Ваш партнер смотрит вам в глаза, а потом начинает целовать так, будто ласкает вашу душу. И в этот момент ваше тело расслабляется и вы наслаждаетесь непередаваемым чувством душевного комфорта; неуверенность и стеснительность исчезают. Вы стремитесь стереть все разделяющие вас границы, на вас обрушивается волна желания поглотить друг друга, слиться со вселенной во взрыве искрометной звездной пыли и любовного сока. В этом безумии нет места для размышлений, нет нужды в толковании или осмыслении…
Наверняка вы читали о чем-то подобном в романе или видели в кино, а возможно, это живет исключительно в мире ваших фантазий. Но возможно, вы действительно пережили подобный момент умопомрачительной, волнующей душу, потрясающей близости.
Если вы спросите своих знакомых, что для них означает близость, одна половина опишет подобную сцену. Остальные же расскажут вам о потрясающем дорожном приключении или дне, проведенном в спа-салоне со своей лучшей подругой, в котором были искренние разговоры и интимные признания. Они будут описывать свой уникальный опыт, когда их видели такими, какие они есть на самом деле, – со всеми недостатками. И все равно их любили и принимали.
В этом смысле близость – это противоядие от стыда и веры в то, что мы настолько плохи или сломлены, что недостойны любви и чувства принадлежности – двух вещей, крайне необходимых для ощущения благополучия. Мы жаждем близости, ищем ее и иногда даже требуем ее. Но одновременно мы можем ее бояться, отталкивать и бежать от нее. Большинство из нас способно указать на идею или явление того, что мы бы назвали близостью в нашей жизни, но лишь немногие в полной мере отдают себе отчет в том, какие смыслы скрываются за этим словом. Чего именно мы так страстно желаем и почему это настолько нас тревожит? Близость рискованна. Вы можете ощущать себя так, будто вас оценивают или осуждают, что, в зависимости от вашего порога уязвимости, может быть захватывающим или мучительным. Все дело в том, что наше ограниченное понимание близости предполагает, что ее достижение зависит от кого-то или чего-то. На самом деле природа близости обширна и легко доступна каждому из нас в отдельности.
Суть в том, что мы можем встретиться друг с другом только в той мере, в какой мы способны встретиться с самим собой.
Задумайтесь: насколько вы близки с собой? Например, когда вы в последний раз сидели неподвижно, отложив в сторону все электронные устройства, и просто слушали звук собственного дыхания? Есть ли у вас практические знания о своих внутренних органах и о том, где они расположены в теле? Когда вы принимаете пищу или пьете воду, делаете ли вы это осознанно или отвлекаетесь на посторонние мысли, пытаясь разобраться в деталях своей жизни? Попробуем копнуть глубже. Какие чувства у вас возникают, когда вы смотрите на закат, и где вы это ощущаете в своем теле? А когда вы в последний раз с любовью и удовольствием смотрели на отражение своих гениталий в зеркале? Все это – грани близости. Суть в том, что мы можем встретиться друг с другом только в той мере, в какой мы способны встретиться с самим собой. Правила игры остаются теми же независимо от того, участвует ли в ней кто-то еще, или же вы отправились в одиночный полет. Что-то выглядит отлично, а что-то не очень. Мы не можем быть близкими выборочно и испытывать только приятные моменты; это так не работает. Мы либо внутри, либо снаружи. Близость требует мужества, и при умелом подходе награда того стоит. А как скажет вам моя клиентка Сара, альтернатива может быть разрушительной.
Сара с трудом узнает себя в зеркале. Ее опухшие глаза смотрят из отражения, пока она осознает неизбежность того, что с ней произошло. После семнадцати лет брака, в котором родилось двое детей – теперь уже подростков, – муж сообщил, что уходит к другой женщине. Их тайный роман длится вот уже три месяца. Сара ни о чем не догадывалась и не замечала никаких признаков того, что у Джека образовалась параллельная жизнь. Она потрясена, но почему-то не слишком удивлена. За последние десять лет их сексуальная жизнь практически сошла на нет, а отношения стали больше походить на отношения соседей по комнате. Сара чувствует себя потерянной, неправильно понимаемой не только мужем, но и самой собой. Глядя на свое отражение, она задается вопросом, куда девалось ее прежнее яркое «я».
Так что же поглощало все ее внимание? Ведение домашнего хозяйства, общественная нагрузка в школе, членство в совете директоров некоммерческой организации, поддержка блестящей карьеры мужа, регулярные тренировки с тем, чтобы поставить заслон наследственному диабету второго типа и разрушительному воздействию старения, забота о детях… Как и в случае со многими парами, у Сары и Джека никогда не находилось времени для разговора по душам, когда бы каждый мог высказать, что его беспокоит. Супругам не хватало внутренней организованности и энергии, чтобы раскопать все микротравмы отношений, связанные с неудовлетворенными потребностями, упущенными возможностями для общения и обманутыми ожиданиями. Вместо этого они изо всех сил старались держаться вместе на плаву с хорошей мерой того, что я называю триадой антиблизости: отрицанием, дефлексией и переключением внимания. Возможно, интуитивно они чувствовали, что как только все артефакты будут извлечены на поверхность для изучения при свете дня, им предстоит неизбежная и непосильная работа по ремонту и реставрации. Джек предпочел начать все с чистого листа, предоставив Саре проводить разбор полетов самостоятельно.
В культурном отношении мы все – большие мастера переключения внимания. Наше кредо «быть загруженным практически до изнеможения» – это один из способов избегать эмоционального подтекста и притуплять осознание своего существования. Если у нас нет времени охватить взглядом наш внутренний мир или более широкий контекст нашей жизни – значит, его и не существует, верно? А вот и нет! Это в корне неправильно.
А тут еще и высокие технологии. Подумайте: нам удобнее связываться со своими близкими посредством электронных устройств. Сообщения и эмодзи[11] подменяют человеческое общение. Недавняя пандемия довела онлайн-взаимодействие до крайности, и, скорее всего, это еще некоторое время будет продолжаться, пока мы утверждаемся и учимся ориентироваться в этой новой нормальности. Несмотря на то что у жизни, оснащенной цифровыми технологиями, есть много преимуществ, интенсивное использование мобильных устройств прямо или косвенно мешает близости. Несколько исследований показывают, что мы получаем около 50 push-уведомлений в день и проверяем свои мобильные устройства более 250 раз за сутки. Опрос, проведенный компанией RootMetrics, показал, что 23 % его участников в течение минуты после пробуждения уже тянутся к телефону. А еще 34 % могут воздерживаться от пяти до десяти минут. Только представьте: исследование компании Harris Interactive, специализирующейся на изучении общественного мнения, показывает, что 20 % людей в возрасте от восемнадцати до тридцати четырех лет признаются, что проверяют свои телефоны даже во время секса!
Но вот – ирония судьбы: при всех растущих возможностях взаимодействия, которые обеспечивают цифровые коммуникации, неизбежно закрадывается смутное ощущение изоляции и отчуждения. Всем миром спустившись в кроличью нору высоких технологий, мы снижаем собственную чувствительность к нюансам языка тела и выражения лица. Мы глухи к тонкому виду общения, происходящему в промежутках между словами. Продолжительность концентрации нашего внимания сокращается с проявлением того, что в настоящее время нейробиологи называют экранной усталостью. Мы поглощаем заголовки, а не книги, смотрим видео, а не читаем, узнаем новости из TikTok, получаем доставку почти всего на свете в день заказа. Мы становимся нетерпеливыми, легко отвлекаемыми и скучающими. Вам знакомы фильтры, которые мы применяем к публикуемым нами фотографиям, чтобы они выглядели безупречными? Это метафора розовых очков, сквозь которые мы смотрим на свою жизнь. Короче говоря, наше восприятие мира, людей в нем и самих себя искажено. И это – проблема, поскольку по определению ясное видение того, что находится перед нами, является важным аспектом близости. И тут снова неизбежно возникает тройственный союз, о котором я писала выше: отрицание, дефлексия и переключение внимания. Я столкнулась с ним на собственном опыте, когда мне было чуть за тридцать и я десять лет прожила в лишенном секса браке.
Я встретила Вика через год после окончания Пенсильванского университета. Мы с моей лучшей подругой детства отмечали ее день рождения в одном из баров Нью-Йорка. Мы болтали, пили пиво и слушали живую музыку. Я узнала Вика в ту самую минуту, когда он вошел в дверь с гитарой за спиной. Я никогда прежде его не видела, но мне показалось, что я тону в этих глазах уже тысячу лет. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, – я с трудом верю в такие понятия, – но каким-то неописуемым образом я мгновенно почувствовала связь с этим человеком. Вик зарабатывал на жизнь рок-музыкой и вел образ жизни вечно голодного артиста. Он был обаятельным, забавным, нежным и постоянно что-то придумывал. Два с половиной года спустя мы поженились в ресторане на берегу реки Гудзон.
К тому времени, когда почти десять лет спустя на моих биологических часах прозвенел будильник, мы уже пять лет жили в Лос-Анджелесе. Музыкальная группа, которую мы создали и в которой я была солисткой, была популярна у местной аудитории, но не имела контракта со звукозаписывающей компанией. Мои родители помогли нам с первым взносом за дом на Голливудских холмах, а седьмую годовщину нашей свадьбы я планировала отметить на Гавайях. Я долго мечтала об этой поездке. Ведь предыдущие годы все наши деньги уходили на раскрутку группы. Сначала – команды Вика, пока мы жили в Нью-Йорке, а затем, после переезда в Лос-Анджелес, – нашей совместной с ним группы. Репетиционное помещение, оборудование, записи, сшитые на заказ серебристые кожаные наряды… список можно долго продолжать. На полноценный отдых ничего не оставалось.
Через несколько недель после знакомства Вик сказал мне: «Однажды у меня будет дочь по имени Рэйчел. Если это нарушает твои планы, советую уйти прямо сейчас». В двадцать два года меня мало интересовало то, что у двадцатипятилетнего мужчины уже существуют отношения со своей будущей дочерью. Для меня это было не важно, но имя мне нравилось, а материнство было частью моих долгосрочных планов. Почти десять лет спустя я совершила паломничество в Кону[12], чтобы зачать Рэйчел.
Большой Остров[13] поразил меня. Еще до поездки я жадно читала об истории гавайской культуры и духовности. А здесь мы путешествовали по нему, стремясь приобщиться к мане[14] земли, лаве, дикой природе, океану. У нас была миссия направить эту энергию на зачатие нашего ребенка. На это у нас было восемь дней. Но примерно на половине этого пути Вик однажды повернулся ко мне и сказал: «Если ты хочешь забеременеть, тебе все же придется меня трахнуть». Тем самым он озвучил маленький грязный секрет нашего брака.
Дело в том, что на протяжении десяти лет, проведенных вместе, я по сути была полностью заморожена в сексуальном плане. Должно быть, вначале все шло хорошо, иначе бы мы не испытывали взаимного притяжения, но к тому времени, когда мы стали жить вместе и решили пожениться, и возникла эта проблема. Накануне нашей свадьбы Вик был глубоко обеспокоен состоянием нашей сексуальной жизни и думал, как лучше поступить. Я едва помню наш тогдашний разговор, но коль мы все-таки договорились о свадьбе, я согласилась спать с ним чаще. Не то чтобы он не удовлетворял меня. Напротив, он был хорошим и щедрым любовником. Да и я всегда проявляла интерес к сексу, а в старшей школе и колледже свободно исследовала свою сексуальность. Черт побери, я мастурбировала с тех пор, как мне исполнилось три года от роду. Я любила секс, и у меня был красивый искренне любимый мною мужчина, который умирал от желания заняться со мной любовью. Но! При одной мысли о близости меня начинало мутить. И я была уверена, что со мной что-то не так.
Возможно, подумала я, у меня какие-то проблемы с гормонами, и вскоре после свадьбы я попросила своего гинеколога сделать анализ крови. Но она ответила, что я здоровая и молодая, а ее обширный опыт подсказывает, что, если женщина замыкается в браке, это происходит из-за динамики отношений. Я была категорически против возможности такого сценария и, затаив дыхание, ждала результатов анализов. Но подозрения врача подтвердились: анализ крови был идеален. От отсутствия у меня либидо не было волшебной таблетки, предлагавшей легкое решение. Меня терзало чувство вины. Я чувствовала себя сломленной, пристыженной и преданной своим собственным телом. Добавьте к этому переживания отказа и обиды со стороны Вика, и я оказывалась парализованной внутри порочного круга, не в состоянии признать или решить свою проблему или уменьшить страдания своего мужа. И что я делала? Я делала вид, что на самом деле ничего не происходит, что все в порядке. Это отрицание. Если Вик заговаривал о нашей проблеме, я находила способ выставить его неправым. Это дефлексия. И я ушла с головой в работу, заботу о наших собаках и, в конце концов, в свою одержимость темой беременности. Это переключение внимания.
Несмотря на десятилетние проблемы, нам таки удалось довести до конца свое намерение – мы действительно зачали на острове Рэйчел. Больше секса у нас никогда не было.
Беременность моя протекала легко, и Рэйчел родилась здоровой и очаровательной. Первые несколько недель после родов пронеслись как вихрь. Меня разрывали самые противоречивые чувства. С одной стороны, я была преисполнена энтузиазма, но одновременно испытывала эмоциональную подавленность. Самым странным в этом коктейле было то, что с того самого момента, как я родила, я стала более похотливой, чем когда-либо прежде. Я не была так одержима сексом с тех пор, как познакомилась с Виком. Я была уверена, что в процессе родов что-то произошло в физическом или гормональном плане, что привело к моей ненасытной жажде секса. Через полтора месяца после родов врач дал мне разрешение на взлет, и я буквально лезла на стену от переполнявшего меня желания. Испытав облегчение от мысли о том, что после стольких лет вновь смогу наслаждаться подобным состоянием, я поспешила домой, чтобы утолить голод вместе с мужем. Он – я была уверена – будет удивлен, приятно растерян и точно воспользуется моим состоянием.
«Как все прошло?» – нетерпеливо спросил он, зная, что я была у врача.
Я была не в состоянии ничего ему ответить, потому что все мои мысли и желания были об одном: вот я срываю с себя одежду и сливаюсь с ним своим обнаженным телом. Это продолжается бесконечно, мы ненасытны и не можем оторваться друг от друга… Но тут я взглянула на Вика, и в тот же миг будто кто-то выдернул вилку из розетки и высосал из меня последнюю каплю желания. Я была раздавлена. Но и ошарашена тоже. Мне открылась неоспоримая истина. Со мной не происходило ничего плохого. Мое тело горело желанием: чувствовать кожу возлюбленного на своей коже, в то время как наши ноги и руки переплетаются, корчиться в экстазе от принятия его в свое тело, чувствовать его внутри себя, как он наполняет меня, сверлит до тех пор, пока мы оба не взорвемся, а затем не растворимся в сладком блаженстве. Эти шесть недель мне показали, что я способна испытывать все это снова. Только не по отношению к собственному мужу. Я была в ужасе. Реальность ударила меня наотмашь по лицу.
В итоге я нашла себе прекрасного психотерапевта и после десяти лет неспособности любить Вика так, как он того заслуживал, ушла от него. Нашей дочери было четыре месяца.
Несколько лет терапии помогли мне многое понять о себе, своем браке, своем детстве. Я начала отдавать себе отчет в том, что с мужем я повторяла определенную динамику своих отношений с матерью. Теперь, десятилетия спустя, я резюмирую это так: выбрав Вика, я вступила в брак с собственной матерью. В какой-то степени это верно для всех; наше детство формирует то, как мы выстраиваем свои романтические отношения. Нас рано учат тому, как следует дарить и принимать любовь. Даже не осознавая этого, мы входим во взрослые отношения с готовым набором представлений, чувств и ожиданий. В меня была предварительно загружена операционная система, которая требовала определенного набора условий для того, чтобы я могла дарить и принимать любовь. И Вик отлично вписался в эту систему – он дарил и принимал любовь невероятно знакомым образом. Кстати, это одна из причин, почему мы остаемся близкими людьми даже после того, как наша дочь стала взрослой. Мы чувствуем себя братом и сестрой.
Однако я не могла понять, как мои эмоциональные отношения с Виком повлияли на мои физические отношения с ним. Почему здоровая, образованная, уверенная в себе молодая женщина, любящая своего мужа, необъяснимым образом потеряла половое влечение.
Наше детство формирует то, как мы выстраиваем свои романтические отношения.
В моем окружении не было тогда человека, кто бы смог помочь мне разобраться в том, что я переживаю, ответил бы на мои вопросы. До всего приходилось доходить самой. Тогда и определился мой дальнейший жизненный путь: исследовать и открывать истинную природу сексуальности. Только сейчас я способна оглянуться назад и рассмотреть во всех деталях – в постели и вне ее – наши с Виком отношения, и распознать динамику, с которой я с тех пор так хорошо знакома. Теперь я знаю наверняка, что умелое управление нашими сексуальными отношениями избавило бы нас обоих от десяти лет страданий и могло бы стать полным любви и уважения партнерством.
В ситуации Сары, как и в моей собственной, легко рассматривать в качестве причины распада брака секс. Большинство пар, испытывающих сложности в спальне, пытаются наладить свою сексуальную жизнь, не понимая, что это лишь симптом более фундаментальной проблемы. Но они никогда не решают ее по-настоящему и делают процесс разрыва отношений необратимым. У каждой пары, конечно, свой уникальный набор трудноразрешимых вопросов. Но вот что является универсальным, так это потребность в интимной связи с собой, а затем уже и друг с другом.
Важность близости существует не только в контексте отношений. На самом деле практика радикальной близости начинается с нас самих. Мы доступны для связи с другими только в той мере, в какой мы можем соединиться с собой. Это касается любовников, друзей, родственников, коллег и даже бариста в местной кофейне. Чтобы поделиться самыми нежными частями себя, мы должны знать, чем именно мы делимся. И чтобы полностью увидеть кого-то другого, мы должны быть в состоянии распознать в их опыте свой собственный. Большинство из нас так и не научились – ни в школе, ни на чужом примере, ни посредством постепенного осознания – быть в полном контакте с собой. Нас приучили искать авторитеты в кино, средствах массовой информации, рекламной индустрии, религии и семейной культуре. Неудивительно, что мы, все больше и больше увязая в сложностях жизни, утрачиваем ощущение собственного «я». Мы все больше отвлекаем свое внимание от своего собственного внутреннего знания. Используя близость в качестве основополагающего принципа человеческого существования, мы можем строить жизнь, основываясь на том, в чем мы действительно нуждаемся, а не на том, в чем мы нуждаемся по мнению других людей, или, согласно нашим собственным представлениям, в чем мы должны нуждаться. Такой суверенитет освобождает, и это похоже на возвращение домой – к самому себе.
«Детские шажки» полезны. Они являются необходимым методом перехода от одного набора условий к другому. Например, если мы хотим получить богатство с помощью скромного финансового портфеля, легко увидеть, что нам необходимо разбить этот гигантский скачок на серию последовательных шагов, чтобы в конечном итоге достичь своей цели. В сфере личностного роста или трансформации, маленькие шаги позволяют нервной системе регулировать себя по мере того, как мы формируем новые нервные цепочки и развиваем новые навыки.
Представьте, что вы работаете над тем, чтобы избавиться от агрессивной манеры езды. Инсценируя свое превращение в дзен-автомобилиста, вы можете начать с сопротивления желанию выражать свой гнев криком и вместо этого просто наблюдать за природой собственного гнева. Следующим шагом может стать выражение своих эмоций по мере их возникновения, говоря о себе в третьем лице (так называемая техника осознанности): «Это Зои злится, что водитель синей «Теслы» не включил сигнал поворота. Это Зои предполагает, что водитель «Теслы» никого, кроме себя, не видит на дороге. Это Зои строит предположения о других людях, которых не знает». Как только вы освоите этот прием, возможно, вы перейдете к тому, что станете видеть лучшие стороны тех, кто в данный момент делит с вами дорогу. И поймете, что каждый из них сталкивается с собственными трудностями и отвлекающими факторами. В конце концов, продвигаясь маленькими шажками, вы обнаружите, что вас ничто и никто в процессе езды совершенно не задевает. Отличная работа!
Но порой «детские шажки» становятся простым способом избежать каких-то глобальных изменений. Как насчет ситуации, когда вы в своей перегруженной жизни жаждете иметь больше времени на себя и вам удается убедить своего партнера пару часов присмотреть за детьми, чтобы вы могли сходить на занятия йогой. Конечно, это «детский шаг», и, безусловно, его сделать стоит, но он не приводит к значительным и устойчивым переменам. Для этого нужны взрослые шаги, может быть, даже радикальные.
Я выбираю определение «радикальный», потому что оно передает дух того, что представляет собой путь к устойчивой близости.
Прилагательное радикальный происходит от латинского слова radicalis, которое восходит к radix, что означает «корень» и все, что к нему относится или от него происходит.
В жизни растения radical – это зародышевый корешок внутри семени. Это самое первое, что появляется из семенной коробочки и попадает в землю. Росток всасывает воду через корешок и посылает ее листьям, чтобы они могли начать фотосинтез.
Радикальный буквально означает прорывной в создании системы питания для всего растения – очевидная метафора возможности людей создать систему, питающую само их существование.
Радикальный также означает фундаментальный. Тот факт, что для поддержания жизни нам необходим кислород, делает наличие свежего, чистого воздуха радикальной потребностью человека. Это не дополнение, это основа нашего существования. В архитектуре здание поддерживается фундаментом, на котором оно стоит. Мы уделяем пристальное внимание свойствам и истинной природе материалов для создания фундамента, чтобы они не рассыпались под тяжестью возводимой конструкции. Применяя этот принцип к построению себя и своей жизни, мы достигнем того же уровня целостности, если будем исходить из понимания сущности таких вещей, как выполняемая нами работа, потребляемая нами пища, место нашего проживания, люди, которыми мы себя окружаем, и да, безусловно, – близость.
Еще одно значение слова «радикальный» – прогрессивный или экстремальный, особенно если речь идет о трансформации. Визионерам хорошо известно, что легче восстановить статус-кво после слишком сильного растяжения конструкции, чем пытаться ее расширить, согласившись на умеренные и в конечном счете неадекватные изменения. Прекрасным примером тому является Французская революция конца XVIII века, когда граждане Франции в затяжной борьбе разрушили и перестроили всю социально-политическую систему. Именно радикальным революционерам можно приписать успех этого предприятия.
Устраивайтесь поудобнее в кресле – сейчас будет небольшой урок истории. Итак, в конце 1700-х годов Франция переживала значительные экономические трудности. Произошло это отчасти из-за того, что король Людовик XVI, так же как и его предшественник, расточительно тратил деньги на американскую революцию, в результате чего правительство почти обанкротилось. Крестьяне пребывали в отчаянии, пережив десятилетия засухи, скудного урожая и свирепствующего мора скота. Существующая феодальная система означала наличие трех классов, или сословий. Первое сословие состояло из духовенства. Вторым были члены королевской семьи, которые не платили налогов и имели множество других привилегий. Третий – и самый многочисленный класс – составляли все остальные, а именно 98 % крестьянства и 2 % буржуазии. Люди третьего сословия были единственными, кто не был освобожден от уплаты непомерного земельного налога. При этом они мало что получали взамен. Неудивительно, что постепенно трудовой класс закипал от ярости.
Стремясь восстановить порядок и моральный дух нации, король созвал Генеральные штаты, в которые вошли представители всех трех сословий. Но прежде они должны были составить список претензий для предъявления королю. Но поскольку каждое из трех сословий имело только один единственный голос, третье сословие могло легко проиграть тем, в чьих руках была власть. Таким образом, простые люди практически не имели права голоса, несмотря на то что составляли большинство населения.
Нетрудно представить, что Генеральные штаты были просто фарсом. Все согласились, что система дает сбой, но принятие совместного решения оказалось невозможным. Взяв быка за рога, третье сословие назвало себя Национальным собранием и собралось отдельно в соседнем теннисном клубе. В так называемой «Клятве на теннисном корте» они поклялись не расходиться, пока не примут новую конституцию. В течение недели большая часть духовенства и сорок семь либерально настроенных дворян присоединились к Национальному собранию, вынудив короля признать их в Генеральных штатах, и переговоры возобновились.