Психология социальной работы. Теория и практика. Учебник для вузов - читать онлайн

Г. Доре. «Крыло подхватило и коня, и всадника», 1863

Теория социальной работы с точки зрения общей теории систем

Развитие социальной работы как профессиональной области скорее схоже с развитием медицины, чем психологии, в том смысле, что динамика развития была не от теории к практике, а от практикования к попыткам объяснить полученные эффекты.

Если как практика социальная работа возникла раньше научного периода в психологии – примерно в 70-х гг. XIX в., то теоретическое осмысление ее результатов и развитие навыков шло под большим влиянием и параллельно с развитием теории психоанализа (вплоть до конца 1940-х гг. психодинамический и эго-психологический подходы были доминирующими в индивидуальной социальной работе, т. е. в работе с одним клиентом, а не с группой; social casework) и позже – теории социальной психологии, теории научения, теории стресса и других психологических концепций. Вопрос, достигла ли социальная работа научного периода своего развития, заслуживает особого рассмотрения, поскольку на Западе она уже давно является отдельной научной дисциплиной наряду с психологией, социологией, психиатрией и др., а в нашей стране ее неожиданное бурное развитие носит характер повсеместного образования в этой области в условиях недостаточно развитой системы социальной работы как научно обоснованной практики.

Относительно социальной работы многие десятилетия даже в странах, где существовали уже развитые формы социальной работы, направленные не на локальную сервисную службу, а на самоусиление человека и помощь ему в нахождении собственных ресурсов, в первую очередь психологических, шла дискуссия по поводу того, возможно ли создание собственной теории социальной работы, или это практическая область, где необходимы «просто» высокая мотивация и практические навыки помощи страдающим людям.

Сторонники научного подхода в данном вопросе придерживаются взгляда, что в любой практике не существует абсолютной неизменной и единственно адекватной теории, но в основе любой практики, особенно касающейся трансформации социальных и психологических процессов, должна лежать концепция, обобщающая и объясняющая цели и механизмы изменений. Только в этом случае можно говорить о профессиональном развитии данной области практики.

Практика является профессиональной в той степени, в какой она санкционирована обществом. Получение санкций на практику и обучение в конкретной предметной области подразумевает, что эта область деятельности может продемонстрировать свою интегрированность, предъявить свою теорию, работать в соответствии с ней и разработать свои профессиональные навыки. Профессиональная интегрированность предполагает, что специалисты данной области работают согласно общим для них, разделяемым ими и внутренне взаимосвязанным ценностям (можно заметить, что различные профессиональные и предметные области обладают различной степенью интегрированности в этом смысле: это зависит от ряда факторов). Это относится в равной степени как к психологии, так и к социальной работе.

Наличие теории подразумевает, что профессиональная деятельность осуществляется в соответствии с осознаваемыми, предсказуемыми и рациональными последствиями определенных действий. Профессиональными можно назвать те навыки, которые обеспечивают максимально возможное соответствие между действиями и намерениями, целями действий. Для общества профессиональной практику делает уникальное сочетание убеждений как сформулированных ценностей, которые исповедуют профессионалы, их знаний и навыков.

Основной задачей профессионалов является обеспечение развития этих трех составляющих, определение и переопределение ценностей, которые лежат в основе их деятельности. Сферой их деятельности и ответственности является расширение теоретической области для понимания существа наблюдаемых процессов. Развитые профессиональные сообщества также помогают своим членам приобрести и поддерживать необходимые и адекватные профессиональные навыки.

Итак, в основе любой практики должна лежать ее теоретическая модель. Моделью мы будем называть символическую репрезентацию воспринимаемого феномена. Как считает крупный американский теоретик социальной работы П. Медоуз, создавая модель, мы концептуально помечаем каждую часть наблюдаемого комплекса. Более того, это включает замещение некоторых частей комплекса некоторыми репрезентациями, или символами. Каждая модель является паттерном символов, правил и процессов, которые приняты как соответствующие – частично или полностью – существующему изучаемому комплексу. Каждая модель обусловлена, таким образом, некоторой соотнесенностью с реальностью и некоторой верифицированностью модели по отношению к реальности. Модели могут классифицироваться по различным основаниям. Так, по уровню своей абстрактности они могут заполнять континуум от иконических или пиктографических моделей через описательные модели различных уровней абстрактности до математических моделей. Модели могут также различаться по характеру метафор, которые они используют (известными примерами являются механистические и организмические модели). Ряд авторов считают, что в области наук о человеке возможны и допустимы модели, где используются метафоры различных типов, если ученый осознает, какие метафоры для каких целей он использует. Но модели любого типа и вида имеют как свои ценности, так и ограничения.

Поскольку социальная работа имеет дело не только с индивидуумами, но и с группами и сообществами, представляется важным определить ряд характеристик, являющихся общими как для индивидуума как системы, так и для группы и сообщества как системы. Г. Херн, одним из первых начавший разрабатывать системный подход в социальной работе, считает, что если в качестве метафоры избрать организмическую модель, то можно взять следующие характеристики.

1. Человеческие системы обмениваются материей со своим окружением, и эта материя может быть как информацией, так и энергией.

2. Энергия может поступать как изнутри системы, так и из ее окружения.

3. Поведение человеческих систем характеризуется целеполаганием.

4. В характеристиках состояния этих систем отражается их перемещение в пространстве.

5. Они могут достигать тех же самых характеристик состояния благодаря различным первоначальным, исходным, условиям и благодаря варьирующимся влияниям энергии и информации.

6. Как для отдельного человеческого существа как системы, так и для агломераций людей характерным является внутреннее взаимодействие важных функциональных процессов, позволяющих им оставаться в устойчивом состоянии.

7. В их функционировании можно обнаружить тенденцию к развитию механизации, т. е. ряд процессов в их развитии обнаруживает тенденцию функционировать все более и более фиксированно.

8. Человеческие системы обнаруживают сопротивление к любому нарушению их устойчивого состояния.

9. Они способны в некотором диапазоне приспосабливаться к внешним и внутренним изменениям.

10. Они могут продуцировать себе подобные системы.

Это описание может быть рассмотрено как некоторое упрощение, но оно дает основу для рассматривания человеческих систем как организмических, т. е. открытых. Подобная модель может быть с успехом использована для описания процессов, происходящих в социальной работе. Кроме того, представляет интерес рассмотрение и закрытых человеческих систем: в литературе не встречается подобных теоретических исследований, но практика показывает, что человеческие системы могут по крайней мере проявлять качества закрытых систем как на уровне индивидуума (например, аутистические личности), так и на уровне агломераций – групп и сообществ (например, секты). Полемика между сторонниками теории и сторонниками эмпиризма понятна и заслуживает, безусловно, уважения; в развитии теории социальной работы разгар этой полемики приходится на 1950–1960-е гг., затем, возможно под влиянием новых достижений в психологии личности, в социальной работе наступит новый расцвет эмпиризма, но уже на более высоком уровне. В защиту сторонников эмпиризма уместно привести цитату из известной своей полемичностью работы В. Лутца: «Понятия и принципы, лежащие в основе практики социальной работы со случаем» (Lutz, 1956): «…эмпирический опыт богаче, чем любая теоретическая система, пытающаяся его описать. Человеческое существо в любой данный момент может быть описано как химическая, физическая, биологическая или личностная система, а также как часть различных социальных систем. Ни одно систематическое описание не является исключительно “верным”. Каждое является удовлетворительным и предпочтительным путем описания в соответствии с некоторыми научными и практическими целями феноменов. Принять позицию, что какая-либо отдельная концептуальная рамка (frame of references) полно и адекватно описывает феномены, – это значит навязать законченность эмпирическому опыту, что может быть правомерно только в отношении абстрактных теоретических систем. Подобная эмпирическая завершенность, безусловно, остановит продвижение вперед научного знания и эффективности практики».

Развитие профессиональных стандартов в социальной работе

В зависимости от стадии своего развития в различные временные интервалы социальная работа рассматривалась самым различным образом: начиная с психиатрической помощи на дому (1870-е гг., США), когда от социальных работников требовались навыки, близкие к навыкам патронажных медицинских сестер, и заканчивая участием в формировании государственных программ социального развития общества (примером последнего может служить модель социальной работы в Дании). В каждом конкретном обществе в зависимости от его потребностей и от степени осознания им этих потребностей (второе часто игнорировалось в истории нашего государства) концепция социальной работы носит специфический, порой уникальный характер. Это, разумеется, не снижает, а скорее обостряет необходимость создания общей теории социальной работы, где были бы предусмотрены возможные теоретические и прикладные модификации, отражающие конкретные социальные и психологические условия, в которых данная модель применяется.

Оглядываясь на историю развития социальной работы за рубежом, нетрудно заметить, что первоначально социальная работа была очень тесно связана с социальными науками. Так, Г. Стейн напоминает, что первая национальная конференция социальных работников в Америке была организована Американской ассоциацией социальных наук (ASSA) в 1870 г. И хотя уже в 1879 г. социальная работа выделилась как отдельная область, вплоть до 20-х гг. ХХ в. она оставалась под влиянием социологии, экономики, политических наук как в США, так и в развитых странах Западной Европы. Начиная же с 1920-х гг. под влиянием распространения идей психоанализа социальная работа драматически изменила свою ориентацию – на первый план выступила работа с конкретным человеком (social casework), но уже не столько в традициях психиатрического или диагностического подхода, сколько психодинамического: как сформулировали это теоретики и практики социальной работы, в частности Г. Стейн, «не человек является проблемой, а у него есть проблема». Психодинамический подход в социальной работе неоднократно анализировался в зарубежной литературе, он может именоваться «психодинамическоим консультированием», «психодинамической работой со случаем» (psychodynamic casework), психосоциальным подходом. В чем большинство теоретиков согласны между собой, так это в том, что социальная работа впитала в себя следующие идеи З. Фрейда и его последователей (особенное место отводится теории О. Ранка, а также Д. Боулби, Э. Эриксона, М. Кляйн):

• принятие опыта клиента и ситуации, в которой он находится;

• учет предыдущего опыта отношения клиента со значимыми близкими, особенное внимание уделяется травмам отрыва от матери, недостатку привязанности, проблемам сепарации;

• роль желаний и контржеланий клиента;

• сопротивление изменениям;

• необходимость усиления Эго.

Заметим, что данные формулировки идут именно из работ по теории и практике социальной работы, поэтому они несколько отличаются от принятых в психологической и психоаналитической литературе.

Другим фактором, повлиявшим на развитие методологии социальной работы, явились социально-экономические изменения в довоенных Америке и Европе. Великая депрессия 1930-х гг. послужила сильным толчком для развития новых, более активных методов работы в сообществах, группах, семьях. Кроме того, началась эра эмпирических исследований в области прикладных социальных исследований. Интересно, что в СССР примерно в этот же период педологи работали с беспризорными детьми на грани психологии и, казалось бы, социальной работы, хотя этот термин и не употреблялся, поскольку социальных проблем официально не существовало, были только «пережитки прошлого» и «родимые пятна капитализма». Однако в целом это был период, когда, по меткому выражению Хоффмана, «“сырой” исследовательский эмпиризм прикладывался к не менее “сырому” служебному прагматизму» (Hoffman, 1955). Объектами исследований в социальной работе становились и социальные процессы (разрабатывались методы сбора и регистрации информации, различные по степени вмешательства в ситуацию методы, совершенствовались методы наблюдения и пр.), и сами службы помощи: например, создавались критерии для оценки их эффективности, накапливался опыт организации агентств по работе с определенным, актуальным в данный момент типом проблемы. Все более совершенные методы применялись для исследования неизвестного пока содержания феноменов социальной работы.

Послевоенный период характеризовался огромным энтузиазмом в отношении возможностей социального обновления в странах Западной Европы и в Америке. Семья, дети как ценности обрели новое звучание: много надежд возлагалось на внимательное отношение к развитию ребенка (напомним, что послевоенное поколение детей, получивших это «посттравматическое» гипервнимание родителей, в 1960-е гг. вышло на улицы во время знаменательных студенческих волнений, которые коснулись даже стран Восточной Европы). Ряд ученых, работавших в смежных с социальной работой областях, начинают идентифицировать себя с ней и посвящают свой талант области социальной работы. После периода «залечивания» острого горя и ран Второй мировой войны, в чем социальные работники оказались незаменимыми (работа с сиротами, беженцами, эмигрантами, инвалидами), начинают формироваться долгосрочные социальные проекты: как исследовательские (некоторые из них длятся до сих пор, например, лонгитюдные исследования детей, потерявших родителя, или семей, где дети проявили девиантное поведение), так и прикладные программы помощи и развития. Так же как и в психологии, возникает новая волна интереса к проблемам личности, начинают рождаться новые психотерапевтические теории, в социальной работе накапливается все больше эмпирических знаний об индивидуальном поведении людей и групп. Есть серьезные основания полагать, что теоретическая психология личности, и особенно психотерапия, на Западе в этот период развивалась не только благодаря экспериментально полученным данным, но и обогащалась эмпирическим опытом армии социальных работников, опыт которых был значительно более разносторонним, чем опыт сравнительно немногочисленных психотерапевтов. В середине 1950-х гг. Э. Гринвуд, анализируя этот процесс, отмечал все более и более ощущаемый недостаток собственных теоретических построений в социальной работе и что «практический опыт был накоплен в основном методом проб и ошибок, грубо эмпирическим и прагматическим способом».

И теоретические работы начинают появляться: вторая половина 1950-х гг. знаменуется появлением обобщающих трудов по индивидуальной социальной работе – по работе со случаем и консультированию (Aptekar, The Dynamics of Casework and Counseling, 1955), по процессу принятия решений в индивидуальной социальной работе (Perlman, Social Casework – A Problem-Solving Process, 1957), по работе с группами (Saloshin, Development of an Instrument for the Analysis of the Social Group Work Method in a Therapeutic Setting, 1954) и сообществами (Ross, Community Organization – Theory and Principles, 1955). Этот период концептуализации эмпирического и экспериментального опыта, получаемого в социальной работе, продолжается и поныне и пока далек от завершения.

Уже на ранних стадиях развития социальной работы стало очевидным, что человеческая индивидуальность конкретного социального работника накладывала существенный отпечаток на процесс оказания помощи, поэтому многие теоретики обсуждали вопрос о соотношении искусства и науки в этой профессиональной области. В послевоенные годы, когда вопрос о теоретических основаниях социальной работы стал серьезно разрабатываться, многие авторы сошлись во мнении, что это область и не чистого искусства, и не только прикладной науки, а скорее категория научно обоснованного искусства, хотя уже в это время ряд авторов настаивали на необходимости поиска логических императивов, а не только эмпирической реальности в практике социальной работы. Так, Г. Стейн писал: «Социальная работа черпает свои знания из науки, но свой дух – из философии, религии, этики, моральных ценностей, а свой метод, по крайней мере частично, – из непостигнутых (или непостижимых) нюансов человеческих отношений. Совершенно очевидно, что в социальной работе есть место искусству, потому что не вся она есть наука; и хотя мы должны постоянно стремиться развивать научную базу нашей работы, мы не должны (даже если бы мы могли) умалять значение эстетического или этического компонента» (Stein, 1955, p. 148). Он также подчеркивал, что поскольку роль навыков в социальной работе чрезвычайно велика, именно это сближает ее с искусством и делает ее более сложной по сравнению с другими чисто прикладными науками.

В развитии любой профессиональной области время от времени возникает дисбаланс между теорией и практикой: практика является двигателем теории, поскольку накапливает факты и реагирует на изменение потребностей общества и условий окружающей среды, но в то же время отсутствие развитой теории оставляет профессиональную практику на уровне ремесла или конгломерата отдельных приемов.

Как уже упоминалось, социальная работа проделала этот путь развития от ремесла к профессии, хотя до сих пор существуют сторонники точки зрения, что это ремесло. Г. Койл считает, что отличительными особенностями профессии (и это в равной мере относится и к профессии психолога-консультанта, хотя Койл размышляла о проблемах профессионализма в социальной работе) являются следующие черты:

• наличие разработанного, развитого и верифицируемого объема знаний;

• установление профессиональных стандартов;

• рост профессионального самосознания;

• значительный вклад в жизнь и развитие общества (Coyle, 1947, р. 81–97). Согласно этим критериям, считали автор и другие его сторонники, социальная работа в своем развитии определенно достигла этого уровня (заметим, что речь шла о ситуации в послевоенной Америке).

Иная точка зрения, которая также беспокоит сторонников развития профессионализма в социальной работе, заключается в том, что на социальную работу смотрят как на конгломерат знаний (а уже не просто навыков), почерпнутых из других смежных областей. Так, А. Кан описывает социальную работу в тот период как слияние следующих составляющих:

• положения, заимствованные из психиатрии и некоторых областей психологии или несущие их глубокий отпечаток;

• положения, заимствованные из социологии, социальной антропологии, а также выхваченные из некоторых других областей или несущие их глубокий отпечаток;

• несомненно, некоторые оригинальные идеи о том, как работать в тех или иных ситуациях со случаем, группой или сообществом;

• методы, техники и установки, несомненно, пришедшие из администрирования, статистики и социальных исследований;

• положения, заимствованные из прогрессивного образования или несущие его глубокий отпечаток (Kahn, 1954, р. 197).

Разумеется, проблема не в том, что эти источники неадекватны: наоборот, на наш взгляд, практика социальной работы наполнила новым смыслом, оживила и развила многие теоретические положения и модели смежных наук. Проблема заключается в отсутствии собственного теоретического аппарата, что может вести к ряду искажений как в теории, так и в практике социальной работы.

Безусловно, оригинальная теория профессиональной деятельности, во-первых, должна оперировать понятиями о своих собственных, а не заимствованных теоретических и прикладных задачах и функциях, поскольку теоретические разработки, сделанные в смежных областях (например, в психологии, в социологии), не являются достаточными для социальной работы; более того, социальная работа как практика во многом обогатила эти и другие области знания о человеке и обществе в целом. Интересно, что эта первоначальная междисциплинарность социальной работы до сих пор прослеживается в факте существования различных точек зрения на ее предмет: если прослеживать границу и определять отличия социальной работы от социологии, то создается одно определение предмета социальной работы, если идти от другой ее ближайшей смежной области – психологии, то предмет социальной работы видится иначе. Так, например, западные социологи видят различия между социологией и социальной работой в разделении ответственности: социология как социальная наука ставит своей задачей поиск общих закономерностей развития общества, тогда как социальная работа занимается вопросами взаимоотношений между общественными процессами и конкретными элементами, составляющими этого общества. Кроме того, если социология занимается вопросами всех условий общественного развития, то социальная работа ставит во главу угла условия, ведущие к ситуациям социальных дисфункций, когда общество по каким-то причинам (которые и должны быть предметом исследования) не справляется со своими функциями.

Важной является динамика представлений о предмете социальной работы. Если довоенный период характеризовался большим вниманием к прагматическим проблемам, с которыми сталкивались социальные работники, то в послевоенный период параллельно с бурным развитием альтернативных психоанализу направлений в психологии личности и психотерапии социальная работа стала приобретать все более психологическое содержание как практика и все чаще для интерпретации накапливаемого опыта стали привлекаться психологические концепции. Эта тенденция психологизации социальной работы в ее определенных разделах простирается вплоть до современного периода, когда пишутся труды по «лечению в социальной работе» (например, Turner, Social Work Treatment, 1979), по психодиагностике в социальной работе, а практическая подготовка социальных работников складывается из разнообразных тренингов по навыкам вмешательства (intervention skills) в ситуацию, требующую помощи, по умению слушать клиента и т. д. Вообще же, если смотреть «из психологии» на предмет социальной работы, становится очевидным, что задачи прикладной (социальной, клинической, возрастной, педагогической) психологии и социальной работы перекрещиваются в сфере изучения и создания оптимальных условий развития, обучения, труда, общения человека, групп и сообществ. Так, одно из определений предмета социальной работы, данное Г. Маасом, предполагает, что в социальной работе «основное знание фокусируется на поведении человека в стрессовых условиях» (Maas, 1957, р. 15), а именно на изучении динамики стрессовых ситуаций, и особенно на путях предотвращения или улучшения этих ситуаций, а также на изучении оказываемых ими воздействий на человека. Несколькими годами ранее Г. Маас и М. Волинс определили социальную работу как «предотвращение и снижение социально и психологически опасных эффектов кризисных ситуаций» (Maas, Wolins, 1954, р. 215) и, очевидно, они видели функцией социального работника обеспечение протекания (facilitating) этих процессов предотвращения (профилактики) и улучшения. Э. Гринвуд вслед за Г. Бисно (Bisno, 1952) видит функции социальной работы «в помощи достижения людьми таких взаимоотношений, которые способствуют реализации их потенциала как человеческих существ в соответствии с их культурными обычаями и ценностями» (Greenwood, 1955); и далее, если такие отношения по каким-либо причинам разрушаются или есть такая опасность, то функции социальных работников становятся принципиально важными для:

а) помощи в создании необходимых, желаемых общественных ресурсов или в активизации уже существующих ресурсов;

б) помощи людям в использовании имеющихся ресурсов.

Роль социального работника, таким образом, видится в объединении различных стратегий для улучшения функционирования социальной службы, которую он представляет, оставаясь при этом представителем своей профессии и действуя в интересах своего общества.

Г. Херн подчеркивает, что «взаимоотношения являются сущностью социальной работы, будучи как ее целью, так и ее средствами» (Hearn, 1958, р. 30), поскольку целью является установление и поддержание приемлемых отношений между клиентом и обществом, а средствами являются те отношения, которые устанавливает социальный работник с клиентом, и то влияние, которое социальный работник оказывает на отношения клиента с окружающей действительностью. Заметим, насколько это определение неотличимо от современного понимания сущности психологической помощи. Объектом этого может быть, конечно, не только отдельный человек, но и группа или сообщество, тем не менее главной целью остается установление и использование эффективных взаимоотношений, равно как и неизменным остается основной метод социальной работы, а именно то, как социальный работник видит, воспринимает клиента (индивидуума, группу, сообщество). Такая постановка вопроса, естественно, вызывает ряд возражений; так, сам Г. Херн констатирует разрыв между степенью теоретической оснащенности социальной работы с индивидуальным клиентом, где используются теория, например, психосексуального развития для описания физического и эмоционального развития, и между работой с группой, где подобного описания не создано. Вообще, уже на этот период можно констатировать, что социальные науки отстали от психологических в своих возможностях служить базой для теории социальной работы. Практика показала, что структурный подход к объяснению социальных явлений не обладает достаточной объяснительной силой и не может в достаточной степени оснастить социального работника в практической деятельности. Необходимость наряду со структурным динамического подхода к пониманию влияния общества на «клиента» (индивидуума, группу, сообщество, с которыми работает социальный работник) и «клиента» на общество становилась все более очевидной. Обобщая этот период дискуссии о предмете социальной работы, следует возразить, что социальная работа как наука в современный период должна иметь своим предметом не только человека в неблагоприятных условиях: в этом случае она могла бы с успехом остаться частью психологии, а также неклинической психотерапии. Уникальностью предмета социальной работы является то, что она занимается процессом, имеющим место между элементами таких систем, как человек – человек в контексте группы или (со)общества, человек – группа, человек – (со)общество, группа – (со)общество, сообщество – общество. Осуществление этого процесса, позитивность и эффективность его характера как раз и зависят от степени разработанности теории и практических методов социальной работы в обществе, а также от степени соответствия теории и практики нуждам именно данного конкретного общества. Таким образом, необходимость общей теории, учитывающей специфику потребностей конкретного общества как системы и его конкретных составляющих (человек, группа, сообщество) как подсистем, снова становится очевидной.

С другой стороны, поспешное создание собственной теории социальной работы может привести к тому, что какая-либо одна теория начнет довлеть над остальными возможными теоретическими построениями. Теория должна рассматриваться не как credo (т. е. как вероучение) или как абсолютное знание, а скорее как определенным образом организованная концептуальная рамка для построения последовательных гипотез. Такой подход позволяет:

а) значительно расширить число возможных предлагаемых для верификации гипотез;

б) избежать, по выражению А. А. Крылова, возможной и столь знакомой отечественным ученым «моноконцептуальности» в гуманитарных и социальных науках;

в) создать условия для возникновения новых теоретических построений, релевантных для данной области в конкретный период ее развития.

Последствиями абсолютизации теории являются также, как известно, застой, стерильность и стагнация в науке. Безусловно, отношение к теории как к политике (т. е. как к наиболее возможной в данный момент аппроксимации имеющегося знания к изучаемой реальности) порождает ряд сложностей, таких как возможные неопределенность и дезорганизация в теоретических построениях, но в то же время оно позволяет научному знанию оставаться открытым новому опыту и сохранять способность внутренне развиваться.

Социальная работа в истории развития своего предмета претерпела ряд радикальных изменений фокуса исследования, самым серьезным таким изменением является смещение внимания от причин к функции: от поиска и излечения причин дисфункций к созданию работающей адекватной программы ответственности общества за дисфункцию. В это время все больше внимания уделяется помощи в обеспечении прав человека через улучшение функционирования служб социальной работы. Прежние модели «помощи нуждающимся» становятся все менее популярными: практика социальной работы отражает все более развивающуюся демократическую этику, что проявляется в понимании социального благополучия как права всех и каждого, а не дара привилегированных непривилегированным, хотя верно и то, что социальные работники и по сей день отождествляют себя с давней традицией беспокойства и ответственности за нужды людей и социальные стрессы.

Все социальные программы, независимо от того, спроектированы ли они для нужд индивидуумов, групп или сообществ, направлены на то, чтобы освободить скрытые ресурсы и увеличить возможности каждого человека сделать свою жизнь более полной, более социально полезной и чтобы увеличить силы общества для создания такой структуры, которая сделает социальную самореализацию более возможной для всех членов общества.

Научный период в социальной работе начался с постановки во главу угла метода работы: это связано с именем и трудами американского ученого М. Ричмонд, которая заложила основы работы со случаем (social workcase), т. е. такое взаимодействие социального работника с клиентом, когда именно последний, а не какие-либо другие люди и факторы (материальная помощь клиенту, его обучение, интересы службы социальной работы, успех программы и т. п.), становится центром внимания (Richmond, 1917). Многое в методе работы со случаем естественным образом, так как речь идет о 20-х гг. ХХ в., было почерпнуто из открытий психоанализа, о чем пишут теоретики и практики социальной работы: этому, так же как и влиянию со стороны других школ, будет посвящена следующая глава.

Однако Ричмонд ввела в практику работы со случаем и новый, не менее важный компонент социального диагноза, что на десятилетия стало основой для метода оценки социальным работником ситуации, в которой находится клиент. Большинство специалистов сходятся в том, что начиная с периода 1920-х гг. задачи выполнения социальных программ помощи нуждающимся все чаще становятся вторичными по отношению к таким целям, как индивидуальное самоусиление клиента и повышение его способности пользоваться общественными ресурсами и возможностями.

С именем другого известнейшего американского социального работника Вирджинии Робинсон связано новое, альтернативное диагностическому направлению функциональное направление (Robinson, 1930). Функциональная социальная работа отличалась от структурной в основном двумя аспектами. В психологическом аспекте она отличалась тем, что исходила не из психологии заболевания (psychology of illness), а из психологии роста (psychology of growth), где подчеркивалась роль творческого потенциала человека, а также место социальных и культурных факторов в его развитии. Это ставило в центр профессиональных взаимоотношений не социального работника, а клиента; роль же социального работника виделась уже не столько в оценивании степени «нормальности» и социальной дееспособности клиента, а также мер по его излечению, сколько в предоставлении ресурсов (собственных – как социального работника и как представителя агентства) в его распоряжение для обеспечения его роста. Подчеркнем, что в данном случае имеются в виду не психологические, а социальные цели роста, хотя многие социальные работники, включая Робинсон, находились под большим влиянием работ О. Ранка, который являлся одной из наиболее ярких фигур в раннем психоаналитическом движении. Функциональная социальная работа стала основой для деятельности различных агентств и служб вплоть до настоящего времени; сторонники этого подхода удовлетворяются детальным продумыванием и планированием принципиальных моментов в функционировании служб социальной работы и открыто заявляют, как, например, современный ведущий специалист в британской социальной работе Р. Смолли, что под теорией социальной работы понимают «обоснованный план действий» (Smalley, 1967).

Вступление социальной работы в сферу работы с индивидуальными нуждами, потребностями и проблемами (индивидуума, супружеской пары, семьи, группы и т. д.) неизбежно повлекло за собой оказание наряду с социальной и психологической помощи (разумеется, в контексте социальной работы), что со временем стало одним из методов социальной работы. Эти гуманизация, индивидуализация и психологизация социальной работы, которые можно констатировать последние 20 лет, еще более усложнили процесс профессиональной идентификации для представителей этой профессии, однако и существенно обогатили эту профессиональную область и в ряде случаев наполнили ее новым содержанием. В настоящее время при анализе различных современных концепций и моделей социальной работы нетрудно увидеть две основные школы, или два подхода, которые, как показывает анализ их зарождения, представленный в предыдущем разделе, берут свое начало в двух источниках: один – в ранних социальных науках (конец XIX в.), другой – в психологии личности (начало ХХ в., т. е. в психоаналитических концепциях). Это «двуязычие» не преодолено и осознается рядом крупных теоретиков социальной работы; другие, менее диалектично настроенные специалисты предпочитают настаивать на своем подходе и критиковать альтернативный. Этот вопрос «двух источников, двух составных частей» социальной работы формулируется иногда следующим образом: различия внутри единства или различные единства? Заметим, что еще более остро подобный вопрос стоит, например, в психологии личности и в терапевтической психологии, а также во многих других областях гуманитарного знания, где вынуждены сосуществовать принципиально различные подходы: например, целевой – причинно-следственный, социальный – индивидуальный, номинализм – эссенциализм, детерминизм – нондетерминизм.

Этические правила деятельности психолога

На данный момент одним из наиболее острых вопросов подготовки психологов является проблема оценки уровня профессионализма специалистов. На пути решения этой проблемы необходимым видится создание свода этических правил для психологов, работающих в настоящее время в нашей стране, и построение обучения психологов в соответствии с этическими нормами профессиональной деятельности.

Профессиональная деятельность психологов направлена на развитие научного психологического знания о человеке, основанного на экспериментальных исследованиях и данных, полученных с помощью валидных и надежных методов. Психологическое научное знание может рассматривать человеческое поведение в различных контекстах, поэтому психолог может выполнить различные профессиональные функции и обязанности и выступать как теоретик, исследователь, преподаватель – учитель – тренер, психодиагност, психотерапевт, супервизор (преподаватель психотерапии, отвечающий за профессиональный рост психолога-психотерапевта), консультант, администратор, воспитатель, социальный работник, эксперт. Во всех случаях целью работы психолога является развитие научного понимания человеческого поведения и, если это необходимо и целесообразно, практическое использование научного знания в целях улучшения условий существования и функционирования как индивида, так и социальной группы или (со)общества. Психологи признают важность свободы в постановке научной проблемы и в выражении своих научных взглядов. Они также стремятся помочь людям в развитии их способности понимать свое поведение и поведение других людей.

Цель этических правил – способствовать нормальному функционированию индивидов и групп, с которыми психологи работают, а также обеспечить защиту обеих сторон. Следование этическим правилам является индивидуальной ответственностью каждого, кто стремится к высоким стандартам профессиональной практики и поведения. Этические правила психологов основываются на общечеловеческих ценностях, а также логически вытекают из профессионального опыта. Соблюдение правил принципиально важно в профессиональной деятельности, но может не распространяться на частную жизнь психолога. Ниже приведены важнейшие правила деятельности психолога.

1. Профессиональная компетентность. Психологи стремятся поддерживать высокие стандарты профессионализма в своей работе. Они признают ограничения их собственной компетентности и границы их экспертизы. Они предлагают только те услуги, оказывают психологическую помощь, используя те методы и техники, которые прошли апробацию в психологическом образовании, в психологическом исследовании и в психологической практике. Психологи отдают себе отчет в том, что необходимый уровень компетентности различается в зависимости от различных областей, где они работают. В тех областях, где признанных стандартов еще не существует, психологи принимают необходимые меры предосторожности, чтобы обеспечить безопасность тех, с кем они работают: это могут быть коллеги, студенты, испытуемые, клиенты или пациенты, а также группы. Психологи признают важность релевантной научной информации и постоянного дальнейшего обучения в области, где они работают.

2. Научная ответственность. Цели психологического исследования не должны ставить под сомнение или угрозу физическое и психическое здоровье людей, а также гражданские и человеческие права как взрослых, так и детей и подростков. Психологи отвечают за соответствие используемых ими методов и нормативных шкал общепринятым в России стандартам и целям их собственного исследования.

Психологи не предоставляют неспециалистам возможность использовать психологические методы (тесты, опросники и др.) и методы психотерапевтической и консультационной работы.

Конструирование новых тестов и опросников, а также других прикладных методов должно базироваться на научно обоснованных процедурах стандартизации, валидизации, проверки надежности, а также должны быть разработаны инструкции и рекомендации для внедрения их в практику.

Психологи признают границы определенности психологических диагнозов, заключений и прогнозов, которые они делают.

3. Честность. Психологи осознают то влияние, которое оказывают их собственные системы ценностей, убеждения, взгляды и потребности на их профессиональную деятельность, поэтому в области научных исследований, в обучении, практической работе, в публикациях они ведут себя честно, справедливо и уважительно по отношению к другим. В описании своей квалификации, в научных, финансовых и других отчетах, в практической деятельности и публикациях они не представляют ложных сведений, фактов.

Плагиат считается недопустимым, даже если заимствование (экспериментальных данных, авторских методов или цитирование без ссылок) произошло непреднамеренно. При опубликовании данных, выводов, заключений, которые впоследствии оказались преждевременными или неверными, считается необходимым обсуждение этого автором в последующих публикациях. Психологи избегают этически неприемлемых и потенциально вредных двойственных профессиональных взаимоотношений.

4. Социальная ответственность. Психологи уважают право каждого человека на конфиденциальность, самоопределение, частную жизнь, равные возможности, несмотря на то что они осознают важность культурных, индивидуальных, ролевых различий, таких как возраст, пол, национальность, этническая принадлежность, религия, сексуальная ориентация, язык, социоэкономический статус, состояние физического и психического здоровья. Психологи не участвуют в заведомо несправедливых и дискриминационных акциях. Психологи стараются предотвратить возможное неправильное использование их методов и результатов работы. Психологи развивают те практики, которые служат интересам людей, их психическому здоровью, развитию способностей, социальной безопасности и благополучию.

Отношения психологов (консультантов, психотерапевтов, социальных работников) с клиентами (пациентами) помимо соблюдения общих этических правил предусматривают соблюдение конфиденциальности, а именно: информация о личной частной жизни клиентов не передается другим лицам, исключая те случаи, когда:

а) соблюдение конфиденциальности влечет за собой нанесение ощутимого вреда основам общественного устройства, морали и нравственности, а также безопасности других людей;

б) психолог защищает права и здоровье ребенка или подростка;

в) психологу необходимо проконсультироваться со своим супервизором или группой коллег. В этом случае соблюдается анонимность, т. е. все данные, позволяющие идентифицировать клиента, остаются в тайне.

Каждое психологическое сообщество может создать этические комиссии для обсуждения спорных и сложных случаев практики нарушения этических правил. Этические комиссии могут рассматривать научно-исследовательские и социальные программы и проекты с точки зрения соблюдения этических правил. Целью работы комиссии является не дискриминация (дискредитация) коллег, а повышение профессиональных стандартов работы психологов.

Личностные качества, необходимые для профессиональной социальной работы

Хотя хорошими социальными работниками могут стать люди с разными интересами, умениями и возможностями, тем не менее существует несколько основных характеристик, требующихся для этой профессии.

1. Знания, необходимые для оказания профессиональной помощи и услуг отдельным лицам, группам, организациям или обществу. Это знания о поведении человека, социальной политике и программах, ценностях и этике, о способах выработки оценки собственной практики.

2. Навыки анализа конкретной ситуации, облегчения проблем клиента, защиты его интересов и других соответствующих способов взаимодействия с людьми, которые ищут помощи и которым необходимо оказать ее.

3. Поддержка таких ценностей, как гуманность, справедливость, самоопределение, конфиденциальность, антидискриминация и честность в профессиональной деятельности.

4. Сознательное и разумное использование собственных личностных качеств и дифференцированное применение навыков общения в профессиональных целях.

5. Признание и принятие того факта, что часто один человек должен брать на себя ответственность за создание новых организаций и общественных институтов, если они необходимы для всех.

6. Глубокая и искренняя заинтересованность в клиентах и работе с ними.

7. Настрой на работу в трудных условиях и решение сложных социальных проблем.

Очевидно, что перечисленные качества будут по-разному проявляться в различных ситуациях. Сегодня практикующему социальному работнику, чтобы решить проблемы клиентов, необходима масса различных умений.

В процессе подготовки социальных работников было многое сделано для того, чтобы дать людям общие знания и умения на уровне высшей школы, которые затем совершенствовались бы в процессе непрерывного образования. Социальный работник в своей профессиональной деятельности может выполнять разные социальные роли: защитника интересов клиента, педагога, посредника, организатора в общине, медика, консультанта, администратора, эксперта по вопросам политики. Предполагается, что во время учебы студенты будут иметь возможность развивать умения, необходимые в исполнении нескольких ролей, но прежде они должны иметь возможность узнать о них и ознакомиться с ними на практике. Для этой цели необходимо организовывать практическую работу под наблюдением хороших наставников (супервизоров) в действующих социальных агентствах.

Психологическое консультирование в социальной работе

Консультирование занимает важное место в социальной работе. Так, автор одного из практических руководств по практике социальной работы, изданного Британской ассоциацией социальных работников в качестве учебника, В. Колшед в главе, посвященной консультированию, приводит следующий перечень качеств эффективного консультанта (Coulshed, 1991, p. 45).

1. Эмпатия, или понимание, – усилие увидеть мир глазами другого человека.

2. Уважение – такое отношение к другому человеку, которое подразумевает веру в его способности справиться с проблемой.

3. Конкретность, или способность быть определенным и точным, – способ коммуникации с другим человеком, при котором имеет место все углубляющаяся ясность в отношении своих высказываний.

4. Знание себя и принятие себя, а также готовность помочь в этом другому.

5. Подлинность – способность быть настоящим во взаимоотношениях.

6. Конгруэнтность – совпадение того, что сообщается вербально, с языком тела.

7. Непосредственность (immediacy – способность делать что-то немедленно, без оговорок, посредников и откладывания) – работа с тем опытом, который имеет место в процессе консультирования в настоящий момент, как с примером того, что имеет место и в повседневной жизни клиента.

Все больше специалистов, занимающихся теорией психотерапии и консультирования, склоняются к мнению, что качество межличностных отношений между клиентом и психотерапевтом или консультантом является более важным фактором, чем то, какую именно философию, метод или технику исповедует и использует помощник: консультант или психотерапевт. Это было продемонстрировано как для консультирования, так и для психотерапии и обучения (Aspy, Roebuck, 1977).

В ряде исследований показано, что между эффективностью психотерапии и качествами, проявляемыми психотерапевтом, существуют более сложные взаимоотношения, но в целом фактически все авторы согласны с тем, что существует взаимосвязь между эффективностью помощника и его эмпатией, уважением к клиенту и подлинностью его поведения. Эти исследования также пролили свет на ряд других факторов, которые обсуждались в научной литературе как имеющие возможное влияние на эффективность психотерапии (в данном случае речь шла только о психотерапии, а не о помощи). Они показали, что:

• наличие того факта, что сам психотерапевт прошел курс собственной психотерапии, не является гарантией эффективности психотерапии;

• пол и национальность (расовая принадлежность) не связаны с эффективностью психотерапии;

• ценность степени опытности психотерапевта как фактора, обусловливающего эффективность психотерапии, весьма дискуссионна: по крайней мере, было показано, что человек не обязательно является более успешным психотерапевтом, если у него имеется больше психотерапевтического опыта;

• психотерапевты, которым присущи собственные эмоциональные проблемы, чаще являются менее эффективными в работе;

• помощники более эффективны в тех случаях, когда они имеют дело с клиентами, разделяющими их собственные жизненные ценности.

По поводу предпоследнего положения заметим, что, по данным американских исследований, для эффективных психотерапевтов является характерным некоторый прошлый опыт личностной боли, однако этот опыт не должен непроизвольно актуализироваться в процессе работы с клиентом. Очевидно, что именно неполезность такой актуализации травматического опыта терапевта и проявилась в приведенных результатах, но это никак не означает, что психотерапевт или консультант как-то выделяется своим исключительным «психическим здоровьем» и отсутствием эмоциональных проблем по сравнению с другими.

В целом подобного рода исследования отмечают существование того феномена, что помощник и клиент могут подходить или не подходить друг другу: никто не может быть эффективным помощником для любого и каждого клиента. Однако остается невыясненным то, каким образом можно обеспечить данное совпадение клиента и психотерапевта для максимальной эффективности психотерапии. Некоторые авторы (например, Nelson-Jones, 1983) считают, что консультанту недостаточно быть только заботящимся и понимающим: он также должен обладать навыками эксперта.

Ряд публикаций посвящен развитию навыков консультирования. Списки этих навыков еще более различаются, чем списки качеств «эффективных консультантов», и доходят до 45 пунктов. Во многих подобных работах, даже посвященных консультированию в социальной работе, где позиция консультанта является априорно более активной, чем в других видах консультирования, подчеркивается, что наиболее важным является «позволение людям услышать самих себя» (Coulshed, 1991, р. 46). Напомним, что этот принцип был открыт Фрейдом и описан им через известную метафору о том, что психоаналитик является «зеркалом пациента». Параллель с принципами техники психоанализа не случайна: мы можем продолжить нахождение соответствий между описаниями проявления контрпереноса и следующими умениями профессионального консультирования (там же, p. 49):