Рассказывать обо всем, что произошло в последующие несколько дней, было бы слишком долго. Сначала друзья ухаживали за Жабом как за больным. Затем ободряли. Потом самым строгим образом велели собраться. И наконец растолковали, сколь тягостное и безрадостное будущее его ждет, если он, как красноречиво выразился Барсук, не возьмется за ум. Но все это не оказало на него ровным счетом никакого влияния. Жаб отвечал как мог, однако друзья не узнавали в нем старого приятеля, фонтанировавшего жизнью и всегда жаждущего обвести их вокруг пальца, когда они читали ему мораль, руководствуясь самыми благими намерениями. Вместо этого он все так же барахтался в депрессии, а чем больше друзья в подробностях расписывали, что именно нужно делать, тем глубже погружался в тоску.
В конце концов Барсуку все это надоело. Хотя сей бесподобный господин поднаторел в проповедях, у него кончилось терпение.
– А теперь, Жаб, послушай меня. Так больше продолжаться не может. Мы все стараемся тебе помочь, только вот ты, похоже, помочь себе не хочешь («Или не может», – проницательно подумал Крот). Остается только одно. Тебе надо обратиться к психотерапевту!
Все потрясенно затихли. Даже Жаб и тот сел чуть прямее. Из них никто толком не понимал, что представляет собой психотерапия, но все знали, что к такого рода мерам прибегают в отношении тех, кто пережил горестные и шокирующие события.
– Думаешь, с Жабом настолько все плохо? – сказал Крыс, в душе неизменно придерживавшийся традиций. – В том смысле, что… Тебе не кажется, что вся эта психотерапия – просто дань моде? Если верить газетам, сегодня все будто только то и делают, что таскаются к психотерапевтам. В мое время, если у кого-то были проблемы, он обходился парой таблеток аспирина. Пользы от которых, к слову, было гораздо больше.
Он прекрасно помнил, что сам первым предложил сводить Жаба к психотерапевту, и теперь от этого нервничал.
– Но ведь у нас есть адрес местного специалиста по таким вопросам, – заявил Крот, – мне казалось, мы пришли к единодушному мнению, что Жабу надо его повидать. Так что я согласен с Барсуком.
– Отлично сказано, – отозвался тот, – да не волнуйся ты так, Крыс. Состояние здоровья нашего друга и без того хуже некуда, так что, даже если мой совет пролетит мимо его ушей, ничего страшного не случится. Ты, Жаб, можешь упрямиться сколько угодно, но тебе, похоже, и в самом деле нужна помощь, которую друзья, как ни удивительно, не могут тебе оказать. Чрезвычайные обстоятельства требуют таких же чрезвычайных средств. Нам обязательно надо попробовать психотерапию.
Вот так и получилось, что после долгих телефонных переговоров, обсуждения деталей, настойчивых убеждений и просьб Жаб пришел в огромный дом, известный как «Цаплино гнездовье». Это было квадратное трехэтажное строение, выкрашенное в приятный терракотовый цвет, кое-где разбавленный желтыми полосами. Здание производило впечатление незыблемого, напоминало о здравых ценностях и выглядело как дом, в котором может надолго поселиться семья. Жаб позвонил в дверь, и его проводили в уставленную книжными шкафами комнату с несколькими креслами и столом, на котором стояли разные безделушки, включая китайского болванчика с надписью «Френология Л. Н. Фаулера» на черепе.
Переступив порог, Цапля, высокая и мудрая, села напротив Жаба, поздоровалась, пожелав доброго утра, тихо застыла и внимательно в него всмотрелась. Тот, давно привыкнув к лекциям в свой адрес, ждал, когда ему начнут читать мораль. Но так и не дождался. В повисшей тишине Жаб чувствовал, как в голове пульсирует кровь, будто нагнетая в комнату напряжение. В какой-то момент ему стало очень неуютно. Цапля не сводила с него глаз. Наконец Жаб не выдержал и жалобно спросил:
– Может, скажете, наконец, что мне делать?
– В каком смысле?
– Ну… Например, что я должен сделать, чтобы мне стало лучше.
– А вам что, плохо?
– Ну да. Они же наверняка вам все обо мне рассказали, разве нет?
– «Они» – это кто? – спросила Цапля.
– А то вы не знаете. Барсук, Крыс и все остальные.
С этими словами Жаб залился слезами и вывалил целый ворох бед, которые, сам того не подозревая, долго таил в душе. Цапля, не говоря ни слова, подвинула к нему ближе пачку бумажных салфеток. Наконец, рыдания Жаба стихли, он вздохнул и почувствовал себя чуточку лучше. Тогда Цапля задала первый вопрос:
– Не хотите сказать мне, по какой причине сюда пришли?
– Я пришел, потому что меня заставили, – ответил собеседник, – сказали, что мне нужна психотерапия, а ваше имя выудили из газет. Теперь я готов выслушать вас и сделать то, что, на ваш взгляд, будет лучше всего. Мне прекрасно известно, что в глубине души они желают мне только добра.
– И кто же тогда мой клиент? – спросила выступавшая в роли психотерапевта Цапля. – Вы или они?
Жаб толком ничего не понял.
– Послушайте, – продолжала Цапля, – друзья хотят, чтобы я вас проконсультировала, заботясь о том, чтобы вам стало лучше. Вы же хотите, чтобы вам помогли, из желания им понравиться. Поэтому я думаю, что в действительности мои клиенты не вы, а ваши друзья.
Жаб от происходящего смутился и даже не подумал это скрывать.
– Пожалуй, нам следует прояснить ситуацию, – продолжала Цапля. – Кто будет платить за эти сеансы?
«Можно было и самой догадаться, – подумал Жаб, – она точно такая же, как все: только о деньгах и думает».
– Об этом вам беспокоиться не стоит, – произнес он вслух, в некоторой степени возвращая свое былое «я». – О материальной стороне вопроса обещал позаботиться Барсук. Поэтому не волнуйтесь, вам заплатят сполна.
– Благодарю вас, – ответила на это Цапля, – но так, боюсь, не пойдет. Полагаю, нам следует прямо сейчас закончить разговор, низведя его до ранга банального эксперимента.
Впервые за много дней в душе Жаба шевельнулась злоба.
– Знаете, – уже громче заявил он, – вы не можете со мной так поступить. Называете себя психотерапевтом, а я пришел сюда как раз за психотерапией. Прождал вас, надеясь услышать что-нибудь полезное, а теперь вы говорите, что мои деньги для вас недостаточно хороши. Что еще мне сделать, чтобы мы, наконец, начали?
– Отличный вопрос, на который я с удовольствием отвечу, – сказала Цапля. – Психотерапия всегда процесс сугубо добровольный как для специалиста, так и для его клиента, из чего следует, что работать вместе мы можем только в том случае, если вы стремитесь к этому единственно ради своего блага, а не с тем, чтобы понравиться друзьям. При обоюдном согласии нам надо заключить соглашение, и по завершении наших сеансов я пришлю вам счет. Как видите, деньги здесь ни при чем. Просто всю полноту ответственности должны нести только вы и больше никто.
Мысли в голове у Жаба понеслись вскачь. Не сознавая до конца всю значимость слов Цапли, он понял, что его просят взять на себя ответственность за эти сеансы. Но психотерапевт ведь не он!
Вместе с тем Цапля использовала слово «работа», подразумевавшее самую активную вовлеченность Жаба в происходящее, что бы оно собой ни представляло. Все это было бесконечно далеко от его первоначальных представлений: он-то думал, что немного подождет – и ему скажут, что именно надо делать. Эти мысли повергали в волнение, но вместе с тем будоражили воображение. Может, из его бедственного положения есть выход, который удастся нащупать. Промолчав будто целую вечность, Жаб сказал:
– Похоже, я в который раз свалял дурака. Но, думаю, начинаю понимать, к чему вы ведете, и хотел бы с вами работать. Как насчет того, чтобы начать по новой?
– Полагаю, мы уже начали, – ответила на это Цапля.
Затем она в подробностях изложила, как все будет выглядеть, если они согласятся совместно работать по программе психотерапии.
– Мы будем встречаться раз в семь дней и общаться по часу до тех пор, пока не отпадет необходимость. Думаю, по вторникам в десять утра. Начнем на следующей неделе. В ходе последнего сеанса проанализируем, что мы сделали и чему вы смогли научиться, а заодно обсудим ваши возможные планы на будущее.
– И сколько вы берете? – спросил практичный Жаб.
– Сорок фунтов за сеанс, – ответила Цапля, – счет на такую сумму я буду присылать вам после каждого из них.
После продолжительной паузы она добавила:
– Ну так что вы решили?
Обдуманные решения Жабу приходилось принимать нечасто. Выбор он делал либо под влиянием момента, потом всю жизнь о нем сожалея, как в тот раз, когда укатил на чужом автомобиле только потому, что он ему приглянулся, либо делая то, что ему велели – чаще всего Барсук, и от этого чувствуя себя несчастным. Он был не прочь посоветоваться с мудрым Крысом – «Крыс, как думаешь, что мне делать?» – и тем самым снять со своих плеч груз ответственности. Но Цапля смотрела на него каким-то особенным взглядом, будто ничуть не сомневалась, что Жаб и сам примет здравое решение.
– Я хотел бы с вами поработать, – наконец произнес он. – Чтобы понять, почему дошел до такой жалкой жизни и что можно сделать, дабы добиться улучшений. Я захватил с собой ежедневник. Вы согласны проводить сеансы в указанные даты?
Когда Цапля провожала его до двери, Жаб повернулся к ней и спросил:
– Как думаете, я могу надеяться на улучшение?
Та остановилась, посмотрела ему прямо в глаза и ответила:
– Если бы я считала, что мы неспособны добиться прогресса и перемен, то никогда бы ничем подобным не занималась. Вам не обязательно станет лучше. Обещать я могу только одно – безраздельно уделять вам все мое внимание. Точно того же ожидаю и от вас. При совместной работе на таких принципах есть все основания надеяться на положительный результат. Но в итоге все будет зависеть от вас.
Жаб зашагал по тропинке, пытаясь постичь смысл ее слов.