Юго-восточная Сирия, 180 км южнее г. Эль-Хадьба. Тренировочная база вооруженной оппозиции
Раскаленная каменистая равнина тянулась на сотни и тысячи километров. Чахлая колючая трава едва цеплялась за горячие камни. Кустарник, серый от пыли, заполнял неглубокие низины. Иногда он выбирался из них на ровные участки скудной почвы пустыни. Небольшие холмы чередовались с понижениями рельефа. Изредка унылый ландшафт прорезали дороги, кое-как покрытые плохим растрескавшимся асфальтом, но чаще это были просто накатанные грунтовые колеи.
Раскаленный ветер высушивал кожу, вытягивал из нее жалкие остатки влаги. Людям, непривычным к этим суровым условиям, казалось, что она становилась тонкой и ломкой, как старинный пергамент. Целыми днями без устали палило злобное солнце, выжигающее глаза человека, заставляющее их слезиться, вызывающее радужные сияния на сетчатке. От сухости и солнца губы покрывались трещинами, из которых постоянно сочилась сукровица. От пыли никуда не спрятаться. Она повсюду: на зубах, в волосах и в солдатских ботинках, под одеждой, в постели, даже в пище.
Ахмад одолел меньше половины круга по периметру лагеря, но ему казалось, что он бежит весь день. За спиной у него остались километры пути между этими ненавистными железными модулями казарм, которые не остывают и источают адский жар даже ночью. Мимо столовой, из которой доносятся запахи, отнюдь не вызывающие аппетита, скорее призванные напрочь отбить чувство голода и желание съесть хоть что-нибудь. Ноги парня дрожали. Горло, иссеченное жаром и мелким песком, хватало сухой воздух, который никак не мог насытить легкие. Еще пара шагов, и изо рта хлынет кровь.
Сегодня исполнилась неделя с того дня, когда щуплый невысокий восемнадцатилетний сирийский паренек Ахмад попал в тренировочный лагерь. Семь суток борьбы за выживание. Их тренировали на выносливость, заставляли есть то, от чего и шакала стошнит, пить бурую воду с запахом разлагающихся трупов.
Стрелять парней учили особенно много и тщательно. Из автоматического оружия и пистолетов. Инструкторы показывали молодым бойцам, как надо пользоваться автоматическими и противотанковыми гранатометами, огнеметами, переносными зенитно-ракетными комплексами. В темноте, во время пыльной бури, среди грохота разрывов, на свет, на звук, по памяти, из положения лежа, сидя, свисая с перекладины вниз головой, в прыжке, перекатываясь по земле.
В двух километрах от базы находился поселок нефтяников, разрушенный несколько лет назад. Три десятка каменных домов и стальных конструкций. Все это проржавело, частично осыпалось, после того как месторождение опустело. Здесь, в этих развалинах, на улицах и в зданиях парней учили воевать в городских условиях.
Ахмад споткнулся и упал, содрал до крови ладони и разбил о камни колено. Рядом мгновенно возникли ботинки инструктора Железного Фараха. Именно так его называли здесь. Он прибыл в лагерь с побережья или откуда-то с севера.
Фарах собрал свою группу в тридцать бойцов и лично тренировал ее отдельно от других. Гонял без пощады. Страшно наказывал за проступки и невыполнение его приказов и щедро награждал тех, кто демонстрировал силу, сообразительность, выносливость и жестокость.
Сейчас он стоял рядом с Ахмадом, упавшим без сил. Носок его высокого американского ботинка песочного цвета нетерпеливо постукивал по камням.
Парень знал, что обязательно должен встать. Иначе расправа может оказаться очень жестокой. Ахмад собрал все силы, оперся руками о землю и тут же снова со стоном свалился под ноги инструктора. Саднящая, нестерпимая боль в содранных до крови ладонях подвела его.
Пинок ботинком в бедро был болезненным до слез. Ахмад стиснул зубы и думал только об одном – чтобы из глаз не брызнули слезы отчаяния, бессилия и жалости к самому себе.
«Ты должен опереться на локти и подтянуть колени», – мысленно советовал сам себе Ахмад, боясь в любой следующий момент получить еще один удар ботинком.
Но Фарах вел себя странно. Он почему-то медлил.
В душу Ахмада невольно закралась трусливая мыслишка о том, что зверь-инструктор вдруг пожалел паренька из далекой сирийской деревни. Сейчас он проявит милосердие к нему и отпустит в казарму.
Ахмад поднялся, вытянулся, как и полагалось стоять перед инструктором, и стал смотреть выше его левого плеча. В глаза глядеть не рекомендовалось. Это расценивалось как вызов и каралось поединком. Точнее сказать, простой дракой, в которой Фарах всегда выходил победителем. Он до полусмерти избивал таких наглецов. Ни один дурак еще не додумался до того, чтобы во время поединка попытаться ударить инструктора. Его боялись.
– Руки! – рявкнул Фарах.
Его широкоплечая невысокая фигура отбрасывала на ноги Ахмада чудовищную, жуткую тень. Или же та просто казалась ему таковой от страха. Ахмад боялся даже тени этого человека. Он не понял команды и посмотрел на свои руки.
– Руки передо мной! – снова рявкнул инструктор. – Ладонями вверх.
По спине Ахмада потек холодный пот. Он вытянул вперед руки и повернул их изодранными ладонями вверх.
Фарах, глядя пареньку в лицо, медленно полез в задний карман армейских бриджей и вытянул оттуда прозрачный пакетик с каким-то белым порошком. Он поднес его к ссадинам на ладонях Ахмада и высыпал часть содержимого сперва на одну, а потом и на другую руку. Ахмад взвыл, пошатнулся, вытаращил обезумевшие глаза. Это была соль.
Нестерпимая боль огнем охватила руки парня. Ахмад кричал в исступлении, его руки тряслись как у паралитика, из глаз хлестали слезы, изо рта лилась пена. Но он прекрасно помнил, что надо стоять на месте. Недавно парень видел, как в подобной ситуации один из его товарищей побежал к бочке с водой. Фарах застрелил его в ту же секунду на глазах у всей группы.
Когда Ахмад почти потерял сознание и начал падать на камни, инструктор кивнул двоим бойцам. Они подхватили паренька и потащили к бочке с водой.
Ахмад не видел и не знал, что Фарах смотрел ему вслед с одобрением. На его губах играла кривая улыбка садиста.
– Из этого волчонка толк будет, – негромко сказал инструктор. – Я продублю ему шкуру.
Сирия, селение Актуб
Селение Актуб было разрушено во время боев еще в прошлом году, когда правительственные части отступали, сдавали город за городом. Капитан Котов оперся локтями о выщербленный край стены и приложил к глазам бинокль.
Да, когда-то тут было красиво. Селение располагалось в оазисе. Пальмовая роща виднелась на северной окраине. За ней зеленели луга. Тут хватало скота, процветала торговля. Богатый был поселок. Ухоженные дворы, асфальтированные центральные улицы.
Но теперь почти все дома уже были без крыш. На улицах много сгоревших машин, воронок от мин и снарядов. Кое-где асфальт взрыт танковыми гусеницами.
Котов положил руки на автомат, висевший у него на шее, перебежал открытый участок и прижался потным животом к стене другого дома. Его группа заняла позиции на окраине, у разрушенной насосной станции, сгоревшей автозаправки и магазина. Приказ был прост как апельсин. Атаковать, прорваться к двухэтажному зданию больницы и помешать вывезти или уничтожить документацию, находившуюся там.
По оперативным данным, в этом здании расположилась группа переводчиков-сирийцев из числа сторонников вооруженной оппозиции действующему правительству. Она была занята переводом технической документации американских средств связи, переносных зенитно-ракетных комплексов и еще кое-какого вооружения, тоже произведенного в Штатах.
По данным разведки, в Сирию через Турцию и Ирак идет поставка вооружения, технических средств связи и управления. Зафиксировать, документально подтвердить эти поставки, уличить США в помощи сирийским террористам всех мастей, прикрывающим и охраняющим нелегальную добычу и продажу нефти, – такова была одна из задач группы спецназа военной разведки России.
Она выполняла и иные поручения. Группу капитана Котова, как и несколько других, находящихся в Сирии, командование постоянно бросало с места на место, порой пускало в дело с колес, едва поставив задачу и ознакомив с имеющейся информацией. Зачастую очень скудной.
За два месяца группа выполнила двенадцать сложных боевых задач. Она действовала как совместно с подразделениями сирийской армии и спецназа, так и в отрыве от правительственных сил на территории, контролируемой исламистами.
Из двадцати человек, которых Котов привез сюда два месяца назад, у него осталось семнадцать. Однажды группа попала в засаду. Сирийское подразделение, действующее вместе с ней, было уничтожено полностью. Старший лейтенант Артем Данилов прикрывал отход товарищей и погиб. Двух бойцов отправили домой с тяжелыми ранениями.
Обстановка в Сирии была сложная. Правительство потеряло контроль над большей частью территории страны. Повсюду бесчинствовали хорошо вооруженные банды оппозиции самых разных мастей, от радикальной до той, которая называла себя умеренной.
Все хотели власти в стране и нефти. Четыре крупных и десятки мелких месторождений находились под контролем боевиков. Нефть тысячами автоцистерн перевозилась в Турцию и Ирак, а оттуда уходила на мировой рынок по дико низким ценам. Боевики получали деньги, оружие, боеприпасы, снаряжение.
Сзади затопали ноги, со стены посыпались остатки штукатурки. Лейтенант Зимин, переводчик группы, упал на землю рядом с Котовым и вытер лоб сгибом руки.
– Ну и что там? – спросил капитан и снова приложил к глазам бинокль.
– Полный порядок, командир. Сирийцы вышли на рубеж атаки. Они немножко постреляли с закрытых позиций в белый свет, чтобы не спугнуть наших клиентов, под этот шумок выдвинули три танка.
– Это я слышал. – Котов усмехнулся. – Слабенькая маскировка, ну да нам теперь не важно. Бандерлоги все равно ничего уже подтянуть сюда не смогут. Сигналы согласовал? Всё без изменений?
– Так точно. В одиннадцать артподготовка, совсем короткая, на три залпа. Сирийцы бьют по заслону на шоссе у въезда в поселок, расчищают нам дорогу. Потом пулеметный трассер по левому флангу – ориентир двенадцать по карте. Наши друзья двумя ротами атакуют с северо-запада и с востока, имитируют охват флангов. Рота в резерве на случай попытки прорыва. Танки ждут приказа. Если захлебнется атака, они прорывают укрепления с северо-запада. По центру и больнице никто не стреляет. К ней сирийцы не идут. Ждут нашего приказа.
– Хрен там уже что-то прикажешь, – проворчал Котов. – Если они встанут, упрутся в стену, то любые команды отдавать будет бесполезно. Клиенты просекут ситуацию и вывезут документацию. Если наши друзья зарвутся и пойдут в центр, то мы друг друга перестреляем или они больницу спалят. Опять хрен редьки не слаще. Нам надо бы центр зачищать, а не в войнушку играть. Но ничего уже не изменишь, и времени на подготовку нет.
– Учить их надо, Борис Андреевич, – сказал Зимин. – Нужны наши инструкторы. Пусть сирийцы перенимают нашу тактику, уставы.
– Ага, сейчас мы все бросим и начнем перестраивать их армию. Оно нам надо? Ладно, Зима!.. – Перед началом любой операции капитан Котов переходил на обращение к подчиненным по позывным. – Свою задачу помнишь?
– Товарищ капитан! – Зимин вскочил с земли, опомнился, пригнулся, чтобы голова не торчала над обломками стены, и принялся отряхивать штаны.
– Я приказал тебе сидеть здесь и не рыпаться! Ты мне должен картинку давать отсюда, сообщать со своего НП, что сирийцы творят, и слать им приветы от меня. Ты мне живой нужен, понял? У меня есть кому воевать. Ты обязан пленных бандерлогов допрашивать и сирийских армейцев до ума доводить. Тебя в МГУ учили, да? Вот и отрабатывай государственные денежки, на тебя потраченные. Как я потом буду у начальства второго переводчика выпрашивать, если первого не сберег? Меня стыдить станут. Оно мне надо?
– Ладно. – Зимин вздохнул, присел на корточки, погладил свой автомат.
– Вы меня расстраиваете, лейтенант Зимин, – заявил Котов и иронически хмыкнул.
– Виноват, – опомнился переводчик. – Есть остаться на этом НП и вести наблюдение за действиями сирийского батальона поддержки.
– Да, как-то так, – подтвердил командир, посмотрел на лейтенанта и усмехнулся.
Зимин Котову нравился. Этот вчерашний студент, выпускник МГУ, сам попросился в Сирию. Парень постоянно рвался в бой. Ему хотелось быть наравне с боевыми друзьями, а не находиться на положении ценного кадра, с которым все нянчатся. Отцы-командиры и в самом деле приказали беречь переводчика.
С другой стороны, Олег Зимин был очень интеллигентным парнем. В группе над ним посмеивались, но без злобы, крутых шуточек и пикантных розыгрышей. Все-таки офицер, лейтенант.
Парни веселились, глядя, как он постоянно отряхивал штаны, когда поднимался с земли или задевал коленом о разбитую стену. От него постоянно пахло хорошим мужским парфюмом. Он всегда был чисто выбрит, откровенно стыдился своих мокрых подмышек, пятен на груди и спине, как и у всех других. Бойцы не раз видели, как он украдкой пытался понюхать себя. Не несет ли потом?
Дисциплина в группе Котова, конечно, была военная. Сексуальная небритость и грязная форма не поощрялись даже в полевых условиях. Ребята с удовольствием при первой же возможности спешили в душ, а потом приводили себя в порядок. На базе были и женщины. Перед ними никто не хотел выглядеть оболтусом. Но Зимин в плане чистоты и опрятности был на голову выше всех.
– Ну!.. – Котов посмотрел на часы и надвинул на голову коммуникатор. – Ждем время «Ч». – Капитан постучал по микрофону возле уголка рта.
Зимин послушно надел свой коммуникатор и под взглядом командира стал очень серьезным.
– Всем, я Барс! – сказал Котов в микрофон. – Доложить!
– Это Седой, – отозвался эфир голосом заместителя Котова старшего лейтенанта Сашки Белова. – На исходной.
– Это Штык. Мы на исходной.
– Это Барс! Ждем три залпа артиллерии по укреплениям на въезде. Потом я командую. План прежний. Вопросы есть, пока не стало шумно?
– Седой готов.
– Штык готов.
– Ждите сигнала.
Котов опять подумал о своих ребятах. Теперь все они бывалые бойцы. Четверо новичков, которые раньше не участвовали в боевых операциях, за два месяца набрались такого опыта, что любого паркетного щелкопера, который призы брал на показательных выступлениях перед генералами, за пояс заткнут.
Кроме Зимина офицеров в группе двое. Сашка Белов – крепкий мужик, твердый командир, немногословен, спокоен. Котов всегда оставлял его за себя, если возникала необходимость покинуть группу.
А вот Андрей Брянцев, который сейчас командовал второй атакующей группой, – это вообще отдельная песня. Этот ас рукопашного боя, которого оставляли в учебном центре инструктором, всегда рвался на живую боевую работу. Он был старшим лейтенантом, но потерял одну звездочку.
У него дивная жена, настоящая красавица. Весь гарнизон ему завидовал. Один полковник из приезжих, молодой и наглый, во время танцев в Доме офицеров распустил шаловливые ручонки, полез к жене Брянцева куда не следует. Ленка в долгу не осталась. Как только полковник начал приставать, она врезала ему коленочкой между ног. Андрей, естественно, тут же подбежал и очень квалифицированно съездил донжуану по морде. Один раз. Больше не понадобилось.
Далеко слева задрожало небо, струящееся от жары, и почти сразу донесся гул орудийных выстрелов. С шелестом пронеслись над головой снаряды. На шоссе, среди каменных стенок, бетонных блоков, составленных в ряд, и мешков с землей, взметнулись взрывы. Снаряды вдрызг разнесли одну баррикаду. Высоко вверх взлетела какая-то нелепо растопырившаяся деревянная конструкция. Загорелась сухая трава на обочине.
Котов с уважением смотрел на работу сирийских артиллеристов. Они точно накрыли цель с первого же залпа.
Снова гул за спиной. Опять прошелестели в воздухе снаряды. Из укреплений на дороге бежали люди с оружием. Они пригибались, закрывали головы руками, кого-то тащили под руки. Второй залп оказался не столь эффективным. Почти все снаряды упали на пустом месте, не повредили укреплений. Но Котов хорошо видел, что боевики спешно покидали свои позиции.
Капитан сунул бинокль в карман жилета-разгрузки, снял с шеи автомат, оглянулся на Зимина. Лейтенант поднял сжатый кулак и стукнул им в кулак командира – пожелание удачи, принятое в группе.
Котов перепрыгнул за стену и побежал через развалины, скрываясь за разрушенными домами от глаз возможных наблюдателей. Сейчас пройдет третий залп, потом сигнал. За ним атака сирийского батальона, и группа бросится вперед. Времени у командира осталось мало, только-только добежать до своих.
В воздухе над головой зашелестело, и Котов мгновенно упал между двух бетонных фундаментных блоков. Он находился на таком расстоянии от места падения снарядов, выпущенных сирийцами, что должен был опасаться разрывов. Земля под капитаном подпрыгнула, в нос ударила пыль.
Отплевываясь, он вскочил на ноги и снова ринулся вперед. Бойцы повернули головы к капитану. Они приготовили оружие и пристально посматривали по сторонам. Солдаты в любой момент готовы были прикрыть командира, если по нему вдруг откроют огонь.
Длинная очередь трассирующих пуль веером прошла слева и уперлась в каменное здание. Буквально через несколько секунд по всему фронту загрохотала отчаянная стрельба. Котов на бегу поднял руку и показал «вперед».
Интенсивность огня впереди нарастала с каждой секундой. Ухали взрывы, почти без перерыва долбили несколько крупнокалиберных пулеметов, автоматные очереди сливались в один сплошной завывающий гул.
Котов мысленно похвалил сирийцев, обрушивших на боевиков такой шквал огня. От союзников и не требовалось сейчас активных маневренных действий, атаки в лоб, интенсивного уничтожения живой силы противника. Их задача состояла в том, чтобы ошеломить исламистов, напугать их, заставить бросить все наличные силы на отражение атаки правительственных сил, отвечать не менее бешеным огнем. В итоге сирийцы должны были отвлечь внимание врага от действий российского спецназа.
Бойцы один за другим покидали свои укрытия. Котов привычно посмотрел на часы. Он отлично чувствовал время и без них, но все равно считал необходимым контролировать себя.
Тридцать секунд на выход из убежищ. Через минуту его бойцы уже должны двигаться вперед. Если они наткнутся на ожесточенный огонь, значит, он, командир, допустил непростительный просчет. Надо оперативно, немедленно менять план. Задание под угрозой срыва.
Котов снял с плеча автомат, натянул ремень на локоть для упора, глянул влево, где действовала группа Белова, и обомлел. Седой почему-то повел своих бойцов не дворами, а прямо по улице, ведущей чуть левее здания больницы. Группа шла очень быстро. Бойцы поводили стволами автоматов по сторонам, готовы были поразить любую цель, появившуюся перед ними. Они прижимались к правой стороне улицы. Пока еще их было не видно даже со второго этажа больницы.
Котов ругнулся, но тут же мысленно похвалил своего заместителя.
«А ведь прав Сашка! – решил капитан. – У нас всегда цейтнот. Нехватка времени чаще всего и есть наш самый страшный враг. А Белов сейчас за несколько минут преодолеет расстояние до больницы и будет готов к решительному броску. Противник его ведь точно не увидит. Сам я никак не мог спланировать такого вот хода. Для этого нужно было находиться именно на позиции атаки. Сашка увидел, оценил и принял решение. Он взял на себя ответственность, потому что ему даже по коммуникатору некогда было советоваться со мной и спрашивать разрешения».
– Седой, я Барс! – сказал в микрофон Котов. – Хорошо идешь, одобряю.
– Спасибо, папочка! – ответил сухой бесстрастный голос Белова.
Ба! Седой юморит? Вот и хорошо. Значит, настрой есть, азарт боя уже погнал в кровь адреналин.
А вот Брянцев с большей частью группы отставал от графика. Ему отводилось четыре минуты на преодоление дворов через стены, двери, крыши, калитки и ворота. Капитан сразу прикидывал, что маршрут группы Брянцева будет напоминать тропу разведчика, оборудованную в учебном центре. По расчетам командира, именно группа Брянцева должна была принять на себя огонь боевиков из больницы, сковать их силы, отвлечь на себя.
– Штык, это Барс! Копаешься! Прибавь темп. Отстаешь на полторы минуты.
– Понял, Барс. Были проблемы. Наверстаю, – шумно дыша, выпалил Брянцев. – Нарвались на злых бородатых ребят, тихонечко побеседовали с ними. Порядок. У них минус пять. Впереди чисто.
– Дуй, Штык! Седой тебя опережает. Не успеешь его прикрыть.
– Понял.
Эти пятеро боевиков, видимо, были остатками боевого охранения со стороны дороги, которое накрыла сирийская артиллерия. Молодец Штык, без лишнего шума убрал. В каждой группе было по две бесшумные снайперские винтовки «Винторез», очень подходящие как раз для таких вот случаев. Группам необходимо было как можно дольше не обнаруживать себя, не рисоваться.
Капитану хотелось броситься вслед за своими парнями, но в данном случае он не мог позволить себе такую роскошь и ввязаться в бой. Он командир. Ситуация неопределенная. Численности боевиков в поселке они не знают. В любой момент сирийский батальон может сплоховать, и группа российского спецназа окажется в огненных тисках. Котов должен оставаться здесь, наблюдать, корректировать действия подчиненных, вовремя сообщать им обо всех изменениях в обстановке.
Тут капитан увидел, как по стене больницы хлестнула очередь. Прямо по окнам второго этажа. Брызнули осколки облицовки, кирпича, полетели разбитые стекла.
Какого хрена?! Хотя ясно, что бой приближается к центру поселка. Сирийский батальон преуспел, жмет террористов. Пули стали бить в здание. Сейчас внутри начнется паника. Боевики станут выглядывать в окна.
Лейтенант Брянцев, кажется, тоже увидел, что пули стали попадать в здание. Он учел приказ командира поторопиться, правильно оценил ситуацию и принял верное решение.
Брянцев рассыпал своих бойцов по максимальной площади. Они в десять стволов открыли огонь по окнам. Перебежками, прикрываясь стенами и заборами, ребята стремились к больнице. Шуму от них было много. Создавалась видимость, что атакует большое подразделение. Грамотно!
Котов повел биноклем влево. Парни Белова шли уже медленнее, почти гусиным шагом, но умудрялись оставаться незамеченными. Если так пойдет и дальше, то они ворвутся в здание без выстрелов.
«Это даже не удача, а Сашкино мастерство, – подумал командир. – Давай, родной, жми, Седой, ты сумеешь! Через несколько минут здесь могут оказаться крупные отступающие силы боевиков. Тогда нам не удастся пробиться к зданию. Главное – оказаться внутри прямо сейчас, до того как кардинально изменится обстановка!»
Вдруг из окон второго этажа по группе Брянцева был открыт сильный огонь. Спецназовцы рассредоточились, заняли позиции за укрытиями и ответили короткими расчетливыми очередями. Котов успел заметить, как из одного окна свесился убитый боевик, в другом повис на ремне пулемет стволом вниз.
Бойцы обстреливали окна и короткими перебежками неумолимо приближались к стенам дома. Вот рвануло пламя в окне первого этажа, и кто-то бросил на асфальт пустую тубу «Шмеля». В окно, прямо в огонь, тут же метнулись два спецназовца.
«Здесь порядок», – решил Котов и перевел бинокль левее.
Белова и его ребят от главного входа отделяло едва ли метров двадцать. Бойцы вдруг рассыпались по улице и, поливая огнем окна и двери входа, ринулись на штурм.
Котов собрался бежать к своим. Теперь там на счету каждый ствол, любой боец. Им предстоит не только захватить документы, но и уйти с ними из здания. Или выдержать осаду, не погибнуть до того, как сирийский батальон зачистит центр поселка.
Тут Котов вдруг увидел четверых боевиков, которые устанавливали миномет на огневую позицию. Еще чуть-чуть – и большая часть группы Брянцева будет накрыта огнем. Эта американская штуковина выдает два десятка выстрелов в минуту. Сейчас она нанесет такой урон, что мало не покажется. А Брянцев не видит опасности.
– Штык, это Барс! Всем в укрытие. По тебе вот-вот начнет работать миномет. В дом все!
– Твою мать!.. – вежливо отозвался Брянцев и стал выкрикивать команды тем своим бойцам, которые еще оставались вне здания.
Судя по позывным, озвученным лейтенантом, под стенами больницы оставались еще шестеро или семеро бойцов, связанных перестрелкой.
«Хоть прицел им собью», – подумал Котов, стиснул зубы, поднял автомат и прицелился по минометчикам.
Один из них выхватил мину из ящика, поднесенного напарником, вдруг ткнулся головой в стену и повалился на землю. Котов все понял и не нажал на спусковой крючок, чтобы не мешать работе снайпера. Второй боевик подхватил мину из рук убитого товарища, вдруг выгнулся назад, упал и замер без движения. Наводчик закрутил головой и тут же дернулся всем телом. Стена за его головой окрасилась кровью. Четвертый бородач заметался, бросился назад в укрытие, но и его нашла пуля.
– Зима! – рявкнул в микрофон Котов. – Что за хрень там у тебя?
– Сирийские снайперы работают. Только подошли. Я корректирую, нахожусь рядом с ними.
– Хорошо. Пусть они прикрывают все подходы к больнице. Мы почти внутри. Я к ребятам, а ты не проморгай бандерлогов с какой-нибудь большой железной дурой. По окнам не бейте. Там уже могут быть наши!
Котов перевалился через край разрушенной стены и со всех ног бросился к больнице.
«Справа Брянцев держит не только фасад, но и прилегающую территорию, – думал капитан, на бегу успевая оценивать возможность неожиданного обстрела из окон брошенных домов, нападения из-за заборов. – С этой стороны снайперы простреливают весь фасад и подходы. Черт, меня бы кто из них по дурости не подстрелил! Зимину задницу надеру! Давайте, парни, я через минуту буду».
А в здании от грохота выстрелов сыпалась с потолка штукатурка, закладывало уши и не слышно было голоса человека, стоявшего рядом. Пол под ногами ходил ходуном.
Белов прижался к стене спиной и мягко перебирал ногами. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он успевал фиксировать взглядом и зону выше себя, и оконный проем слева. Одну гранату им сверху уже сбросили, но Сова успел пнуть ее ногой. Она улетела куда-то под лестницу и рванула там. Поднялось облако пыли и вонючего дыма. Спецназовцы прижались к ступеням, откашливались и отплевывались. Несколько очередей, пущенных вверх, заставили самых ретивых боевиков уйти подальше.
Со второго этажа ударила автоматная очередь, но явно не прицельная. Пули угодили в стену. Спецназовцев осыпали осколки кирпича, окутало новое облако пыли.
Белов ругнулся, сделал знак бойцу, шедшему следом, и нажал на спусковой крючок. Магазин на тридцать патронов вмиг опустел, но старший лейтенант успел преодолеть весь лестничный пролет. Пули, выпущенные им, в щепки разнесли дверь, ведущую на второй этаж.
Теперь ее поливал очередями напарник Белова. Тот сменил магазин, вогнал патрон в патронник и вытащил из кармашка гранату.
В это время Макс Ларкин работал один, сам по себе. В свое время он прошел уникальный курс по скоротечному огневому бою. Этот парень умел из одного пистолета поразить за семь секунд десять мишеней, не просто стоявших перед ним, а разнесенных в разных плоскостях в трехмерном пространстве. При этом парень не знал заранее их расположения, не мог сказать, сколько целей окажется вокруг него, под потолком и даже на нем.
Сейчас Макс с двумя пистолетами в кобурах, закрепленных на бедрах, и парой десантных ножей на груди лез по канату лифта, предназначенного для лежачих больных. Городок пустовал давно. Еще с прошлого года, когда здесь шли бои. В больнице почти не осталось мебели, крыша кое-где была пробита снарядами, в нескольких местах виднелись следы пожара. В здании не было электричества, поэтому Максим не боялся, что лифт вдруг заработает.
Беда будет, если кто-то услышит его и бросит сюда гранату или просто пустит автоматную очередь. В таком положении, вися на тросе, хрен редьки не слаще, как говорили у него на родине. Хотя в здании стоял такой грохот от беспорядочной стрельбы и взрывов гранат, что скрип тросов, конечно, никто не различит.
Ларкин наконец-то выбрался из лифтовой шахты и осмотрелся. Он находился в тесной будке над вторым этажом, где размещался подъемный механизм. Пыль, поднятая взрывами внизу, проникала и сюда.
Теперь парню нужно было найти какой-то люк или дверь, которые позволили бы ему попасть в какое-то помещение второго этажа, а там как дело пойдет. Бог не выдаст, свинья не съест!
– Штык, потери? – потребовал в микрофон Котов.
– Ноль, – отозвался лейтенант сквозь грохот выстрелов, слышных через его микрофон. – Их тут до хрена, Барс!
– Занимай весь первый этаж и держи его. Снаружи начали появляться бандерлоги. Не исключен штурм.
– Понял, командир! Заканчиваю зачистку.
– Седой, ответь Барсу, – позвал Котов.
– Я Седой! Барс, мы встали! Не пробиться. Их там человек двадцать.
– Время уходит, Седой!
– Барс, еще две минуты! Я тут кое-что предпринял. Жду результата.
Звуки боя от окраин сместились к центру поселка. Выстрелы раздавались все ближе и ближе. Правительственный батальон явно теснил боевиков. Медленно, но уверенно.
Котов уже подбегал к зданию больницы, когда уловил знакомый шум дизельного двигателя. Он доносился справа, со стороны фасада, откуда в здание прорвалась группа Брянцева.
– Штык, у тебя гости! – передал Котов и перевалился через очередной пролом в стене.
Сейчас от улицы, тянувшейся перед больницей, отделяли лишь остатки стен разрушенного жилого дома, торчавшие как черные корни сгнивших зубов. Капитан высунул голову в пролом и увидел, что прямо на него прет броневик, по очертаниям вроде турецкий. На броне, тесно прижавшись друг к другу и вцепившись в поручни, сидели восемь боевиков. В чреве этого стального уродца могло поместиться еще столько же народу с оружием.
Думать оказалось некогда, надо было срочно помогать Брянцеву. Если сейчас по нему с другой стороны ударит еще одна группа противника, то он не удержится. Правда, неплохо работали сирийские снайперы, но если бандерлоги подгонят еще одну вот такую же бандуру, то надежно прикроют своих атакующих бойцов.
Котов выставил автомат поверх стены и дал длинную очередь по броне. Шестерых боевиков как ветром снесло на землю. Седьмой остался лежать на прежнем месте, восьмой медленно сползал вниз и наконец-то упал на камни.
Ствол, торчавший из башенки броневика, чуть наклонился и прошелся по развалинам.
Котов очень даже нецензурно выругался, мгновенно пригнулся и в длинном прыжке бросил тело в сторону. Через миг он оказался за соседней стеной.
Малокалиберная пушка броневика выплюнула снаряд. Земля вокруг подпрыгнула, все заволокло пылью, посыпался кирпич. Капитан вжался в каменное крошево и закрыл голову руками.
После второго удара уши Котова заложило, на какое-то время он перестал различать отдельные звуки. Все слилось в сплошной гул и вой. Капитан вскочил на колени, постучал ладонями по ушам, потряс головой и глянул в щель в стене.
Броневик стоял на месте. Из верхнего люка, расположенного на пушечной башенке, появилась голова боевика. Он тут же высунулся по плечи и развернул станковый пулемет со щитком. В следующую секунду длинные очереди стали разносить оконные проемы в пыль и щебень.
Бандиты, рассыпавшиеся вокруг, начали поливать автоматным огнем первый и второй этажи больницы и приближаться к ней. Двое боевиков бежали к развалинам, явно намереваясь убедиться в том, что стрелок, положивший двух их товарищей, был один и погиб.
«Ну-ну! Давайте, ребята. Рад буду таким дорогим гостям, – подумал Котов, аккуратно положил автомат на камни, вытащил нож из чехла на плече, взял его клинком вниз, прижал холодную сталь к предплечью. – Тут надо не стрелять, а работать тихо, аккуратно. Если боевики разойдутся далеко друг от друга, то я уложу пулей только одного. Второй заляжет в камнях, и начнется у нас долгая бестолковая перестрелка, пока я не кину гранату. И то не факт, что она будет эффективна в таких вот развалинах. Закатится в ямку, и толку от нее не окажется, один пшик. А тут еще и времени нет валандаться с вами».
Боевики, громко перекликаясь, перепрыгивали через каменные завалы. Прозвучала короткая очередь, вторая грохнула чуть ближе.
«Ага, побаиваются, стреляют по всем опасным местам, где я мог спрятаться. Быстрее, уроды! Штык долго не продержится! Мне еще ему помогать, потом оборону налаживать, если Седой наверху справился. Ничего, он выдержит. Мне бы здесь побыстрее разобраться». – Такие вот мысли мелькали в голове капитана.
Сработала привычка оценивать ситуацию в комплексе, отвлекать себя от мыслей о смертельной опасности, угрожающей каждую секунду, о том, что ему придется сейчас ножом убить этих двоих, а потом стрелять и стрелять, оставлять вокруг себя только трупы.
«Ничего, это просто такая работа! Для настоящих мужиков. – После такой вот мудрой мысли Котов мазнул потной ладонью по лицу и вытер ее о штаны. – Хорошо, что Зима не видит. Он-то никогда не ведет себя так вульгарно».
Это соображение развеселило капитана. Азарт боя уже овладел им настолько, что адреналин выплескивался в организм, добавлял сил, решительности, делал работу мозга четче, яснее, ярче.
«Ну, уроды, сюрприз! Упс!»
Сидя на одном колене и прижавшись плечом к стене, Котов увидел ногу боевика в американском ботинке. Последовал мощный толчок. После прыжка плечо капитана оказалось под стволом автомата противника, отбило его вверх. Левая рука схватила немолодого бородача за лямку разгрузки, а нож уперся ему в живот пониже пупка.
Рывок на себя с падением на спину, и в воздухе мелькнули американские ботинки. Нож вошел в тело легко, с поворотом. Котов перевернулся, подмял противника под себя и зажал ему рот, не давая заорать от боли.
Он выдернул нож, не обращая внимания на грязные руки раненого бандита, цеплявшиеся за него, приложил острие между замками разгрузки на уровне сердца и навалился всем телом. Бородач беззвучно дернулся и обмяк.
Котов сел на корточки, прислушался к призывным возгласам напарника убитого боевика и машинально стал вытирать окровавленное лезвие рукавом его куртки. Он решил не усложнять себе жизнь, сунул нож в чехол, привычно накинул на локоть ремень автомата, поднял ствол.
Ага, вот и шаги.
Котов прижался спиной к стене и выждал несколько секунд, убеждаясь в том, что его второй противник не стоит на месте, а двигается. Значит, сейчас он уязвим.
Разворот, и широкий шаг в проем между стенами. Через секунду короткая очередь порвала в клочья одежду на груди боевика. Тот выронил автомат и упал как подкошенный. Его ноги в предсмертной судороге разбрасывали мелкие камни.
Стрельба усилилась. Боевики, лишенные поддержки пулемета, не спешили выскакивать из-за корпуса броневика и атаковать здание под шквальным огнем российских спецназовцев. Видимо, они запрашивали подкрепление или ожидали какого-то решения своих командиров.
«Я вам сейчас на все запросы отвечу!» – подумал Котов, вытащил из кармашка жилета боевика гранату и возвратился к первому.
У этого гранат не оказалось. Пришлось приготовить две свои.
Капитан присел у пролома, положил три гранаты перед собой и вызвал Брянцева:
– Штык, это Барс. Я рядом. Это я заткнул пулемет. Временно. Тут против тебя чуть больше десятка нехороших парней. Увидишь взрывы гранат, прекращай огонь. Работать буду я. Крикну «окно», значит, прикрываешь огнем, а я прорываюсь к тебе на первый этаж. Понял?
– Понял, Барс! Ждем гранат. – Тут послышался приказ лейтенанта своим бойцам: – Парни! Командир под окнами. После взрывов гранат всем стоп!
Котов выдернул чеку из одной гранаты, положил ее на землю и прижал носком ботинка предохранительную скобу. Потом он взял в руки еще две и стволом автомата вырвал у них кольца. Они взлетели в воздух почти одновременно, следом тут же отправилась и третья.
Боевики жались к бронемашине очень кучно. Поэтому три гранаты, поражавшие живую силу в пределах шестидесяти метров, буквально смели людей. Окрестности наполнились отчаянными воплями.
Не дожидаясь, пока рассеется дым и пыль, Котов выхватил из кармана разгрузки последнюю гранату и бросился вперед. Через две секунды он оказался возле броневика, среди мертвых, раненых и контуженых. Вскочив на броню, капитан вырвал чеку и бросил гранату в открытый люк.
«Один, два… – мысленно начал он отсчет и двумя короткими очередями добил тех боевиков, которые казались ему еще более или менее боеспособными. – Три, четыре. – Котов скатился с борта и упал метрах в пяти от броневика, твердя про себя: – Только бы не детонировали снаряды в боекомплекте! Лишь бы не рвануло! Блин, меня же по асфальту размажет!»
Броневик качнулся от гулкого взрыва внутри. Из верхнего люка и откуда-то из-под днища потянуло сизым дымком. По бронещитку пулемета на башне стекала кровь.
Котов вскочил на ноги и крикнул в микрофон:
– Штык, окно!
Капитан дал еще две очереди по оглушенным боевикам, которые пытались подняться на ноги, и подбежал к окну первого этажа. Он бросил туда автомат, ухватился за руки, протянутые ему, и одним рывком забросил тело в проем.
– Вокруг чисто, – заявил командир, по-кошачьи упруго вскочив на ноги. – Что у тебя на первом этаже, Андрей?
– Заканчиваем. В конце коридора рентгеновский кабинет. Там стены с металлическими прокладками, но парни сейчас зачистят. Улицы под контролем вкруговую.
– Ладно, рули тут, держи этаж, а я наверх, к Борьке!
Там еще ничего не закончилось. Все боевики, оставшиеся в живых, сгрудились возле двух лестниц и готовы были отражать атаки. Обе стороны, почти не переставая, вели перестрелку. Спецназовцы изображали, что вот-вот атакуют, боевики пытались сорвать их предполагаемые действия и заметно нервничали.
Ситуацию командиру доложил Макс Ларкин, добравшийся до вентиляционного канала. Обзор у него был хороший, и он ждал команды.
– Лимон, это Седой! Опиши картинку. Как они стоят?
– Девять у восточной лестницы, пять у западной. Двое в центре у компьютеров. Эти, сдается мне, просто переводчики. Руки у них свободные. Не покалечить бы.
– Лимон, ты внутрь можешь попасть?
– Две секунды, командир. Я ближе к восточной лестнице.
– Тогда замри и жди. Сейчас Сова и Боб отвлекут их через окно. Они атакуют западную часть комнаты. Обойдемся без гранат. Там компьютеры. Могут пригодиться. Как только парни начнут через окно, спускайся и по полной программе отвлекай восточную группу на себя. Мы атакуем снизу, с обеих лестниц. Готовность две минуты!
– Понял, Седой! Я готов. – Ларкин медленно протянул руки вдоль тела, стараясь, чтобы не зашумело тонкое железо вентиляционного канала.
Он вытащил оба пистолета, снял их с предохранителей, приготовился выбивать решетку и вываливаться вниз следом за ней. Парень слышал переговоры командира с бойцами и напрягся.
Через две минуты лучший дружок и тезка Ларкина Максим Савичев и снайпер старший сержант Боря Крякин уже висели на веревках на уровне окон второго этажа. Они доложили о готовности и ждали. Внутри стрельба шла почти беспрерывно.
– Всем, я Седой! Скалолазы, пошли! – прозвучало в коммуникаторах.
Савичев оттолкнулся ногами и отпустил отмеренную часть веревки. Он едва не задел подоконник, влетел в комнату и тут же отстегнул карабин. Максим упал и покатился по полу, стараясь оказаться подальше от окна, чтобы не мешать напарнику.
Крякин качнулся на своей веревке, поставил ногу на подоконник и разрядил весь магазин в группу боевиков возле лестницы и уложил троих из них. Борис тут же отпустил пустой автомат и схватил второй, висевший на его шее.
Савичев, не поднимаясь с пола, застрелил двух боевиков и откатился к столам с компьютерами.
– Чисто, – крикнул он в коммуникатор.
С лестницы в помещение ворвались двое спецназовцев и бросились к переводчикам и компьютерам.
Бандиты у восточной лестницы не успели понять, откуда стреляли, как с грохотом вылетела решетка из вентиляционного канала. На пол, перевернувшись в воздухе, спрыгнул спецназовец. Все девять боевиков не могли отвлечься на него. Один человек без автомата не казался им большой угрозой. Важнее была опасность, надвигавшаяся с другой лестницы. Пятеро их товарищей были уже убиты, а в зал неизвестно откуда стали проникать русские.
Два автомата, направленные на Ларкина, дали по одной очереди едва ли не в упор, но все пули почему-то ушли в противоположную стену. К огромному изумлению боевиков, человек с двумя пистолетами с неимоверной скоростью метнулся в сторону, тут же резко бросился на пол и произвел четыре выстрела. Двое боевиков упали, один отшатнулся к стене, зажимая простреленное плечо.
Почти одновременно с действиями Ларкина заговорил автомат Савичева, лежавшего на полу в центре зала и прикрывающегося столами. Он старался не задеть своего друга, стрелял чуть правее. Один из боевиков упал, второй, осыпанный осколками кирпича, закрыл голову руками и отбежал в сторону.
В окне снова появился Боря Крякин. Теперь уже он направил оружие в сторону восточной лестницы. Еще один боевик упал на спину и беспомощно раскинул руки, второй рухнул на бок, держась за ногу, простреленную в двух местах.
Остатки двери уже выбил Белов, ворвавшийся с другим бойцом со стороны лестницы. Простучали еще несколько очередей, и все было кончено.