«Решительный» огибает мыс Доброй Надежды. – На баке. – Курс космографии «профессора» Джо. – Управление воздушными шарами. – Исследование воздушных течений. – Эврика!
«Решительный» быстро нёсся к мысу Доброй Надежды. Погода держалась чудесная, хотя море и начинало волноваться.
Через двадцать семь дней после отплытия из Лондона, 30 марта, на горизонте показалась Столовая гора. В подзорную трубу можно было уже видеть город Кейптаун, расположенный среди амфитеатра холмов, и вскоре «Решительный» бросил якорь в его порту. Капитан зашёл сюда только для возобновления запаса угля, на что потребовался всего один день. На следующее утро «Решительный» направился к югу, чтобы, обогнув южную оконечность Африки, войти в Мозамбикский пролив.
Джо не впервые путешествовал по морю, и он сразу почувствовал себя как дома. Прямодушие и весёлость славного малого расположили к нему все сердца. К тому же на него как бы падали лучи славы доктора. Слушали его, как оракула, и, по правде сказать, ошибался он не больше других оракулов.
И вот, в то время как доктор читал в кают-компании свой курс географии офицерам, Джо царил на баке и по-своему излагал историю, в чём, впрочем, он только следовал примеру величайших историков всех времён.
Естественно, что и на баке разговоры всё больше вертелись вокруг воздушного путешествия. На первых порах Джо трудно было убедить некоторых упрямцев, что такое путешествие вообще возможно, но когда матросы поверили в него, их воображение так разыгралось, что всё казалось им нипочём.
Увлёкшийся рассказчик уверял своих слушателей, что за этим воздушным путешествием, конечно, последует немало других. Это только, уверял он, начало многих сверхчеловеческих предприятий.
– Видите ли, друзья мои, – говорил он, – когда испробуешь такой способ передвижения, без него уже трудно обойтись. И когда в следующий раз мы полетим, то уже не будем держаться над Землёй, а станем забирать всё вверх и вверх.
– Вот как! Значит, прямо на Луну отправитесь! – с восторгом воскликнул один из слушателей.
– Очень нам нужно на Луну! – возразил Джо. – Это уж слишком просто, каждый может там побывать. К тому же на Луне и воды нет, придётся тащить с собой огромное её количество, да ещё прихватить и бутылки с воздухом, чтобы было чем дышать.
– Пусть так! Но скажи: джин-то там есть? – спросил один из матросов, большой любитель этого напитка.
– И джина там, мой милый, не найдёшь. Нет, зачем же на Луну? Мы полетим на те замечательные планеты, о которых часто рассказывал мне доктор. И начнём мы наше путешествие, скажем, с Сатурна…
– Это того, что с кольцом? – спросил квартирмейстер.
– Да! У него есть обручальное кольцо, только неизвестно, куда девалась его жена.
– Но как же вы можете взлететь так высоко? – воскликнул поражённый юнга. – Видно, ваш доктор сам дьявол.
– Какой же он дьявол! Для этого он слишком добр.
– А куда же вы полетите после Сатурна? – поинтересовался самый нетерпеливый из слушателей.
– После Сатурна? Да побываем на Юпитере. Удивительная страна, доложу я вам. Там день продолжается всего девять с половиной часов, так что лодырям там – житьё! А год – длиною в двенадцать земных лет. Это, пожалуй, выгодно для людей, которым осталось жить каких-нибудь полгода, – порядочно-таки продлит их существование.
– Двенадцать лет? – переспросил юнга.
– Да, дружок, ты там сосал бы ещё свою соску, а тот вот дяденька, которому за пятьдесят, был бы теперь мальчуганом четырёх с половиною лет.
– Ну, это уж небылицы! – в один голос закричали все присутствующие на баке.
– Истинная правда, – настаивал Джо. – И то ли ещё бывает! Если станешь всё торчать на этой Земле, так, пожалуй, ничего не узнаешь и будешь не умнее морской свинки. А вот поживи ты маленько на Юпитере, тогда кое-что и увидишь. Да, кстати, скажу я вам: там надо держать ухо востро – у Юпитера ведь спутники далеко не тихого нрава.
Все на баке смеялись, но наполовину верили Джо. А он уже описывал планету Нептун, где так хорошо принимают моряков, затем уверял, что на Марсе главную роль играют военные, так что это начинает даже раздражать. На Меркурии же – препротивном месте, по его словам, – живут только одни купцы да воры, и те и другие так похожи друг на друга, что их и не отличишь. Наконец, он описывал им Венеру, да так, что дух захватывало.
– Когда же мы вернёмся из этой нашей экспедиции, – заявил весёлый рассказчик, – нам, знаете, дадут орден Южного Креста: вон он там блестит в петличке у Бога…
– И что будет вполне заслуженно, – в один голос заявили матросы.
В таких оживлённых разговорах и проходили вечера на баке. А в это же время в кают-компании шли своим чередом научные беседы доктора Фергюссона с офицерами.
Однажды разговор коснулся способа управления воздушным шаром, и Фергюссона попросили высказаться по этому вопросу.
– Не думаю, – начал доктор, – что когда-нибудь можно будет управлять воздушным шаром. Мне известны все испробованные и предлагаемые способы, – ни один из них не имел успеха, и ни один, мне кажется, не пригоден. Вы, господа, конечно, прекрасно понимаете, что я должен был серьёзно заняться этим вопросом, но разрешить его, при данном состоянии механики, мне было не под силу. Для этого надо изобрести двигатель необыкновенной мощности и невероятной лёгкости. А при всём том нельзя было бы противостоять сколько-нибудь значительным воздушным течениям. Надо сказать, что до сих пор учёные занимались вопросом управления корзиной, а не самим шаром. И это было, по-моему, ошибкой.
– Между тем, – заметил кто-то из присутствующих, – есть много общего между воздушным шаром и судном, которым, однако, легко можно управлять.
– Да нет же, – ответил Фергюссон, – общего тут чрезвычайно мало или совсем нет. Воздух гораздо менее плотен, чем вода, в которую судно погружено только до половины, в то время как воздушный шар весь плавает в атмосфере и остаётся неподвижным по отношению к окружающей его среде.
– Так вы думаете, доктор, что наука воздухоплавания сказала уже своё последнее слово? – спросил собеседник.
– Нет! Конечно, нет! Нужно искать иной выход. Если нельзя управлять воздушным шаром, то надо научиться удерживать его в благоприятных воздушных течениях. По мере того как вы поднимаетесь ввысь, воздушные течения становятся гораздо ровнее и постояннее. Там, в вышине, на них не оказывают уже влияния долины и горы, избороздившие поверхность земного шара. Они-то, как известно, главным образом и меняют направление ветров и их силу. И вот, когда атмосферные зоны будут изучены, воздушному шару можно будет держаться в наиболее благоприятных из них.
– Но тогда, чтобы попасть в эти благоприятные зоны, придётся беспрестанно то подниматься, то опускаться, – заметил капитан Пеннет. – А именно в этом, дорогой доктор, я и вижу настоящую трудность.
– Почему же, дорогой капитан?
– Согласитесь, что эти подъёмы и спуски, если они и не будут большим препятствием для простых воздушных прогулок, могут оказаться очень затруднительными при долгих путешествиях.
– Объясните, пожалуйста, капитан, почему вы так думаете?
– По той простой причине, что воздушный шар может подниматься только при сбрасывании балласта и снижаться благодаря выпусканию газа. А при таких условиях ваши запасы балласта и газа скоро будут исчерпаны.
– В этом-то, конечно, весь вопрос, дорогой мой Пеннет. Это единственное затруднение, которое наука должна преодолеть. Дело не в том, чтобы управлять воздушным шаром, а в том, чтобы заставить его подниматься и опускаться без затраты газа – ведь газ-то, если можно так выразиться, его сила, кровь, душа.
– Вы правы, дорогой доктор, но эта задача ещё не решена, способ этот ещё не найден.
– Простите, найден.
– Кем?
– Мною!
– Вами?
– Вы сами прекрасно понимаете, что, не будь этого, я не рискнул бы предпринять на воздушном шаре перелёт через Африку – ведь в течение каких-нибудь суток мой газ истощился бы.
– Но в Англии вы об этом не сказали ни слова.
– Да, я не хотел, чтобы по поводу моего открытия велись публичные дебаты. Какой в них смысл? Я тайно производил подготовительные опыты, и они меня вполне удовлетворили. И я не считал себя обязанным кого-либо об этом осведомлять.
– Ну что ж, дорогой Фергюссон, можно просить вас открыть нам вашу тайну?
– Сейчас сообщу её вам, господа. Способ мой очень прост.
Любопытство всех присутствующих было возбуждено до крайности. И доктор Фергюссон спокойным тоном рассказал то, что изложено в следующей главе.