После обеда я снова отправилась в сад. Что меня больше всего удивляло, так это то, что сад по-прежнему пустовал, словно здесь все резко вымерли. Что с утра мы с Федором не встретили ни единой живой души, что вторую половину дня я бродила по саду в полном одиночестве. С одной стороны, меня это вполне устраивало, с другой – выглядело странно, даже подозрительно, словно все они, сама не знаю кто, притаились и только и ждут подходящего момента, чтобы выскочить из засады.
На этот раз я решила исследовать размеры сада и что начинается за ним. Шла все время по прямой, чтобы не заблудиться. Я-то шла, а вот сад не заканчивался. Разве что становился гуще, постепенно превращаясь в экзотический лес. И еще ощутимо темнело по мере моего углубления в этот самый лес.
В какой-то момент я до такой степени накрутила себя всякими чудовищами, притаившимися за деревьями, что испугалась и повернула назад. И надо же было случиться такому, что я растерла в кровь ноги. Они у меня уже давно побаливали в тесных туфлях, а последние несколько сот метров я уже преодолела с трудом, скрипя зубами от боли и сильно припадая на обе ноги.
Домой вернулась практически ползком. Как назло, горгульи куда-то запропастились. Скинув неудобные туфли, я босиком отправилась их искать. Из столовой я прошла точно в такую же столовую, дальше следовала еще одна и еще одна… Открывая дверь за дверью я попадала точь-в-точь такую же, как моя, столовую. Все они пустовали и блестели одинаковыми столами. Сама себе я уже казалась Алисой, той самой, что из зазеркалья. Ситуация уже раздражала до такой степени, что хотелось закричать во все горло, а еще лучше, что-нибудь разбить, разгромить.
На мое счастье, столовые закончились раньше, чем у меня начался нервный срыв. Открыв очередную дверь, я оказалась в огромной зале с колоннами в виде обнаженных женщин и высокими, украшенными помпезной лепниной, потолками. Паркетный пол блестел так, что даже узоры с потолка в нем отражались. Я тут же поняла почему – как мухи по нему ползали горгульи и натирали, натирали… По всей видимости, зал этот имел какое-то особенное значение, раз бедняги так старательно его прибирали.
Весь периметр зала был уставлен обитыми бархатом диванами, а центральную, судя по золоченой драпировке, стену украшал массивный трон с множеством золотых набалдашников. Интересно, кто и когда на нем восседает?
А еще тут было много чертей. Именно этот факт в первый момент заставил меня замереть в испуге, едва я переступила порог зала.
На первый взгляд все эти рогато-копытные показались мне совершенно одинаковыми. Но, приглядевшись, я поняла, что половина из них одеты в женскую одежду и двигаются они намного плавнее, сильно виляя бедрами. Вот, значит, как выглядят у них самки? Но все равно, все представители самцов казались мне братьями-близнецами. Интересно, есть ли среди них мой верный друг Федор?
Стоило мне только подумать, как он материализовался прямо передо мной.
– Алина-малина, что ты тут делаешь? – впрочем, недовольства или любопытства в его голосе не было. Напротив, по тону я поняла, что он рад меня видеть.
– Ищу медпункт, – пожаловалась я, показывая ему стертые ступни.
– Вот же угораздило тебя! – посетовал он и подхватил меня под руку. В этот момент я поймала на себе недовольный взгляд пары черных глаз-бусинок.
– Твоя подружка? – спросила я Федора, украдкой кивая на чертиху.
– Одна из… – лаконично не закончил он.
Мы проходили через какие-то комнаты и залы поменьше того, в котором я оказалась первом. Везде суетились горгульи и черти. У меня уже складывалось впечатление, что только они и населяют это место, громко называемое дворцом. Правда, пару раз нам навстречу попались люди, я в этом была уверена. И мужчины, и женщины. Все они куда-то торопились, не обращая на нас внимания. А в одной из комнат мы наткнулись на целую толпу старух, одетых в лохмотья и сидящих несколькими кругами на полу.
– Это кто? – не выдержала и спросила я, до такой степени страшно выглядели все эти женщины.
– А это ведьмы… – равнодушно махнул рукой Федор. – Собрались на совещание перед ночным шабашем.
Ведьмы? Шабаш? В этот момент мне стало так дурно, что я невольно остановилась, ухватившись за Федора.
– Ты чего? Потерпи, скоро уже придем, – неверно истолковал он мою бледность.
Одна из ведьм на меня так зыркнула, что в голове пронеслась мысль: «Ну все! Прокляла!» Хотя, прокляли меня еще раньше, тут же «успокоило» подсознание. А иначе разве попала бы я сюда?
Наконец, мы добрались до медпункта, не встретив больше никого экзотического. Но самое большое потрясение за сегодня ожидало меня именно в стерильной комнате.
Едва Федор распахнул передо мной дверь, как из горла моего вылетел вопль ужаса, и я попятилась, задрожав всем телом. В комнате находились два чудовища, в прямом смысле слова. Совершенно голые, с огромными куриными лапами вместо ног, с узловатыми пальцами на руках, увенчанными длинными когтями, с крыльями, как у огромных летучих мышей, растущими прямо из ключиц, на меня смотрели два существа, в которых только по цвету волос можно было узнать вчерашних Лили и Джуди. Глаза на их уродливых лицах полыхали злобой, а рты ощерились, открывая мелкие острые зубы с двумя парами клыков, как у вампиров.
Одна из гарпий, та что была Лили, с громким шипением метнулась в нашу сторону, отталкивая Федора. Она вцепилась в мою ледяную руку и приблизила ко мне свое мерзкое лицо.
– Что, не нравлюсь я тебе такой? – прошипела она, обдавая меня запахом свежей крови, вызывающим мгновенную дурноту. – Мне тоже больше по вкусу человеческий облик. Но… – тут она шумно втянула своим приплюснутым носом воздух и выдохнула: – М-м-м… какой чудный аромат. Хочу попробовать тебя на вкус…
Все это время я стояла ни жива, ни мертва, удивляясь, что вообще еще до сих пор в сознании.
– Эй-эй… – оттолкнул от меня Лили Федор и загородил собой. – Тут тебе ничего не перепадет. Забыла, чья она?
Гарпию я не видела, но слышала злобное шипение и тяжелое сопение.
– Зачем привел ее?
По всей видимости, это заговорила Джуди. Судя по голосу, из них двоих она обладала большей выдержкой, но точно не была более дружелюбной. Разве что не шипела.
– Ноги она изранила, – с вызовом ответил Федор и отошел в сторону.
– Раззява! – выплюнула Лили и указала на кресло: – Садись.
Стоило мне только приблизиться, как она сама толкнула меня в кресло, пройдясь по оголенным плечам своими когтями и оставляя белые борозды. А потом, не церемонясь, подкинула вверх подол моего платья. А под ним-то у меня ничего и не было. Как я не просила своих горгулий, белья они мне так и не принесли. Лемех ответил лишь, что не положено. Но особо переживать я тогда не стала, поскольку в таком платье чувствовала себя защищенной. Зато сейчас, увидев свое срамное место, я покраснела, как рак, и потянула вниз платье, чем вызвала противный смешок у Джуди.
Не прошло и пяти минут, как мои раны на ногах затянулись, так же как и на колене вчера. Работу свою Лили знала отлично, но это не делало ее симпатичнее в моих глазах. Все же я смогла выдавить из себя «спасибо», поднимаясь с кресла. В следующий момент распахнулась дверь, и вбежал запыхавшийся черт. Тут я невольно подметила, что на Федора он вовсе не похож. Этот был какой-то приземистый, коренастый… В общем, мой Федор на его фоне выглядел красавцем.
– Джуди, срочно лети на нулевой уровень! Бафомет разбушевался!..
– Дьявол! – отозвалась Джуди, группируясь всем телом и высвобождая крылья. – Только этого нам и не хватало…
В следующий миг она взлетела и помчалась вон из комнаты. Да так стремительно, что меня чуть не отбросило порывом ветра.
Когда к моему плечу прикоснулась рука Федора, и я услышала его голос: «Пойдем. Отведу тебя назад», я уже практически ничего не соображала. Лишь титаническим усилием воли подтянула нижнюю челюсть, закрывая рот.
Как мы добрались до моей комнаты, я даже не заметила. Очнулась, когда Федор собрался уходить, пожелав мне спокойной ночи.
– Стой! – вцепилась я в его руку. – Подожди… Кто такой Бафомет и почему он разбушевался?
Федор вздохнул и не хотя уселся в кресло.
– Бафомет – это просто демон, – растягивая слова, заговорил он. Становилось понятно, что ничего объяснять ему не хочется. Но и я решила стоять на своем, пока хоть что-то не узнаю. – Он, ну… В общем, неуравновешенный он по натуре. Как взбредет ему что-то в голову, начинает скакать, как козел. В прочем, он и есть полукозел, – хохотнул Федор. – Но на его сатанинских играх, которые он устраивает раз в полгода, бывает даже очень весело. Я тебя свожу как-нибудь. Хотя… – он с сомнением разглядывал меня какое-то время. – Может и не стоит. Ну, в общем, там решим, – он встал с кресла, собираясь уйти, но я снова его задержала:
– А что такое нулевой уровень?
– А вот этого тебе знать не обязательно, – строго, я бы даже сказала нравоучительно произнес Федор. – Забудь. Просто, забудь. Ты меня поняла?
Он явно дожидался моего ответа, уже забыв, что собирался уходить. И настырно так заглядывал в глаза, как я их ни отводила. Пришлось пообещать ему, что забуду. На всякий случай скрестила за спиной пальцы, потому что забывать я не собиралась. Напротив, решила все выяснить и не позднее завтрашнего дня. Но Федору об этом знать было необязательно.
Засыпала я в растрепанных чувствах. Да еще и объелась на ночь, как тузик на помойке. Если мои сердобольные горгульи и дальше тут так меня будут пичкать, разве что в рот не заталкивать, то через пару дней мою стройную фигуру разнесет, как на дрожжах. А с другой стороны, может это и к лучшему – не понравлюсь Асмодею, или как его там?.. Если, конечно, вообще увижу его когда-нибудь, козла этого.
Тут я, опять же некстати, задумалась о дальнейших перспективах, что могут ожидать меня здесь. И настроение совершенно испортилось, а сон испарился напрочь. Сколько я тут пробуду? Месяц, два? Федор на этот вопрос старательно не отвечал. Он вообще намного хитрее и умнее, чем кажется. Только прикидывается эдаким чертиком-простачком. Может, полгода, год?.. Или мне суждено застрять тут на всю оставшуюся жизнь?
Как там мама, папа? Особенно мама?.. Как она там без меня? Кто поддержит ее, успокоит? Она же у меня такая беспомощная, ранимая. Да и папа – добряк по жизни. Бедные мои родители! Эти мысли окончательно лишили меня самообладания, и я разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. Так, вся в слезах, я и уснула.
Проснулась от нестерпимой жары. Сразу же поняла, что происходит. Меня буквально облепляли горячие тела. Когтистые пальцы гладили тело. Они его гладили все, о ужас! Какая там сорочка – ее уже и в помине на мне не было. Ноги мои раздвинули, и кто-то карабкался между ними, приближаясь к моему лобку, который уже тоже вовсю гладили.
Вот тут я заорала, как резанная. Горгулий моментально отбросило с кровати, словно ударом электрического тока. Лишь Лемех остался сидеть рядом со мной орущей, гордо выпрямив спину и согнув ноги по-турецки.
– Брысь, брысь, брысь… – как заведенная повторяла я, стряхивая с себя невидимую грязь и пытаясь облачиться в сорочку. Я умудрилась до такой степени запутаться в куске ткани, что беспомощно повалилась на кровать, не переставая бормотать: – Брысь, брысь…
– У нее шок, – донесся до меня спокойный голос Лемеха и распоряжение: – Воды! Быстро!
Все это время я билась в истерике и в сорочке.
– Держите ее!
Несколько пар рук, подняли меня с кровати и заставили сидеть спокойно. Ну, спокойно – это громко сказано. Меня колотила крупная дрожь и сотрясала безостановочная икота.
По приказу того же Лемеха, отданного самым что ни на есть будничным тоном, на меня натянули сорочку и к губам прижали стакан. Только когда я выглотала всю жидкость до дна, разум мой слегка прояснился, и икота перестала мучить тело.
– Что это было? – нашла я в себе силы спросить у Лемеха, который все в такой же безмятежной позе проминал мою кровать. К слову сказать, он даже развлекался в данный момент – теребил свою огромную гениталию.
– Мы хотели тебя приласкать.
– Но Федор обещал, что вы меня не тронете!
– Мы только хотели приласкать, доставить тебе удовольствие, – заглянул горгулья мне в глаза, как самый преданный в мире щенок. – Это наш долг, работа…
Я потеряла дар речи. А что тут у них понимается под словом «тронуть»? Напасть и изнасиловать? Грубо и извращенно?! В растерянности я оглянулась на других моих горгулий, чьих даже имен не запомнила, да и не хотела. Они выстроились в рядок и так же преданно, как их начальник, смотрели на меня. Похоже, они, действительно, не считают ночные события чем-то из ряда вон выходящим.
– Обещай, что больше этого не повториться, – снова обратилась я к Лемеху.
– Но хозяин нас накажет, если узнает, что ты оставалась одна по ночам. Он…
– Обещай! – заорала я, что та иерихонская труба.
Лемех аж подпрыгнул от неожиданности. Наконец-то ему изменила чертова выдержка!
– Как скажешь, – замахал он руками, отодвигаясь от меня.
– Никогда, – вкрадчиво говорила я, придвигаясь к нему ближе. – Никогда, слышишь, вы больше не заберетесь в мою постель. Понял? – сделала я резкий выпад в его сторону, и он с грохотом повалился на пол. – Брысь отсюда все! – отвернулась я от горгулий, забралась под одеяло и накрылась с головой. – Брысь!