– Эх, так бы жить и ни о чем не думать.
После пяти дней командной подготовки в гавани Оливия наслаждалась традиционным рождественским завтраком. Клубника и плюшки под шампанское и легкие рождественские наигрыши. Она не привыкла к праздному образу жизни, однако два дня безделья умственного и физического – вполне заслуженная передышка. Бри расслабленно раскинулась в кресле напротив Оливии. Верно, у нее тоже мозги плавятся. Лениво пошевеливала пальчиками ног и пристально рассматривала лиственно-зеленый лак на ногтях.
– Два дня скуки – это не жизнь. Впору на стенку лезть.
– И не говори. Пожалуй, пойду разомнусь в гимнастическом зале.
Бри отщипнула кусочек круассана.
– Сегодня все тренировки запрещены.
Оливия, радостно вздохнув, снова завалилась в кресло. Ведь она почти не спала после всех этих переживаний.
– Как скажешь.
– Тогда в бассейн. Прополоскаться.
Бри сдвинула с носа темные очки и в упор посмотрела на нее:
– После фиесты? Полагаю, не поможет. Тебе, видно, неймется после вчерашних похождений с анонимным грешником.
Воспоминания отдались в позвонках сладкой дрожью и осели где-то внизу, щекоча промежность.
– Ты права, как всегда. Только теперь поняла: грешить очень даже забавно.
– Ух-ху, давай зажигай.
Некогда она была близка с парнем, однако непродолжительные отношения с Джейсоном никак не тянули на грех, скорее на потерю невинности, и радости не добавили. С тех пор как они с Бри повстречались в хосписе, где умирали отец Бри и мать Оливии, она настолько была поглощена своей миссией в пользу «Розовой снежинки», так озабочена шаткими перспективами, что на другие подвиги просто не оставалось времени.
Однако вчера вечером… Оливия улыбнулась. Он разбудил ее аппетит. Словно пробудил то спящее лихо, которое теперь проснулось и требует завтрак в постель.
– Так он, верно, хорош?
Она вздохнула:
– Руки у того мужчины лучше некуда. – Она задумчиво улыбнулась, вновь переживая те мгновения. В самом низу живота разливался жар, и она взяла стакан с искристой минеральной водой. – Сложен божественно. А глаза! – Она зажмурилась, отгоняя от себя видения. Какая разница, его уже и след простыл.
Она сменила тему на более актуальную:
– Значит, Джетт все же приехал сюда. – Она слышала, как он вошел в номер уже после того, как она и Бри пожелали друг другу спокойной ночи. Ее так и подмывало выйти к кухонному столику попить водички. Подсмотреть. Но она передумала, когда услышала их приглушенные голоса за плотно закрытой дверью своей спальни. Зачем вмешиваться. – Он заблудился?
– Не думаю. – Бри помешивала кофе в чашке. – Он что-то темнил насчет своего опоздания.
– Шифруется, – прокомментировала Оливия.
– Доброе утро.
Густой мужской голос заставил ее немедленно выпрямиться и обернуться к открытому дверному проему.
– Привет. – Улыбка увяла, а тело стало подтаивать и оседать.
Каким образом он разузнал о ее местопребывании?
– Зачем вы сюда явились? – Но эти слова так и не сошли с ее замерших губ, она и без того знала ответ на вопрос.
Джетт.
На нем были шорты цвета хаки, белая рубашка поло и бурые сандалии. Темная мужественная поросль на открытых голенях. Ее взгляд уперся в пол, в пару красных вечерних туфелек, аккуратно приставленных к косяку двери.
Бри не приметила криминальную улику и привстала с места.
– Джетт, рада, что ты наконец-таки пробудился. Хорошо ли спалось?
– Неплохо. – Его глаза скосились на Оливию. – Учитывая все обстоятельства.
Глаза. Глаза Бри, сообразила Оливия, рассмотрев родственную пару. Как же она могла упустить этот момент? Оба высокие, красивые, смуглые. Их темные, как звездная полночь, пристальные взгляды. Бри наклонилась и клюнула его в щеку.
– Джетт, хочу познакомить тебя с моей лучшей подругой Оливией Уишарт. Лив, это Джетт Дейвис. Мой брат.
Он кивнул Оливии, скосив уголок рта:
– Уже имел такое удовольствие.
Упомянутое «удовольствие» немедленно отозвалось постыдным жаром в животном нутре виновницы торжества. Осознавая свою невыгодно низкую позицию, она принудила себя встать – всегда полезно четко, по буквам, произнести свое имя. Подлинное.
– Так вы успели познакомиться? – Взгляд Бри заметался, затем остановился на Оливии. Она явно была озадачена.
– Прошлым вечером. – Джетт метнул эти два слова, словно огненные дротики, через все пространство патио, затем склонился и подцепил туфельки двумя пальцами. – Позабыли туфельки, Золушка. – Она смотрела и молча ужасалась. Теми самыми пальцами этот поганец ласкал ее самые сокровенные места и довел до экстаза. – Простите, это ваша единственная пара?
– Нет. – Она вдохнула, наливаясь гневом.
– Оливия? – Бри встряла в их разговор. – Поможешь мне на кухне, выйдем на минутку?
– Здесь нам не до кухни, – напомнила Оливия, продолжая поедать Джетта глазами. – У нас есть дворецкий. – И проблема. Она подхватила журнал, который намеревалась почитать. – Почему бы вам не объединить усилия? А я тем временем окунусь в бассейне, затем приму душ и буду предвкушать наше традиционное рождественское пиршество. Полагаю, Джетт, вам не терпится посидеть за ланчем с Бри, ей будет столь же приятно поделиться с вами рождественской вкуснятиной.
Благополучно миновав стеклянные двери, она обогнула низкий столик, оставила журнал рядом с боа, которое он успел подкинуть, затем прошлась по комнате и исчезла.
Н-да, горячая штучка.
– Догадываюсь, она бесится из-за меня. А вы разве не представились друг другу? – спросила потрясенная Бри.
– К чему? Это же просто… – Он прикусил язык. Не стоит изливаться перед лучшей подругой. – Может, мне попытаться?..
– Не стоит. И будь я на ее месте, мне тоже захотелось бы ненадолго уединиться. Вы долго там торчали?
– Достаточно.
– В том-то и дело, Джетт. Оливия – моя лучшая подруга. И к тому же самый щедрый человек из всех моих знакомых. У нее твердый дух и нежная душа. Перегрузила себя учебой, миссионерским проектом и еще кучей дел. И в последние несколько лет никакой личной жизни. Но ей надо общаться, безусловно. Я и не помню, когда она последний раз…
– Это касается только меня и Оливии.
– Мне лучше знать. Ты же мой брат, Джетт, и я забочусь о тебе с любовью. Веришь или не веришь, хочется тебе того или не очень, это не обсуждается. Но Ливви мне тоже дорога. Она мне как сестра. Так что будь внимательней, ладно?
Ему было неловко выслушивать все эти сантименты в свой адрес, он передернул плечами: что за чепуха.
– Ну-ну, все нормально. Я не нуждаюсь в твоей заботе, однако спасибо за беспокойство.
Черты ее лица внезапно исказились, печаль забрезжила в глазах, они смотрели на него, как на больного щенка, с жалостью.
– Оливия не из тех разбитных девчонок…
– Хочешь сказать, она была вчера не в себе, так?
Брианна неуверенно развела руками:
– Вчера не знаю, меня там не было. Просто хочу сказать, что знаю ее характер. Знаю, чем она дышит.
– Со мной она вела себя по-иному. Не беспокойся, я и пальцем ее не трону.
Разве что она сама попросит меня о том. Он напрягся, припомнив, где именно были его пальцы вчера вечером. Снова наполнил бокал и присел в кресло, чтобы замаскировать очевидную улику, которая разжигала костер в его шортах. Да, эта лучшая подруга его доконает, не пришлось бы нарушить протокол трапезы.
Брианна уселась в кресло напротив.
– Джетт, я вовсе не желаю лишить тебя приятных минут. Она вполне заслуживает твоего внимания. Ей просто позарез надо чем-то развлечься. Однако… – Она поерзала, подыскивая верные слова. – Все замечательно. Вы оба вполне взрослые люди, так что решай сам. Вместе с ней.
Он кивнул:
– Разберемся. У тебя завтра гонки? Как я понимаю, она с тобой под одним парусом?
– Я вдохновилась ради Ливви. Вместе мы преуспели. – Она обхватила себя за плечи и улыбнулась. – Жду не дождусь.
Он искоса глянул на гавань. На белопенных водах пестрели мириады суденышек, украшенных или блестками мишуры, или разноцветными вымпелами. Его поездка в Таиланд с парой приятелей сорвалась в последнюю минуту. И он, очевидно, с расстройства тут же решил принять приглашение сестры на встречу в Сиднее. Однако она сидела напротив, болтала и смотрела на него по-сестрински заботливыми глазами, поэтому он высказался просто:
– Знаешь, полежу-ка я здесь, вздремну. – Он прикрыл веки. – Не выспался ночью.
Она кашлянула.
– Ладно. Я как раз собиралась в душ.
– Иди. – Он вспомнил, что сегодня утром во второй ванной уже не было того искусительно клубничного исподнего, и это его разочаровало.
Теплый, душисто-влажный ветерок… такой сонный…
Поторопись, мамочка. Она всегда опаздывала забирать его из школы. А этим утром Джетт сам добирался туда, потому что не смог ее добудиться. Не привыкать. А затем пришли незнакомые люди и забрали его в другой дом, сказали, что мама скончалась. Он не вполне понимал, что это означало, но догадывался, что никогда ее больше не увидит. Он плакал навзрыд. Ведь она сказала, что любит его, и обещала в один прекрасный день поездку к отцу, чтобы жить вместе с ним в большом доме, где сбудутся все его мечты.
Та леди, которая забирала его, говорила, что он будет теперь жить вместе с другими, такими же, как он, детьми и ему будет очень весело с новыми друзьями. Он послушно старался. Но веселья не ощущалось, а они дразнили его, потому что он мелкий. Ну и он не давал им спуску. После чего его, бедокура, определили в другое место, и там он тоже не удержался. Да и кому нужны такие тупые приятели? Он терпеливо добивался своего. Вот-вот наступит тот день, когда приедет отец и заберет его, и сразу все станет хорошо.
Он не просто ждал, он мечтал, как это все произойдет. Отец будет смеяться и раскинет руки ему навстречу, крепко обнимет и расскажет, как ужасно долго он дожидался этой встречи.
И вот в один прекрасный день ему сказали, что его отец желает, чтобы он приехал к нему на Рождество. Его крутило и ломало от затаенного нетерпения. Он восторженно ожидал чуда, своего первого Рождества, где все чин чином. Настоящая индейка, и елка, и подарки, и все такое. Отец, наверное, уже купил ему велосипед и после ланча, когда они выйдут погулять, научит его кататься. Потом, конечно, скажет, что очень любит его и желает, чтобы он остался с ним навсегда. У него будет своя собственная спальня с пиратской койкой и пиратским ночником с фитилем. Ну да, пираты ему реально нравятся.
Но когда он приехал, тот человек, о котором он грезил, оказался с грустными глазами, не улыбался так, как он себе воображал. Он привел сына в дом, там была еще и леди. Джетт не понял, почему леди не захотела на него посмотреть и сразу вышла из комнаты с мокрыми глазами. После чего отец показал ему крошечный сверток с младенцем. Темные волосики и глаза точь-в-точь как у него. Сказал, что ее зовут Брианна. Его самая близкая сестра. И он сразу, чего уж там, простил ему грустные глаза, потому что он заулыбался и позволил Джетту прикоснуться к ребеночку.
Шелковистая кожица, как наволочка на маминой подушке, на которой ему иногда разрешалось поспать, только гораздо нежнее. Да, сегодня самый распрекрасный день на свете.
А потом пришла леди и унесла ребеночка в другую комнату, а отец объяснил, что Джетт никаким боком не сможет вписаться в его новую семью. Никогда.
Джетт пошевелился, провел ладонью по отросшей щетине, но открывать глаза не спешил. Рождество так и тянуло за собой сумрачный рой неприятных воспоминаний.
Все же сестра, тот несмышленый ребенок, который вытеснил его из законного семейного гнезда, оказалась светлым созданием, вопреки его опасениям. Он до сих пор изумлялся, что после смерти отца она, узнав о существовании старшего брата, побеспокоилась разыскать его. Единственная наследница всего отцовского состояния, она хотела быть на дружеской ноге с братом, только и всего.
– Эй, ты! – Женский голос грубо и уверенно вторгся в его ауру. И вдогонку нетерпеливый перестук ее коготков по балконным перилам.
Его рот покривился, однако веки остались прикрытыми.
– Привет. Передохни пока. Не выспался за ночь.
– Я не покушаюсь на твой сон.
Он учуял ее свежий абрикосово-огуречный запах и приподнял одно веко. Она только что из душа. Славные рыжие волосы свисают мокрыми прядями на элегантно открытые плечи. Короткая туника с геометрическим черно-белым орнаментом облегает амфорные формы. Те самые, с которыми он познакомился не далее как двенадцать часов назад. Мог познакомиться и ближе с той Оливией, если бы звонок Брианны не срезал его планы на вечер.
Он перехватил взгляд Оливии из-под золотисто-каштановых ресниц. Она зарделась, как сочная розовая дыня, поняв, что он восхищен ее физическими достоинствами.
– Можно надеяться? – осведомился он, глядя на ее профиль. И расплылся в улыбке, заметив, как напряглись ее плечи. – Расписание моего сна – приятная тема для начала беседы. Не желаете ли присесть? Мы можем подискутировать.
И она, надо же, покорно опустилась в кресло напротив.
– Я хотела сказать, это все из-за вашей типичной для мужчин безответственности.
– Не отрицаю, я мужчина, – веско напомнил он. – Полагаю, вы заметили даже в потемках. И заверяю, вел себя как типичный самец в компании самки, поощрявшей подобное поведение.
Она сердито подхватилась, налила себе воды.
– Вы что, не понимаете, о чем я толкую?
– Так просветите невежду.
– Вчера вечером…
– Вчера вечером… – Он лукаво призадумался, видения, весьма живописные, словно повисли между ними в душном воздухе. У него была такая мощная эрекция, которой позавидовали бы многие мужчины, и он не собирался так легко простить ей то, что не мог употребить ее на пользу дела.
Она кашлянула и наполовину опорожнила бокал.
– Вам, верно, и в голову не пришло, что Бри очень ждала вашей весточки, волновалась, все ли у вас в порядке.
Он махнул рукой.
– Знаете, именно поэтому я и не заключаю с женщинами долгосрочных контрактов. – Однако он не мог не признать ее правоту.
– Бри – не просто женщина, она ваша сестра. Мне-то все равно, с кем вы там завертелись, но вы сообщили Бри, что уже едете, и дальше молчок. И пока вы крутили со случайной женщиной, она волновалась, не случилось ли чего с вами.
Его брови приподнялись.
– Вы и были той женщиной.
– Это к делу не относится, Джетт. Хотя бы потому, что вы три в одном, знаменитый кулинар, автор книг о питании и критик. Да, Бри меня уже просветила. Правда, я не узнала вас в лицо, должно быть, это больно ранит ваше раздутое самолюбие, однако не стоит из-за всего этого третировать людей, которые действительно переживают за вас. Наверное, вы и понятия не имеете, что такое «подотчетность» и…
– Отчего же? – Он прищелкнул пальцами. – И прекрасно понимаю, что ты чувствуешь себя просто сукой. Было вкусно, когда я залез к тебе в трусы, а теперь жалеешь, что на том все и кончилось. Ведь ты отчего-то решила, что перепихнуться с братом лучшей подруги неполиткорректно.
Оливия зажмурилась, щеки горели. Он абсолютно прав. Распустила язык попусту.
– Не собираюсь отвечать в том же тоне.
– Неужели нечего сказать? – В его голосе слышались и веселье, и гнев разочарования. – Потому что я все правильно нарисовал.
Она вздернула подбородок.
– Могу дополнить, но мне противно.
– Как и вчера вечером? – Он болезненно покривился. – А о моих чувствах тебе никаким боком не думается?
Раскален, как расплавленная сталь, и тверд, как железобетон? Она упорно старалась не смотреть на его шорты.
– Как говорится, сочувствую.
Он медленно кивнул, устремив взгляд на панораму порта.
– Я извинюсь перед Брианной.
Она кивнула:
– Хорошо. – И направилась к стеклянным дверям балкона. – Полагаю, ланч уже почти готов. Пойду проверю.
– Подожди, – сказал он и быстро, она и мигнуть не успела, перехватил ее локоть. – Проверять пойдем вместе. – Придерживая ее, он поднялся расслабленно и грациозно.
Оливия попыталась вывернуться, однако хватка у него была крепкая. Его грудь уперлась в ее груди, соски затвердели, как свинцовые пульки. Как и вчера, когда он мял их пальцами. Она подавила стон.
Нет, ей с таким не по пути. Держись, Оливия. Однако под его жарким многообещающим взглядом ее воля словно плавилась. Улет. Полное… желе.
– Стерва, – пробормотал он, губы в губы. Почти осязаемо.
Затем нехорошо улыбнулся и пошагал в комнаты, предоставив ей выбор. Следовать за ним. Или нет.
Нет! Ей захотелось это выкрикнуть и добавить для ясности. Схватить его за шиворот, пусть прочувствует на своей шкуре, чем пахнет реальное лихо. Однако ни к чему перекладывать на его плечи свои личные проблемы и портить семейную идиллию – столь редкое событие в его жизни.
Самоуверенность этого наглеца действовала на нервы, а ей и без того тошно. Кто он такой, чтобы называть ее стервой? С сексуальным подтекстом, как и вчера вечером. Что ж, ей недолго осталось терпеть его присутствие. Всего несколько часов. Хорошая девочка, подольше бы так терпеть. Ради Бри. Завтра неведомый океан унесет их далеко-далеко.