1 Еще о той поездке в Финляндию и о переезде семьи в Лесогорск
Светогорск. Ноябрь. 1956 год.
Скоро месяц, как сидим семьей мы на вокзале.
За окном пуржит, холод, снег идет.
Выделения нам жилья с нетерпением ждали.
От долгого нашего пребывания на вокзале
Нам персонал при встрече улыбался.
А позднее от кого-то мы узнали:
Этот городок у финнов Энсо назывался.
И дальше любопытство наше возрастало:
Начали осмотр того, что находилось рядом.
Видим: от границы улица берет начало,
Вдоль нее – казармы, клуб и штаб погранотряда.
По главной улице (в честь Победы названа она)
Разбросаны тут и там финские дома.
Есть каменные, но в основном, из дерева.
А вокруг города – скалы, горы и леса.
У реки в вагоны бревна, щепки грузит грейдер,
Делает из них бумагу местный комбинат.
И по всей округе здесь разносит ветер
Хлора и сульфата тошнотворный «аромат».
Рядом с ж/д-станцией – граница.
«А за ней, вблизи Иматра, финский град, —
Нам сказала из вагона проводница, —
На реке Вуоксе там же водопад».
Пацаном, и взрослым позже став,
Увидеть этот город и водопад мечтал.
И этот случай для меня настал,
Когда в Финляндии с семьею побывал.
Частично ту поездку я раньше описал.
После памятного из Массалы с семьею бегства,
Позавтракав, мы в авто сели раненько с утра,
И с ветерком помчались к мечте детства —
В тот самый заграничный город Иматра.
Дорога до нашей цели оказалась не близка:
Когда кончался день, увидели его первые дома.
Никого на улицах, а ночь белым-бела.
Остановились в гостинице: всем спать пора.
Проснулись мы с супругой рано
От знакомого в номере запаха-дурмана.
«Значит, Светогорск родной наш рядом», —
Раздался смех ее из ванны.
Въезжая в Иматру, увидел дом,
Перед его входом – пушки две.
Привлек вниманье наше он.
На финском надпись на стене.
Позавтракав, мы с сыном поутру
По тихой улице направились к нему.
Совсем недолго шли по ней.
Пришли и поняли – военный здесь музей.
Экспонаты на стене и вдоль стены,
И фотографии зимней и с фашистами войны,
Везде оружие, одежда солдат и генералов,
А многие вещи на полу лежат навалом.
От экспоната к экспонату волнение наше нарастало:
Ведь это были их трофеи, а значит где-то
и они нас побеждали?!
От этого не по себе нам как-то стало,
Но мы осмотр музея дальше продолжали.
А со второго этажа к нам прямо
По лестнице сошла седая дама.
Ее походка важности полна —
Хозяйкой, значит, здесь она.
Пришла и нам на финском что-то говорит.
А мой сын – по-английски ей в ответ.
Английского она не знает – с улыбкою молчит.
А финского не знаем мы – и разговора нет.
Так и ходили мы в этом зале
От экспоната к экспонату и молчали,
Так как языка общения не знали.
А за услуги попросила 15 евро. То и дали.
Мало были мы в музее, но устали.
А мысли в голове моей застряли:
Как и чьи гимнастерки к ним попали?
Рады были бы тех солдат родные, если бы узнали.
И выйдя из музея, с сыном рассуждали:
«Те, кто были ранее у нас врагами,
После войны друзьями вдруг нам стали,
А бывшие в Союзе на дружбу нашу наплевали».
Недолог путь, и вот – отель, где временно мы жили.
Построенный в готическом, со шпилями
на башнях, стиле,
Пред нами он, как замок, во всей красе предстал.
Здесь, говорят, последний царь с семьёю отдыхал.
Средь гор, лесов отель стоит в красивом месте,
Вблизи Вуокса бурная течет река,
И водопад на ней давно известен.
Сказывают, Екатерина II здесь со свитою была,
Ее Величеству он показался также интересен.
И мы – по тропочке туда, и вскоре со скалы
открылся вид:
Дамба, ущелья поперек водоем пред ней разлит,
Ниже дамбы, меж камней – вода бежит, журчит.
Но где же водопад? Никто из нас его не зрит!
Но был же водопад! И у него суров был нрав,
Когда меж скалами, в теснине,
С грохотом и брызгами, стремглав
Река бежала вниз и затихала только на равнине.
Но дамбой укрощен реки суровый нрав.
И проявляется он только вновь, когда
Озеро водой наполнив, открывают став.
И с грохотом, рассыпая брызог град,
Между седыми скалами стремглав
Бежит освобожденная от пут карельская река.
Нам не повезло на этот раз:
Став не открыт, не пущена вода.
Но нашего отъезда время, пробил уж час,
И этот водопад, видать, уж не увидим никогда!
После пограничного поста, за поворотом, вдруг,
Появился Светогорск, наш город детства.
Замкнулся мой во времени и пространстве круг,
И снова я на том вокзале, после нашего
с Поркала-Удда бегства…
…Мама с папою сидят в сторонке,
Говорят между собою тихо:
«Деньги кончились от командировки, —
Пережить скорее б это лихо».
А с рассветом, спозаранку,
Надев форму и сняв погоны,
Отец ушел, взяв с собою хлебную буханку,
За обещанную плату разгружать с углем вагоны.
Но и мы недолго спали.
На лавках неудобно, тело ныло.
Холодный пол. Надев обувку, встали.
А мама поесть нам дала – то, что было.
Весело пограничники вошли, хлад внеся метели.
Остановившись у вокзальной печки, руки грели.
Согревшись, белый хлеб достали, ели.
А мы, пацаны, на них с завистью смотрели.
Я отвернулся, стыдно стало.
А старший, поняв по моим глазам,
Достал из авоськи хлеб и сало,
Молча подошел и отдал нам.
«Спасибо, у нас все есть», – сказала мама.
А у меня рот забит, и я им что-то промычал.
Раз за разом нас оставляя на вокзале,
Родители контору городскую посещали,
Где нам выделить жилье всё обещали,
Но месяц уж прошел, а мы его всё ждали,
И вдруг – ура! Нам квартиру
в Лесогорске наконец-то дали!
Быстро поклажу всю собрали —
И бегом семьей на остановку.
Человек двадцать там автобус ждали.
В очередь, прибежав, мы также стали.
Лихо развернувшись, подъехал автобус ПАЗ.
Забыв про очередь, все кинулись к дверям.
Позже туда-сюда на нем я ездил много раз,
А сейчас до Лесогорского поселка впервые ехать нам.
В салоне – шум, гам и толкотня,
Но вскоре затих, успокоился народ.
Все уселись. К окну поближе сел и я.
Кондуктор продает билеты. Автобус двинулся вперед.
До Лесогорского поселка пути совсем немного,
Но часто были остановки, и ехали мы долго.
На каждой остановке всё пребывал народ.
Заполнились места и весь в автобусе проход.
А я, сидя рядышком с отцом
И от волнения держа его за руку,
Одновременно смотрю, что за окном,
И слушаю разговоры пассажиров краем уха.
Слышу, женщины между собою говорят,
Доносятся разговора их мне непонятные слова:
«Съезд партии… культ личности… доклад…
Враги народа… репрессии… по всей стране молва».
Позже, когда уже студентом стал,
Смысл их разговора стал понятен мне.
Хрущев на XX съезде партии зачитал доклад
«О культе личности и его последствиях» в стране.
Но возвратимся мы в тот автобуса салон.
А там по этому докладу разгорался спор
О Сталине и кто для страны в итоге он —
Враг, инквизитор или друг народа и герой?
«Был культ, но и личность ведь была!
Благодаря Сталину за 10 довоенных лет
Стала индустриальною Советская страна.
Безграмотных, голодных больше нет.
И победой над фашистами закончилась война» —
Утверждал сосед-мужчина средних лет.
«Да. Но что жизни может быть ценней?!» —
Одна из женщин вдруг ему в ответ.
«В лагерях безвинных сколько сгноено людей!
По сей час ни счету им, ни списков нет!»
И моя мама разговор тот поддержала:
«Помню те я времена – за пустяк сажали.
На колхозном поле до зимы начала
Не успели, с поля свеклу не убрали.
Две женщины с ближайшего села
Два ведра свеклы с того поля накопали.
Шла война, а дети дома голодали.
Донесли… И в тот же день бедняг забрали.
Пять лет тюрьмы за это дали!
За промерзшую свеклу, что с поля не убрали».
Так в народе кулуарно обсуждался тот доклад.
К сожалению, засекречен и не опубликован он.
Хрущев в раскрепощение людей внес достойный вклад.
Но он, служа той власти, сам был также виноват,
Подписывая невинных списки «на заклание» в ГУЛАГ.
На одной из остановок зашел милиции майор,
Когда проехали до Лесогорска пути мы половину.
Притихли все тогда, в салоне прекратился спор,
Но он в умах народа продолжается поныне.
Но ненадолго замолчал салон.
Разговоры уж пошли совсем другие:
Что кто-то тайно гонит самогон,
И молодежь была скромней, не то, что ныне…
За поворотом появились первые дома.
Устав в дороге, вдруг захныкал Вовка.
Надпись «Магазин» на здании увидел я.
Приехали. Лесогорск. Наша это остановка.
Из автобуса – на выход всей семьей.
Поселок похож на Массалу нам показался сразу.
И мне он тут же стал родной,
Как будто и не уезжали мы с военной базы.
Такие же вокруг поселка горы, скалы и леса,
И также вдоль центральной улицы разбросаны дома —
Оставленные финнами, когда окончилась война,
В основном из дерева, цвета серого,
как в непогоду небеса.
Стало местом основания Лесогорского села
Соединяющая два великих озера —
Сайму и Ладогу – река,
Быстротечна, своенравна, Вуокса названием она,
И поражает всех своею красотою уже многие века.