Умеешь ты прятать свои тайны, травница, но от меня не скроешься. Я ведь не простой деревенский мертвяк, чтобы так легко потерять твой след.
Иларий спешился, взял Вражко за повод и пошел к крайней избе. Древний старик сунул палец в щербатый рот, послюнявил и принялся скатывать в трубочку табачный лист.
– А что, дед, – спросил у него Иларий, широко улыбаясь. – Нет ли у вас в деревне толковой травницы?
– Как нет, – отозвался дед, поднял на Илажку светлые, выбеленные годами глаза. – А тебе на что?
– Чай какая-нибудь карга старая? – усмехнулся Илажка. – Вроде тебя, батюшка.
– Сам ты карга, добрый молодец. – Старик плюнул на дорогу и снова послюнявил палец. – Девчонка совсем.
Сердце так и прыгнуло в груди Илария, рука сама собой потянулась к ладанке, где лежали поверх щепоти родной земли свернутые в колечко несколько длинных рыжих волосков. Неужто нашел наконец? Далеко от своего старого лесного убежища забралась лисичка.
– А где эта твоя травница живет? – спросил Иларий ласково, боясь спугнуть долгожданную удачу. – Повидать бы мне ее. Дело есть.
– Тогда не болтай, чернявый, лезь на Сивку свою, глядишь и догонишь. Если уж тебе так приперло.
Старик отвернулся и принялся отрешенно ковырять в щербатом рту.
– То есть как догонишь? Убежала? – Иларий уже повернулся к Вражко, чтобы вскочить в седло. Помедлил, ожидая ответа старика.
– Да хто ж ей убежать-то позволит, – бросил нехотя старик. – Ее мужики ко Владиславу Радомировичу в Черну продавать повезли. Он, говорят, за таких девок платит золотом. Хоть за живых, хоть за мертвых. Вот и думаю, поспеешь ли со своей ворожеей перевидеться, пока мужички ее…
Иларий уже сидел в седле. Вражко взвился, обиженно заржал и рванулся в сторону леса, куда указал кривой темный палец старика.
Манус миновал лес, сошедший в редкий перелесок. Перед ним открылось голубое льняное поле, над которым тугими струями свивался жаркий воздух. Тропка шла краем. Маг не стал повиноваться ее извивам и направил Вражко в море цветущего льна. И сквозь грохот сердца и шум ветра услышал взвившийся над полем девичий крик.
Иларий не щадя ударил вороного плетью. Тот рванулся вперед. И маг вихрем влетел на поляну, где у костра расположились деревенские со своей жертвой. Видимо, мужички, подзуживая друг друга, все-таки решили, что Влад заплатит и за мертвую девку, а раз ворожее все равно не жить, можно и потешиться. Девушка, в окровавленном и разорванном платье, полулежала, прислонившись спиной к стволу березы, рыжеватые спутанные волосы упали ей на лицо. Руки, видно, прижженные в нескольких местах головней из костра, слабо цеплялись за траву. Девушка тихо стонала, а один из мужиков неторопливо развязывал тесемки штанов.
Он рванул девушку к себе. И она снова вскрикнула, но уже совсем тихо и жалобно. И тотчас тяжелое боевое заклятье ударило мертвяка по плечам и спине. Тот охнул и осел, сопя и булькая. Мужики бросились врассыпную, попрятались в кустах. Отповедь – едва заметная для разгневанного Илария – шаркнула мануса по рукам. Но Илажи уже соскочил с коня и бросился к девушке.
– Лисичка, Ягинка, – прошептал он, обнимая обмякшее тело, убирая белой ладонью волосы с перепачканного кровью и углем лица. На Илария уставились пронзительно-синие глаза девушки. В глазах отражалось высокое равнодушное небо и – на мгновение – многоцветный взор Безносой Землицыной сестры.
Это была не она. Не Агнешка. Но Иларий отчего-то почувствовал, как защипало в глазах, прижал к себе еще теплое тело молоденькой лекарки, уткнулся лбом в ее волосы и замер так, не глядя на мужиков, что, осмелев, выглядывали из пролеска, вооружившись толстыми ветками и камнями. Их топоры и обожженные колья, которыми обычно деревенские обозы оборонялись в пути, остались у костра. И мужики медленно приближались, надеясь успеть обойти сумасшедшего мага и дотянуться до своего оружия. Авось сталь, которую так боятся маги, сможет защитить от истиннорожденного и его расправы.