Письмо Андрей получил по почте. Достал из серого железного ящичка в подъезде, распечатал конверт прямо в прихожей и стал читать, хмурясь.
Лена настороженно наблюдала за мужем. В эпоху имейлов и мобильников бумажное письмо было как динозавр. В контактном зоопарке.
– Кто-то из родственников? – не выдержала она, когда Андрей, так и не разувшийся, перевернул клетчатый листок обратно и стал перечитывать письмо по второму разу. – С тетей Валей что-то?
Тетка Андрея, растившая его вместо матери – Валентина Павловна – цивилизацию с некоторых пор не жаловала, жила в деревне, из всех благ признавая только телефон по праздникам, а последние пару лет якшалась с якобы-христианскими сектантами, отгрохавшими себе дворец по соседству. Отношения с пасынком и невесткой разладились, но Андрей терпеливо сносил упреки и старался помогать чем мог.
– На днях собирался ей позвонить. А это старый друг объявился. – Андрей сложил листок и сунул обратно в конверт. – Потом покажу. Давай ужинать!
Пока Андрей мыл посуду, Лена читала. Отправитель, некто Иван, расспрашивал, как дела-здоровье-работа, рассказывал, что в прошлом году продал квартиру, отстроил загородный дом в Поддубниках и там с женой жил-поживал теперь, то-се, пятое-десятое; звал на праздники в гости.
Одним словом – письмо как письмо. Только бумажное.
– Я от старой почты пароль давно посеял, – оправдывался Андрей. – А симку два раза за последние пять лет менял.
И в соцсетях он шифровался, потому что начальство соцсетей не одобряло. И городской телефон отключили два года назад, чтобы не платить зря за линию. Зато адрес был прежний, тот же, что и двадцать лет назад.
– Поедешь? – спросила Лена.
– Возьму билет на четвертое число. – Андрей поставил последнюю тарелку в сушилку и выключил воду. Виновато оглянулся через плечо:
– У тебя же все равно заказчики твои ненаглядные. А Данька на сборах мячик гонять будет… Эх-хе, вот бы и мне так!
– Не соскакивай с темы, Прохоров, – сердито сказала Лена. Письмо отчего-то ее пугало, хотя она ни за что не согласилась бы признаться в этом мужу. – Что за Ваня и откуда он взялся?
Андрей сел за стол и подлил кипятка в кружку с чаем. Почесал подборок, полез в холодильник и достал мгновенно запотевшую бутылку «Березки»: сам он пил редко и спиртное обычно не покупал, но тут принес кто-то из знакомых под праздники.
Он начислил себе пятьдесят грамм, принюхался – но так и не выпил, а принялся скучно рассказывать, как развела его с другом детства, уехавшим счастья искать в Москву, судьба-судьбинушка и Ванина жена-злодейка. И что Иван бы никогда просто так письма не написал. Раз пишет, значит, что-то неладно, и надо съездить, разобраться… Может, чем помочь. Не чужие ведь – хороший человек, свой, пусть и потерялись давно…
Лена слушала, вспоминала небритого мужика в дорогом костюме, которого видела один раз, на свадьбе, бухого в дугу, и думала, что на хорошего человека Иван Витальевич Звягинцев не очень-то похож. Как, впрочем, и Андрей Вадимович Прохоров – но в тихом омуте чего только не водится.
– Только одно тебе на это скажу, Андрюх. – Она вернула мужу письмо.
– Ну?.. – Андрей заметно напрягся. Что было для него, человека раздражающе-уравновешенного, довольно необычно.
Лена отсчитала в уме до трех и улыбнулась:
– Спасибо за чистую посуду! Но там еще кастрюля.
«Друзья – это святое», – так у них было заведено с самого знакомства, и как бы ее ни напрягала неожиданная поездка, обсуждать тут было нечего. Их с Андреем мирок – достаточно маленький и хаотичный, чтобы быть безалаберно-уютным, но достаточно вместительный, чтобы оставаться гостеприимным – держался на таких вот неписаных правилах. Нарушить одно из них было все равно что начать крушить стены перфоратором.
Андрей засмеялся, вылезая из-за стола.
– Ты у меня чудо. – Он чуть неловко чмокнул ее в щеку. – Повезло мне; не то, что Ване с Галкой… Чудак он! Вот уж женился, так женился…
– А еще мы как-то с ним демона вызвали, – наконец решился продолжить Андрей тремя часами позже, когда ворочался в постели с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть. Посмотрел на жену – слушает ли? – но та уже спала.
Только глаза ее были чуть приоткрыты: невидящий взгляд упирался в письмо на тумбочке. Фарфоровый котик-пылесборник, рассевшийся рядом, загребал лапой.
Андрей беззвучно выругался, выключил ночник, и письмо исчезло. На время.
На следующий день Андрей купил билеты и убрал их вместе с письмом в папку, а папку засунул в ящик стола. Иногда казалось, что в ящике что-то шуршит и скребется, а над столешницей поднимается маленькое черное облачко. Но это только казалось.
Электричка тащилась через заснеженные пригороды, останавливаясь на каждом полустанке.
Ночь в поезде до Москвы пролетела незаметно, а полтора часа в бистро на вокзале оказались и того короче: кофе был на удивление неплохим, пирожки – свежими, и даже шаурма в прошлом благородно щипала травку. Но на том везение закончилось.
Электричка сперва лишнюю четверть часа стояла у перрона, а когда тронулась, стало ясно, что отопление в ней так и не заработает. Андрей, накинув капюшон, отрешенно наблюдал сквозь запотевшее стекло за проплывающими мимо заборами в разноцветных граффити – широки родные просторы! – и думал о том, что города меняются снаружи, люди – внутри, и лишь пригородные промзоны словно застыли вне времени.
«Друзья, – выстукивали чугунные колеса, – познаются в беде, но если беда в том, что уже и поговорить по-хорошему стало не с кем, кроме Ленки?» Нихт. Работай, отдыхай, подымай семью, не страдай фигней!
Без повода, просто так, по своей инициативе навестить-пообщаться Андрей бы ни в жизнь никуда не поехал: в промерзшем нутре электрички он сознавал это со всей возможной ясностью. В двадцать лет – сто верст не крюк ради интересного человека; в тридцать пять главный интерес – почувствовать себя кому-то нужным. А человек – ну, что человек? Не слышались пять лет. Можно и еще пять не слышаться. Вот и вся…
– Следующая станция – платформа Санаторий «Дружба», – вторгся в мысли скрипучий голос из динамика.
Андрей хмыкнул, встряхнулся, огляделся – кроме него, в вагоне никого не осталось: остальные пассажиры приехали куда хотели или ушли искать места потеплее.
Стекло успело покрыться ледяной коркой, и разглядеть, что снаружи, тоже стало невозможно. Только если как в детстве: снять перчатку, приложить ладонь к ледяному стеклу… Но это было бы слишком.
– Кто где, а я в домике! – Андрей откинулся на жестком сидении, вытянув скрещенные ноги, и достал из рюкзака термос.
Динамик многозначительно кашлянул в ответ.
– Санаторий «Дружба», – объявил он. – Следующая станция – платформа 36-й километр.
– И вам не хворать! – Андрей чокнулся термокружкой с замерзшим стеклом.
Но с каждым следующим километром настроение все отчетливей приближалось к отметке температуры в вагоне. Очень кстати сейчас было бы набрать хозяину, попросить затопить баньку или что-нибудь в таком духе, но Иван – почему? – не указал в письме номер мобильника. Никаких контактов, кроме обратного адреса на конверте.
Андрей позвонил жене, но та не брала трубку. Обычное дело: заработалась, или оставила мобилу в куртке, или сидит в наушниках…
Он досадливо поморщился. Лена могла, как собачка из комикса, продолжать сидеть в своем «Корел Дро», пока вокруг горит квартира. Хорошо, хотя бы за юного футболиста не приходилось беспокоиться: администрация на спортбазе толковая, тренер – мужик конкретный; у такого, подумал Андрей, не забалуешь…
Ледяной поезд без окон катился вперед во времени и пространстве, как лодка по Стиксу; лишь диктор-Харон любезно объявлял станции.
«Верить или не верить – вот в чем вопрос!» – Когда диктор наконец-то объявил Поддубники, Андрей с облегчением выскочил на перрон.
Платформа оказалась нужной, лес вокруг – елки, березки, дубки – выглядел вполне обычным, даже гостеприимным; в прорехи между ватных облаков пробивалось солнце, и ничего не предвещало плохого. Андрей сверился с навигатором, закинул рюкзак на плечо и зашагал по натоптанной тропе в сторону поселка.
Быть свободным художником означало иметь рабочий день двадцать четыре на семь: эту грустную истину Лена усвоила уже на третьем курсе шараги, когда впервые вышла на вольные хлеба, а словечко «фриланс» еще не вошло в моду. С тех пор у заказчиков стало больше денег и тараканов, и самих заказчиков стало больше – так что кому новогодние праздники, а кому, как шутил Андрей, посевная: сеем зерна прекрасного в коллективном бессознательном за умеренный прайс…
Впрочем, дело было, как неохотно признавала Лена, не в деньгах; просто ей, несмотря ни на что, нравилась ее работа. Хуже того – ей нравилось работать! Делать нечто такое-эдакое, может само по себе и дурацкое, но для кого-то настолько ценное, что тот соглашался подставить под удар самый уязвимый свой орган: кошелек.
«Трудоголизм излечим», – шутил Андрей, но, хотя подобные пролетарские пристрастия и в родной интеллигентно-творческой среде понимания не встречали, лечиться Лене не хотелось. Чтобы не отклонять по отдельности каждое приглашение, в праздники она просто отключала звук на телефоне – и спокойно, с чувством, работала в свое удовольствие до тех пор, пока не надоест. И еще чуть-чуть сверху.
Немым укором висел на экране мобильника пропущенный вызов от мужа; но перезвонить не получилось – абонент уже был вне зоны доступа.
Лена вздохнула. Понесло же его к черту на рога! Оставалось утешаться тем, что Андрею в гостях весело и он уже наверняка сам забыл, что звонил. И стрястись с ним в этих гостях ничего плохого не могло. Ничегошеньки.
Во всяком случае, ей очень хотелось так думать.
Она посмотрела на часы в углу монитора – час дня – нажала «сейв» и отправила ноутбук в гибернацию: раз все равно отвлеклась, стоило озадачиться обедом. Новогодние разносолы в холодильнике наконец-то закончились, так что выбор был невелик: готовить или заказать что-нибудь в ближайшей кафешке. Или вылезти из норы на свет божий и пройтись до кулинарии, где не было доставки, но радовали что меню, что цены.
Лена не спеша оделась и вышла из квартиры, пытаясь удержать в одной руке перчатки, шапку и ключи, а другой застегнуть куртку, и буквально столкнулась с поднимавшимся по лестнице ей навстречу мальчишкой.
– Мама!
– Даня?! – Лена потрясенно уставилась на сына; от изумления не получилось ни обрадоваться, ни испугаться. – Ты откуда здесь?!
– Меня ба забрала, с Петром Ефимычем, – беззаботно затараторил Данька. – Она сказала, так надо. Ну и хорошо. На сборах каждый день бегали кроссы, играли мало, а потом ни почитать, ни за компом посидеть, скучно было, ма… Ты что, не рада?
– Как будто забила «ножницами» в девятку! – Лена крепко обняла сына. – Но что еще за Петр Ефимович?
Ответ уже и сам показался на лестнице, этажом ниже: молодой, плечистый, красномордый, в черной рясе, торчащей из-под кожаной куртки. Свекровь проворно поднималась следом.
В чем не приходилось сомневаться – так это в том, что скука закончилась.
Про отъезд Андрея Валентина Павловна знала – тот под Новый год часа два потратил, чтоб дозвониться в ее Нижние Озерцы, поздравить и рассказать о планах.
Лена достала мобильник и попыталась еще раз набрать мужу, но подоспевший Петр Ефимыч споро ухватил ее за локоть и ловким движением забрал бесовскую игрушку; ласковый тон «батюшки» и крепкая хватка не оставляли возможности поспорить. Валентина Павловна тем временем проскочила мимо и, что-то заунывно напевая под нос, принялась опрыскивать входную дверь водой из пластиковой бутылки. Данька наблюдал за бабушкой с большим интересом.
– Тетя Валя! Вы что вытворяете?! – Лена наконец справилась с оторопью и с цепкими пальцами Петра Ефимовича.
– Нет ходу, нет броду нечистой погани, Отче наш на небеси, Иисусе сохрани-спаси, у-у… Дело делаю! – Свекровь зыркнула через плечо. – Муж родной с нечистым нюхается, а ты, курица, только и знаешь, что в компутер проклятый таращишься! Дура набитая! Если б не внук, ноги б моей тут не было, но парню мамка нужна, уж какая ниспослана. Скажи спасибо, есть кому о вас позаботиться!
– Э-э… Спасибо. – Лена проглотила вертевшееся на языке ругательство. Одно дело – упоротые заказчики, но упоротая свекровь на пороге квартиры, в компании бандитского вида «батюшки» – дело совсем иное… Скандалить и кричать было без толку: надеяться на помощь соседей не приходилось, все разъехались на каникулы. Разве что случайно кого-то могло занести.
– Валентина Павловна, если вы закончили – пройдемте лучше внутрь, – ласково промурлыкал Петр Ефимыч, подумав, видимо, о том же самом. – Там и поговорим.
За следующие полчаса Лена узнала, что:
– В бутылке у Валентины Павловны святая вода.
– Андрюша и его дружки поганые снюхались с нечистым.
– АНДРЮША И ЕГО ДРУЖКИ ПОГАНЫЕ СНЮХАЛИСЬ С НЕЧИСТЫМ!
– Безопасностью души и тела Андрюши уже занимаются сведущие люди, но грех ему до конца дней отмаливать.
– И нечистый может по родную кровь прийти и по жену мужнюю, поэтому Валентина Павловна и батюшка Петр Ефимович, точно Чип и Дейл, поспешили на помощь.
– И никуда они отсюда не уйдут!
– И Лена никуда не пойдет, ни в кафе за обедом, ни в магазин за сигаретами, ни в интернет.
– Потому что Петр Ефимыч перерезал кабель и разбил роутер.
– Рукояткой пистолета.
Последнее обстоятельство огорчало чрезвычайно.
– Маа-ам… – довершил безумие Даня. – А мне папка на Хэллоуин говорил, когда мы с ним приколы делали, чтоб я со штуками всякими страшными, ну там, осторожнее игрался… Потому что он когда-то с друзьями вот так колдовал понарошку, а демон возьми да приди, стра-а-а-ашный… Я думал, папка меня пугает! Он чего, не шутил, ма?
– Когда он вернется, мы это у него обязательно спросим, – только и сумела ответить Лена, пряча в карманах трясущиеся руки.
Полчаса назад она собиралась сходить пообедать. А теперь они с сыном оказались в заложниках. Это было слишком нелепо и слишком страшно, чтобы быть правдой, но кошмар и не думал заканчиваться; и хорошо еще, если это была вся правда…
Утешительное «конечно, шутил, милый» не шло на язык. До сегодняшнего дня Лена никакие разговоры о демонах всерьез не воспринимала. Однако прежде она и свекровиных святош не воспринимала всерьез.
Ладно тетя Валя, но мужик с пистолетом, не очень-то с виду дикий, понимающий в технике, и его подельники? Сектанты они или кто – Лена не сомневалась, что серьезным людям для действия нужны серьезные причины. Которых не было. Если только не… Если только не – что?
– Кто вы такие и что вам от нас надо? – без обиняков спросила Лена, скрепя сердце оставив сына под присмотром свекрови и выйдя на кухню покурить: Петр Ефимович любезно поделился синим «Ротмансом».
– Я не черный риелтор, если вы об этом. – В отсутствие Валентины «батюшка» говорил без ядовитого елея в голосе и вообще почти походил на нормального человека; и очень по-человечески, ничуть не смущаясь отсутствием закуски, достал из холодильника водку. – Вам и вашему сыну ничего не грозит. Если Андрей сделает правильный выбор.
– Он просто поехал в гости к другу!
Петр Ефимович принюхался к стопке и, раздосадовано крякнув, выплеснул содержимое в раковину.
– Дрянь у вас друзья, – с неподдельным сожалением заметил он. – Сами вы непьющие, да? Вот и дарят с подменой; и не лень же сволоте переливать!
– ?!..
– Да вода там, вода вместо водки, – объяснил он недоумевающей Лене.
– Что вам нужно от моего мужа? – повторила Лена. – На самом деле, – с нажимом добавила она. Сигарета чуть успокоила.
– Однажды он взял то, что ему не принадлежало. – Взгляд Петра Ефимовича сделался остр. – Но не использовал. Пришло время вернуть. Многие знания – многие печали, сестрица Аленушка! Меньше знаешь – крепче спишь: не спрашивай лишнего.
Он резким движением затушил в пепельнице бычок и вышел с кухни.
– Сам ты дрянь! – прошептала Лена. Понюхала бутылку и с досадой швырнула в мусорку.
Там и правда была вода.
Нужно было найти способ как-то связаться с мужем – уповая на то, что еще не поздно, что Андрей не впутался во что-то… во что-то невозможное и что он что-нибудь придумает.
«Если он еще жив. – Лену передернуло. – Но мы должны надеяться на лучшее, да?»
Андрей с удовольствием прошелся по утоптанной тропе через лес. Воздух чист, вокруг бело и зелено – хорошо! Летом вдоль тропы наверняка валялись пивные бутылки, сигаретные пачки и прочее человеческое – но снег скрыл все безобразия до весны. Рядом тянулась лыжня, кое-где на высоких пеньках, будто скульптуры, красовались снеговики: где побольше, где поменьше, где с морковкой, где с веточками вместо носа и глаз. Но всегда с прочерченной улыбкой.
«А хорошо бы жить вот так, за городом, – полувсерьез подумал Андрей, – с сыном гулять не в парке, а в настоящем лесу; зимой – лыжи, летом – велик, работать на удаленке… Огород копать, как тетя Валя, презрительно поплевывая в сторону цивилизации».