У тебя в животе урчит
Я шёл по застывшей лаве, и вокруг до самого горизонта ничего больше не было. Только лава, лава, лава. Застывшая чёрная лава и иногда жидкая мандариновая лава. Я шёл и шёл.
– Папа, наверное, сейчас ищет меня в интернете, мама бегает по улице, а бабушка пьёт кофе с успокаивающими каплями и восклицает: «Madonna mia! Madonna mia!»[6] Ещё бы! Был Лёлик – и нету Лёлика. Вот вам!
– Да, они там точно не скучают. Слушай, а как мы вообще тут оказались? Я всё проспал?
– Я только услышал «ш-ш-ш!», а потом моргнул – и мы уже были у этого вулкана.
– Хм, странно. Раньше ты так не моргал.
– Ты издеваешься? И без тебя тошно! – Я засунул мистера Земекиса поглубже в карман.
– У тебя в животе урчит.
– Знаю!
– Похоже на какую-то современную песню. Тр-флюк-флюк… Ур-р-ра, рака-та!
– Ты мне больше нравился, когда слушал молча.
– Ты сам начал меня слышать.
– Ничего я не начинал!
Я шёл и шёл. Шёл и шёл. Пепел кружился и падал, а вдалеке булькала раскалённая лава. Или это у меня в животе булькало?
– Лёлик, мне жарко!
Я вытащил мистера Земекиса так, чтобы голова торчала из кармана.
– Сиди так. Только не бубни.
– Ой, а тут тоже жарко. Ты заметил?
Я поднял голову и увидел впереди вулкан.
– Это ещё один или тот же?
Из жерла вулкана текла такая же мандариновая лава. Я оглянулся. Сзади никакого вулкана не было.
– Да как так-то?! Я же шёл прямо! Мы не могли к нему вернуться!
Я подпрыгнул и изо всех сил стукнул пятками лаву. И ещё. И ещё раз! А потом развернулся и быстро пошёл прочь от вулкана.
Я шёл и шёл. Шёл и всё шёл. Внутри всё бурлило, и хотелось по пути пинать каждый кусок лавы. Но я держался и шёл мимо, потому что мне нужно было поскорее отсюда уйти.