Часть I. Как люди выдумывали предков
Кто такой коммунист? Это тот, кто читает Маркса и Ленина. А кто такой антикоммунист? Это тот, кто понимает Маркса и Ленина.
Глава 1. Что сделал Дарвин, а что ему приписали?
Мы были очень похожи и даже – взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы.
Повторяю – это главное в лагерной жизни. Остальное – менее существенно.
Кто на ком стоял?!
Наивные люди верят в то, что «наука доказала происхождение человека от обезьяны». В действительности сама эта фраза на удивление неграмотная. Наука доказала? Какая именно наука? Наук на свете известно больше 20 тысяч.
От обезьяны? Никто никогда и не пытался доказывать такой чепухи. То есть называть шимпанзе «предком человека» пытались, но отдельные люди, а не официальная наука. Ни одна кафедра, факультет, научная школа, академическое учреждение никогда не говорили ничего подобного.
Некоторые ученые (не все) считают, что человек произошел от обезьяноподобных предков. Речь шла и идет исключительно о том, что предки человека были не хоботными, не копытными и не хищниками. Они были обезьянами в систематическом смысле. Если ископаемый гигант индрикотерий – носорог, а мастодонт – хоботное, так же точно и вероятный предок человека, дриопитек – обезьяна.
Но никому даже в бреду не приходило в голову доказывать, что человек произошел от ныне существующих видов обезьян.
Еще одна уверенность: что «Дарвин доказал» это происхождение человека от обезьяны. Якобы до Дарвина все и всегда верили, что человек сотворен Богом, а вот пришел Дарвин и все понял правильно, после тяжких трудов и сомнений.
И это не так… Дарвин на тогдашнем уровне знаний обосновал эволюционную идею лучше и грамотнее предшественников. К тому же он появился очень вовремя и стал знаменем идеологии эволюционизма.
А вот сама идея о родстве человека с остальными животными очень древняя. Чем примитивнее народ, тем меньше он сомневается в родстве такого рода. Не зря же одно из важнейших направлений первобытной религии – тотемизм, то есть представление о животном-предке. Целый род заявляет, что происходит от этого животного и что «предок» заботится о своих «детях», помогает им. Так думали целые племена! Индейцы делавары считали своим родоначальником орла; соседи делаваров, осаги – улитку; некоторые папуасы – собаку; бушмены в Южной Африке – гепарда, австралийцы – попугаев, кенгуру и змей.
Медведь – лучший тотем
Везде, где водится бурый медведь, именно его считали ближайшим родственником, а то и предком человека. Неандертальцы 70–50 тысяч лет назад захоранивали черепа и лапы медведей в каменных ящиках пещер.
Эвенки в Сибири говорили, что «амикан – как человек, только мохнатый». Они верили, что медведи крадут женщин, и у них рождаются дети. В это же верили и литовцы. Проспер Мериме любил все таинственное и непонятное. По мотивам этих сказок он написал историю про графиню, которую во время охоты похитил медведь… Вскоре граф застрелил зверя, да только графиня была не в своем уме. И родившегося у нее вскоре сына считала зверенышем. Только ей покажут мальчика, кричала:
– Убейте его! Убейте зверя!
Молодой граф и правда ведет себя все более странно. В конце концов он женится, в брачную ночь перегрызает жене горло, а сам пропадает неведомо куда.
Прекрасно написанный, и при том на редкость жуткий рассказ. До самого конца остается непонятно, чей же он сын, этот граф![20] Очень может быть, и медведя… Мериме, европейский человек XIX века, писал, конечно, чисто фантастическую повесть – но для язычников тут все очень реально.
И у славян до крещения были суеверия, связанные с медведем. Само название «медведь» – иносказательное. «Едящий мед»… обтекаемое такое называние – чтобы страшный зверь не услышал и не пришел к назвавшему его «настоящее» имя.
Так же и в германских языках название «бэр» – явно подражающее низкому вибрирующему рычанию медведя. От «бэра» названы и Берн в Швейцарии, и Берлин в Германии… А как «на самом деле» называли медведя германцы, спорят до сих пор.
Если же вернуться к славянам, – стоит вспомнить девочку Машеньку, которую поймал медведь и унес к себе в дом, вместе жить. В детской сказке «Машенька и медведь» все очень невинно, Машенька живет у медведя как сестренка или дочка – но в древних легендах все было не так… Вплоть до появления общих детей у медведя и похищенной девушки.
Даже в детской сказке все кончается не так уж весело: медведя, помниться, там разорвали собаки. И это наводит на специальный «медвежий праздник», который устраивали айны и некоторые другие народы на Дальнем Востоке. Для этого праздника брали у убитой медведицы и выращивали в поселке маленького медвежонка. Женщины иногда даже выкармливали звереныша грудью.
А когда медвежонок подрастал, устраивали праздник, пили и ели, радовались жизни. Среди всего прочего, дразнили молодого медведя, доводили до ярости. Тыкали в него березовыми шестами, пока он с ревом не начинал ломать тянущиеся к нему колья, травили собаками… Тыкали уже копьями с остриями, ранили зверя все сильнее. Зверь бросается все с большей яростью, ревет все громче… И, наконец, погибает. После чего кровью и мясом «предка» причащаются все участники праздника.
Почти так же почитали медведя индейцы Северной Америки. И называли его «дедушка».
Ни первобытные люди, ни Проспер Мериме ничего не доказывали. Проспер Мериме просто писал «ужастик» XIX века, и только. Но все же фантазия и у первобытных людей, и у Проспера Мериме куда сильнее, чем у Дарвина! Дарвин был сильнее их доказательно.
Обезьяна – еще лучший тотем
Везде, где водятся человекообразные обезьяны, у местных жителей рождается представление об их родстве с человеком. И не удивительно: уж очень похожи. Своими предками обезьян считали не все. Южные арабы, древние мексиканцы, многие африканские народы и народы Индии считали обезьян скорее потомками человека – одичавшими людьми.
Индусы чтили лангуров и других мартышкоподобных обезьян Индии как «простой обезьяний народ, украшающий рощи». Их чтили и чтут как помощников легендарного героя Рамы в его войне с ракшасами. В эпосе «Рамаяна» подробно описывается, как обезьяний народ во главе со своим царем Хануманом громил гадких демонов-ракшасов.
Правда, жители Южной Индии обижаются: есть серьезные основания полагать, что под «ракшасами» в «Рамаяне» имелись в виду темнокожие жители Юга.
Арабы думали, что на предков обезьян рассердились боги и сделали их дикими и мохнатыми. А вот малайцы полагали, что обезьяны – орангутаны просто очень хитрые: не пошли в люди, потому что не захотели работать.
Во II веке до Р. Х. Диодор Сицилийский рассказывал
О народе, который великолепно лазает по деревьям, прыгает с ветки на ветку и не разбивается при падении. Может быть, он имел в виду шимпанзе?
Вот малайцы и тибетцы как раз считали обезьян предками людей. Тибетцы даже называли конкретное место, где обезьяны начали трудиться и постепенно превратились в людей: лесистый, теплый район Боми.[21] Тут в одной народной легенде сразу и Дарвин, и Энгельс с его маниакальным убеждением о важнейшей роли труда.
Великий борец за «прогресс» Вольтер всерьез говорил об омерзительной привычке африканцев сожительствовать с шимпанзе и иметь от них детенышей. Он опирался на рассказы самих африканцев о том, что шимпанзе иногда крадут женщин или насилуют их, когда мужчины ушли из поселка.
В 1905 году был странный случай с бельгийской экспедицией: в убегающем стаде горилл оказались два существа, которые бежали не так быстро. Эти существа были застрелены. Внешность существ оказалась такой странной и неприятной, что проводники объяснили: это гибриды людей и обезьян, потомки похищенных женщин. Шкуры и черепа существ пропали уже в Европе; фотографии опубликованы, но негативов никто не видел.
Не могу и не хочу доказывать ни подлинности, ни подложности «гибридов». Важно, что африканцы рассказывают об этом.
«Материалистическое понимание человека»
И «материалистическое» представление об эволюции вовсе не придумано в XIX веке.
Философ и поэт Тит Лукреций Кар в I веке до Р. Х. писал, что человек «вышел из земли», и первоначально охотился на диких зверей каменными орудиями, жил в пещерах… У Кара есть даже учение о том, что медь стала использоваться раньше железа!
В общем, готовая картина эволюции.
И в Средние века появлялись сторонники идеи того, что «человек произошел от обезьяны».
В конце XVIII века нехитрая идейка, что «все мы происходим от обезьяны», даже стала частью политической пропаганды. Очень уж эта идейка радовала революционеров всех мастей.
Дидро учил, что когда-то само собой «образовалось» некое живое существо, одно племя которого жило на деревьях (обезьяны), другое – в джунглях (дикари). Никто ни от кого не произошел, но человек и обезьяна – одно и то же.
О происхождении человека от обезьяноподобных предков заговорил Иммануил Кант (1724–1804).[22] Как видно, идея носилась в воздухе.
Составитель первой научной классификации Карл Линней ничего не писал о происхождении человека… Он вообще считал, что виды не изменяются. Но в своей книге «Система природы» (1739 г.). К. Линней включил человека в отряд «приматов», т. е. «первых» в списке разных отрядов млекопитающих – то есть признал его одним из животных. К. Линней дал существующее до сих пор название человеку: Homo sapiens, где Homo – название всего рода, а sapiens, «разумный», – видовое название. В род Homo К. Линней включил еще один вид, «человек ночной». По-видимому, он имел в виду шимпанзе. Другие ученые полагают, что Homo troglodytes Линнея – это существо, которое мы сейчас называем «реликтовым гоминоидом» или «снежным человеком».
Жан Батист Пьер Антуан де Моне Ламарк (1744–1829) зашел еще дальше! Этот потомок провинциального дворянского рода ввел в употребление само слово «биология». В своей книге «Философия зоологии» Ламарк писал, что виды изменяются из-за того, что животные вынуждены упражнять те или другие органы – как жираф вынужден вытягивать шею, чтобы дотянуться до листьев. А «потомство, получающееся при скрещивании таких индивидуумов, сохраняет приобретенные изменения, и в результате образуется порода, сильно отличающаяся от предшествующей».[23]
Так вот и человек произошел от обезьяны типа шимпанзе под влиянием окружающей среды. Исчезали леса, обезьяны вынуждены были ходить на задних лапах. Ее ноги приспосабливались ходить, руки – хватать и держать. Питалась она теперь еще и мясом, и потому изменилась ее морда.
Остается только найти «незаполненное место» между людьми и обезьянами.
Дарвин и «дарвинизм»
О биографии Чарльза Дарвина (1809–1882) написаны целые библиотеки. Написаны они о его тяжком, как у всех гениев, и до ужаса великом пути, и о том, что именно он начал считать человека обычным биологическим видом и «доказал» его «происхождение от обезьяны».
Но мы уже знаем, что вовсе не Дарвин первым придумал и происхождение человека, и эволюцию. Более того: эволюционизм – своего рода семейная традиция Дарвинов. Уже деды Чарльза Дарвина считали, что человек «произошел от обезьяны».
Дарвин вошел в историю потому, что дал объяснение, почему именно изменяются виды. Он полагал, что главная причина отбора – жесточайшая конкуренция видов между собой и животных одного вида друг с другом. Приспособленные побеждают, оттесняют менее приспособленных, имеют больше детенышей.
Эта идея буквально очаровала британцев… Ранний капитализм XIX века являл совершенно чудовищные формы «конкуренции», не ограниченные совершенно никакими законами. Треть британцев оставались старыми девами и холостяками, богачи имели больше детей – хотя бы потому, что имели деньги на очень дорогую в те времена платную медицину.
Идея «войны всех против всех» была очень в духе британского общества, и она этому обществу понравилась. Дарвин обосновывал, что какие бы чудовищные вещи ни происходили в Британии – все в порядке, все как всегда. Если дети батраков умирают от голода, не с нами что-то не в порядке, а мир так устроен. Слабые и должны погибать, чтобы дать место приспособленным и сильным.
Еще одно объяснение, данное Дарвином: виды изменяются из-за того, что происходит половой отбор, – самцы и самки выбирают самых красивых и приспособленных.
Это тоже очень понравилось.
Дарвин – яркий пример человека, который «попал в нужное время в нужное место». Именно в это время общество начало реально отступаться от христианства. Дарвин пришел вовремя и сразу стал говорить о «естественном отборе» без всякого там акта Творения.
Впрочем, первоначально о «происхождении человека от обезьяны» Дарвин сначала высказывался очень и очень осторожно. В предисловии к первому изданию книги «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» (1859) Дарвин честно признался: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдется хоть один пункт, к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным выводам, чем те, к которым пришел я…»
В этой своей первой книге Дарвин только на самых заключительных страницах отметил, что «свет на происхождение человека и его историю будет пролит» лишь в результате дальнейших исследований.
Не утверждение, а скорее намек. Но «оказалось»: такого рода намеки публика принимает более чем хорошо. 1250 экземпляров книги Дарвина распродали всего за один день. С такой же невероятной быстротой разошлись и три тысячи экземпляров второго издания: 30 июня 1860 года. К 1872 вышло шестое издание его книги «Происхождение видов».
И в новой книге «Происхождение человека» (1871) Дарвин писал уже иначе: «человека следует считать одним из органических существ при рассмотрении вопроса об их появлении на планете Земля». И что «человек – потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа, по всей видимости жившего на деревьях и безусловно обитателя Старого Света».
К 1872 году вся образованная Европа была в курсе дела: Дарвин «доказал, что человек произошел от обезьяны». Именно так! Можно было читать книги об эволюции, а можно – только хлесткие газетные статьи. Можно было считать Дарвина гением или шарлатаном. Невозможно было только одного: ничего не слышать о «великом открытии Дарвина», о нем слишком много писали и говорили.
Тут же возникло невероятное количество утверждений, которые приписывались Дарвину, но которых он никогда не делал.
Например, Дарвин лучше и обстоятельнее предшественников показал близость людей к человекообразным обезьянам. Но при этом он никогда не доказывал, что человек произошел от живущих СЕГОДНЯ видов обезьян. Но «широкая общественность» вникала во все детали научных теорий не больше, чем девушка с газетой «СПИД-Инфо» в руках.
Конечно же, теория Дарвина мгновенно сделалась знаменем любых революционеров, «борцов с поповщиной», «прогрессивных людей». Она очень быстро превратилась в идеологию и в составную часть нацизма, коммунизма, анархизма, либерализма и других политических идеологий преобразования мира.
Конечно, возникло множество самых разнообразных легенд. Собственно, уже само «происхождение человека от обезьяны» – легенда чистейшей воды: Дарвин никогда не утверждал ничего подобного. Он говорил о вероятном происхождении человека от обезьяноподобных предков… И не более.
Такие же точно легенды – и история, как дарвинисты громили противного попа, епископа Уилберфорса, на диспуте, произошедшем 30 июня 1860 года (спорный вопрос, кто кого громил).
И идиотская фраза, якобы произнесенная некой глупой англичанкой: «Будем надеяться, что этот ужасный Дарвин не прав, а если и прав, то чтобы это не стало широко известно!» (дама не говорила ничего подобного).
И приписанное Дарвину утверждение о случайном ходе эволюции. Но Дарвин никогда не утверждал ничего подобного! Эту глупость приписали Дарвину малограмотные борзописцы либо идеологически ангажированные люди. У меня часто возникает подозрение, что они Дарвина вообще не читали. Одного провозвестника теории Дарвина, Гексли, даже окрестили «цепным псом Дарвина» – так яростно он бросался в бой.
Вот оно, различие науки и идеологии. Самим «отцам-основателям» приписывается явный бред, чтобы получить нужные аргументы для того, чтобы оправдать пропаганду «борьбы с религией» и создание удобной для революционной сволочи «научной» картины мира.
Гексли – цепной пес Дарвина
Самый грандиозный из подобных «дарвиновских мифов» – это «открытие» Эрнстом Геккелем закона, по которому в развитии каждого организма он, в утробе матери, проходит некие этапы эволюции всего вида. По Геккелю, человеческий эмбрион проходит все стадии эволюционного развития: сначала беспозвоночное существо, затем рыбка с жаберными щелями, собачка с хвостом, обезьянка, покрытая шерстью, и лишь потом человек.
Опираясь на свои эпохальные открытия, Геккель построил даже генеалогическое дерево животного царства.
Этого «открытия» Геккель вовсе не сделал, он фальсифицировал рисунки эмбрионов, но созданные им иллюстрации были опубликованы несколько десятков миллионов раз, в том числе в учебниках для школ и ВУЗов.
А самое интересное вот в чем: ученый совет университета Иены официально признал Геккеля виновным в научном мошенничестве. Оказалось, Геккель рисовал зародыши не такими, какими они были, – а такими, какими ему хотелось. Так сказать, для подтверждения теории.
Злополучные эмбрионы, знакомые читателю еще по средней школе… Для интересующихся: этот рисунок фальсифицирован! Все не так!
Геккель был вынужден уйти в отставку и до конца жизни не преподавал. Он развивал теорию «монизма», причудливой научно-философской теории, призванной, по его мнению, заменить религию. Он даже создал международную «Лигу монистов», но безрезультатно: никто в его «Лигу» не поспешил вступить.
Начиная с 1997 года в разных американских журналах печатаются статьи, разоблачающие рисунки Геккеля. В 1997 году в журнале Anatomy and Embryology была опубликована статья группы исследователей, которые сравнили рисунки Геккеля с современными фотографиями эмбрионов тех же животных на тех же стадиях развития. Ученые дружно пришли к выводу о том, что рисунки Геккеля не содержат многих важных деталей.
Рисунки Геккеля были названы фальсифицированными и в обзоре по материалам этой статьи в журнале «Science».[24] А ведь «Science» – журнал для широких кругов научной общественности. В нем печатают то, что важно для ученых разных специальностей.
Но все эти исследования только подтверждают заключения Ученого совета Йенского университета.
…А теперь внесем полную ясность: Геккель рисовал, подчеркивая жаберные дуги, жаберные щели и хвосты зародышей. Но, независимо от его действий, у зародыша человека жабры и хвосты образуются! Пусть не такие и не так ярко выраженные. И в то, что позже зародыш – волосатый. Даже при рождении недоношенного младенца на 7–8-м месяце его мордашка покрыта волосами.
Более того: открыты сии факты антидарвинистом Карлом Бэром задолго до Геккеля. Закон зародышевого сходства Дарвин считал важным, хотя и не главным доказательством эволюции.
Современные антидарвинисты врут, заявляя, что Дарвин сразу же объявил биогенетический закон Геккеля главным доказательством своей теории. Цель понятна: раз основное доказательство Дарвина основано на фальсификации – какова цена самому Дарвину? И всей его теории?! А?!
Интернет буквально забит убогими злобными тявканьями на эволюционную теорию. И вот такими подтасовками.
Подло и глупо, господа… Глупо и подло…
Еще глупее, что нарисованные Геккелем эмбрионы, в том числе человеческие эмбрионы с жабрами и хвостиками, до сих пор кочуют из одного учебника биологии в другой. Вплоть до настоящего момента. Ведь главное подтверждение теории Дарвина, как-никак!
Вот и получается, что ни торжество «дарвинизма» и «эволюционизма»… Ни триумф Дарвина как создателя эволюционной теории… Ни то, ни другое не имеют ничего общего с наукой. Торжествует пропаганда, идеология. Дарвин сказал то, что хотело слышать общество, и его имя воспели.
Как и зачем эволюционную теорию превращали в идеологию
Еще в конце XVIII века нехитрая идейка, что «все мы происходим от обезьяны», стала частью политической пропаганды. Очень уж эта идейка радовала революционеров всех мастей. Они ведь хотели ниспровергнуть всю существующую в мире жизнь и придумать вместо нее какую-то другую. Они отрицали не только государственность своего времени, но вообще всё, чем жило человечество.
Ученые не виноваты? Да, Ламарк и Дарвин не виноваты в том, что их идеи использовались для погромов, убийств священников, поджогов церквей, пыток и убийств политических противников, сожжения целых деревень и прочего кошмара. Никто не виноват в том, что дураки и негодяи используют для своих подлых целей выводы, к которым приходят ученые.
Но что поделать? Мракобесы-«просветители» именно так использовали идеи эволюционистов: для обоснования того, как и зачем «надо» взорвать, ввергнуть в хаос тогдашний мир.
«Раздавите гадину!» – требовал некий Вольтер, имея в виду под «гадиной» – Церковь. Ведь церковь якобы препятствовала прогрессу и торжеству разума. В действительности это вовсе не так, Церковь признавала идею происхождения человека вместе со всем остальным обществом.
В XVIII веке многие священники были возмущены включением человека в «Систему природы», но уже в конце XIX века это почти не вызывало возражений (в том числе и у православных церковнослужителей). Религиозные деятели только отмечали, что не вся сущность человека сводится к его положению в биологической систематике. И они не так уж и не правы.
О чем каменно молчали в СССР: после публикации книг Дарвина многие служители церкви выступили в поддержку эволюции! Священник Чарлз Кингсли полагал, что эволюция служит «подтверждением существования Бога и созидательной мощи Творца». Что сотворить человека Господь мог и эволюционным способом.
Епископ Гор даже заявил, что «Бог и естественный отбор не являются врагами». В сущности, об этом же вскоре заговорили большинство священников Европы…
В 1967 году католическая Церковь официально признала, что «происхождение человека от обезьяноподобных предков – наиболее вероятный путь Творения».
И сегодня некоторые конфессии борются с эволюционизмом – но в основном те, которые в России непочтительно именуют «сектами»: адвентисты седьмого дня, мормоны, свидетели Иеговы и так далее.
Исторически сложившиеся Церкви не делают ничего подобного.
Так что же мешало с самого начала начать конструктивный диалог с Церковью?! Ничто, кроме упорного желания «бороться» со всем на свете и повсюду искать врагов. А упорно ищущий – обрящет.
Французские хулиганы от философии конца XVIII века – Э. Б. Кондильяк, А. В. Тюрго, Ж. А. Кондорсе – воспевали культ Разума (как они его понимали) и создали «теорию прогресса». Философы-позитивисты уверяли, что все явления и процессы подчиняются законам, подобным законам механики. Вольтер написал книгу о Ньютоне и посвятил на редкость бездарную поэму «героям-физикам», «новым аргонавтам» науки.
«Прогрессисты» учили, что посредством разума и прогресса скоро все законы жизни Вселенной вот-вот будут открыты и что прогресс науки решит все проблемы человечества. Они даже начали выпускать книгу под названием «Энциклопедия»: чтобы включить в нее ВСЕ знания человечества.
Для теории прогресса идея обезьяньих предков была буквально бесценной. Правда, разрабатывать эту теорию воспеватели наук оказались не в состоянии: для этого нужно было не только восторгаться науками, но и самим знать хоть немного.
В конце XIX века все большее число ученых если и не поддерживали Дарвина в деталях, но принимали его учение в главном. Можно сказать, что наука признавала изменяемость видов, полемизируя с Дарвином.[25]
Одновременно пропагандисты от науки строили своего рода «эволюционную идеологию». Делался вывод: если человек «произошел от обезьяны», то это подтверждает «необходимость» кардинально и самыми крутыми мерами изменить существующий мир.
Французские «энциклопедисты» XVIII века не только спровоцировали кошмар Французской революции 1789–1794 годов. Они заложили основы радикальных идеологий XIX – первой половины XX веков: анархизма, коммунизма, народовольчества, национального социализма.
Не случайно же портрет Дарвина висел в рабочем кабинете и Троцкого, и Гитлера, и Муссолини. Все радикальные революционеры считали эволюционную теорию одним из источников своей идеологии.
Конечно, у нацистов главными идеологами были Розенберг, Фихте и творцы расовой теории, у коммунистов – Маркс, Энгельс и Ленин. Но Дарвин и Геккель тоже стали объектами поклонения. То ли младшие божества в пантеоне, то ли такие святые. Не случайно же во всем мире поддельные рисуночки эмбрионов Геккеля исчезли из учебных пособий, а в СССР они остались до самого 1991 года; местами красуются и до сих пор.
Итак, получается – существует наука, медленно, но верно создающая эволюционную теорию.
А существует эволюционная идеология. Она как бы и опирается на эволюционную науку, но в общем существует независимо. Если наука и не выдает результата, нужного для идеологии, идеология этот результат придумает и припишет науке. Если ученый даже и не хочет становиться знаменем идеологии, ему припишут «нужные» высказывания, мотивы и даже личные качества.
Естественно, идеология невероятно мешала и даже сегодня мешает развитию науки. Но, с другой стороны, именно идеология поручает науке познавать мир.
Идеология и наука XIX века – основы современного знания
Ученые часто и по разным поводам наивно говорят, что наука изменила мир. Верно! Но чтобы это произошло, мир должен был поручить науке изменять самое себя. Хотя бы тем, что общество и государство должны были дать науке деньги и полномочия для проведения экспедиций, работы научных учреждений и самих ученых, преподавания, создания музеев.
В конце XIII и в первой половине XIX веков произошел грандиозный переворот в сознании образованной части общества. Наука сложилась как своего рода светская религия, вытесняющая христианство. Будь это иначе, не было бы и шизофренического лозунга «борьбы с религией» – не было бы нужды ни с кем «бороться».
Переворот поднял на щит и умозрительную идею эволюции. Утверждая эту чисто идеологическую идейку, ее сторонники наговорили невероятное количество глупостей, совершили множество подлостей и низостей.
Но, во-первых, даже если эволюционисты что-то подтасовывали и передергивали, в основном-то они оказывались правы. Виды ведь и правда изменяются. Предки человека действительно не были людьми. Во внутриутробном развитии человека повторяются стадии развития его предков. Это так, и ничего с этим поделать невозможно.
Во-вторых, развитие самой же науки позволяет отказаться от прежних, несовершенных теорий и заменить их более точными. Наука вообще постоянно отвергает одни идеи, чтобы утвердить новые.
В результате большая часть конкретных выводов и теорий XIX века – неверны, а развитием этих наивных представлений становится современное, совсем неплохое знание эволюции человека. Это знание совсем другое, чем предлагали Дарвин и Геккель, но оно – знание.
В-третьих, именно тогдашняя, очень несовершенная (уж какая была) эволюционная теория дала толчок к изучению предков человека.
Не говоря ни о чем другом, надо же было выяснить, существует «питекантроп» или нет?
Глава 2. Фальсификат по имени «питекантроп»
– Но лошадь не ест сосны!
– В вашей диссертации она должна есть сосну. А будет надо – и пальму сожрет.
Кабинетная теория без доказательств
С точки зрения науки, в 1872 году происхождение человека оставалось умозрительной теорией. Ведь нет пока никаких ископаемых костных останков никаких «переходных звеньев» от обезьяны к человеку. Костных останков ископаемых видов человека тоже нет. Уже найдены два черепа неандертальцев в Германии и на скале Гибралтар, но с этими черепами все очень уж неопределенно: спорят и об условиях залегания, и о самих черепах.
Сделаны находки каменных орудий вместе с костями древних животных, есть следы разделки каменными орудиями и поедания туш древних животных. Но таких находок еще мало, их плохо раскапывают и почти не умеют понимать. Многие сообщения о находках такого рода очень маловразумительны. В пещере Неандерталь, например, кости человека и животных извлекли из земли рабочие, добывавшие в пещере глину.
Все очень невнятно, нечетко. Говорить о происхождении человека приходится только на основании самых общих соображений.
В плену умозрительных теорий
Одним из таких умозрительных соображений была идея «переходных форм». Дарвин полагал, что эволюция каждого вида идет плавно и непрерывно, под влиянием естественного отбора.
В этом Дарвин опирался на учение своего старшего современника, геолога Чарльза Лайеля. Лайель ввел понятие эволюции в геологию и доказывал, что Земля прошла различные этапы развития, прежде чем достигла нынешнего состояния. Лайель полагал, что геологические процессы идут очень медленно и во все времена были принципиально такими же, как сегодня.
Дарвин утверждал, что между любыми видами должно существовать огромное число соединяющих их переходных форм. Дарвин прямо писал, что палеонтология должна или подтвердить, или опровергнуть его главное утверждение. И если «переходные формы» не будут найдены, Дарвин готов был отказаться от своих положений.
Что характерно, именно эти места вымарывались из всех бесчисленных переизданий Дарвина – по крайней мере на русском языке, в советское время. В Российской империи – приводили,[26] а позже – сильно сокращали, выбрасывая это место из Дарвина. Ведь палеонтология никак не подтверждала этой части учения Дарвина!
Прачеловек на пралошади (рисунок или Пексли или Марта)
Чарльз Дарвин считал, что должно было существовать то ли 32, то ли даже 54 «промежуточных звена» между человеком и обезьяной. Разумеется, эту сложную теорию упростили так, чтобы ее мог понять даже самый тупой и невежественный «эволюционист» с образованием в 2 класса. Всю сложную систему «переходов» из одной формы в другую свели к одному «промежуточному звену» – по-английски «missing link».
Другая выдумка: это «обезьяночеловек», или «питекантроп». Автором этого термина стал Эрнст Фридрих Филипп Август Геккель (1834–1919).
Геккель написал несколько книг, в том числе «Естественная история миротворения» и «История развития человека», в которых он обосновывал эволюцию и доказывал: в прошлом были формы, промежуточные между обезьяной и человеком, – питекантроп и эоантроп.
С эоантропом получилось не очень хорошо: вдохновившись своей идеей, Гексли запечатлел его верхом на эогиппусе, предке лошади… по другим данным, нарисовал «прачеловека на пралошади» не он, а художник Марш. Не случайно же у эоантропа на рисунке – лицо Гексли…
Эту картинку в наше время упорно объявляют «шуткой» (как и объявление эволюционной теории «Евангелием от Сатаны»). Но еще на моей памяти, в 1960–1970 годах, рисунок преподносили как проявление «исканий ученых прошлых поколений».
Не думаю, что Гексли действительно считал, что прачеловек скакал на эогиппусе – даже по представлениям тогдашней науки, эогиппус существовал на несколько миллионов лет раньше любых, даже самых древних, человеческих предков.
Но с точки зр ения пр опаганды – почему не т? Ведь и у Уэллса его герой Уг-Ломи становится «первым всадником».[27] Чт о делать? Та к же, как англичане XIX века считали естественной жесточайшую конкуренцию, они очень любили лошадей и не мыслили без них истории человечества.
А вот питекантроп!!! Питекантропа, даже целую семью с женой и младенцем, нарисовал сам Геккель. Подпись под картинкой гласила: «питекантропус алялус» (Pithecanthropus alalus), что означало: «обезьяночеловек неговорящий» (Геккель считал, что именно речь отличает человека от обезьян). Современники Геккеля шутили, что питекантроп был самым счастливым мужем, ибо его жена всегда молчала.
Некоторая сложность состояла в том, что не было известно никаких ископаемых останков существ, могущих быть признанными связующими звеньями между древними человекообразными обезьянами и современным человеком.
Тем самым для «прогрессивных людей» ставилась задача: любой ценой найти питекантропа. Missing link.
Как питекантропа искали в Европе
Вопрос, конечно, – где искать? Сначала предка человека искали в Европе. Здесь много чего нашли интересного: и. например, ископаемых человекообразных обезьян, дриопитеков. Парадокс в том, что «древесной обезьяной» назвали существ, которые почти никогда не жили на деревьях. Вполне очевидно – предками человека дриопитеки не были, в «миссинг линк» никак не годятся.
Нашли много останков человека современного физического типа. Во Франции трудно и увлекательно рождалась археология древнекаменного века. Постепенно утверждалась мысль, что человек был современником животных ледникового периода. Утверждалась эта идея в яростной идейной борьбе. Сейчас даже трудно представить себе, какие страсти кипели! Археология «исторического» периода рассматривалась как самая обычная наука в числе исторических, а вот первобытная история древнекаменного века – как одна из «естественных» наук, к истории не имеющих прямого отношения. Если даже человек и был современником мамонта – то это был человек «доисторический», «допотопный»… В общем, какой-то «неправильный», которого историкам и изучать не полагается.
Даже в научной печати появлялись статьи с такими названиями.[28] Что характерно, печатали статью томские врачи – естественники, традиционные материалисты и вольнодумцы.
До сих пор, как повелось с XIX века, по-разному считают даты до этого события и после. ДО отступления ледника (примерно 13 тысяч лет назад) – доисторическое время. Любые даты тут считают «от нашего времени». Скажем – «стоянка имеет дату порядка 15 тысяч лет тому назад».
Любые события ПОСЛЕ отступления Великого Ледника считают от года Рождества Христова. Атеисты стыдливо называют эту дату «нашей эрой». Рим основан в 751 году до нашей эры. Западная Римская империя пала в 476 году нашей эры. Почему именно эта «эра» сделалась вдруг «нашей», а другая, более ранняя, – «не нашей», объяснить совершенно невозможно. А главное – отправной точкой отсчета все равно остается то же самое событие – рождение Иисуса Христа, которого мы, христиане, считаем Сыном Господа Бога нашего, а мусульмане – «пророком Исой».
Постепенно «доисторического» человека все же признали, появилась даже художественная литература об этом.[29] Что характерно, Рони-Старший был лично знаком со многими археологами-палеолитчиками, ездил на раскопки. Очень хорошие книги.
Но ведь находки людей современного физического типа нисколько не приближали к находке «промежуточного звена».
В Европе находили «эолиты» – «камни зари» в невероятно древних слоях. Часть из них оказалась естественными образованиями. Другие грубые каменные орудия, ручные рубила, находили в слоях вместе с костями теплолюбивых животных, слонов и бегемотов. Но не было в числе находок костей создателей этих орудий…
Автору раскопок, Буше де Перту, очень уж хотелось найти «допотопного кельта», как он называл древних людей, и он назначил за кость доисторического человека награду в 200 франков. Тогда на такие деньги можно было купить 2 коров. Результат? Он вскоре «предъявил» ученым челюсть, добытую его агентами на современном кладбище.
Когда академик Фальконер посетил Мулен-Киньон, где Буше де Перт вел раскопки, он обнаружил жителей деревушки Муден-Киньон за странным занятием: они деловито оббивали камни, сидя у порогов своих домов. На вопрос академика, чем он занимается, обыватель честно ответил: «Делаю древние кельтские топоры для господина де Перта».
В общем, даже подлинные находки Буше де Перта никто уже всерьез не принимал.
Неандертальцы? Слишком невнятные, неопределенные это находки.
Да к тому же теоретики называли другую прародину человечества: Южную Азию!
Как питекантропа «нашли» в Азии
Азию и позже называли прародиной человечества, находя для этого просто восхитительные обоснования. Как известно, Центральная Азия повышается последние 20 млн. лет – с тех пор, как Индийский субконтинент врезался в Азию с юга. Значит, человечество появилось в Центральной Азии! Оно расселялось из центра Азии во все стороны.
В 1920–1930-е годы американцы даже снарядили экспедицию в Монголию, и одной из ее целей стало найти предков человека! Один из руководителей грандиозной экспедиции описывает ее так: «В то время в Гоби путешествовали только на верблюдах. Но эти животные передвигаются слишком медленно. За день они проходят всего лишь километров пятнадцать. Поэтому я решил заменить верблюдов автомобилями. Все думали, что экспедиция завершится крахом и что никому из нас не суждено будет возвратиться на родину. Но автомобили выдержали испытание, и мы успешно преодолели с их помощью тысячемильные пустыни.
В нашей экспедиции было сорок человек, восемь автомобилей и сто пятьдесят верблюдов. На верблюдах доставлялось горючее и разное снаряжение. Многие ученые с мировым именем приняли участие в этом походе. Мы открыли большие ”месторождения” окаменелостей и нашли в них кости до той поры неведомых животных. Некоторые из этих зверей, как мы и ожидали, очень сходны были с животными, которые некогда обитали в Северной Америке, в Европе или на обоих этих материках».[30]
В 1887 году молодой голландский врач Эжен Дюбуа (1858–1940) обратился к правительству Нидерландов с просьбой выделить средства на научную экспедицию в восточные голландские владения. Но идея такой экспедиции на поиски выдуманного в кабинетах существа не вызвала доверия у правительства. Денег Дюбуа не дали, и тогда он сам по себе отправляется в Голландскую Индию – современную Индонезию. Для того, чтобы завербоваться врачом в колонии, он бросил должность ассистента амстердамского университета: так уверен был, что найдет питекантропа.
Кстати говоря, одной из провокаций для Дюбуа была статья знаменитого биолога Рудольфа Вирхова. «Огромные ареалы Земли остаются почти полностью неизвестными в отношении скрытых в них ископаемых сокровищ, – писал почтенный мэтр. – Среди них особенно обнадеживающим местом являются места обитания человекообразных обезьян: тропики Африки, Борнео и окружающие острова еще совершенно не изучены. Одно-единственное открытие может полностью изменить состояние дел».
Сначала Дюбуа искал предков человека в пещерах. Потом заметил, что малайцы не любят пещер – сырых, холодных, населенных змеями и мокрицами. Логика железная: это в Европе, в ледниковое время, человек забирался в пещеры, как в естественные дома. А в тропиках всегда тепло, останки человека надо искать на открытых местах. Лучше всего на берегах рек, где в обнажениях полно костей ископаемых животных. То есть останки питекантропа Дюбуа начал искать там же, где и кости всех остальных зверей.
Первые работы он провел на огромном острове Суматра: покрытом джунглями, мало населенном. Потом получил сообщение, что на острове Ява в очень древних слоях найден череп человека, и начал раскопки на Яве. Чтобы перебраться на Яву, пришлось уволиться со службы. Раньше деньги Рудного Бюро были только добавкой к жалованью врача. Теперь жалования не стало. Но в колониальные времена даже жалования офицера и денег Рудного Бюро хватало, чтобы нанимать туземных рабочих, кормить их, платить им зарплату, упаковывать находки и так далее.
В 1891 году начались раскопки на реке Соло, возле деревни Триниль. Вскоре в толще обнажений обнаружили коренной зуб… вроде бы крупной обезьяны. Через месяц нашли черепную крышку… то ли очень большой и необычной человекообразной обезьяны, то ли примитивного человека. Объем черепной коробки достигал порядка 900 кубических сантиметров.
Вот он, питекантроп!
Вот он! Вот он, питекантроп! Попался!
Дожди помешали продолжить раскопки, но еще через год в четырнадцати метрах от первых находок пошли новые: бедренная кость. Дюбуа сделал выводы, что это бедренная кость прямоходящего существа, и тоже счел ее частью питекантропа. Он даже дал название новому виду: Pithecantropus erectus