После семидесяти дедушка Асад полюбил телевизор. Подолгу сидел перед ним, задерживая внимание на выпусках новостей или передачах про море. Бабушка ревновала, бранилась из кухонных недр. «Откуда такая напасть, Господи помилуй? Весь день перед чертовым ящиком! Раньше занимался делами, плавал, помогал по хозяйству. А сейчас засел дома, только раз в день с внуками к морю спустится. Во всем виноват мениск, будь он неладен!»
На семьдесят первом году в дедушкином коленном суставе обнаружили разрыв мениска – оторвавшаяся часть вызывала боль, мешала ходить. Врачи настояли на операции. После нее нога перестала слушаться. От морских заплывов и погружений на глубину пришлось отказаться. Так Асад и влюбился в телевизор, в него прятался от тоски по подводному миру.
Взрослые домашние удивлялись: такой отважный человек – и сдался. Бабушкина знакомая, розоволосая болтушка, называющая себя астропсихологом, объясняла дедушкино состояние неким периодом Сатурна, наказала по субботам кормить ворон или черных жеребцов. В следующие выходные бабушка поехала с ведром размоченного хлеба на местную свалку, обитель ворон, а маму отправила на ипподром искать вороного скакуна…
Мне нравилось новое увлечение Асада – больше времени проводили вместе. Пока он смотрел телевизор – в очках, со стаканчиком чая, – я сидел рядом, наблюдая за его эмоциями. Дедушка реагировал открыто, вслух. Во время новостей восклицал: «Человек – продукт среды. Создайте благоприятную среду – и получите хорошее общество!» Передачу про тернистый жизненный путь знаменитости комментировал: «Иногда человек не хочет знать, чего хочет на самом деле. Так ему спокойнее».
Я слушал его слова и ждал июля, когда мы с Асадом сядем в автобус и, как обычно, уедем за четыреста километров на юг – к горам, укрытым одеялом реликтовых лесов.
Там жил дедушкин друг Гусейн, худощавый мужчина с ниткой седых усов под носом-клювом. Он быстро передвигался, ловко взбирался на гигантские самшиты и по звукам из чащи определял, нет ли рядом диких животных, например леопарда. Когда-то он на них охотился, но после схватки со свирепой самкой (она разодрала ему правую ногу, оставив глубокий шрам) утопил ружье в горной реке, посвятив себя лесу и его жителям.