Жора молчал недолго – целеустремленно затащив Макса на одну из тропинок, веером разбегающихся от входа, затараторил:
– Вот ведь козлище рогатый! За паршивые шлепки на долг посадил!
– Это плохо? – насторожился Макс.
– Ну… когда как. Скажет, например, чтобы отдал креветками, – и будешь ты как дурак гонять этих креветок до полной темноты.
– Их что – трудно наловить?
– Мелких легко, да только они не нужны никому – в них есть нечего, а возни с ловлей и чисткой много. А крупные – хитрые как собаки, трудно их брать. И не забывай, что еще норму надо будет успеть выполнить. Ладно, раз пока ничего не требует, то можно забыть. Как слово скажет, так ясно станет.
– Жора, мне надо будет дождаться Леру. На дальний буй можно как-нибудь вернуться за ней? Она ведь тоже должна здесь появиться.
– И что ты там пить будешь в ожидании? Мочу? Или морскую воду? А диксы? Забудь, на дальнем буе в одиночку и дня не протянуть. Когда экспедицию посылали, с ней двенадцать водоносов шло – у каждого за спиной корзина с орехами, водой заполненными. Еще шестеро несли два плотика разборных – чтобы груз на них через воду переправлять. Туда нет троп, чтобы все время по суше или мелям шагать. Так они и продвигались, нычки по пути делая, чтобы на обратном пути выпить. Как дошли, так день провели, ночь переночевали, утром немного полазили – и назад. Когда сюда подходили, воды уже ни капли не оставалось – во рту у всех пустыня раскаленная была. К ним, правда, я прибавился, но много ведь не выпью. Ты понял? Восемнадцать человек туда шло, и всего на два дня хватило припасов. Там ни есть, ни пить нечего, а принести с собой много не получится – рюкзаков нормальных нет, а идти трудно. Так что забей.
Макс упрямо покачал головой:
– Ты не понял – я должен.
– Да понял я! Понял! Любовь у вас! Это я и раньше знал!
– Да нет… то есть да. Слушай, она плавать не умеет. Точнее, умеет, но очень плохо. Если, как я, упадет вдали от берега, то в одежде… Жор, я ее дождаться должен.
– Ты меня вообще слушаешь?! Как ты без воды собрался там ее караулить?
– Придумаю что-нибудь. Время ведь, как я понял, еще есть. Месяца два должно быть. Наверное…
– И что ты придумаешь? Забей лучше! Не факт, что она вообще прилетит: ведь не все сюда добираются. И на дальнем буе разбрасывает народ сильно – некоторые над рифами оказываются и разбиваются насмерть. Ночью тоже можно попасть – в такое время вообще ничего не увидишь. Шансов помочь ей у тебя нет. Почти нет. А если и вытащишь ее как-нибудь, то что дальше?
– Ну… вернусь сюда.
– А куда ты денешься – вода ведь только здесь. Приведешь, и что? Тебя по возрасту к простым ребятам определили, теперь твоя судьба – пахать. Ниже тебя только мелкие, но это ведь совсем дети – с них спрос другой. Тот же Рыжий возьмет и заберет твою Леру себе.
– Это как заберет?!
– А просто. Скажет, что ты за шлепки ему должен, и заберет.
– Здесь что – рабство?!
– Да не, тут правильно все. Как в летнем лагере: старшие отдельно от младших, только без вожатых и столовой. Вот и получается, что старшие живут получше. Думаешь, она возражать будет? Кто ты – и кто он! Видел Ленку эту? Белая как мел. На солнце вообще никогда не бывает – сидит в штабе днями, носа не высовывая. Там ведь хорошо – холодок, приятно. Воды полно ледяной, еды разной, лучшие вещи там, устроено все удобно. А ты будешь жить в шалаше уродском, на песке ночевать. Зачем Лерке такие женихи нужны? А когда Бизону на глаза попадется? Ему светленькие нравятся очень – вот такие, как она. Даст Ленке отставку и себе заберет, не спрашивая согласия. Даже у Рыжего не спросит – тот и пикнуть не посмеет. И никто не посмеет. Потому что здесь главнее него никого нет, а ты сейчас вообще никто. Он когда выпьет, совсем дурак становится и за слово, поперек сказанное, может так отметелить, что почки с мочой вытекут. Перед тем как меня сюда занесло, он убил одного парня только за то, что тот орех кокосовый втихомолку заточил. Кто-то стукнул, и Бизон его забил. Кулаками.
– И почему вы такое терпите?! – удивился Макс. – Вас ведь много!
– Да? И что? Ты видел Рыжего? Ему больше двадцати лет. Бизону все двадцать семь, говорят. И остальным его ребятам под столько же. Все неслабые – сплошные бугаи. Они наши солдаты. Понимаешь?
– У вас своя армия?
– Вроде того. Без них никак – если что, то они за всех отдуваются. Дерутся. С полгода назад готы появились, так наши отбились, но три покойника было. Один сразу помер, двое мучились долго – докторов ведь нет. Опять же – диксы. От них защищают. И новичков в карантине тоже они выдерживают, а это занятие очень противное. Получается, не зря они ни хрена не делают, пока все пашут: когда до горячего доходит, тогда начинается их работа. Ну и, конечно, положение у них особое из-за возраста. Будь нам по сорок, а им по сорок пять, то разницы вроде и нет, а когда тебе семнадцать, а им двадцать два, то совсем другое дело. Сила за ними приличная – самые крепкие наши ребята. Тем более что у них оружие кое-какое есть. И беспредела у них не уважают. У того типа, которого за кокос Бизон забил, и до этого косяков хватало, вот и напросился. Суда у нас нет, тюрьмы тоже нет – сразу все решают. Так что не задавай больше глупых вопросов. Тут, может, и не всегда все красиво, но иначе не получается.
Макс остановился, произнес с укором:
– Жора, из того, что ты говоришь, я одно слово из десяти понимаю.
– Да ничего – привыкнешь. Если что непонятно – переспрашивай. Только не стой на месте – нам к бородавке надо побыстрее добраться. Поблизости их давно уже вывели, так что на Пустой мыс придется переться. Их там полно.
– Пошли, но давай так: ты молчишь – я задаю вопросы. Договорились?
– Хорошо. Макс, а…
– Стоп! Мы ведь договорились!
– Ну хорошо-хорошо, – притих Жора.
– Начнем. Что за бородавка?
– Увидишь, когда придем.
– Ладно. Кто такие готы?
– Ну это другая толпа. Вроде нашей, но какие-то нерусские. К нашим буям только из России прилетают, да и то не всей – из Сибири никого пока не было. А у них, получается, или арабы сыплются, или вообще не пойми кто. Совсем отмороженные – собираются толпами и бегают по рифам. Если им попадешься, то хана – без разговоров валят. Говорят, они уже несколько поселков захватили – жителей или убивают, или в рабство определяют.
– Ладно, это понял. Местные отморозки. Получается, у них тоже вода есть?
– Конечно, есть, иначе они бы давно вымерли.
– А кто такие диксы?
– Это… Видел, Рыжий на руки твои смотрел и на глаза? И здоровьем сильно интересовался…
– Ну?
– Каждый, кто сюда попадает, почти сразу заболевает трясучкой. Это болезнь такая – руки от нее дрожат, глаза болят и краснеют. Затем начинает кружиться голова. А потом все проходит. Быстро проходит – за день обычно. Но не у всех – только у молодых самых. Взрослые после трясучки очень редко в себя приходят. Почти никогда. У них все не так – у них руки начинают дрожать все сильнее и сильнее. А потом они становятся диксами. Говорят, «дикс» – от слова «дикий». Подходит к ним такое. Уже не человек, а зверь дикий. Днем они обычно на глаза не показываются, а ночью выбираются. Если попадешься такому, то хана – они бегают очень быстро, силища у них немереная, боли не чувствуют. Рассказывают, и я этому верю, что одного копьем насквозь проткнули, а он все равно у пацана глотку вырвать успел. Из-за диксов мы на ночь собираемся за оградой и вход закрываем. Но все равно бывает разное – они ведь и днем могут встретиться. Нарываются наши иногда.
– А где диксы воду берут?
– Да кто их знает – они ведь не рассказывают. Может, им морской вообще хватает – живут на ней, как мутанты. Говорят, видели, как дикс жрал медузу, выброшенную на берег. В них ведь жидкости, наверное, много – может, так и выживают.
– Насчет воды – откуда она здесь?
– О! Это вопрос хороший! Я давно ждал, когда ты его задашь!
– Ну так не тяни.
– Макс, да на него нет ответа.
– Не понял?
– Ты когда сюда шел, случайно не видел труб больших, что из воды выглядывают? В один ряд торчат – будто зубчики на расческе.
– Видел.
– А сам буй видел?
– Не только видел – я даже посидел на нем немножко.
– А эту хреновину, на грушу обрезанную похожую, что мы штабом называем, видел?
– Я похож на слепого?
– Макс, никто не знает, откуда все это. Здесь повсюду разные штуки странные стоят. Очень старые на вид. Эн говорит, что здесь была цивилизация в давние времена, но сгинула до нашего появления. Конец света у них наступил почему-то. Но штуки эти остались. В основном они бесполезны – никому не мешают, но и толку от них никакого. Для чего поставлены – не знаем. С буями только понятно: они обозначают места, куда падает все, что светляку попалось. А в этой груше есть что-то вроде огромного кондиционера. Или холодильника. Я заглядывал одним глазком и видел кучу пластин. Одни слоем льда покрываются, на других вода конденсируется, но не замерзает, а стекает. Вот ее мы и пьем. Лед тоже в дело идет: в нем продукты замораживать можно.
– А энергия откуда берется?
– Не знает никто.
– А если перестанет работать?
– Это будет очень плохо – ведь без воды останемся. Только чего ей ломаться? Вон буи работают нормально, и вода тоже идет всегда, без перебоев.
– А кроме вас и готов люди здесь еще есть?
– Есть. Приходили несколько раз, и в дальних экспедициях иногда сталкивались.
– И как?
– Когда как. Обычно миром расходились.
– Что они говорили?
– Да они обычно все нерусские, а у нас переводчиков не было. На пальцах особо не поговоришь. С русскими тоже ничего интересного. Вроде у них все как у нас – рифы, мели, море, скука и все время жрать охота. Еще где-то за дальним буем наш поселок есть. Второй. Давно, еще до меня, здесь какая-то буча возникла, и часть народа туда перебралась. Но с тех пор о них ничего толком не известно.
– А они где воду берут?
– Не знаю. Может, колодцы смогли сделать или у них свои «кондиционеры». На Большом острове, говорят, даже озера есть с пресной водой.
– Большой остров? Кто там живет?
– Да никого там нет. Это территория диксов. Там их как блох на шелудивой собаке. Самое опасное место. Еще там тритонов полно. В общем, очень весело.
– Тритоны?
– Твари вроде крокодила. Здоровенные. Они редко в море выбираются и еще реже сюда доходят, но если попался, то хана – даже на суше догнать может. Быстрые твари. Большой тебя сразу прикончит, мелкий хватанет и подождет в сторонке. Яд у них на зубах – мясо от костей начинает отваливаться. Час-другой – и ты валяешься, а он тебя доедает… еще живого. Понял теперь, почему на Большом никто жить не хочет?
– Понял. А как же диксы там выживают?
– Наверное, тритонов жрут – это же диксы. – Жора сам засмеялся от своего предположения и тут же сменил тему: – А вот и Пустой мыс.
Заросли исчезли – будто отрезало. Впереди тянулись голые песчаные дюны. Жора, обходя их понизу, пояснил:
– Здесь раньше кусты рубили на дрова, от этого и получилась пустыня. Поэтому и запретили вырубки. Кому охота жить на таком месте? Тем более что ветер с ума сведет – от него ведь ничто здесь не защищает. Так что, Макс, перед тобой настоящая экологическая катастрофа. Наш Чернобыль. Мы до сих пор на границе кусты водой поливаем, когда дождей долго нет, – боимся, что дальше начнут пески расползаться. А вот и бородавки!
Жора выбрался на берег и указал вдаль – там, на группе рифов, чернели те самые странные бугры, заинтересовавшие Макса еще в первый день.
В шлепках идти было непривычно, но гораздо приятнее, чем в ботинках. Прав был Рыжий – ноги должны дышать, тем более при таком пекле. Добравшись до ближайшей бородавки, Макс остановился, не зная, что делать дальше, – так и замер по пояс в воде. Жора, забравшись на риф, достал из кармана палочку, сделанную, похоже, из бамбука. Снял черный колпачок, обнажив острие. Зажав в кулаке это немудреное орудие, принялся раз за разом бить в одну точку на поверхности бугра. Пружинящая шкура начала поддаваться, и вскоре, проделав приличную дыру, Жора запустил туда руку и вытащил комок какой-то липкой черной дряни, норовящей стечь по руке.
– Макс, раздевайся догола и полностью себя обмазывай этим. Спину я помогу.
– Зачем?!
– Ты давай быстрее, не стой! Чем быстрее сделаешь, тем лучше будет.
– Объясни хоть.
– Посидишь под кустом, пока не высохнет, потом смоешь – высохшая в тени липучка с кожи легко смывается. Потом все – солнце тебе не страшно. Хоть весь день загорай – ожогов не будет. Но надолго ее не хватает – послезавтра повторять придется, а лучше даже завтра. Еще плохо, что чесаться иногда начинает после этого, но перетерпеть можно. Ты давай мажься. На нашем солнце сгореть до костей можно – тебе ведь завтра работать придется, а там укрытий не будет. И ожоги твои болеть перестанут – она их мигом лечит.
– Запах от этой гадости – как от старых носков.
– Ничего, лучше вонь потерпеть, чем сгореть. Через недельку у тебя загар как у всех станет, тогда можно будет и без липучки обходиться.
– Кто догадался до такого, хотелось бы знать?..
– Вроде Эн придумал – он много чего придумывает. Шлепки эти тоже он придумал. Много возился с липучкой и вообще с бородавками – и заметил, что от ожогов помогает. Резину видишь на шлепках? Это тоже из бородавки. Тот слой, который до липучки идет, берется для таких дел. Если его промять хорошо и потом нагреть на огне, то он, пока не остынет, любую форму может принять – как пластилин. Но как застыл – то все. Потом хоть жги – не размягчится. Но при этом упругий.
– Удобно, – сказал Макс, натираясь липкой массой.
– Это точно. У нас бородавки на все дела идут – даже навесы обмазываем липучкой. Потому рядом и не осталось – вывели их. Эн говорит, что нельзя их все убивать, вот и начали по чуть-чуть забирать. Видишь, я эту дырку хорошенько замазал. Через месяц от нее и следа не останется. Бережем.
Пока Макс, сидя на песке в тени от куста, терпеливо дожидался, когда высохнет чудодейственная субстанция, Жора трещал без умолку. Он рассказал чуть ли не всю свою местную биографию, начиная с первого дня, когда, высунув от возбуждения язык, снимал светляк и вдруг брякнулся на мелководье. Крупно повезло – плавал он неважно.
Второй раз ему повезло, когда на следующий день, ослабев от жажды и трясучки, услышал неподалеку человеческие голоса – это оказалась экспедиция из поселка.
С ними он добрался до острова и влился в местное общество на тех же правах, что и Макс. В долги, правда, не влез – за шлепки отдал свои ботинки и ни разу не пожалел о таком неравноценном обмене. Им в принципе сносу нет: плотная подошва берется от нормальной обуви – это основа, а все остальное дарит «бородавка». Если что – всегда найдется материал для ремонта. Ремешок кожаный сделать тоже не проблема – одной зимней курткой можно обеспечить нужды всего общества на год вперед.
Жору, как и остальных, здесь не опускали ниже плинтуса, но и расслабляться не позволяли. Поселение жило морем – на суше ничего съедобного, кроме кокосов, не было. Пальм мало, дерево давало орех один раз в пять – семь дней – на всех не хватит, так что они были деликатесом для верхушки, нечасто доставаясь рядовым. Но главное применение: из кокосовой стружки и молока изготавливался алкогольный напиток. Наверняка жуткая бурда, но альтернативы ему не было. При дефиците сырья обильные возлияния мог позволять себе лишь Бизон – этим и объяснялось его периодическое сонное состояние.
В итоге почти весь урожай острова уходил на пойло для «воинов». Единственное, что доставалось рядовым, – скорлупа и изредка стружка.
«Воины», как уже понял Макс, – это высшая каста островитян. Они защищали поселок; охраняли сон обитателей от диксов; патрулировали рифы возле ближнего буя, встречая новичков. Правда, делали это не слишком эффективно – Макса вот не заметили. Всех прибывших помещали в карантин – глубокую яму с решеткой наверху. Если за сутки человек не превращался в безумное животное, его выпускали, принимая в общество. Переродившихся в диксов убивали отравленными деревянными копьями, тела выбрасывали в море.
Больше воины ничем не занимались, если не считать работой лежание на спине в холодке кондиционированного древнего помещения и вечерние пьянки.
Ну и за низшими кастами присматривали, осуществляя контролирующие функции: бездельничать никому не позволяли.
Кастой, приближенной к воинам, были «мастера». Это те ребята, которые умели делать что-то очень полезное для всех. Плести корзины и циновки; изготавливать ловушки на крабов, омаров и лангустов; делать матрасы из койра[1] и «липучки» и прочее-прочее. Умельцев уважали, им не назначали норм, не шпыняли по поводу и без, но в привилегиях с воинами они и близко не стояли – никаких пьянок, никакого безделья сутками, агрессивное поведение в сторону девушек тоже не приветствовалось.
Низшей, самой многочисленной, кастой являлись работяги. Их еще почему-то называли «мужики» или, совсем уж пренебрежительно, «насекомые». Возможно, по ассоциации с трудолюбивыми муравьями.
Не все из работяг были трудолюбивы, но выбора им не оставляли – на них держалось снабжение общества абсолютно всем. Прежде всего продовольствием: самые младшие или неумехи целыми днями бродили по мелководью, собирая моллюсков. Те, которые пошустрее, занимались ловушками на ракообразных, охотой на мелких осьминогов, ловлей рыбы. Самые продвинутые удалялись от острова на приличные расстояния в поисках новых охотничьих угодий; ловили материальные приветы с Земли, периодически падающие вблизи буя; устраивали экспедиции на Большой остров за какой-то травой, от которой воины приходили в восторг. Вероятно, наркотик.
Таким образом, внутри касты работяг существовало разделение на три группы. Неформально, конечно, но это было. Аналогично и у воинов: тот же Бизон на порядок выше Рыжего. У мастеров, естественно, тоже такое наблюдалось, хотя их и меньше всех.
Несколько особняком стояли женщины. Точнее, девушки – великовозрастных среди них не было: все та же проблема с неприглядными последствиями трясучки. Их условно можно было отнести к отдельной касте. Хотя большинство из них работало немногим меньше мужской половины, все без исключения являлись чьей-то собственностью. В одиночку новеньким если и позволяли жить, то лишь совсем уж обделенным природой, да и то недолго – всегда находились желающие на любой, даже самый невзрачный товар.
Нет, никто никого не принуждал устраиваться парами, но если пьяный воин полезет на симпатичную новенькую, решившую, что ей здесь и в одиночку хорошо, то вмешиваться никто не станет: бесхозного имущества не бывает – бывает нераспределенное. Вот такая новенькая и попадает в категорию нераспределенного, а ничейным не грех попользоваться. Но если у нее кто-то есть, тогда неизбежны проблемы – чужое трогать запрещено. Единственное исключение – если забираешь у должника. Так что прежде чем обзаводиться подругой, желательно рассчитаться по старым счетам – иначе может случиться всякое.
Макс крепко усвоил: чужое имущество неприкосновенно. Даже кокосы на пальмах не сами по себе растут: забери себе один – и потом станешь на один вечер боксерской грушей для Бизона. Учитывая его спортивное земное прошлое и бычью силу… Да ну их… эти орехи…
Жора был низшим из низших – рядовой работяга. Сборщик моллюсков и дровяных водорослей, носильщик камней для бесконечно наращиваемой баррикады, копатель выгребных ям и просто «подай-принеси». За два месяца он ни на миллиметр не продвинулся выше, но почему-то не сомневался, что у него еще все впереди. Жора фонтанировал идеями, проектами, замыслами. Но, как понял Макс, руки у него росли не из того места – до успешной реализации дело не доходило. Попытавшись выбиться в мастера, тот потратил кучу времени на какие-то фантастически уловистые западни для морских обитателей, но в итоге погряз в бесполезных недоделках. Решив научиться нырять поглубже, чтобы доставать самые жирные трофеи, так ничего и не добился. В экспедиции его тоже не любили брать по причине субтильности – он не мог тащить много груза, а хваленая выносливость там не очень котировалась.
Подняв тему своих проектов, Жора больше с нее не слезал, и в итоге Макс перестал прислушиваться к его однообразной болтовне. Думал о своем и поглядывал по сторонам, стараясь примечать все. Придется вживаться в местное общество – для этого надо понимать, чем оно живет.
Макс, удивляясь сам себе, хладнокровно запоминал имена и прозвища встреченных обитателей острова, тропинки, по которым водил его Жора, знакомя с окрестностями. Рассматривал моллюсков в корзинах встретившихся добытчиков, запоминал разговоры других ребят о тонкостях заготовки дровяной водоросли и установки плетеных ловушек для рыбы.
Когда солнце склонилось к горизонту, Жора повел его к поселку, пояснив, что они уже почти весь остров обошли, а в остальных местах Максу делать нечего. Тот только рад был – от всего перенесенного так и не оклемался: колотило, слабость накатывала, ноги будто ватой набили. Еще и чесотка достала от липучки. Устал он таскаться за неугомонным соседом.
Вечером Макса наконец накормили. Толстуха-раздатчица в столовой, устроенной под большим навесом, сунула ему две плоские ракушки размером с растопыренную ладонь каждая. В одной возвышалась горка каких-то сизых комков, в другой – неаппетитная зеленая масса. Ложек и вилок не дали. Жора любезно пояснил, что в первой вареные моллюски, а во второй рубленые съедобные водоросли вперемешку с измельченным мясом осьминогов и крупных крабов.
И то и другое было, если откровенно, не слишком вкусным, но Макс не привередничал – аппетит проснулся зверский. Жора, глядя, как быстро приятель работает руками, предложил поделиться своей порцией, но он отказался.
Напрягает забота Жоры – на Земле они никогда не были друзьями. Так… соседи.
Не стоит здесь в лишние долги забираться – это он уже понял.
Ночевал Макс в яме, накрытой переплетенными пальмовыми листьями, обмазанными липучкой. Кроме него и Жоры здесь расположились еще два неразговорчивых мальчика лет пятнадцати. Беседы после отбоя в «нищей» части поселка не поощрялись, и соседу пришлось наконец заткнуться – достал уже своими грандиозными идеями.
Вот теперь можно и подумать. Хоть немного.
Макс нашел воду, людей и еду – это хорошо. Были и плохие новости – о Земле, похоже, придется забыть. Это точно не она. Если даже не обращать внимания на то, что творится в небесах, все равно понятно: далеко его от нее закинуло. Нет на Земле таких коралловых рифов, чтобы по два года десятки и сотни ребят там жили, никого не встретив. И ничего не увидев за это время: ни самолетов, ни кораблей. Говорят, спутники здесь в небесах летают, но не факт, что они искусственные, – возможно, мелкие луны.
Пути назад никто не знает – очень может быть, что его вообще нет. Светляков здесь никогда не видели, а другие способы перемещения между планетами неизвестны.
Были и другие минусы. К примеру, Макс угодил на самую низшую ступеньку здешнего общества. Но ничего – могло быть и хуже. Например, мог стать рабом – спасибо, что такое здесь не практикуется.
И огромное спасибо, что он родился мальчиком.
Ситуация с девушками ему не нравилась, но он был неглуп для своего возраста и понимал, что помимо минусов есть и плюсы. В обществе, где двадцать семь лет – это очень много, наличие свободных женщин – потенциальная угроза: конфликты вокруг них неизбежны. Их так или иначе не избежать, но при «хозяйственном отношении» проблем, вероятно, должно быть меньше. Молодежь – она ведь такая…
И еще он понял: если удастся найти Леру, то надо к этому подготовиться заранее. При местных законах он может ее легко потерять. Она красивая – многим понравится. А он здесь никто – еще жить не начал, а уже в должниках. Что будет, если Рыжий ее действительно себе потребует? Макс ведь просто пловец. Как и многие в его родном городе, он ходил одно время на занятия к старому Ю, про которого поговаривали, что он великий мастер секретного кун-фу, сбежавший в Россию от преследования коммунистических властей и врагов из конкурирующих школ. Но когда «дрыгоножство» начало мешать тренировкам по плаванию, Максу пришлось сделать выбор не в пользу единоборств, так что до великих вершин добраться не успел. А потом семья и вовсе в Питер переехала – китайцы там тоже встречались, но предпочитали заниматься рыночной торговлей, а не спортом. Как, впрочем, и в Хабаровске – даже при большом наплыве азиатов такие оригиналы, как Ю, были исключением.
Нет, с подобным бугаем драться рискованно. Макс, конечно, тоже бугай еще тот, но Рыжий мало чем ему уступает и выглядит опасным бойцом. Если не поймаешь на хитрый прием или не стукнешь удачно, то попросту задавит напором – опыт драк у него наверняка немалый в отличие от Макса. И никто не станет вмешиваться – раз ты влез в долги и не можешь защитить свою женщину, то ее заберет тот, кто сможет.
Хотя если с палкой… Ю был непрактичным мастером и основной упор в занятиях делал на малополезном фехтовании. Там уже не грубая сила или напор важны – там у Макса кое-какие козыри будут.
О чем он вообще думает! Да кто ему позволит палкой калечить одного из местных вожаков?!
Ладно, до Леры, если она появится, время есть. Надо его потратить с пользой: хоть немного выбиться из низов; расплатиться с Рыжим; освоиться. В этом странном обществе рассчитывать надо только на себя. Его должны ценить. Хорошо бы в воины попасть или хотя бы к мастерам.
Ладно… будем думать.
Думать придется много. Ему ведь надо найти способ встретить Леру. Пока что он даже не представляет, как это можно сделать. Даже если сумеет обеспечить себя там водой, то это еще не все. Человек тонет быстро, а у дальнего буя, как он понял, площадь высадки приблизительно гектаров восемь – десять, если не больше.
Ладно, он подумает еще.
Теперь у него есть цель.