Дав книге о культурных растениях название «Растения, которые нас приручили», я ничуточки не погрешил против истины. Это мы сами, по наивности, думаем, что просто взяли да и одомашнили некоторые виды растений. А значится, стали как бы их хозяевами. Ну, а они, соответственно, нашими верными слугами…
А скажите, разве хозяева работают на слуг? Заботливо готовят для них будущее место обитания, подкармливают всяческими вкусными органическими и минеральными удобрениями, водичкой всласть поят, от растений-соперников да животных-вредителей защищают постоянно?
И кто же, в таком случае, тут хозяин, а кто его верный слуга?
Ведь кем были, так называемые, культурные растения прежде, до того, как они человека себе в услужение взяли? Никем! И ничем! Одними из представителей царства растений, влачившие, ежели и не жалкое, то вполне неприметное существование на весьма ограниченной территории и среди превеликого множества своих растительных сограждан. Отчаянно боролись с зелёными сородичами за место под солнцем (в буквальном смысле этого слова), упорно, но не всегда результативно, пытались защититься от животных, больших любителей ими полакомиться.
И отчаянно мечтали о лучшей доле…
А лучшая доля, с точки зрения растений, это всяческое расширение собственных мест обитания (ареала) до максимально возможных пределов, в идеальном же случае – до всепланетного даже масштаба.
Но мечты эти так бы и остались мечтами, если бы не человек.
Который, не только вышел уже из животного состояния, но и возвысился над природой настолько, что дерзнул заняться её преобразованием.
Вот тут то и подвернулись ему под руку будущие «культурные растения». И охмурили настолько, что пошёл он к ним в услужение и, за определённую плату натурой (едой, одеждой и пр.), согласился воплотить в жизни сокровенную растительную мечту.
Захватническую, надо сказать, мечту, агрессивную…
Ибо вторгаясь на новые территории, культурные растения, в первую очередь, старались (с помощью человека, разумеется) все эти территории под свои потребности переделать. Безжалостно вырубались леса, осушались болота, распахивались девственные степные просторы. Тысячами и десятками тысяч гибли, не в силах приспособиться к изменившимся условиям существования, растения-аборигены этих мест…
И всё во благо растений-захватчиков и их верного слуги-человека!
Разумеется, за любое благо нужно платить. Возложив всю заботу о себе на человеческие плечи, обленились культурные растения, утратили многие жизненно важные, необходимые даже навыки. Одни из них обзавелись ненормально огромными (с точки зрения матушки-природы) плодами и семенами, другие – собственную корневую систему раздули до безобразных, прямо-таки, размеров. И все без исключения стали слишком уж капризными и беспомощными в извечной борьбе с, так называемыми, сорняками, безнадёжно проигрывая им и в росте, и в устойчивости к неблагоприятным природным условиям. И даже в количестве и степени всхожести семян. В общем, как и полагается истинным господам – без верных слуг, как без рук. И хорошо ещё, что люди-слуги взаимно в своих растительных господах нуждаются, да ещё как!
И смотрите, как интересно получается!
Практически, все культурные растения относятся к покрытосеменным или цветковым. Именно у многих из них имеются сочные съедобные плоды, богатые питательными веществами семена, корни, в которых растения откладывают в запас крахмал и прочие углеводы, что и привлекло к ним однажды такое повышенное внимание со стороны человека, что он их взял да и одомашнил. Для собственных, так сказать, нужд…
У одних их этих растений имелись вполне съедобные для человека плоды, у других – семена, у третьих – корни. У щавеля, шпината, укропа, капусты – листья, у картофеля и вообще стебель, пусть даже видоизменённый…
Но ведь не для человека же всё это изначально у растений закладывалось? Самим-то растениям, скажите, зачем всё это?
Ну, с семенами – более-менее ясно. Питательные вещества в них, будь то крахмал (у зерновых), белок (у бобовых) или растительное масло (лён, подсолнух)) – это для питания собственного зародыша во время его первоначального прорастания. С крахмалистыми корнями тоже понятно – такие корни развиваются у двулетних растений в первый год их жизни, чтобы на следующий год служить источником питания для цветков и будущих семян.
А сочные сладкие плоды самому растению для чего?
Собирая летом чернику или малину, мы об этом как-то не задумываемся. Вроде как для нас специально природа эти лесные дары приготовила…
Но природа не терпит подобного альтруизма. В ней всё целесообразно и продумано до мелочей. И если обзавелась черника или малина сладкими ягодками, то с единственной только целью: размножение.
Бессмертных организмов в природе, увы, не существует (в сказках, разве что). И однолетний стебелёк гороха, которому, в сущности, не год, а всего только три-четыре месяца жизни отмеряно, и могучий столетний дуб, и даже тысячелетняя секвойя, все они, в конце концов, окончат свой жизненный путь. Но жизнь на земле не прекратиться, потому как любой из организмов, будь то, животное, растение или гриб, оставляет вместо себя своих потомков и всячески заботится о том, чтобы они выжили. Хотя бы некоторые…
У покрытосеменных растений эта забота заключается в следующем.
Во-первых, обеспечение будущего растения запасом первоначальных питательных веществ.
Во-вторых, возможностью прорасти как можно дальше от родительской особи.
Но ведь растения, в отличие от животных, неподвижны. И их семена тоже лишены способности самостоятельного передвижения. Как же тут быть?
Разные растения по-разному стараются решить сию проблему. У некоторых из них, как, скажем, у акации или бешеного огурца, плоды устроены таким образом, что способны сами разбрасывать семена. Не очень далеко, правда…
Другие предпочитают использовать силу ветра, как тот же одуванчик или тополь. Третьи для распространения собственных семян используют животных, снабдив собственные плоды с семенами крючочками или зацепками (череда, лопух). Впрочем, самим животным от этого, кроме неприятностей, никакого удовольствия.
А многие из растений «додумались» превратить свои плоды в сочные и вкусные угощения для всех желающих. Кушайте мышки, склёвывайте птички, растению не жалко. Плоды кушайте, а за это семена рассевать поможете. Ибо семена у таких растений, с весьма плотной и прочной оболочкой, не разрушаются в пищеварительном тракте животного, а беспрепятственно через него проходят. А потом выбрасываются наружу. И прорастают…
Такое вот у меня вышло предисловие…
Но это, как говорится, присказка, а сказка – вот она, впереди. И даже не сказка, а вполне реальные истории о том, как же попали на наши огороды, поля и сады те или иные культурные растения.
Мы так привыкли к культурным растениям, что временами кажется – всегда они были здесь и с нами. Всегда на грядках можно было увидеть лук, огурцы, морковь, в садах всегда радовали своих хозяев богатым урожаем яблони, груши, сливы. Извечно на полях колосились рожь и пшеница, зацветала и поспевала картошка, и кукуруза за летний сезон успевала вымахать в два человеческих роста…
Между тем, все эти культурные растения пришли к нам из самых разных уголков земного шара. Не сами «пришли», разумеется, ибо растения ходить не умеют. Их расселили люди, и не просто расселили, но и преобразили значительно. Но, кажется, об этом я уже упоминал чуть выше…
А сейчас – информация номер два. О том, как…
Впрочем, сами всё прочитаете.
Когда-то, давным-давно, основными занятиями наших уважаемых предков были охота и собирательство.
Из охоты, в конце концов, развилось животноводство (его мы в этой книге рассматривать не будем), а вот из собирательства возникло земледелие. Не сразу, разумеется, и не везде одновременно, но постепенно вытеснило оно собирательство почти повсеместно.
Или всё же не совсем вытеснило?
Ведь мы и сейчас время от времени собирательством занимаемся. Это когда, не просто на природу выезжаем, на пикничок или шашлычок, а, взяв в руки ведёрко или лукошко, отправляемся по грибы да ягоды.
Впрочем, для большинства из нас это так, почти развлечение, или, другими словами, слияние с природой. А предки наши собирательством всерьёз занимались. Наравне с охотой, это было, как говорится, вопросом жизни и смерти. Собирали всё, что годилось в пищу (плоды, семена, корешки и даже листья), и часто, вернувшись после неудачной охоты, мужчины племени довольствовались тем, что за минувший день женщины смогли собрать. Может, были эти корешки и семена не такими вкусными и питательными, как поджаренное на костре мясо, но голод утолить можно было и этой, чисто вегетарианской пищей.
Занимаясь собирательством в течении долгих тысячелетий, первобытные люди постепенно набирались опыта. К примеру, они научились безошибочно распознавать съедобные растения среди множества несъедобных. Да и сами съедобные растения были неодинаковыми: у одних в пищу годились только плоды или семена, у других – съедобными были стебли или корешки. Вот от таких-то дикорастущих предков и произошли с течением времени все наши культурные растения.
Как, когда и каким образом это произошло?
Давно это было, так что конкретно даже учёные этого не знают. Но могло быть, примерно, так…
Собирая съедобные семена дикорастущих злаков или, скажем, гороха, люди знали, что массовое появление на растениях этих семян – явление временное, а потому старались собрать их как можно больше, чтобы запас сделать на то время, когда семян этих в природе уже не будет. Из прутьев плели корзины, ссыпали туда собранные семена… и случалось так, что просыпалась часть семян рядом с человеческим поселением, а потом внезапно прорастала и люди с удивлением обнаруживали, что это же те самые растения, для сбора семян которых необходимо было совершать неблизкие походы. Вот они, совсем рядом с поселением растут, и никуда ходить не надо! Вопрос только: откуда они тут взялись?
И люди начинали вспоминать, что вот на этом самом месте просыпалась ранее горстка семян… просыпалась и просыпалась, не стали их подбирать. А из семян тех выросли новые растения, и на каждом множество новых семян появилось…
Возможно, именно такие ситуации и последующие за ними размышления, и привели наших далёких предков к мысли: не искать среди множества бесполезных растений полезные и необходимые, а самим их попытаться выращивать тут же, рядом с поселением.
Конечно же, не всё и не сразу стало получаться у этих первых земледельцев, но время шло, и люди всё больше и больше набирались опыта.
К примеру, они поняли, что просто оставлять семена на земле не стоит: чаще всего они просто не дадут всходов, а ежели и дадут, то заглушат эти робкие всходы агрессивные зелёные соседи. Нужно для более успешного прорастания семена эти в землю углублять, да и рассаживать семена нужно равномерно, чтобы не мешали друг другу прорастать. А все ненужные растения э этого участка необходимо удалить ещё предварительно. А потом ещё и прополку организовать, и поливку, ежели дождики в дефиците…
Вот так, скорее всего, и возникло земледелие.
Первым рабочим инструментом земледельцев стала деревянная копательная палка, заостренная на одном конце (палка-копалка). Ранее такие палки помогали людям во время собирательства, теперь же ими стали рыхлить землю для посева. Точнее, кое-как в ней ковыряться…
Но много ли разрыхлишь таким примитивным и, надо сказать, весьма непродуктивным инструментом?
И люди изобрели мотыгу, которая сначала была полностью деревянной, а позднее рабочую часть этого инструмента стали делать из рога или камня и насаживать её на деревянную рукоятку. Такими мотыгами люди, встав в ряд, дружно рыхлили землю, перед тем, как бросить в неё семена. Кстати, в отдалённых сельских районах многих африканских или юго-восточных стран землю до нашего времени предпочитают обрабатывать именно мотыгами. Правда, теперь уже рабочая часть у них железная, а не каменная.
Мотыжное земледелие отнимает у земледельца много времени и сил, и всё равно, большую площадь таким образом обработать просто невозможно. Но главным недостатком такого типа земледелия было то, что не любую почву можно обработать мотыгами, а лишь мягкую и влажную. Вот почему мотыжным земледелием люди занимались в низинах и поймах рек. В лесистой же местности необходимо было изобрести некий иной тип земледелия.
И люди изобрели, так называемое, подсечно-огневое земледелие.
При таком способе земледелия на выбранном участку вырубался лес, а потом вырубленные (и подсушенные) деревья разом с выкорчеванными пнями, поджигались. Получался ровный и довольно приличный по размерам участок, покрытый к тому же толстым слоем отличного природного удобрения – золы. По участку вручную рассевали зёрна злаков (или семена других культурных растений), потом участок бороновали, таская по нём, так называемую, борону-суковатку (кусок древесного ствола с наполовину обрубленными ветками). Это чтобы семена на поверхности не остались.
Первые два-три года урожаи с таких участков собирались высокие, а за это время люди готовили новый участок, где подсыхали срубленные деревья вместе с выкорчеванными пнями. Потом всё это поджигалось… и вот готов новый участок для посева. А прежний забрасывали, и он вновь начинал постепенно зарастать лесом.
Подсечно-огневое земледелие позволяло засевать значительно большие участки, нежели мотыжное. Но и оно имело свои недостатки, главным из которых было то, что освоение участков этих требовало усилий всей общины, и работа была далеко не из лёгких. Впрочем, пока людских поселений было мало, а лесов вокруг достаточное количество – подсечно-огневое земледелие было основным и даже единственно возможным в наших краях.
Кстати, параллельно земледелию в людских общинах развивалось и животноводство. И ежели первоначально прирученных животных использовали исключительно для еды, то с течением времени отношения к некоторым из них (к лошадям, волам, ослам) кардинально изменилось. Животные эти стали использоваться, как тягловая сила… а тут уже и для применения их в земледелии – один шаг.
Вместо мотыги и бороны-суковатки заняло рало, этакая увеличенная в несколько раз мотыга. Естественно, орудовать такой огромной мотыгой человек, каким бы прославленным силачом он не был, просто не в силах. Но ежели привязать один конец рало к тягловому животному (коню, волу, буйволу), а за другой его конец будет держаться земледелец – то земледелец этот сможет в одиночку такой участок обработать, на который ранее сто человек с мотыгами понадобилось бы…
Вот так на смену мотыжному и подсечно огневому земледелию пришло пахотное, и до сих пор оно основным считается, хоть кое-где (на дачных участках, к примеру) мы до сих пор мотыги и лопаты используем. И неважно, что место полностью деревянного рало заняла сначала соха с металлическими наконечниками-лемехами на деревянной основе, а потом и полностью металлический отвальной плуг, не имеет значение, что вместо одной лошади или пары волов люди «запрягли» в эти плуги могучие трактора мощностью в сотни лошадиных сил – принцип, как таковой, не изменился.
Главное отличие пахотного земледелия от подсечно-огневого в том, что сельскохозяйственные площади стали постоянными, а вместе с ними постоянными стали и людские поселения возле таких площадей. Другое отличие в том, что на смену коллективному (общинному) сельскому хозяйству пришло индивидуальное, приведшее после к расслоению единого общинного коллектива на богатых и бедных. Впрочем, к теме нашей сегодняшней беседы это не имеет ни малейшего отношения.
Добавлю только то, что при таком вот постоянном использовании земля постепенно теряет урожайность, ибо каждый год часть необходимых растениям веществ удаляется из почвы вместе с очередным урожаем. Чтобы предотвратить потерю урожайности своих земельных участков люди придумали, так называемый, севооборот. Это значит, что они просто чередовали культуры, которые выращивали на одном и том же месте, а через каждые три-четыре года и вообще давали определённой части земельного надела «отдохнуть», ничего в этом месте в этот год не засевая. Впрочем, этого было явно недостаточно для сохранения, а тем более, повышения урожайности почвы. И тогда люди додумались до следующего шага – внесения в почву удобрений, в то далёкое время – исключительно органических.