома и отправили в лагерь для политических зеков.
К счастью Григория, во всех его документах значилось только хорошее –комсомолец, «Ворошиловский стрелок» и «значкист ГТО». Он окончил энергетический техникум, работал начальником большого участка на стройке комбината «Асбест», а такой важный пост абы кому не доверят, и плюс ко всему, знал немецкий язык.
Правда, во всех анкетах парень писал, что владеет иностранным наречием «со словарем», но и этого оказалось достаточно, чтобы взять его на заметку. Мало того, в военкомате обратили внимание на его отличную спортивную форму.
Офицер изучил «прекрасное» личное дело Григория и дал рекомендацию: «Направить в школу армейской разведки!»
После чего, военком подышал на продолговатый резиновый штамп и сделал оттиск в «призывном свидетельстве» парня. Там появилась фиолетового цвета печать: «Годен к строевой!»
8 февраля 1941 года Григория, наконец-то, призвали в ряды Красной армии. С местом службы ему весьма подфартило. На счастье молодого строителя, он не направился в степную Монголию или в какой-то заполярный посёлок. Его повезли в тёплый Крым.
Команда таких же, как он, удальцов собралась достаточно быстро. За две недели, они прошли «курс молодого бойца» и приняли присягу на верность Отчизне. Дальше дела пошли ещё веселей.
До мест назначения группа добралась в начале весны, но это на Среднем Урале она едва начиналась. Здесь же, в жаркой Тавриде, пробужденье природы было в самом разгаре. Вся зелень давно распустилась, бурно цвели деревья и травы, а воздух заполнили чудесные запахи, что приятно дурманили голову.
Всех кандидатов в разведчики встретили на железнодорожном перроне, посадили в полуторки с брезентовым тентом и отправили в путь. Их провезли по ровной, как стол бескрайней степи, и высадили в небольшом городке, расположенном под Севастополем.
В скромной больничке, был проведен очередной, более тщательный медицинский осмотр. Врачи так придирались ко всем новобранцам, что Григорий только диву давался.
В результате долгих обследований, большинство прибывших парней не прошли сквозь рогатки удивительно строгой комиссии. В конце концов, эскулапы признали «совершенно пригодными» только тридцать бойцов. Всех остальных тут же отправили в другие военные части.
Отобранных медициной курсантов погрузили в крытые автомобили и отвезли в маленький лагерь, который назывался учебным. Прибыв в нужное место, бойцы разместились в десятиместных холщовых палатках, и окунулись в новую жизнь.
Утром нового дня, началось обучение в армейской спецшколе. Оружейное дело и прочие войсковые науки преподавали им офицеры лет тридцати или меньше. А вот, со всем остальным, дела обстояли совершенно иначе.
Физической подготовкой курсантов, обучением рукопашному бою и диверсионным премудростям занялись мужики среднего возраста. По их внешнему облику всем стало ясно, они многое видели за свою нелёгкую жизнь.
Григорий всегда отличался весёлым характером и удивительно быстро сходился с людьми. Среди прочих курсантов он подружился с соседом по койке, по имени Саша. Однажды, тот сообщил, что все «старики», которые с ними работают, из «пластунов».
Услышав окончание фразы, парень слегка растерялся и удивлённо подумал:
– Что это за пластуны, о которых он говорит? Что эти люди пластали и где?
Товарищ заметил недоумение на лице у Григория и тотчас объяснил, что это слово значит на деле. Выяснилось, что до революции в царских войсках, существовали подразделения, состоящие, в основном, из казаков. Обладая определёнными навыками, они ходили за линию фронта с германцами, совершали диверсии и брали в плен языков.
Немного позднее, Григорию, по большому секрету сообщили ещё одну необычную новость. Оказалось, что все пожилые инструкторы недавно считались «врагами народа» и, как положено по советским законам, долгое время сидели в лагерях или тюрьмах.
Вслух про это никто не болтал, но все бойцы скоро узнали об этом поразительном факте. Активные комсомольцы, из которых набрали курсантов, весьма удивились, как таким подозрительным людям дали работать в школе армейской разведки?
Однако, все быстро поняли, каким удивительным образом всё это случилось. Скорее всего, решили бойцы, во всем виноваты многократные чистки состава, проведённые в последние годы в рядах Красной армии.
Видимо, после подобных репрессий, в советских войсках уже не осталось специалистов данного профиля. В первую очередь тех, что могли обучать такой сложной науке. Вот и пришлось особистам пойти на попятную. Они спешно нашли и освободили тех пластунов, которых долго гноили в северных зонах.
Нужно сказать, что реабилитированные казаки целиком оправдали доверие Родины. Инструкторы обучали весьма основательно и гоняли бойцов, что называется, по полной программе. Они работали с молодыми курсантами, без преувеличения, до кровавого пота.
Как и все остальные ребята, Григорий считал свою спортивную форму очень хорошей. Однако, в первый же день тренировок он с огорчением понял, что весьма ошибался.
Пожилые, как думал Григорий, инструкторы сразу расставили всё по надлежащим местам. Всем мужикам было за сорок, но они доказали двадцатилетнему парню, что он настоящий слабак.
Тоже случилось и с другими бойцами. Они не выдерживали никакого сравнения с седыми казаками. Пришлось им немедля подтягивать свою спортивную форму. Причём, приходилось всем очень стараться. Иначе начальство могло и отчислить лентяя из школы. А каждый курсант хотел получить весьма интересную, хотя и довольно рисковую профессию воинской службы.
Через какое-то время, Григорий стал выходить победителем почти во всех тренировочных схватках, которые между собой проводили курсанты. О том, чтобы сравниться с инструктором в ловкости и владении боевыми приемами, не могло быть и речи.
Слишком мало боец занимался, а опыт у старых служак был очень велик. И всё же, и он кое-чему научился. Григорий отлично стрелял из пистолетов, винтовок и пулемётов СССР и Германии. Парень освоил много приемов из самбо. Он очень уверенно «работал» ножом, штыком и сапёрной лопаткой.
Лишь перед самым отбоем Григорий, вместе с бойцами возвращался в палатку. Еле двигая ноги после занятий, он валился в кровать и, уже засыпая, как-то сказал сам себе: «Видно, не зря наших тренеров освободила советская власть. Таких спецов ещё поискать».
Курс обучения включал в себя много разных предметов. Григория весьма впечатлил краткий обзор приёмов борьбы с большими сторожевыми собаками. Причём, без примененья оружия, одними руками.
Инструктор рассказал им о нескольких, самых простых и действенных способах нейтрализации такого животного. Он говорил и показывал курсантам движения, которые нужно им проводить в ходе схватки.
– Во-первых, врезать собаке кулаком точно в нос. Лучше всего это сделать в то время, когда она летит на тебя. Если зверь стоит на ногах, он увернётся или схватит за руку так, что переломает все кости.
Если попал куда надо, то всё в полном порядке. После такого удара пёс теряет ориентацию, и какое-то время, находиться в лёгком нокдауне. Тут уж ты не зевай, добивай его, как можно скорее.
Во-вторых, во время прыжка крупной собаки нужно подставить ей для укуса левую руку, плотно обёрнутую какой-нибудь тряпкой. Это касается только правшей, для левшей, естественно, наоборот. – добавил инструктор и тут же продолжил:
– Когда собака в тебя крепко вцепится, нужно изо всех сил, врезать кулаком ей по рёбрам. Ещё лучше, схватить кобеля за причинное место. Если это сука напала, то свободной рукой сжать её горло, и всей своей тяжестью рухнуть на зверя. После такого падения у животного ломаются многие кости, и оно не в состоянии продолжить борьбу.
Третий способ можно использовать, если ты в толстом тулупе или другой плотной одежде. В этом случае, нужно повернуться спиной, чтобы собака оказалась сзади тебя. Затем присесть и вжать голову в плечи, чтобы она не смогла вцепиться тебе в шею или затылок. После того, как она на тебя нападёт, нужно действовать быстро и точно. Ты должен отвести руку назад, схватить зверя за лапу, вытянуть её вперёд и сломать через колено.
Четвёртый способ – если, конечно, удастся. Сунуть руку в открытую пасть и схватить собаку за корень её языка. Тогда она не сможет сжать челюсти и станет совершенно беспомощной. После этого, с ней можно сделать всё, что угодно. Лучше всего, сразу убить. Камнем, палкой или чем-то ещё. Короче сказать, тем, что попадётся под свободную руку.
Пятый способ – если удастся, зайти в воду хотя бы по пояс. Тогда собаке придётся плыть на тебя. Утопить её в этот момент не составляет труда.
Шестой способ, самый надёжный – действовать палкой, словно штыком, стараясь попасть в её пасть или, что значительно лучше, прямо в глаза.
В начале жаркого лета, произошло нечто весьма непонятное. Неожиданно для курсантов спецшколы, инструкторы-пластуны все бесследно исчезли. Скорее всего, их среди ночи погрузили в машины с вещами и увезли неизвестно куда.
На этом тяжёлая, но весьма интересная учёба закончилась. Ничего не объясняя ребятам, их погрузили в крытые автомобили и отвезли на аэродром, расположенный немного южней перешейка, который зовут Перекопским.
Здесь всех бойцов построили у небольшого ангара и зачитали короткий приказ. К разочарованию бывших курсантов, им сообщили, что теперь они пехотинцы и им предстоит охранять важный объект. Так началась для них служба в обычной воинской части. Парней раскидали по взводам, что имелись в наличии, и посылали в наряды в сопровождении местных солдат.
С раннего детства, Григорий невероятно легко находил общий язык со всеми людьми. Судьба наградила его открытым лицом, добродушной улыбкой и очень простой манерой общения. Всё это весьма привлекало всех окружающих, что находились поблизости.
Почти что мгновенно, все чувствовали расположение к парню и проникались к нему особым доверием. После чего, рассказывали много такого, чем никогда бы не стали делиться с другими. Так, один из напарников по патрулю, решил вдруг поведать Григорию о своей прежней работе.
Дмитрий тогда заявил, что какое-то время назад, он находился в столице нашей страны, в далёкой Москве. Причём, служил не в обычной пехоте, а в элитных войсках НКВД. Он числился в спецохране Кремля под руководством Николая Сидоровича Власика.
– Если кто-то не знает, то это начальник охраны Иосифа Виссарионовича Сталина, генерального секретаря ВКП(б), – добавил напарник едва слышным шёпотом.
Ещё, собеседник сказал, что с самим великим вождём он никогда не общался, чином не вышел. Хотя видел его достаточно часто. А вот любимого сына Иосифа Сталина – молодого Василия ему довелось охранять. Дмитрий чуть повысил свой голос и продолжил рассказ:
– Выпустили нашего Васю из Качинской авиашколы 25 марта 1940-го. Летал он в то время, на истребителе «И-15», самом хорошем боевом аппарате, что тогда имелся в стране. Сейчас, может, и лучше создали, не знаю. У нас до сих пор самолёты «И-5» на аэродроме стоят.
Так вот, учился, как все говорят, Вася неважно, но пилотировал просто прекрасно, не хуже, чем Чкалов. Вот только уж очень отец за него опасался и сильно берёг. Не отпускал от себя и не разрешал, рисковать понапрасну.
Поэтому и не стал Вася таким знаменитым, как Водопьянов, или кто там ещё у нас есть, из самых известных «сталинских соколов»: Леваневский, Байдуков, Беляков или Громов.
После выпуска из авиашколы он оказался недалеко от Кремля. Служил на должности младшего лётчика 16-го полка, стоявшего в Люберцах, что в Подмосковье. Вот там мы его охраняли.
В задачу нашего взвода входило «быть на периметре». Мы находились на расстоянии в двадцать, самое многое, двадцать пять метров от Васи, и составляли дальний круг его личной охраны.
В среднем круге – в пяти-шести метрах от сына вождя – «работали» уже «волкодавы», профессионалы высокого уровня. В ближний круг входили личные телохранители Васи. Они всегда находились рядом с «объектом» и ночью, и днем.
Ох, и тяжко же им приходилось. Уж очень Василий был компанейский. Как говорится, рубаха-парень, невероятно широкой души человек. Всё время, возле него крутилось много школьных и военных друзей.
Если «приятелей» было два человека, то рядом стоял один из охранников. Если «знакомцев» становилось три или четыре, подключался второй, который до этого держался в сторонке. Ну, а коли толпа становилась чуть больше, тут уже все бодигарды начинали «работать». А их было шестеро. Соответственно и все остальные поближе подтягивались.
Несмотря на большое родство и особый статус «объекта», люди весьма уважали Василия. Так что, у всей охраны и аэродромной обслуги сложилось о нём чрезвычайно хорошее мнение. Прямой и, нужно сказать, совершенно открытый для всех человек. К тому же, честный солдат, который сроду не прятался за спины других. И ты Григорий учти, так считали все окружающие.
Но имелись у Васи и недостатки. Причём, довольно существенные. Он часто садился в машину и со всеми друзьями мчался в Москву. Уж очень любил он покутить в ресторанах.
Что там случалось и как, мы, к сожаленью, не знали. Во время этих отлучек нас в столицу не брали, а оставляли на месте. В городе важный «объект» охраняли уже особисты в штатской одежде.
Дмитрий с улыбкой вздохнул и сказал:
– До чего же мне было там хорошо. На аэродроме мы жили отдельно от прочих солдат и, тем более, от авиационной обслуги. Питались – дай бог каждому жителю нашей страны.
Там же на месте с нами работали инструкторы НКВД. В часы, свободные от охраны «объекта», они занимались с нами по полной программе. Но тренировали уже, как бодигардов.
Предполагалось, что с течением времени, мы постепенно войдём в средний круг охраны Василия. Ну, а дальше, как жизнь повернётся… – внезапно Дмитрий закончил рассказ и надолго умолк. Потом, он заговорил о чём-то другом и к этой волнующей теме не возвращался уже никогда.
Каким удивительным образом энкавэдэшника занесло из Москвы в тёплый Крым? Да к тому же, воткнуло его в простую военную часть, Григорий интересоваться не стал.
Насколько он знал по личному опыту, такого просто быть не могло. Зэки, с которыми он общался на Среднем Урале, говорили совершенно другое. Обычно, проштрафившихся особистов тихо расстреливали в тайных местах. Делалось это лишь для того, чтобы они не болтали в тюрьме о порядках, царивших в специальных войсках.
Хотя, кто его знает? В нашей стране всё почему-то возможно! Сам-то он как-то попал в элитную часть Красной армии. И это притом, что он сын кулака и, плюс ко всему, племянник «врага трудового народа». А вот, поди ж ты, как жизнь повернулась. Жаль, что всё быстро закончилось, и он не смог завершить обученье в спецшколе.
Военный аэродром, где оказался Григорий, территориально входил в состав Черноморского флота. Поэтому, военная часть подчинялась распоряжениям морских адмиралов, независимо от того, чего это касалось, будь то военные или другие дела.
В погожее летнее время, мореманы, как и всегда, проводили традиционные соревнования по гребле и плаванию на большие дистанции. Лётчики взяли под козырек и отрядили солдат на эти водные игрища.
Опытный командир летунов не стал отвлекать от воинской службы свои лучшие кадры. Вместо этого, он составил команду из бывших курсантов армейской спецшколы. Он отобрал тех бойцов, кто заявил, что умеет отлично грести, и отправил их к морякам, поближе к воде.
Тренировки велись на полигоне, что находился на берегу Севастопольской бухты. После недели занятий с морским офицером их шлюпка приняла участие в больших состязаниях.
Как это ни странно, но Григорий и его боевые товарищи добились большого успеха. Благодаря прекрасной физической форме они компенсировали недостатки корявой техники гребли и обогнали всех участников гонки.
Неожиданно для всех окружающих, их шестивесёльный ялик занял первое место, и сухопутные парни стали вдруг чемпионами на дистанции в один километр. За такую победу, команду тотчас наградили почётной грамотой, украшенной якорями и красными флагами. В ней выражалась благодарность от имени командующего Черноморского флота.
Чуть позже, намечались соревнования по плаванию в море вдоль крымского берега. Григорий очень любил искупаться в великой русской реке и чувствовал себя в водной среде, не хуже моржа или, скажем, тюленя. Поэтому, парень решил поучаствовать в таких состязаниях.
Потом боец понял, что поступил весьма опрометчиво. Выяснилось, что все расстояния в гонках совершенно невероятной длины – от пятнадцати до тридцати километров.
Так уж случилось, что парень ни разу не плавал на такие большие дистанции. Раньше, когда он обретался в Самаре, он легко перемахивал через привольную Волгу и, не давая себе отдохнуть, возвращался обратно.
В те времена, ширина русла у города не превышала шестисот с чем-то метров, а это значительно меньше, чем нужно пройти по регламенту. Однако отказаться от марафона оказалось уже невозможно. Пришлось Григорию снова отправиться к Чёрному морю.
В Севастополе никто не спросил у бойцов о степени их подготовки. Мол, раз приехал по приказу начальства, значит к чемпионату готов. Без всяких вопросов, группу пловцов посадили на катер, отвезли на сто метров от берега и дали команду:
– На старт! Внимание! Марш!
Григорий нырнул с невысокого борта. К своему удивлению, он немедленно вылетел из глубины на поверхность воды. Выяснилось, что солёное море поддерживало крепкое тело значительно лучше, чем пресные реки Самарской губернии.
Парень облегчённо вздохнул и сказал сам себе: – «Выходит, что я начну уставать много позже, чем дома. Глядишь, мне повезёт, и я доберусь до ближайшего финиша.
Боец сразу понял, что не стоит рваться вперёд, а нужно распределить свои силы на всю большую дистанцию: – «Главное, сейчас не частить и держаться в общей команде, а там будет видно».
Григорий совсем успокоился и направился вслед за матросами, что находились чуть впереди. Судя по их поведению, они замечательно знали традиционный маршрут. Скоро парень подстроился под медленный ритм, в котором плыли спортсмены, и потянулись часы монотонной работы.
Группа плыла вдоль прекрасного побережья южного Крыма, но Григорий не видел почти ничего. Парень следил лишь за головой моремана, к которому прицепился в кильватер.
Так он и плыл, постепенно теряя чувство пространства и времени. Все мысли куда-то исчезли. Осталась одна короткая фраза, что постоянно вертелась в мозгу: «Главное, не отстать от ведущего».
Сколько тянулись соревнования, Григорий не помнил. Вдруг, его онемевшие пальцы наткнулась на дощатый бок шлюпки, Лишь после этого, он осознал, что, наконец-то, достиг первого финиша.
Боец прекратил двигать конечностями. Лежа в солёной воде, парень замер пластом. Сил у него хватало только на то, чтоб иногда поднимать голову над поверхностью моря и делать продолжительный вдох.
Матросы флотского ялика тотчас перегнулись через низенький борт. Они подхватили парня под мышки и, как тряпичную куклу, втащили в лёгкое судно. Затем, посадили Григория на широкую деревянную лавку, укрыли его одеялом и сунули в руки железную кружку, полную горячего чая.
Только тогда парень понял, что жутко замёрз. Стараясь согреться, как можно скорее, он стал торопливо прихлебывать крепкий напиток. Минут через пять, боец осознал, те слова, что ему сказали матросы.
Выяснилось, что в плавании на пятнадцать км он занял третье почётное место, за что был отдельно отмечен высоким начальством. Так он получил ещё одну почётную грамоту, на этот раз, персональную.
После триумфа Григория прошло несколько дней и всё в советской стране вдруг изменилось. Счастливая мирная жизнь внезапно закончилась, и началась та война, которую позже навали Великой Отечественной.