Культура имеет значение


Объективная необходимость – великая сила. Она подчиняет себе не только волю конкретных людей, но и определяет поведение целых народов. Но не всё так просто. Технологическое развитие общества и экономические отношения влияют на взгляды, ценности и поведение людей, но в действительности эта связь не линейная и односторонняя, как часто принято думать, а взаимная – взгляды и ценности также влияют на организацию общественно-экономических отношений и человеческого бытия в целом (см. Культура имеет значение, 2002). С одной стороны, объективные условия оказываются основой субъективных представлений людей и образуют рамки для их взаимодействия, с другой стороны, субъективные представления также могут быть направлены на трансформацию или же сохранение этих объективных условий (Бурдьё, 1993, с. 139).

Между человеком и объективной действительностью всегда стоит его осмысление этой самой действительности. Осмысление это может быть самым разным, а потому самыми разными могут складываться культурные и социальные традиции даже в, казалось бы, одинаковых условиях жизни (Грэбер, Уэнгроу, 2019). Это как в анекдоте про кошку и собаку, которые размышляют о своих отношениях с хозяином.

– Он меня кормит, значит, он бог, – думает собака.

– Он меня кормит, значит, я бог, – думает кошка.

Сформировавшиеся культурные нормы могут определять поведение людей наравне с пресловутыми объективными условиями. Если в твоих краях много рыбы, рано или поздно ты начнёшь её добывать. Возможно, для этого понадобится скооперироваться с другими людьми. Возможно, вы даже выработаете какие-то чёткие условия труда отдельных лиц в этом процессе. Возможно, весь этот процесс начнёт определять аспекты вашей жизни ещё глубже – возникнут особые ритуалы и другие нюансы культуры, исходно связанные именно с ловлей рыбы. Возможно, возникнут традиции заключения брака только с теми коллективами, которые также добывают рыбу, а не занимаются охотой. Много какие культурные аспекты могут возникнуть на базе этой объективной необходимости – кормиться рыбой.

И если в этих условиях сменятся многие поколения, то возникшая культура так прочно укоренится в образе жизни людей, что будет казаться им неотъемлемой и "от природы данной". И самое главное – эти укоренившиеся культурные аспекты в какой-то момент начнут жить собственной жизнью – уже отдельной от изначальной объективной необходимости, которая их породила. Что случится, если однажды вдруг рыба исчезнет, или река пересохнет? Конечно, люди (если не мигрируют к другой реке) довольно скоро перейдут на другой тип пропитания (садоводство или охота). Но вот та культура, которая сложилась в условиях рыболовства многие поколения назад, вопреки новым условиям сможет просуществовать ещё на удивление долго. И это притом, что в новых условиях она может даже мешать удобной организации жизни – странные привычки могут жить тысячелетиями.

Но изначально всё может сложиться и полностью иначе: рыба может быть объявлена "нечистым" животным (или наоборот – священным), и тогда никакая рыбная ловля даже не будет начата. Осмысление мира способно завладевать умами людей и в итоге определять их житейские практики.

Поскольку сформированное в некоторых исторических условиях культурные установки влияют на жизнь людей наравне с объективными условиями среды, то важен тот момент, что в случае резких перемен в технологиях, сложившаяся в далёком прошлом культура, словно живой и не желающий умирать организм, может долго сопротивляться новшествам, тормозя общественное развитие. Отставание культурных установок от обновлённых форм жизни – факт, очевидный для каждого, а потому в условиях быстро меняющегося общества влияние прежних культурных норм может сослужить ему плохую службу, ставя палки в колёса перемен. Как говорят французы, мёртвый хватает живого (Бурдьё, 2007, с. 121).

Можно смело говорить, что культура имеет силу влиять на общественное развитие – по крайней мере тормозить уж точно.

Особенно рьяно за определяющую роль "объективных условий" держались догматичные марксисты XX века (а многие держатся и сейчас). Догматичный марксист (каким был долгое время и я) привык делать главный акцент на объективных условиях существования, отводя сформированной культуре слабую и сугубо подчинённую роль, и это сильно осложняет понимание реального положения дел. К примеру, насчёт института брака обязательно принято заявлять о неких "объективных условиях в сложившихся экономических отношениях", которые будто бы и вталкивают людей в брачные узы. Некоторые марксисты, как догму, твердят, что брак возник и существует вместе с частной собственностью, и пока жива она, будет жив и он. Но так ли это? Ведь любой антрополог знает, что брак, где муж повелевает женой, возник задолго до частной собственности и по сей день продолжает существовать у народов, собственность которым неизвестна. Во многих обществах охотников-собирателей вступление в брак – вопрос престижа, обряд перехода в новый социальный статус и всего-то.

Догматичный марксист твердит, что брак был вопросом выживания (для крестьян) и регулятором наследования (для знати), и потому, глядя на современный брак с позиций собственной догмы, он вынужден приходить к заключению, что раз брак существует по сей день, значит, он по-прежнему является вопросом выживания или же регулятором потоков собственности. Но о какой собственности можно говорить сейчас, когда у многих её попросту нет – ни квартиры, ни даже машины, и всё большую популярность набирает тенденция совместного потребления (sharing economy)? О каком вопросе выживания можно говорить сейчас, когда никто из нас не вынужден возделывать свою землю и пасти скот, а ежедневные походы в офис вполне снабжают нас всеми необходимыми средствами к существованию? Сейчас не нужно вступать в брак или рожать детей, чтобы обеспечить себя необходимой рабочей силой и поддержкой. Но в брак как вступали, так и вступают (и будут вступать ещё многие десятилетия). Так причём здесь вопрос выживания и частной собственности?

Почему отдельные лица однажды смогли просто решить не вступать в брак и не заводить детей и тут же не умерли с голоду? Почему ровно так же не может решить и кто-то другой и вообще все остальные?

Это ментальность. Культура. Традиции. То самое "так принято". Культурный императив, возникший тысячи лет назад. Это прочно вшито в наши головы и слабо связано с "объективными условиями" жизни. Как отвечали этнографам канадские эскимосы: "Мы поступаем так, потому что так поступали наши родители. Мы повторяем древние истории так, как нам их рассказали. Вы всегда хотите, чтобы сверхъестественные вещи имели какой-нибудь смысл, а мы не беспокоимся по этому поводу. Мы довольны тем, что мы этого не понимаем" (Рулан, с. 59). Что забавно, ответы моих женатых друзей на вопрос, зачем они женились и завели детей, очень схожи с ответами эскимосов.

Человек слишком привык во всём искать смысл, совсем не допуская, что во многих вещах его может и не быть.


Даже в крестьянской среде брак и семья, по видимому, не являются такой уж "объективной необходимостью" (Адоньева, Олсон, 2016, с.89), но именно древними культурными установками, ведь очень часто овдовевшая женщина способна ещё ряд десятилетий самостоятельно содержать несколько голов скота и возделывать огород (с. 99) – так кто мешал ей так делать всю жизнь? Наверное, всё-таки давление общества, культуры?

Кто-то может сказать, что женщине без мужа куда сложнее, ведь растить детей в одиночку очень трудно. Но зададимся вопросом: а что велит ей заводить детей? Конечно, давление всё тех же культурных норм, а не какие-то "объективные условия" (см. дальше пример робота София).

В некоторых деревнях XVIII-XIX веков под влиянием старообрядческих взглядов даже возникали особые течения, где женщины принципиально отказывались от вступления в брак, – число холостых женщин старше 25 лет там колебалось аж в районе 44-70% (Бушнелл, 2020). И ничего, никто с голоду не умер, они просто жили большими коллективами и вели всё тот же быт.

Когда подруга жаловалась на непросто складывающуюся жизнь в браке, я мимоходом заметил:

– Может, проще было совсем не выходить замуж?

– А как иначе? – удивлённо спросила она. – Да и финансово выгоднее, когда сообща…

– Да, но почему именно с мужем? Почему не с какими-нибудь хорошими подружками?

Она задумалась, и было ясно, что ответа у неё нет. Просто в сложившихся культурных схемах нам с детства представлен лишь один регламентированный образец, как можно устраивать свою взрослую жизнь, и никакой жизни с подружками там нет. Нас не научили, что можно иначе.

Для брачных аспектов культуры вообще характерно наиболее сильное общественное давление на тех, кто вдруг решил не делать "как все". Феномен презрения к холостякам имеет древние корни и отмечен в культурах самых разных частей света. К "старым девам" отношение было одинаково надменным и насмешливым, что в русской деревне (там же, с. 89), что на Диком Западе (Ялом, 2019, с. 252). Холостяков недолюбливали не только на Руси (Кабакова, 2001, с. 158), где считали, что "холостяк – полчеловека" (Гура, 2012, с. 33) и "настоящим" становится только после заключения брака (Байбурин, 1993, с. 65), но даже и в тех обществах, которые сейчас принято называть "первобытными" – то есть в ныне существующих обществах охотников-собирателей. Хорошую подборку фактов пренебрежительного отношения к холостякам в таких культурах дал Леви-Строс (Levi-Strauss, 1969, p. 40).

"Пигмеи презирают холостяков и насмехаются над ними как над ненормальными существами". Среди андаманских племён для мужчины считается правильным жениться, и если пришло время, но он всё же этого не делает, то считается "плохим человеком". "Чукчи с презрением и насмешкой относятся к холостяку. Его рассматривают как человека никчемного, бездельника, бродягу, праздно переходящего из стойбища в стойбище".

Особому клеймению общества, конечно, всегда подлежала бездетная женщина (Кабакова, 2001, с. 201). "Положение бездетных жён незавидно. В сельской иерархии она оказывалась человеком "второго сорта": как женщина не могла перейти дорогу мужчине, так бесплодная женщина не имела права переходить дорогу перед матерью семейства"

Загрузка...