Валентин Петрович положил руку на баранку «КАвЗа» в обнимку, лучась морщинками у глаз, смотрел, как выходят из служебного автобуса.
Всё, отработали, домой. Кто-то спросил:
– Как Валя?
– А-а, – махнул рукой Петрович, – в секретарши перешла.
Петровича многие знали и уважали за спокойный, но твёрдый нрав, полную безалкогольность да и за возраст, конечно. Несмотря на дочь. Петрович один из старожилов, возраст пенсионный. Но работает. На ближних рейсах.
Давно, потеряв жену, приехал сюда с дочерью, тогда подростком. На старом месте оставаться не мог…
Живёт в общежитии, ни на что не претендуя. В смысле квартиры. А вот дочери квартирку однокомнатную сделал… Передовик производства, партийный, стаж.
Общежитие Петровича, конечно, семейное. Один справляется с хозяйством. И никто ему не нужен. Новая жена. Крепко любил первую. И не может забыть. Дочь Валю, названную в его честь, выучил, она закончила техникум.
Теперь Петрович едет к ней – проведать, всё-таки дочь.
– Папа. Проходи.
– Здрасти-здрасти. Что празднуем?
На столе стояла бутылка красного болгарского вина.
– Да, нет, ничего. Так, отдыхаем с Васей.
Вася был сожитель, но хотел жениться.
– Ну-ну. Денег надо?
– Балуешь ты меня.
Петрович сунул Вале несколько купюр.
– Ладно, я поехал. Смотрите, не увлекайтесь.
Не увлекаться Петрович предложил женщине за тридцать – 90—60—90. Талия чуть не та, но остальное… И лицо. Помимо красоты, оно умело показать ум и внимание – на людях. Было в меру насмешливым, когда мужчины автоматически начинали ухаживать…
– Что надоедает?! – спросил простой Вася.
– Отец! И денег дал, – отрезала Валя, имевшая над Васей власть.
А что с Васей не расписались ещё… её это особенно не волновало. Так, для приличия, может, и нужно. Как-нибудь потом. Молодая ведь. Детей нет – это даже хорошо. Вон их сколько у других, маются. Меньше хлопот. Да и любят больше.
Новый директор, как приметил, сразу пригласил в секретарши. Ну, прям моё место. А то сидела какая-то лахудра от прежнего…
Зарплата – дай-дай другим. Всегда на виду. Мужчины. Можно ими командовать, а они такие покладистые. Кроме некоторых на-халов – особо приближённых и старичья. Особенно этот, аксакал-саксаул, главный по котлам, придёт – сидит-сидит у Кирилла на диванчике, делать нечего… А тот выпроводить не может, деликатничает. Не могу зайти без свидетелей. Остальные ничего… «Валя-Валя, можно?» «Валентина Валентиновна, позвоните мне, как появится». «Валечка, мне бы письмо зарегистрировать»…
Да, Кирилл Семёнович не зверь… Не зря я тогда летом без нижнего белья ходила. Приворожила. А он – знает меру, всё ж семейный, партийный…
– Пойдём? – бубнил Вася. – Пора спать.
– Да ты что, рань такая. Потом таращись в потолок! – не согласилась Валентина.
Вася на семь лет моложе. Бурлит. И без ума. От неё. Да и так… Большой, сильный. Работа такелажником его не изматывает. Глупый, конечно. Но предан. А что ещё надо? Может, и надо что…
Вася прискакал чуть ли не на следующий день после смерти первого мужа. Ни стыда, ни совести. Владик и познакомил, первый муж. Хлебосольный был, дружил со всеми подряд. Да и она была не против. На каком-то застолье и познакомились с Васей. Он, как заколдованный, стал заглядывать к ним. Ещё Владик был жив. «Давай, говорит, Владислав Федорович, выпьем с устатку! Валентина Валентиновна, и вас приглашаю!» Дурак безмозглый, а то Владик без глаз… Хорошо, хоть неревнивый был. Усмехался. Ему – на работе побыть, посидеть с друзьями, книжки. Я его, конечно, уважала за ум, но карьеры он не сделал, как надеялась…
Петрович ехал на пустом автобусе в гараж.
Автобус у него новый, да он и следит, слесарям и мотористам не особенно доверяет – всё сам… Нерадостные осенние сумерки. Шуршат колёса, автобус крякает на рытвинах. Радио в машине не признаёт. Тишина одинокой езды, мысли разные…
Мелькает редкий пригородный лесок по сторонам под фарами. Ещё не холодно, до нуля…
В кого Валька такая? А какая такая? Разное говорят. Есть доброхоты, у которых зудит. Ну их к Богу. Да, не повезло ей с первым мужем. Польстилась на красавца-интеллигента разведённого. О чём думала? А ты о чём думал? Ведь люблю я её, дуру! Непростая у нас с ней жизнь задалась после смерти матери. Но ничего, выдержали. И всё вроде в порядке… А потом у неё началось, у Вальки. Понятно, парня хорошего найти непросто. Даже с её красотой, и неглупая она… А что я мог ей сказать или сделать? Квартиру сделал – и то чудо. Что ещё я могу? Только терпеть, надеяться. Хотя надеяться, кажется, не на что. Веет от Вальки чем-то винным, сумасбродным… Одна у меня опора и память – Ирина покойная. Она со мной…
В гараже Петрович пересел на вахтовку, развозившую водителей по домам.
Привычная комната. Взглянул на маленькую карточку Ирины. Не спеша переоделся в домашнее. Стал готовить ужин: достал котлеты, лапшу, жарил, варил, посматривая на телевизор. Там, как всегда, был Горбачёв. Горбачёв говорил ласково, но не совсем понят-но о чём. Петрович сел за ужин.
Стук в дверь:
– Валентин Петрович, вас там спрашивают!
Спустился вниз. Стоял бледный и, кажется, гневный Василий Вали:
– Не знаете, где Валя?!
– Давай-ка выйдем на улицу.
При вахтёрше Петровичу разговаривать не хотелось.
– Вот записку оставила… – продолжал Вася на улице.
В записке было: «Пошла к Людмиле, скоро буду. В.»
– Я задремал немного. Сейчас сходил к Людмиле, Вали там нет и не было! – продолжал Вася.
– А что пошёл-то? Написала ведь, что скоро придёт. Мало ли, какие у баб разговоры?! – с нажимом спросил Валентин Петрович.
– А вдруг она там засидится?! Женщины ведь такие… Но её там нет.
– А к той ли Людмиле ты пошёл? – старался утешить отеллу Петрович.
Город маленький. Многие знали друг друга, и давно. Но не до последнего же человека. Не всех же Людмил.
– Вот что, Василий. Ты бурю в стакане не понимай, иди домой – скоро придёт.
Василий пошёл. Было десять вечера. Дома открыл ещё одну бутылку вина. Курил сигарету за сигаретой на кухне и смотрел, не видя, телевизор.
Ближе к двенадцати Валя пришла.
– Где ты была?! – бросился в прихожку Василий Отеллович.
– Я же тебе написала – у Людмилы.
– Я там был, а тебя там не было!
– Ой, я забыла приписать, Вася! Это не наша Людмила – новая, недавно у нас работает, приехала с Украины. Очень просила зайти поговорить. Чай пили с вареньем, – ответила Валентина Валентиновна спокойно-радостно.
А про себя повторяла слова Кирилла на прощанье:
– В следующий вторник. Здесь же, в охотничьем домике.