Однако семя упало на благодатную почву, и Кристен уже не могла думать ни о чем другом. Конечно, ее мать всего лишь шутила, фантазируя, как она спряталась бы на корабле, но в этой шутке была та доля правды, которая не давала Кристен покоя. Бренна обладала достаточной смелостью, чтобы сделать это, ведь она порой решалась и на более отчаянные поступки. Разве она не отважилась в самый разгар зимы, когда ее украли незадолго до их с отцом свадьбы, обойти вокруг фьорда, чтобы вернуться к Гаррику? Кристен может быть такой же смелой. Одним ударом она сумеет избавиться от Дирка и отстоять свою независимость, а кроме того, это будет настоящее приключение. Именно мысль о приключении подогревала ее больше всего.
Во всем этом замысле имелся лишь один недостаток. Ей запретили участвовать в плавании, и ей придется дорого заплатить за свое непослушание, когда она вернется. Но сейчас, пребывая в радостном возбуждении, Кристен просто старалась не думать об этом и не позволяла Тайре, которой рассказала о своих планах, приставать к ней с вопросами. Та была очень удивлена, ведь, в отличие от Кристен, она утратила любовь к приключениям, когда вышла из детского возраста.
Девушки сидели на втором этаже в комнате Кристен – единственном месте, где можно было укрыться от шума прощального пира, устроенного внизу. Гости веселились вовсю. Все члены команды будут спать сегодня в зале. Тайра пришла вместе с отцом, чтобы попрощаться со своим братом Торольфом, потому что последние несколько дней он провел здесь, помогая с погрузкой и последними приготовлениями к отплытию. Кристен была рада, что он участвует в плавании, потому что они были очень близкими друзьями. В свое время она даже пыталась обучить Торольфа некоторым языкам, которыми владела с детства, но он оказался не слишком способным учеником. Торольф, возможно, будет единственным, кто встанет на защиту Кристен, когда Селиг и три ее двоюродных брата, тоже участвующие в походе, примутся отчитывать ее за глупую выходку.
Селиг, безусловно, страшно разозлится, так же как и ее кузены Олаф, Хэкон и Оутер, старший из троих. Но когда ее обнаружат, они уже отплывут достаточно далеко от берега и возвращаться будет поздно. А как только их гнев уляжется, они будут вынуждены смириться с ее присутствием. Разумеется, она отделается лишь устным внушением, так как ни один из них не посмеет тронуть ее пальцем, зная, что она не из тех, кто не может постоять за себя.
– Но почему, Кристен? – спросила Тайра, как только узнала о ее намерении. – Твоя мать будет плакать. Твой отец… – Она замолчала и поежилась. – Мне даже страшно подумать, что он сделает.
Кристен лишь улыбнулась ей.
– Он ничего не сможет сделать, пока я не вернусь. И моя мама никогда не плачет. Она перестанет беспокоиться обо мне, как только ты ей сообщишь, где я. Обнаружив, что я пропала, она и так поймет, что произошло, но все равно станет волноваться, если не будет знать наверняка. Поэтому-то я все тебе и рассказала.
– Лучше бы ты рассказала кому-нибудь другому. Твой отец придет в ярость.
– Но тебе он ничего не сделает, Тайра. И ты должна пообещать мне, что завтра же расскажешь им, что я уплыла вместе с Селигом, прежде чем они начнут беспокоиться.
– Я сделаю это, Кристен, но все равно не могу понять, зачем тебе нужно идти против их воли. Раньше ты не выражала желания отправиться с братом в плавание.
– Конечно же, мне и раньше этого хотелось, просто мне не приходило в голову попросить разрешения. Что касается того, зачем я это делаю, то это мой последний шанс поплавать с Селигом. В следующем году отец собирается отправиться со мной на юг, чтобы я могла найти себе мужа – если только прежде не найду его сама в Хедеби, – добавила она со смехом.
– Ты на самом деле хочешь поискать себе мужа на стороне? – удивленно спросила Тайра.
– А ты решила, что я шучу?
– Конечно. Это же значит, что тебе придется жить в чужих краях, вдали от родителей.
– За кого я ни выйду замуж, мне все равно придется покинуть родительский дом.
– Но если бы ты стала женой Шелдона, то осталась бы жить рядом с домом.
– Но тогда я не узнала бы настоящей любви, Тайра. Я предпочла бы жить где угодно, даже на Востоке, лишь бы быть с человеком, которого могла бы полюбить по-настоящему. Но ты забываешь, что у моего отца есть два больших корабля и один маленький. Неужели ты думаешь, что родные не стали бы навещать меня, независимо от того, как далеко я уеду от дома?
– Нет, конечно же, стали бы. Я действительно упустила это из виду.
– Ну вот и хорошо. Поэтому даже и не пытайся заставить меня изменить решение – тебе это не удастся. Я собираюсь славно провести время, Тайра, и не думать о том, что будет ждать меня по возвращении. Ты даже не представляешь, какое захватывающе интересное зрелище представляют собой эти большие торговые города, потому что ни разу не бывала там. Во время моих прежних путешествий я была слишком молода и интересовалась только товарами, а не мужчинами. А ведь там собираются мужчины со всех концов земли. Я найду такого, которого смогу полюбить, и привезу его домой, и это, безусловно, смягчит гнев моего отца.
– Ну, если ты так уверена… – нерешительно протянула Тайра.
– Уверена. А теперь пойдем, а то там без нас все съедят.
Девушки, спустившиеся в шумный зал, представляли собой прелестную картину – Тайра, хрупкая и изящная, едва достающая Кристен до плеча, и ее подруга, кажущаяся необыкновенно красивой в синем шелковом наряде, облегающем стройную, точеную фигуру, и с тяжелыми золотыми браслетами, украшавшими ее обнаженные руки.
Когда Кристен проходила мимо Шелдона, он шлепнул ее пониже спины, и она обернулась и показала ему язык. Он хотел было схватить ее, чтобы наказать за дерзость, но она ловко увернулась. Ей было жаль, что Шелдон не участвует в плавании, но этим летом он вместе с братьями собирался помочь отцу пристроить несколько комнат к их дому, к тому же им нужно было ухаживать за посевами.
Следующим Кристен задержал ее кузен Оутер, который обхватил ее за талию, приподнял над полом, затем снова опустил и звонко поцеловал.
– Это принесет мне удачу, детка, – сказал он пьяным голосом.
Кристен рассмеялась. Только лишь потому, что Оутер был старше ее на десять лет, он упорно называл ее деткой, хотя она уже давно выросла. Его отец был одним из многочисленных братьев ее деда. Вместе со своими братьями Оутер жил сейчас с дядей Кристен, Хью. Ее двоюродный брат Атол не собирался участвовать в плавании, поскольку был единственным сыном Хью, и тот настаивал, чтобы он оставался при нем.
– Неужели для того, чтобы просто торговать на Востоке, тебе нужна удача? – спросила она у Оутера.
– Викингу в плавании всегда нужна удача, независимо от того, куда и зачем он плывет. – Сделав это заявление, он весело подмигнул ей.
Кристен лишь покачала головой. Пир еще только начался, а он уже был здорово под хмельком. Утром, когда ему придется сесть на весла, он с трудом сможет разлепить глаза. Девушка пожалела его, представив, как тяжело ему придется, в то время как она будет уютно сидеть в трюме на тюках с товаром.
– Отпусти ее, Оутер, пока она не умерла от голода, – крикнул кто-то.
Он послушался, но прежде тоже шлепнул ее по заду. Кристен скорчила гримасу и направилась к длинному столу, за которым расположилась вся семья. Девушка никогда не могла понять, почему эта часть ее тела так привлекала внимание окружающих и провоцировала их на подобные выходки, но после каждой пирушки она всегда еще целую неделю ходила с синяками. Правда, она не обижалась, потому что никто не имел в виду ничего дурного.
Кристен обошла вокруг стола, но не продвинулась дальше стула своего отца, потому что он вытянул руку и привлек ее к себе на колени.
– Ты обиделась на меня, Крис?
Он нахмурился, но на его лице читалась забота. Ее мать еще раз поговорила с ним, и он снова отказался разрешить ей отправиться в это путешествие без него. Две пары аквамариновых глаз пристально посмотрели друг на друга, потом Кристен улыбнулась и обняла отца за шею.
– Разве я когда-нибудь обижалась на тебя?
– Насколько я помню, довольно часто, и всякий раз именно тогда, когда тебе не удавалось настоять на своем.
– Это не считается, – рассмеялась Кристен.
– Ты ведь сама понимаешь, почему тебе нельзя отправиться вместе с Селигом? – мягко спросил ее отец.
– Да, я знаю, почему ты не хочешь отпустить меня. – Она вздохнула. – Иногда мне жаль, что я не родилась мужчиной. – При этом заявлении он запрокинул голову и громко расхохотался. Кристен нахмурилась. – Я не вижу в этом ничего смешного.
– Ты даже сама не знаешь, как похожа на свою мать, Крис, – сказал он. – Полжизни она потратила на то, чтобы стать настоящим сыном для своего отца. А я благодарен судьбе, что у меня есть дочь, да еще такая красавица, как ты.
– Тогда… ты простишь меня, если я сделаю то, что ты можешь не одобрить?
– Что это еще за вопрос? – улыбнулся он. – Ты что-то натворила?
– Нет. – На данный момент это соответствовало действительности.
– Значит, это всего лишь предположение? В таком случае я могу ответить, что, пожалуй, прощу тебе все – в пределах разумного, – добавил он с преувеличенной строгостью, за которой скрывалась усмешка.
Кристен наклонилась и поцеловала его.
– Я люблю тебя, – нежно сказала она, и он так крепко стиснул ее за эти слова, что у нее перехватило дыхание, и она лишь вскрикнула: – Папа!
Он спустил ее с колен, похлопав по спине, и приказал:
– Давай-ка поторопись, положи себе какой-нибудь еды, а то ничего не достанется. – Его голос был строгим, но лицо светилось любовью.
Она уселась на скамейке между матерью и Селигом, который быстро налил ей полную кружку пенящегося меда.
– Ты же не собираешься дуться, а, Крис? – спросил он. – Я бы не хотел в течение всего плавания вспоминать твой хмурый вид.
Кристен улыбнулась, увидев, как он принялся наполнять ее тарелку, потому что обычно он никогда не ухаживал за ней за столом.
– Что, Селиг, тебе стало жаль меня?
– Можно подумать, ты позволишь кому-нибудь жалеть себя, – буркнул он.
– Ты прав, не позволю, поэтому можешь не тратить силы зря. И мое дурное настроение выразится лишь в том, что я попрощаюсь с тобой сегодня вечером, чтобы утром не видеть, как ты отплываешь без меня.
– Как тебе не стыдно, Кристен, – упрекнула ее Бренна. – Если тебе хочется, чтобы он чувствовал себя виноватым в том, что оставляет тебя здесь, ты в этом преуспела.
– Чепуха. – Кристен проказливо улыбнулась Селигу и обратилась к матери: – Уверена, что не буду страдать от разлуки с ним.
Селиг ответил обиженным взглядом на это заявление, потом повернулся, чтобы сказать что-то Атолу, сидевшему по другую руку от него. Кристен вздохнула, потому что Селиг еще не знал, как справедливы были ее слова, хотя он может их припомнить, когда обнаружит ее на борту своего корабля.
Бренна по-своему истолковала этот вздох.
– Неужели тебя и вправду так расстроило решение твоего отца?
– Это было бы таким прекрасным приключением, мама, – честно ответила Кристен. – Ведь у тебя до того, как ты вышла замуж, было много приключений, разве нет?
– Да, и многие из них были весьма опасными.
– Но торговое плавание не сулит никаких опасностей. К тому же папа сказал, что я очень похожа на тебя.
– Да, я это слышала, – улыбнулась Бренна. – И знаешь, он говорил правду. Я действительно изо всех сил старалась заменить своему отцу сына, которого у него никогда не было. Но у твоего отца трое сыновей, и он не может нарадоваться на свою единственную дочь. Не пытайся стать тем, кем ты не являешься на самом деле, родная.
– Просто я так мечтала о приключениях! – призналась Кристен.
– В таком случае больше не мечтай о них, потому что они случаются тогда, когда их совсем не ждешь.
– Так было с тобой?
– Сейчас я не жалею о том приключении, которое привело меня сюда, хотя в свое время ужасно переживала. И ты в конце концов отправишься в свое путешествие на юг, хотя твой отец пока еще ничего не знает об этом, – шепотом добавила Бренна. – Я расскажу ему, что ты не хочешь выходить замуж за Шелдона, но только после того как улягутся все волнения, связанные с отъездом Селига, потому что он будет очень разочарован. Они с Перрином так мечтали о вашем браке.
– Мне очень жаль, мама.
– Не расстраивайся, родная. Мы ведь заботимся только о твоем счастье, и если ты чувствуешь, что не будешь счастлива с Шелдоном, что ж, ничего не поделаешь. Мы найдем тебе мужчину, которого ты сможешь полюбить.
«Если только прежде я сама не найду его», – подумала Кристен, наклоняясь, чтобы поцеловать мать, как только что поцеловала отца. Она мысленно прощалась с ними и надеялась, что они поймут и простят ее за то, что она собиралась сделать.
– Я люблю тебя, мама.