Рукоять костяного ножа впивается в мой позвоночник. Я спрятала его в шнуровке своего платья, вытащив из цветочной гирлянды колонны, которая расположена у входа в большой зал, где его и спрятал Бастьен. Мне удалось незаметно забрать его, и даже не пришлось возвращаться на праздник. И хотя нож надежно скрыт волосами, сердце все сильнее бьется в груди.
«Успокойся, Аилесса. То, что ты взяла нож, не означает, что ты убьешь Каза».
«Хоть и должна это сделать», – твердит другой голос. В нем слышится тембр Бастьена, но чем дольше слова вертятся в голове, тем сильнее напоминают Сабину. Самые близкие мне люди заботятся обо мне – и, конечно же, хотят, чтобы я жила, – но они не знают Казимира. Легко обречь человека на смерть, если для тебя он незнакомец.
Я ковыляю по коридору так быстро, как только могу. Встреченные на третьем этаже Бо Пале гвардейцы не трогают меня. Как и слуги. Они кланяются или приседают в реверансе, словно я принцесса. Хотя не знают меня. И даже не догадываются, что единственная корона, которую я соглашусь надеть, будет сделана из костей.
Я возглавлю Перевозчиц в следующую Ночь Переправы, несмотря на то, что мама назвала Сабину своей наследницей. Я должна стать matrone. И Сабина в глубине души знает об этом. Как и моя famille. Они сочтут меня достойной и вернут мне мое законное положение… ведь так?
Внутри все сжимается. И на мгновение я погружаюсь в свои мысли, как это произошло с Бастьеном в темнице. Не знаю, что со мной происходит, но в какой-то момент я начинаю скучать по своей famille сильнее, чем обычно. Словно что-то рвется внутри. Меня не было слишком долго. Как только освобожу Бастьена, сразу отправлюсь домой.
Я смотрю в конец длинного коридора. Чтобы добраться до моей комнаты, нужно пройти еще пару дверей. Я проклинаю свое раздробленное колено, из-за которого приходится ковылять, и отсутствие костей благодати. С силой сокола я бы передвигалась намного быстрее, дар акулы сделал бы более выносливой, а ловкость горного козла помогла бы удерживать равновесие на костыле. Я выдыхаю, стараясь не думать о пропавших костях. И начинаю перебирать по памяти вещи в своей комнате. Может, что-то из них подойдет в качестве отмычки для Бастьена?
Я делаю еще один шаг, и в этот момент по замку разносится тихий звук. Женский смех. Он звучит настолько необузданно и самозабвенно, что у меня волосы на руках встают дыбом. Я оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу. Коридор пуст.
– …жаль, что ты не смог с ней познакомиться.
Каз? Я оборачиваюсь на звук знакомого голоса. Он доносится из ближайшей комнаты, высокая и богато украшенная дверь, которая широко открыта. Покои короля Дюранда. И чтобы попасть в свою комнату, мне необходимо пройти мимо них.
Я осторожно ковыляю вперед, изо всех сил стараясь идти как можно тише. Если Каз увидит меня, придется объяснять, почему я солгала о своем состоянии и ушла с праздника пораньше.
– Не волнуйся, – продолжает он. – Я знаю, что тебе необходимо беречь свои силы. Мы придумаем, как познакомить тебя с Аилессой.
Проходя мимо двери, я не удерживаюсь и заглядываю в комнату. Казимир сидит на стуле рядом с кроватью с балдахином. Бархатные шторы закрыты, но одно из полотен убрано в сторону, а Каз наклонился вперед и, опершись локтями в колени, держит руку отца. Я вдруг понимаю, что стою на месте уже несколько секунд. А все потому, что впервые вижу короля Дюранда.
Возможно, когда-то он был красив – его лицо отличалось утонченностью, – но сейчас кожа даже при свете свечей кажется болезненно-серой. А еще он такой худой, что выглядит практически как скелет. Но светло-зеленые глаза все еще привлекают внимание. Возможно, из-за любящего взгляда, которым он смотрит на своего сына. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же заливается кашлем. Каз быстро подносит к его губам чашку с водой. Король пытается пить, но большая часть льется по подбородку.
Я отвожу взгляд. Казимиру бы не хотелось, чтобы я видела его отца в таком состоянии. Поэтому начинаю красться мимо дверного проема, надеясь, что он не заметит меня. Но едва я успеваю преодолеть половину пути, как жуткий смех возвращается. Он наполняет мои уши, а затем проносится мимо в открытую дверь комнаты короля. Но я не вижу женщины.
Каз оборачивается. Его брови сошлись на переносице.
– Аилесса, что ты?.. – Он резко дергается, когда бестелесный смех проносится мимо него. – Что это было?
Ледяной ужас расползается по венам, когда я наконец осознаю, с чем мы столкнулись.
– Нет, это невозможно. Только не снова.
– Что невозможно?
Отбросив волосы в сторону, я выдергиваю нож из шнуровки платья и поспешно ковыляю в комнату.
– Защищай своего отца, Каз!
Он вскакивает на ноги и выхватывает украшенный драгоценными камнями кинжал. Его глаза мечутся по гобеленам и темным углам комнаты.
– Кто здесь? Я никого не вижу.
– Это Скованная.
Это точно она. А значит, Сабина не смогла открыть Врата в Потусторонние миры. И не переправившиеся души вырвались на свободу. А значит, я нужна своей famille.
– Скованная? – повторяет Каз.
– Некоторые люди называют их призраками.
Его глаза расширяются.
– Что ты сказала?
– Их называют призраками, – повторяю я.
Он ничего не знает о мертвых. Но ему придется быстро учиться. Я обхожу кровать, чтобы мы могли защитить короля с обеих сторон.
– Но она из плохих призраков. Не дай ей добраться до короля. Он и так слаб.
Я могла бы рассмотреть сияние chazoure, будь на мне кости сокола, или распознать, где она находится, обладай я шестым чувством тигровой акулы.
За окном вспыхивает яркая молния. И тут же следует оглушительный раскат грома, от которого на мгновение закладывает уши.
– …прочь от него, исчадие Тируса! – яростно кричит Каз.
Я отбрасываю в сторону бархатные шторы. Король Дюранд сидит, но верхняя часть его тела странно клонится вбок. Скованная держит его на весу.
Он слабо отбивается от своего невидимого противника с круглыми от ужаса глазами. Каз размахивает кинжалом из стороны в сторону, но его клинок режет лишь воздух. И он не осмеливается приблизиться к отцу.
Я переворачиваю костяной нож и сжимаю лезвие.
– Каз, берегись!
И как только он отстраняется, я метаю нож. В паре сантиметров от лица короля клинок застревает в воздухе, а следом раздается женский крик. Король падает на подушку. Зависший нож отскакивает и падает на постель. У изножья кровати шторы на пару мгновений расходятся в разные стороны. Нам удалось прогнать Скованную.
Комната погружается в тишину, если не считать барабанящего по оконному стеклу дождя. Я напрягаю слух, чтобы понять, куда сбежала Скованная. На лице Каза читается неподдельный шок. Вряд ли на него когда-нибудь нападали мертвые. Сабина привела его на подземный мост после того, как я закончила переправлять души.
– Разве призрака можно заколоть ножом? – шепчет он, все еще держа кинжал наготове.
– Скованные осязаемы. – Я упираюсь в матрас здоровым коленом и подбираю свой костяной нож. – Все души такие.
Каз кивает, но продолжает хмуриться:
– И эти Скованные не истекают кровью?
– И не умирают.
Он сглатывает:
– Чудесно.
Король Дюранд вновь начинает кашлять, и Казимир подкладывает ему под спину еще одну подушку.
А у меня в голове возникает ужасающая мысль.
– Когда твой отец заболел?
– Около месяца назад.
– Когда заболели и другие люди в Довре?
Некоторые называют это второй чумой. Но они ничего не знают о Скованных, потому что просто не видят их. Поэтому и не понимают, что множество людей в городе ослабло и страдает из-за того, что Скованные украли их Свет в прошлый раз, когда мы не смогли переправить мертвых и они вырвались на свободу. А украденный Свет нельзя восполнить.
– Да. – Каз всматривается в мое лицо в свете свечи. – Что?
Шторы у изножья кровати расходятся в стороны от порыва ветра. Я замахиваюсь ножом, но не успеваю отразить удар. Ребра пронзает боль, и меня отбрасывает на несколько метров назад.
– Аилесса! – кричит Каз, когда я падаю на пол.
Костыль вылетает у меня из рук, а костяной нож скользит по полу.
Скованная смеется. Казимир бросается на звук, но она уже ускользает. И вновь смеется уже у него за спиной.
Я хватаю ртом воздух, но мне не удается глотнуть достаточно воздуха, чтобы предупредить его.
Каз разворачивается и пытается пронзить Скованную кинжалом, но его рука замирает в воздухе.
Она схватила его за запястье.
– Глупый принц, – вкрадчиво говорит женщина. – Ты такой же, как твой отец, наслаждаешься спокойной жизнью в замке и не обращаешь внимания на страдания других?
Видимо, она из несогласных. И обвиняет монархов в возникшей чуме.
Каз пристально смотрит туда, где должно находиться ее лицо.
– По-твоему, мой отец сейчас наслаждается жизнью?
Его рука резко выворачивается, а кинжал выпадает из пальцев. И в тот же момент его отбрасывает назад. Казимир врезается спиной в каменную стену и ударяется головой. Меня охватывает паника. Если Каз умрет, то и мне не жить. Поэтому я ползу к костяному ножу. Времени подниматься на костыль нет, а помощи ждать неоткуда. Из-за раскатов грома гвардейцы, скорее всего, ничего не слышат.
Матрас прогибается, а значит, Скованная забралась на кровать.
– Боги наказывают тебя за то, что ты проклял землю, – говорит она.
Голова короля Дюранда приподнимается над подушкой, когда она притягивает его к себе. Он стонет, а его глаза мечутся по комнате.
– Я помогу им! – добавляет она.
– Отпусти его! – До ножа еще не меньше полутора метров, поэтому я пытаюсь ползти быстрее. – Каз, помоги!
Принц с трудом приходит в себя после удара головой и слегка приподнимается с пола.
– Твой отец и так потерял слишком много Света, – говорю я. Скорее всего, на короля напали, когда Скованные заполонили улицы Довра. – Она убьет его! Уничтожит его душу!
Лицо Казимира становится пепельно-серым.
– Это возможно?
– Да!
Он бледнеет еще больше и нащупывает свой кинжал. А я наконец добираюсь до костяного ножа. Обхватив его рукоять, я приподнимаюсь на здоровой ноге. После чего прицеливаюсь и метаю клинок. Он вновь пролетает рядом с головой короля, но в этот раз вонзается в столбик кровати. Я промахнулась.
Глаза короля Дюранда закатываются, пока не становятся совершенно белыми. Его грудь опускается, словно его высасывают досуха. Ужас охватывает меня. И я отчаянно прыгаю к кровати.
– Скорее, Каз! Она схватила его!
Он бросается вперед. Я никогда не видела его таким злым. Казимир запрыгивает на матрас и наотмашь бьет кинжалом. Я слышу, как клинок впивается в Скованную, после чего король падает на кровать. Каз тут же хватает женщину и наносит еще несколько ударов. У меня все сжимается внутри, хотя она невидима и не истекает кровью.
Казимир продолжает сражаться с ней, но он не сможет отбиваться вечно. Я бросаю взгляд на окно. Оно точно такое же, как в моей комнате, со стеклами, вставленными в створки.
– Каз, веди ее сюда! – Я прыгаю к окну, не обращая внимания на пульсирующее колено. – Только так мы сможем избавиться от нее.
По крайней мере, сейчас.
Продолжая наносить удары, он стаскивает Скованную с кровати. Она громко кричит, а судя по появляющимся у него на лице царапинам, еще и пытается отбиться.
Я подхожу к окну, отодвигаю щеколду и распахиваю створки. Шторы сильно колышутся на ветру, а дождь заливает комнату, пока Каз подтягивает невидимую женщину ближе.
– А она не сможет взлететь обратно?
– Души не летают.
– Ну конечно, – бормочет он.
Я протягиваю руку, чтобы помочь развернуть ее, но тут Каз поскальзывается на мокром полу. Ему быстро удается вернуть равновесие, но кинжал вылетает у него из рук.
– Аилесса, она… – Он застывает и вдруг начинает хватать ртом воздух и давиться.
А затем его глаза закатываются.
Нет! Хватая ртом воздух, я вцепляюсь в плечи. А затем бью и трясу ее, но она не отпускает Каза.
– Почему ты спрятал мои кости благодати? Я без них никто! – ругаюсь я на Казимира.
Его губы дергаются, но он не может мне ответить. Я подтаскиваю женщину к окну, а она тянет за собой Каза. И вот уже подоконник упирается мне в спину. Мы сражаемся втроем под проливным дождем. У меня возникла мысль начать душить Скованную, когда я вдруг начинаю задыхаться. Но почему? Она даже не прикасается ко мне. Но ощущение удушья расползается по всему телу. Я пригибаюсь к полу.
Сердцебиение отдается в ушах. Я теряю Свет, как и Каз. Почему-то Скованная крадет его и у меня. Я падаю на пол, отчаянно стараясь остановить это. И тут натыкаюсь пальцами на мокрый металл. Кинжал Каза. Я обхватываю ладонью рукоять и собираю последние крохи сил, планируя ударить женщину по голени. А затем, приподнимаюсь на здоровом колене, я обрушиваю на нее удар изо всех сил, что у меня еще остались. И не промахиваюсь.
Закричав, Скованная выпускает Казимира. Ему приходится вцепиться в подоконник, чтобы не упасть. И мы одновременно судорожно втягиваем воздух.
– Давай, Каз! – кричу я.
Он толкает Скованную. А я хватаю ее невидимые ноги и отрываю от пола. И мы выталкиваем ее в окно.
Несколько секунд ее потусторонние крики наполняют воздух, но, когда она опускается с высоты третьего этажа на землю, они стихают. Гроза заглушает звук ее падения.
Медленно выдохнув, Казимир опускается на пол рядом со мной. И пару мгновений мы просто сидим спиной к спине, тяжело дыша, насквозь промокшие от дождя.
– Что… только что произошло? – спрашивает он.
– Кажется, мы потеряли часть наших… – я сглатываю, – наших душ.
– Мы?
У меня начинают стучать зубы.
– Ты мой amouré. – Он уже слышал это слово на мосту душ в пещере, но я никогда не объясняла, что оно означает. – Мы связаны душами. И все происходящее с тобой отражается на мне.
Я не собираюсь вдаваться в подробности. Потому что сама едва могу осознать происходящее. У меня ведь даже мысли не возникло, что я могу лишиться души, если на него нападет Скованный.
Казимир медленно кивает, а его взгляд устремляется вдаль, пока он пытается сопоставить все известное ему ранее с тем, с чем пришлось столкнуться этим вечером.
– У нас все будет хорошо? – спрашивает он, не обращая внимания на капли дождя, стекающие с его тонкой короны-обруча. – Я имею в виду наши души.
Я вспоминаю, что произошло с Жюли. На нее не просто напали, как на нас. Скованная владела ее телом в течение нескольких часов.
– Думаю, мы потеряли не много Света, – отвечаю я. – Нам повезло.
Казимир переводит взгляд на кровать своего отца и вскакивает на ноги.
– Нужно проверить его.
Поспешно подав мне костыль, он направляется к кровати короля.
Я поднимаюсь и закрываю окно, на случай, если Скованная решит взобраться по стенам замка. Но когда закрываю задвижку, вдруг слышу тихое всхлипывание и оборачиваюсь.
По лицу Каза струятся слезы, а его ладонь лежит на лбу отца. Глаза короля Дюранда закрыты. Я подхожу ближе, но, когда вижу его лицо, тут же останавливаюсь. Он совершенно изменился и выглядит не только безжизненно, но и совершенно опустошенно, хотя черты его лица ни капли не изменились. Просто внутри него ничего не осталось… И это видно. Его душа не дремлет в теле, ожидая зова песни Загробного мира. Его душа ушла навсегда.
– Ох, Каз.
У меня перехватывает горло. Произошедшее с его отцом ужасно, почти за гранью понимания. Души священны и созданы для вечной жизни. И мне тяжело представить, что я могу вот так потерять близкого человека. Помогая себе костылем, я медленно обхожу кровать и кладу дрожащую руку на плечо Казимира.
– Мне очень жаль.
Он опускает голову. И сейчас напоминает брошенного ребенка.
– Я потерял всю семью.
В открытой двери появляется слуга с седыми прядями в волосах и с подносом в руках, на котором стоят настойки и травяные зелья. Когда его взгляд падает на короля, его глаза расширяются, а затем он опускает поднос на стол и склоняется в низком поклоне.
– Примите мои искренние соболезнования, Ваше Королевское Величество.
Каз поднимает голову.
– Что ты сказал?
– Примите мои искренние…
– Нет, как ты меня назвал?
Я понимаю, что так зацепило Казимира и что он с таким трудом пытается принять. Слуга обратился к нему не «Ваше Высочество», не как к принцу.
– Ваше Королевское Величество, – повторяет слуга и склоняется еще ниже. – Да здравствует король Казимир.