14 ноября 1905 года, находясь в Петергофе, Николай записал в дневнике:
«Вторник. Холодный ветреный день. От берега замерзло до конца нашего канала и ровной полосой в обе стороны. Был очень занят все утро.
Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.). Погулял. В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.
Вечером укладывался, много занимался и провел вечер с Аликс»1.
Так Николай и Александра впервые встретились с Распутиным. Они сидели и слушали его рассуждения три часа. За один год Распутин из низов русского общества поднялся на самую вершину. Предвидеть такой взлет не мог никто.
Мы не знаем, как долго Распутин оставался в Петербурге после приезда из Казани. Возможно, он вернулся в Покровское, а затем снова отправился в столицу. А может быть, он оставался там весь год, до этой первой встречи. Мы знаем, что в Петербурге он жил в лавре, а затем перебрался к Феофану в ректорское крыло2. Среди гостей, посещавших Феофана в семинарии, были Милица и Петр. Архимандрит разделял увлечение «черной принцессы» «мистической стороной жизни», и на этой почве они сблизились. Милица стала приглашать Феофана в свой дом, а позже попросила его стать ее духовником. Во время одного из визитов к Милице Феофан рассказал ей о встрече с человеком Божиим, Григорием Распутиным. Милица была заинтригована. Она сразу же пригласила «брата Григория» в свой дом. Распутин Милицу не разочаровал. Вскоре он стал постоянным гостем в ее доме. Там он познакомился со Станой и Николашей, которые тоже были очарованы сибирским старцем3. Так ему открылся путь к трону.
После революции Феофан оказался в изгнании, в Софии. Снедаемый чувством вины за возвышение Распутина, он категорически отрицал тот факт, что именно он познакомил Григория с «черными принцессами» или с Николаем и Александрой. Он даже утверждал, что сам познакомился с Распутиным у «черных принцесс», что явно было ложью (он познакомился с ним у Сергия). Впрочем, к тому времени уже никто не желал признавать своей дружбы с Распутиным или веры в него и его духовные таланты4.
Адъютант царя и последний комендант дворца (1914–1917), Владимир Воейков после падения монархии сообщил Комиссии, что первым во дворец Распутина привел Николаша под влиянием «черных принцесс». Другие придворные источники также подтверждают, что с Николаем и Александрой Распутина познакомили «черные принцессы» – они надеялись с его помощью упрочить свое положение рядом с царственной четой. Сестры считали, что простой крестьянин станет идеальным инструментом в их руках. Они рассчитывали с его помощью собрать информацию о жизни императорской четы и укрепить свою связь с Николаем и Александрой5. Поскольку сестры собирались полностью контролировать Распутина, Милица велела ему не встречаться с царем и царицей без них. Двор – это скопище интриг, зависти и соблазнов, и без наставления сестер Распутину с этим не справиться. Впрочем, Распутин не спешил слушаться. Судя по всему, сестры были глубоко разочарованы в нем, поскольку он оказался гораздо умнее и более независимым, чем они предполагали. Он вовсе не собирался становиться чьим-то орудием.
Другие утверждали, что своим возвышением Распутин обязан группе православных клириков, которые были обеспокоены ростом влияния при дворе иностранных «людей Божиих», таких как Папюс и месье Филипп. Воейков был убежден, что Феофан представил Распутина «черным принцессам» именно по этой причине. Он рассчитывал на то, что они познакомят его с царем и царицей. Лидеры Церкви, в том числе и Феофан, полагали, что царь Святой Руси должен искать духовного наставления у истинно русских православных христиан, а не с французскими магнетизерами6. Со временем эта идея окончательно сформировалась и переросла в сознательный и тщательно организованный заговор. В 1914 году в газете «Петербургский курьер» приводились слова «некоего высокопоставленного сановника», которого спросили, каким образом Распутин смог сблизиться с императорской четой. Он ответил: «Некоторые священнослужители взяли простого крестьянина и превратили его в «пророка» мистицизма, а затем использовали его в собственных целях. Так что Распутин – это творение наших церковных «политиков»7. Стоит отметить, что возвышение Распутина пошло на пользу Феофану. Не стоит считать совпадением то, что он сам был впервые представлен императорской чете через две недели после их знакомства с Распутиным. Вскоре после этого ему предложили стать личным духовником Романовых8.
Ходили слухи, что Распутин – ставленник Черной сотни или других националистических организаций, но не единственный из тех, кого они пестовали. Одним из таких людей мог быть мистик Сергей Нилус. Нилус родился в богатой помещичьей семье, пережил религиозное пробуждение и покинул дом, чтобы странствовать по Руси. Свои религиозные открытия он описал в книге «Великое в малом, и Антихрист как близкая политическая возможность». Эта работа заняла свое место в истории при втором издании, увидевшем свет в 1905 году. В ней Нилус привел полный текст печально известной антисемитской фальшивки «Протоколы сионских мудрецов». Первое издание книги Нилуса (без «Протоколов») было хорошо воспринято Церковью и консервативными кругами. Одной из его почитательниц была Элла, сестра императрицы. Она пригласила Нилуса в Царское Село, желая познакомить его с царственной четой, чтобы он занял место Филиппа. Впрочем, из этого ничего не получилось. Вполне возможно, что сама эта история является чистым вымыслом. Услышав об этом спустя несколько лет, генерал Александр Мосолов, бывший глава канцелярии императорского двора, назвал ее просто «сказками»9.
Одни считали Распутина орудием в руках левых, другие – в руках правых. Одним из основных авторов самых безумных теорий заговора, связанных с Распутиным, был князь Жевахов. После революции он утверждал, что Распутин был орудием «международного еврейства», что евреи использовали его в темную с целью уничтожения христианской России. Именно они вытащили Распутина из безвестности и создали миф о его святости. С самого начала они планировали привести его во дворец посредством «черных принцесс» и использовать его для уничтожения монархии. «Над созданием славы Распутина работали невидимые агенты интернационала, имевшие в лице окружавших Распутина еврейчиков бойких сотрудников: здесь велась тонкая и очень сложная игра, здесь осуществлялись давно задуманные революционные программы»10.
Связь между появлением Распутина при дворе и революцией очевидна, хотя она и не имеет ничего общего с безумными фантазиями Жевахова. В 1904–1905 годах Россия вела провальную и непопулярную войну с Японией, которая завершилась заключением унизительного Портсмутского договора. В то же время Россию сотрясали забастовки рабочих, проходившие во многих городах империи. 22 января 1905 года сотни мирных демонстрантов были расстреляны войсками близ Зимнего дворца. «Кровавое воскресенье» ускорило революцию 1905 года, которая чуть было не сокрушила монархию. Миллионы рабочих бросили работу, остановилась железная дорога, студенты университетов вышли на улицу на демонстрации протеста. Волнения начались в армии, бунт вспыхнул на флоте (самым известным примером было восстание на броненосце «Потемкин» в Черном море). По всей стране бунтовали крестьяне – поджигали особняки помещиков и нападали на представителей государственной власти.
Кризис достиг пика осенью 1905 года, когда Николай наконец согласился пойти на уступки. Он подписал Октябрьский манифест, по которому, в числе прочего, народу даровались гражданские свободы (свобода слова, собраний и вероисповедания), разрешалось создание политических партий, а Государственная дума наделялась законодательными и надзорными полномочиями. Октябрьский манифест в буквальном смысле слова направил Россию к конституционной монархии. Царь все еще обладал «высшей самодержавной властью», но власть эта более не была неограниченной. Конституция 1906 года создала хрупкий баланс власти между короной и Думой. Манифест был восторженно принят народом, и революционные настроения на время ослабели. Но Николай был раздавлен. Чтобы спасти свое правление, он нарушил обет самодержавия, данный им при восшествии на трон11. Ему было стыдно. Всю оставшуюся жизнь он пытался преодолеть совершенное им той осенью и вернуть себе абсолютную власть.
В октябре 1905 года Николай и Александра регулярно встречались с «черными принцессами» и Николашей. Эти трудные времена они пережили вместе. И в одном из разговоров Милица предложила им познакомиться с новым человеком Божиим, прибывшим из Сибири. Она наверняка рассказала им о его поразительной духовной силе, о своем восхищении этим человеком, о том, что с ним ее познакомил Феофан, – тоже человек высоких духовных качеств. И, услышав это, Александра решила, что речь идет о друге, которого обещал ей Филипп, о человеке, в котором императорская чета нуждалась как никогда. Пророчество исполнилось.
Мы не знаем, о чем Распутин и Николай говорили при первой встрече. Позже Феофан говорил, что Распутин сразу же почувствовал, что императрица поддалась его влиянию, но завоевать императора было сложнее. О теме их разговора мы можем догадываться по письму, которое Распутин отправил Николаю 18 ноября, через четыре дня после первой встречи:
«Великий государь император и самодержец, царь всероссийский! Дар Вам приветствия! [Да] умудрит Господь советом. Когда от Господа совет, тогда и душа ликует, тогда и получается безошибочная радость, а [если] буквенный совет – душа унывает, и голова кружится. Вся Россия беспокоится, [пускается] в сердечное рассуждение, в радости трепещет и со звоном Бога призывает, и Бог нам милость посылает, и врагам нашим всем грозно страхом угрожает. Вот и остались они, безумные, с разбитым сосудом и неразумной головой, как говорится: «бес долго вертел, да под заднее крыльцо и улетел» – эка сила Божья и чудеса! Не погнушайтесь нашим простым словом. Вы как хозяева, а мы как обитатели Ваши должны стараться и трепетать и ко Господу взывать, чтобы не приблизилось к Вам зло или какая рана ни ныне, ни в будущие времена, и чтобы истекала жизнь твоя как живой источник воды»12.
Это письмо, которое часто упускали прежние биографы13, чрезвычайно важно, поскольку оно показывает, что с самого начала Распутин не стеснялся обсуждать с царем государственные дела. Более того, он осмеливается давать Николаю советы, необходимые ему в это трудное время, «от Господа советы», а не «буквенные» – то есть полученные от царских министров. Распутин говорит Николаю, что в управлении подданными он должен слушать одного только Бога. При этом он явно подразумевает, что сам он и есть «человек Божий» – именно так Николай назвал Распутина в своем дневнике. И устами «человека Божиего» говорит сам Бог. В письме этом также отражена и другая сторона отношений между Распутиным и царем. Распутин постоянно старался вселить в Николая уверенность, необходимую монарху, твердил, что он должен быть сильным, верить в себя и свое правление. Вскоре после смерти Распутина пошли слухи о том, что он получил такое влияние при дворе благодаря тому, что убедил Николая не бежать из страны в разгар событий 1905 года, убедил, что все будет хорошо, что императорской семье не следует страшиться за свою жизнь14. В 1915 году в отчетах охранки говорилось, что во время революции 1905 года Распутин давал царю советы по конкретным политическим вопросам. Так, например, он говорил Николаю, что даровать России конституцию «еще слишком рано»15. Справедливость подобных заявлений нам оценить трудно.
Письмо Распутина важно еще и тем, о чем в нем не говорится. В нем не упоминается о деньгах на строительство церкви. Важнее всего то, что в нем не говорится об Алексее. Всегда считалось, что несчастные родители больного наследника искали некоего чудесного целителя, благодаря чему Распутин и упрочил свое положение при дворе. Но, судя по всему, ситуация была гораздо более сложной. С самого начала Николай и Александра искали в Распутине поддержку и мудрость, готовы были слушать его советы относительно состояния России, а не только о состоянии наследника. Возможно, политические советы были для них даже более важны. Когда страна начала бунтовать, к царю пришел простой крестьянин, который сказал ему то, что он хотел услышать: нужно верить в Бога и чудеса его, быть законным правителем России и требовать от подданных покорности и подчинения, поскольку здоровье царя неотделимо от здоровья России.
Вскоре после этого письма царю Распутин уехал в Покровское. Вместе с ним отправились несколько его новых столичных друзей, в том числе отец Роман Медведь и его жена Анна.
Роман был священником церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины. Он учился в семинарии, где познакомился с Феофаном. Как и Феофан, Роман был близок к отца Иоанну Кронштадтскому. До возвышения Распутина отец Иоанн был самым знаменитым священнослужителем России, «первой религиозной знаменитостью современной России», как говорится в его новейшей биографии. Иван Ильич Сергиев родился в 1829 году. Харизматичный священник в конце XIХ века стал невероятно популярен (в 1990 году он был канонизирован). Его проповеди собирали огромное количество верующих. Говорили, что он обладает чудесной силой исцеления. Его проповеди были настолько популярны, что церковь даровала ему особую привилегию проведения массовой исповеди. Его любили и бедные, и аристократы, и последователи его буквально целовали землю под его ногами. Изображения Иоанна Кронштадтского печатали на открытках, плакатах, даже на сувенирных шарфах – возник настоящий культ, и отец Иоанн немало способствовал его укреплению. Кроме того, священника призвали к постели умирающего Александра III, но даже его молитвы не смогли спасти жизнь монарха. После смерти отца Иоанна поклонницы буквально разграбили его квартиру, желая заполучить одежду и хранить ее как священную реликвию.
При жизни Распутина ходили слухи, связывающие его с отцом Иоанном. Говорили, что престарелый священнослужитель видел в Распутине своего преемника и даже рекомендовал его Николаю и Александре. Другие утверждали, что он отвергал Распутина и в лицо говорил ему, что само его имя говорит о порочности и неправедной жизни. Все это лишь вымыслы. Судя по тому, что нам известно, они никогда не встречались. Тем не менее, поскольку Медведь был близок к отцу Иоанну и регулярно с ним встречался, Иоанн Кронштадтский наверняка слышал о чудотворце из Сибири. Однако нам неизвестно, что он думал по этому поводу1.
Феофан познакомил Романа с «черными принцессами» и с Распутиным. Роман и Анна сразу же были очарованы братом Григорием, и он стал частым гостем в их доме, а затем, в конце 1905 или начале 1906 года, переехал в их квартиру на Второй Рождественской улице. Супруги верили, что Распутин обладает редкой целительной силой и способен исцелять даже на большом расстоянии. Когда в семье кто-то заболевал, Анна всегда писала Распутину, чтобы он молился об их выздоровлении2.
Вместе с Медведями в Покровское приехала Ольга Лохтина. Она родилась в 1862 году в семье казанского дворянина. Познакомившись с Распутиным, она сразу же стала одной из самых фанатичных его поклонниц. Ее жизнь являла собой жалкое зрелище, череду странных поступков, в чем многие видели убедительное доказательство пагубного влияния Распутина. Она была буквально очарована им. Если поначалу он казался ей простым странником, то со временем она стала считать его святым, потом Христом и, в конце концов, самим Богом. Лохтина верила, что является частью Троицы: Илиодор – Сын Божий, а сама она – Дева Мария. Но все это было в будущем. В 1905 году она была красивой светской петербургской дамой, женой инженера Владимира Лохтина и счастливой матерью. В том же году у Медведей она познакомилась с Распутиным. Позже она утверждала, что была больна кишечной неврастенией, и отец Роман познакомил ее с Распутиным, будучи уверенным в том, что он ее исцелит. На Ольгу Распутин произвел столь же сильное впечатление, как и на Медведей. В ноябре она, взяв с собой дочь, вместе с Медведями отправилась в Покровское, чтобы увидеть дом святого человека3.
«Ехать с Распутиным – большое удовольствие, – рассказывала она, – ибо он давал жизнь духу…» Покровское ее очаровало. Вот что она рассказывала Комиссии:
«Уклад его жизни мне очень понравился. Жена, встретив мужа, упала ему в ноги… Смирение его жены меня удивляло. Когда я бываю права, я никому не сделаю уступки. И вот как-то жена Распутина в споре с мужем уступила ему, хотя было ясно – права она, а не он. На высказанное мной… удивление Распутина сказала: “Мужу и жене надо жить одним сердцем – где ты уступи, где тебе уступят”… Спали мы где придется, очень часто в одной комнате, но спали очень мало, слушая духовные беседы отца Григория, который как бы приучал нас к ночному бодрствованию. Утром, если я вставала рано, то молилась с отцом Григорием… Молитва с ним отрывала от земли… Дома проводили время в пении церковных псалмов и песнопений…»
Лохтина продолжала:
«Да, он имел обыкновение целоваться при встречах и даже обнимать, но это только у людей дурных появляются дурные и грязные мысли… Совершенно справедливо также, что при одном из посещений села Покровского я мылась в бане с Распутиным и его семьею – женою и двумя дочерьми. При отсутствии дурных мыслей это никому из нас не казалось ни неприличным, ни странным… Что Распутин был действительно “старец”, убеждает меня и мое исцеление, и те предсказания, которые мне пришлось услышать и которые оправдались»4.
В письме к епископу Тобольскому Антонию (Каржавину) 14 июня 1907 года Ольга писала, что Распутин «научил ее любить во имя Христа», поститься, ходить в церковь и чаще молиться перед святыми мощами. Она утверждала, что Распутин чудесным образом исцелил жениха ее сестры, страдавшего серьезным нервным расстройством. Врачи не могли помочь ему, и он потерял последнюю надежду. Он не был верующим, но Распутин велел ему поцеловать просто золотой крест на своей обнаженной груди. Прямо на глазах Ольги больной неожиданно исцелился и принял Христа как своего спасителя5. Съехав от Медведей, Распутин поселился в квартире Лохтиных, в доме 13 по Греческому проспекту, где жил с 1907 до ноября 1908 года.
14 апреля 1906 года Распутин послал Николаю из Покровского поздравление с Пасхой: «Христос Воскресе! В том радость наша, что Он воскрес и ликует с нами»6. Тем летом он купил для себя и своей семьи дорогой новый дом за 1700 рублей на главной улице деревни7. Деньги он получил от своих петербургских последователей, возможно, и от Ольги Лохтиной. 25 июля Распутин уехал из Покровского в Петербург и через шесть дней во второй раз встретился с Николаем и Александрой. «Провели вечер в Сергиевке и видели Григория!» – записал в дневнике восторженный Николай8.
Среди тех, кто посещал дом Медведей в то время, был писатель и философ Василий Розанов с семьей. Розанов находил Романа довольно неинтересным (он напоминал ему лягушку), но его вторая жена, Варвара Бутягина, и старшие дети, в особенности падчерица, Александра Бутягина, прониклись мощной религиозной атмосферой дома и стали бывать там по несколько раз в неделю.
Александре в то время было двадцать три года, она была не замужем. В конце концов она ушла из дома и вступила в необычное сестричество, каким-то образом связанное с домом Медведей. Теперь родные видели ее только во время визитов в этот дом. Они начали замечать в ней странные изменения. Она вела себя иначе, словно умерла изнутри или превратилась в «сомнамбулу». Так продолжалось всю зиму, и никто не понимал, что произошло с любимой Александрой.
Розанов узнал, что в круг Медведей входил также архимандрит Феофан и сибирский паломник, о котором он никогда не слышал. Присутствие такого человека немного его успокоило, поскольку Феофан пользовался высочайшей репутацией. Во время одного из визитов к Медведям Розановы увидели, как из дома выходит необычная женщина – элегантная дама в дорогом костюме. Розанов решил проследить за ней и выяснить, что она делала у Медведей. Он не понимал, почему эти люди окружили себя атмосферой тайны, какие встречи проходят у них за закрытыми дверями. Дамой оказалась Ольга Лохтина. Розанов пришел к ней домой, и она рассказала ему свою историю. Она страдала ужасной болезнью, которую не могли излечить никакие доктора. Она много лет была прикована к постели. У Медведей же она обрела исцеление через религию. Страдания ее были так ужасны, что она чуть не помешалась, но молитвы и вера спасли ее жизнь.
Розанов не знал, что сказать. Если эта история была истинна, то отрицать воздействие на эту женщину религии, практикуемой в доме Медведей, было невозможно. Перед ним стояла красивая женщина. «Прелестное ее было в грации, в изяществе. Она вся очаровывала личностью, и очарование это лилось от ее искренности, теплоты, ясности ума».
Вскоре после этого Розанов вновь оказался у Медведей. За столом он увидел новое лицо, «не то мещанина, не то крестьянина». Пока Розанов пил чай и разговаривал с Медведями, незнакомец допил чай, не произнеся ни слова, положил стакан боком на блюдце, поблагодарил и ушел. Розанов запомнил его таким: «мужичонко, серее которого я не встречал». Только потом Розанов узнал, что это и был сибирский странник, которого все в доме Медведей так почитали.
Розанов начал интересоваться этим человеком, его невероятной духовной силой и тем воздействием, какое он оказывал на людей. Оказалось, что практически все говорят о «чудесах», сотворенных им в Петербурге. Но до Розанова доходили и другие слухи – что этот человек имеет привычку целовать и обнимать женщин и девушек. Он спросил об этом отца Медведя, но тот резко его оборвал. «Его поцелуи, – сказал он, – целомудренны и чисты». Вера Романа в Распутина была настолько сильна, что Розанову она показалась почти болезнью: «Малейшее сомнение в “полной чести” приводило его в ярость, в которой он забывался и начинал говорить грубости»9.
Хотя первые встречи Розанова с Распутиным и его последователями в доме Медведей были противоречивыми и непонятными (впрочем, впоследствии он утверждал, что был поражен Распутиным с самого начала), они не напугали его настолько, чтобы попытаться вернуть падчерицу домой силой – хотя ходили слухи о том, что Распутин ее преследует. Возможно, Розанову и показалось, что вокруг сибирского паломника сложилась некая секта, но он не стал ничего предпринимать. Однако слухи вокруг Александры не стихали. Они стали известны более широкому религиозному сообществу Петербурга10. Примерно через год, в ноябре 1907 года, Розанов получил письмо от Николая Дроздова, протоиерея церкви Святого Пантелеймона в Санкт-Петербурге:
«Я бы хотел привлечь как можно больше общественного внимания к самозваному пророку из Сибири, основываясь на печальном происшествии с вашей беглянкой. Отправляю вам черновик моего текста с просьбой добавить к нему детали, которые я мог упустить, и убрать то, что может повредить этому делу. Возможно, мне не следовало называть паломника по имени, что я уже сделал, чтобы он не поднимал никакого шума касательно камней, брошенных в него. Мы мало знаем о нем. От Медведя и Тернавцева[8] мы слышим только одно – что он “святой”. Мы почти ничего не знаем о его словах и поступках; в этом деле с вашей дочерью он может спрятаться за спиной Медведя. Мы должны быть осторожны. Внеся исправления, верните черновик мне, и я опубликую его в “Колоколе” или светской прессе».
Черновик статьи Дроздова был озаглавлен «Сибирский пророк»:
«В столице появился человек из Сибири, которого его последователи называют высоким титулом “святого” человека. Что он сделал, чтобы заслужить такую славу и честь, мы, честно говоря, объяснить не можем. Остается лишь надеяться, что те, кто исполнил “канонизацию” этого святого человека, не канонизированного официальной церковью, исполнят свой священный долг и укажут на “святые” стороны жизни и учения сибирского пришельца. Наша задача иная – мы хотели бы публично рассказать о сомнениях и неприятных сюрпризах, связанных с определенными действиями этого человека. […]
Сибирский “святой” имеет странную привычку обнимать и целовать женщин, с которыми он разговаривает, даже видясь с ними в первый раз. Свою речь он сопровождает жестами и телодвижениями, которые одна дама, отвергшая его поползновения поцеловать ее, с полным правом назвала “гримасничаньем” и “кривлянием”. Иногда “святой” впадает в такое экстатическое состояние, что ведет себя как одержимый или безумный. Именно так некоторые скептики и объясняют фотографии этого человека.
Что же это за поведение – все эти объятия и поцелуи? Зачем они нужны? Почитатели “святого”, естественно, объясняют подобную “манеру” чрезмерным чувством любви к своим спутницам, а поцелуи называют “священными”, что совершенно нормально для великих “старцев”, таких как Серафим Саровский или Амвросий Оптинский. […]
Естественно, мы не хотим сказать, что сибирский “пророк” является неким мистическим сектантом, но нет сомнений, что в его “позах и движениях”, в его поцелуях и рукопожатиях есть нечто совершенно отличное от поведения наших святых старцев – Серафима и Амвросия. “Пророк” не так стар. Это во‑первых, а во‑вторых, он – мирянин и женатый мужчина: не подобает ему подражать поцелуям отшельников, отвергших мир со всеми его страстями и похотью. Поцелуи старцев, как я считаю, глубоко прочувствованны и не вызывают чувства, высказанного одной девушкой после поцелуев сибирского паломника: “Эти поцелуи и обжимания отвратительны”. Поцелуи старцев наполняют душу и тело здоровьем, покоем и священной радостью. Тогда как поцелуи сибирского паломника, который “подражает старцам” с помощью преданных поклонников, заставили одну молодую женщину, склонную к истерии, покинуть родительский дом – и не только без сожалений или печали, но с радостью от новой жизни и с проклятиями в адрес родительского дома, где она имела все, в чем нуждалась. Этот злой демон поселился в ее душе, после того как она встретилась и поговорила с сибирским пророком и его почитателями: теплый родительский дом стал неприятен для молодой женщины, а после странных слов пророка и его последователей “новая душа начала расти” внутри нее. Она “бежала прочь” из родительского дома, словно этот дом превратился для нее в греческий Содом. Я хочу подчеркнуть тот факт, что семья не учила ее ничему, что хоть отдаленно могло бы напоминать Содом. Она захотела обрести свободу, как тот сын из библейской истории. Господь же предупреждает, что такая свобода приведет к “смерти ее души” или к краху всех надежд».
Далее в статье Дроздов утверждал, что Распутин принадлежит к некоей религиозной секте, практикующей дикие оргии и ритуалы и не имеющей ничего общего с истинной религией. Он спрашивал, действительно ли в Александре развилась новая душа или вместо этого старая ее душа была сознательно уничтожена11.
Реакция Розанова на письмо и статью Дроздова нам неизвестна. Нет даже информации о том, ответил ли он ему и была ли опубликована эта статья. Что же касается Александры, то со временем она покинула Медведей и Распутина. Судя по всему, Розанов был прав, когда не придавал этому особого значения.
Распутин вернулся в столицу осенью. Он попросил Романа передать царю написанное им письмо:
«Царь-батюшка!
Прибыв в град сей из Сибири, желал бы поднести тебе икону св. праведника Симеона Верхотурского Чудотворца, столь почитаемого у нас, с верою, что св. угодник будет хранить тебя во все дни живота твоего и споспешествует тебя в служении твоем на пользу и радость твоих верноподданных сынов»12.
25 октября Николай вызвал капитана Лейб-гвардии Преображенского полка и впоследствии начальника царскосельского Дворцового управления, Михаила Путятина, и показал ему это письмо. Он приказал Путятину на следующий день поехать на вокзал, встретить Распутина и привезти его во дворец в Петергоф. Распутин приехал ранним вечером и был представлен императору и императрице. Он вручил им икону. С собой он привез по небольшой иконке для каждого из детей. Распутин нежно приласкал маленького Алексея. У императорской четы он провел чуть больше часа. Перед уходом его напоили чаем. В придворном журнале, куда записывали всех гостей (но редко отмечали визиты Распутина), сохранилась запись: «Расбудин, крестьянин из Тобольской губернии»13.
Дворцовый лакей Александр Дамер позже вспоминал, что при каждом визите Распутин сбрасывал свой тяжелый крестьянский армяк и всегда останавливался перед зеркалом в вестибюле. Он оглядывал себя, приглаживал волосы и бороду, а затем спешил по лестнице, которая вела в коридор к личным покоям. Обычно он встречался с Николаем и Александрой в небольшой уютной гостиной, расположенной рядом с личным кабинетом царя. Уходил он так же энергично и поспешно, как и приезжал14.
Когда вечером 26 октября Распутин покинул Петергоф, Николай спросил у Путятина, что он о нем думает. Путятин сказал царю, что старец не показался ему искренним, и, скорее всего, он страдает «воспалением мозга». Было очевидно, что ответ Путятина вовсе не интересовал царя. Николай сидел молча, поглаживая усы и бороду тыльной стороной руки, как часто делал в подобных ситуациях. Посмотрев в сторону, он сказал, что рад, что Распутин привез ему икону. Больше они о Распутине не говорили. Если Путятин и был искренен с царем, он не позволил своим личным чувствам повлиять на собственные отношения с Распутиным – примерно в это время он позировал вместе с ним для фотографии. Возможно, Путятин изменил свое мнение о старце, а может быть, учитывая репутацию Распутина, он счел более разумным показываться в его обществе15.
29 октября, через три дня после встречи с Распутиным, Николай написал министру внутренних дел и председателю совета министров Петру Столыпину:
«Петр Аркадьевич!
Несколько дней назад я принял крестьянина из Тобольской губернии, Григория Распутина, который принес мне икону святого Симеона Верхотурского. Он произвел на ее величество и на меня замечательно сильное впечатление, и вместо пяти минут разговор с ним длился более часа!
Он в скором времени уезжает на родину. У него есть сильное желание повидать вас и благословить вашу больную дочь иконой. Я очень надеюсь, что вы найдете минутку принять его на этой неделе»16.
Двумя месяцами ранее террористы взорвали дачу Столыпина на Аптекарском острове. Планировалось убить министра, но он выжил и даже не был ранен. При взрыве пятьдесят четыре человека было ранено или убито. У дочери Столыпина, Натальи, были повреждены обе ноги. Николай пригласил Наталью пожить в Зимнем дворце, и здесь в том же месяце ее посетил Распутин. Ни она сама, ни ее отец, который абсолютно не верил в возможность чудотворного исцеления, не испытали душевного трепета. Когда Распутин ушел, Наталья попросила опрыскать комнату одеколоном.
Возвращаясь в Покровское, Распутин решил заехать в Житомир, на севере Украины, и по рекомендации Феофана посетить Анну Обухову. Летом Феофан гостил у Обуховой и расписывал ей Распутина в самом превосходном свете. Обухова встретила Распутина на вокзале, и он трижды расцеловал ее, что показалось ей довольно странным. Распутин живо заинтересовался ее домом, обо всем расспрашивал – даже о том, почему она спит на такой жесткой постели. Потом он принялся расспрашивать ее о Феофане, все ли она ему рассказывает, на что Анна ответила: «Да». Когда они обходили комнаты, Распутин сказал: «Я знаю, как любить! Я знаю, как замечательно любить!» Анна притворилась, что не поняла его. Он же попытался убедить ее стать его «духовной дочерью», но она отказалась, чем привела его в ярость. Впрочем, ярость эта прошла так же мгновенно, как и возникла. Распутин заговорил о великих князьях и княгинях, называя их просто по именам. Анна почувствовала себя некомфортно. Распутин пробыл у нее несколько дней и все это время постоянно за ней ухаживал. Горничные были безумно рады, когда он уехал. Своей хозяйке они сказали, что он их пугал17.
Из Покровского Распутин написал Николаю 19 декабря, чтобы поздравить его с днем его святого: «Восхваляют вас ангелы и воспевают херувимы у Престола одесную Господа […] и царь царствует вовек, врагам на страх, а нам на славу, и слава наша – дела ваши […]»18. Через девять дней Распутин снова написал царю – на этот раз с особой просьбой:
«15 декабря 1906
Ваше императорское величество. Проживая в селе Покровском, я ношу фамилию Распутина, в то время как и многие односельчане носят ту же фамилию, отчего могут возникнуть всевозможные недоразумения.
Припадаю к стопам вашего императорского величества и прошу, дабы повелено было мне и моему потомству именоваться по фамилии “Распутин-Новый”.
Вашего императорского величества верноподданный Григорий».19
Причина такой просьбы неясна. Одна из наиболее распространенных версий заключается в том, что, когда Распутин незадолго до этого бывал во дворце, маленький Алексей, увидев его, закричал: «Новый, новый, новый!» Некоторые даже утверждают, что это были первые слова малыша, и Николай и Александра были так счастливы и поражены, что решили добавить к фамилии Распутина это слово. Но, как явствует из письма, Распутин сам просил о смене фамилии, это не была инициатива царской семьи. Маловероятно, что Алексей, которому было уже два с половиной года, только начал говорить20. Возможно, добавление «Новый» было связано с пророчеством Филиппа: он говорил, что, когда уйдет, его место займет новый друг. Возможно, в Распутине не было ничего нового, но новым был его статус. Он оказался тем самым новым другом, предсказанным несколько лет назад. Какова бы ни была причина, очевидно, что эта просьба никак не была связана с желанием отказаться от своей фамилии в связи с негативными ассоциациями, которые она пробуждает. Распутин никогда не переставал пользоваться собственной фамилией, а «Новым» назывался лишь в исключительных случаях – и всегда в сочетании с «Распутин».
Николай передал письмо Распутина своему конюшему и государственному секретарю, барону Будбергу, 21 октября. Сначала Будберг удостоверился в адекватности просьбы, поскольку двойные фамилии через дефис традиционно дозволялись только дворянам. Но, поскольку просьба получила царское одобрение, о правилах можно было забыть. Просьба прошла через определенные службы, и окончательное разрешение было получено лишь 11 января 1907 года21. Благодарный Распутин тут же написал письмо Николаю: «Шлю Ангелов в охрану всем»22. В конце марта жители деревни Покровского были созваны на площадь, где им зачитали официальный эдикт, который гласил, что по приказу царя их односельчанин Григорий Распутин получил новую фамилию, и с этого времени именуется как «Распутин-Новый»23. Трудно представить, что подумали люди, услышав эту странную новость.
Николай и Александра предпочитали называть его «Григорием» или «нашим другом». Они никогда не называли его по фамилии – ни по старой, ни по новой. Однако изменение фамилии произошло очень вовремя, поскольку Распутин действительно стал новым человеком – или, по крайней мере, вступил в новый этап своей жизни. Он больше не был тем, кем был до встречи и дружбы с императором и императрицей. Новость эта не прошла незамеченной для прессы. Популярная московская газета «Русское слово» отметила перемену, задавшись вопросом: «Начнёт ли новую жизнь Распутин с изменением фамилии?»24