ДАНИЯ. КОПЕНГАГЕН
Середина 90-х.
1.
– Ты знаешь, что ты прекрасна? – воскликнул юноша, догоняя её на лестнице.
Она видела его почти в первый раз. Где-то как-то мелькало его лицо. Он, теперь она вспомнила, постоянно находился рядом в одной с ними, русскими, компании. Просто сидел вместе с ними и слушал русскую речь. Подвижный, по-итальянски импульсивный, но очень внимательный ко всему происходящему в их компании, юноша. Красивое гибкое тело с длинными руками и ногами. Он напоминал ей Маугли. Пытливый ум в блестящих карих глазах. Да, это был он.
– Ты знаешь, что ты прекрасна? – повторил он по-английски, внимательно глядя на неё.
Да, он был действительно серьёзен. Его вопрос не выглядел, как предлог познакомиться. Она внутренне усмехнулась его вопросу, потому что знала про то впечатление, которое производила обычно на мужчин. Но вслух, желая подыграть ему, ответила:
– Нет. Не знаю.
Он, подойдя ближе, пристально взглянул ей в глаза и серьёзно, с чувством и без улыбки, произнёс:
– Ты – прекрасна.
– Спасибо, – так же серьёзно ответила она, повернулась и, открыв дверь, улыбнулась ему, прощаясь. Она торопилась на занятия. Но даже если бы и не торопилась, все равно не стала бы продолжать разговор с ним. Слишком молод был он для ухажёра.
Юноша остался стоять на лестнице.
И она тут же позабыла о нем.
Потом ещё несколько раз они сталкивались в Школе. Он не возобновлял попыток разговаривать с ней, молча сидел и слушал их разговоры. А один раз всех очень насмешил, неожиданно встав и произнеся с чисто русской интонацией и по-русски:
– Ну, пока!
И пошёл.
Сначала никто ничего не понял, а потом грянул одобрительный смех. Он обернулся и, улыбаясь, довольно помахал рукой. На этот раз она запомнила его. Его звали Витторио.
Последний день перед её отъездом вся их компания, как всегда, сидела во внутреннем дворике. Разговор шёл о разном. В основном, все делились впечатлениями от Копенгагена и успехами на семинарах. Витторио сидел тут же. Она встала и стала прощаться с ними. Её пребывание в Дании подошло к концу. Витторио встрепенулся и спросил:
– Ты уже уезжаешь?
Он выглядел растерянно. Ребята переглянулись и заулыбались.
– Да, – ответила она. – Уезжаю.
– Можно мне твой адрес? – спросил он таким тоном, что ей стало не по себе.
«С какой стати я должна давать ему свой адрес? – подумала она. – Я совсем не знаю его». А вслух сказала безразлично:
– Конечно. Записывай.
Воцарилось заинтересованное молчание. И она продиктовала ему свой Питерский адрес. И телефон.
Вот так все и началось.
2.
А для него все началось гораздо раньше…
Автобус медленно и очень аристократично, как все автобусы в Копенгагене, привыкшие к уважению публики, потому что и они уважали пешеходов, скользил на бесшумных шинах вдоль неширокой улицы в центре города.
Он стоял у окна и раздумывал о своей жизни в этом городе. Три года он оставался здесь. Почти три года. За это время только один раз побывал дома, в Палермо. Он любил Палермо. И вообще – Сицилию. Обособленность Сицилии от всей остальной Италии ему нравилась. Там говорили на своём наречии. Там было очень тепло. Круглый год. А здесь, в Копенгагене, в июле он надевал куртку и постоянно промокал под дождём, потому что зонтики терпеть не мог. В Палермо все уважающие себя граждане и гражданки ездили на автомобилях. В крайнем случае молодёжь – на «Хондах».
Он смотрел сквозь стекло на проплывающий за окном чужой город. Сегодня, в конце июня, было прохладно, как всегда. Но хотя бы дождя не было. Солнце светило приветливо, и, если бы не прохожие, одетые в ветровки и свитера, можно было бы подумать, что за окном настоящее лето. Он усмехнулся.
В это время автобус начал притормаживать у перекрёстка, пропуская спокойных пешеходов, и его взгляд невольно остановился на них. Его сердце почему-то ёкнуло и вдруг бешено заколотилось. Стало жарко. Он поймал себя на том, что смотрит на молодую женщину в светло-голубых джинсах и ярко-синем вязаном полупальто. Пальто было какое-то ажурное и невероятно стильное. А женщина… А женщина… была его женщиной. Не имело значения, что он увидел её сейчас первый раз в жизни.
Автобус продолжал стоять, пропуская пешеходов, женщина перешла улицу и пошла вдоль «Скалы» – магазина-ресторана, любимого места многих датчан и туристов.
Он не мог её потерять! Но законы цивилизованных стран стабильны в своей рациональности, и потому выйти из автобуса он сейчас не мог. Автобус тронулся с места, нагнал женщину и зашуршал колёсами дальше.
Он переходил от окна к окну, стараясь как можно дольше не потерять её из вида. И вот, наконец, она скрылась. Растаяла.
Сердце продолжало колотиться, и испарина выступила у него на переносице. Невероятное чувство утраты нахлынуло на него, и он опустился на сидение… Внезапно услышал тишину вокруг себя. Посмотрел и увидел любопытно-сочувствующие лица. Они все видели и поняли. Он помахал им всем рукой и улыбнулся. Пассажиры закивали, поддерживая его.
Он отвернулся к окну и начал смотреть на город. Он не видел его. Он видел её. Там, на перекрёстке. Она стояла и ждала его.
«Это судьба, – подумал он, ощущая пульсацию крови в каждой клеточке своего тела. – Мы обязательно встретимся».
3.
…И так прошёл месяц.
А он ни разу не заговорил с ней. Он только наблюдал за ней издали и иногда подсаживался к их компании, чтобы послушать русскую, её родную, речь; послушать, как она говорит, и посмотреть, как она слушает. Стать ей ближе он не решался. Она была настоящая леди. Удивительно пропорциональное её тело, в анфас мягкие, а в профиль строгие черты лица, небольшой римский носик. Облегающая стильная трикотажная одежда, кажется, великолепной ручной работы, не вызывающая, но и не скрывающая изящества форм фигурки. Часто задумчивые, удивительно чистые серо-синие большие глаза, мгновенно готовые расцвести блеском улыбки. Мягкий овал губ… Какая-то неспешность поз и движений, за которой он чуял горячую порывистость подростка. Она была женщиной. Зрелой женщиной. Это передавалось на расстоянии. Но чем ближе вы к ней подходили, тем моложе она становилась. А смеялась заразительно и звонко – как девчонка. Она была загадочной и каждое мгновение неповторимо другой. Она притягивала его к себе как магнит. Он бредил ею. Каждую ночь, лежа без сна, он представлял себе, как подходит и говорит ей что-то. И на этом кадр обрывался. Он мечтал о ней и не смел мечтать. Вся его жизнь превратилась теперь в момент встречи с ней и в момент расставания.
Так день проходил за днём. Это было непонятное ему платоническое горение. О её теле он думал отдельно. Её тело было его телом. Он любил двух этих женщин: женщину-загадку и женщину-тело.
Об обеих мечтал. Обеими бредил. Обеих хотел.
Он знал, что это судьба, и на следующий день, после того как увидел её из окна автобуса, встретил её в Школе. Проходя коридором второго этажа, бросил взгляд во внутренний дворик здания. Просто так. На скамейке прямо по центру дворика сидела она. И читала книгу. Нет. Сердце его не забилось. Оно остановилось. И упало вниз.
…И так прошёл месяц. И больше он молчать не мог. Эта прекрасная женщина-мечта должна была узнать, как она прекрасна! Хотя бы сказать ей только это, и пусть она увидит, как он восхищен ею. Нет. Не хотя бы. Он мечтал обладать ею. Её телом и душой. Да. Он хотел этого.
…Она поднималась по лестнице на второй этаж. Господи! Как он хотел её! Ноги сами понесли его вслед за ней:
– Ты знаешь, как ты прекрасна?
Она обернулась, не сомневаясь, что эти слова относятся именно к ней.
– Нет, – ответила она очень серьёзно, улыбнувшись одними глазами. – Не знаю.
Он готов был изнасиловать её тут же на каменной лестнице! Чтобы она не смеялась больше над ним. Чтобы не смотрела на него вот так смеющимися глазами, а стонала от желания, и в глазах её он видел бы один крик плоти, чтобы полные чувственные губы её кривились от сладкой боли вожделения и издавали бы один только призыв: «Ещё!»
Но его время ещё не пришло…
4.
Было ли сжигавшее их чувство любовью? Или то была животная страсть? Или инстинкты? Или клеточная память?
…Вода обжигала плечи, струясь по поднятым вверх рукам. До бёдер она доходила уже не такой холодной и по ногам сбегала, почти лаская. Девушка, очень смуглая, изящно-длинноногая, с тонкой талией, упругими ягодицами стояла под струями водопада, откинув назад голову. Чёрные, струящиеся до середины лопаток волосы, прямые и блестящие. Они ещё были сухими, и это позволяло сделать вывод, что девушка только что встала под этот ледяной душ…
Откуда она узнала, что вода обжигала плечи девушки? Откуда она вообще узнала, что чувствует эта смуглая черноволосая нимфа?
Это была сама она. Первобытная, нагая. Прозерпина?
Водопад находился как раз прямо посередине небольшого лесного озера, в котором заканчивала свой бег быстрая высокогорная речушка. Даже не озера. А озерко. От самого его берега к водопаду вела сотворённая самой Природой дорожка из камней. Похоже было, что Природа выбрала самый мелкий проход к изумительным струям водопада необыкновенной белизны, и своим жестом из этих камней указала человеку путь к ним.
Вода в озерке стояла. Только около самого водопада она бурлила и пенилась. И тут же, отступив чуть-чуть, усмирялась. Тишина и покой не нарушались ничем. А шум падающей воды был так естественен, что если бы его не было, то наверняка эта тишина была бы слишком таинственной.
Шум стоял вокруг неё. Шум стоял у неё в ушах. Под самой лавиной воды стоять было, конечно, невозможно – слишком сильной энергией обладала падающая вода. Девушка просовывала в поток, падающий сверху, руки и этого было достаточно, чтобы вода начинала захлёстывать все тело. Сначала руки, плечи, грудь и живот покрывались мурашками. Потом живот инстинктивно втягивался, а соски маленькой груди мгновенно набухали и затвердевали. Ноги, погруженные по щиколотку в воду, сковывало от холода. Но она не сдавалась. Она знала, что скоро жечь перестанет, и тогда она повернётся к потоку спиной и вся погрузится в пену, лавину водной стихии. А потом, перестав чувствовать своё тело, выйдет на свет солнца, постоит, привыкая к теплу, и прыгнет в ледяную воду озера, которая уже не будет ледяной, и снова переживёт восторг свободы, восторг освобождения тела от оков тяжести самого тела – её тело растворится в естестве воды, став частью её стихии.
Она так и сделала.
А теперь выходила на берег. Смуглая её кожа была прекрасна, вся в капельках воды, в которых играло солнце. Она вся была прекрасна. Своей юностью. Аромат девственности распространялся от неё, как аромат ночного цветка, который так тонок и пронизывающ, что источается в ночи на многие пространства без перемещения потока воздуха, сам по себе.
Она легла на берегу, прямо на жаркий песок. Теперь уже песок обжигал её кожу. Она лежала на спине, вытянувшись блаженно и закинув тонкие длинные руки за голову, вся раскрывшись навстречу жарким лучам солнца. Её тело пело. Каждая жилка в нем трепетала, разбуженная испытанием смены ледяной воды на обжигающий песок и жаркое солнце. Она была довольна, ощущая биение жизни в каждой клеточке своего тела. Она чувствовала, как тело живёт сейчас своей собственной жизнью.
Потянулась гибко и раскинула ноги и руки. И приняла в себя все, наполнившись этим…
…На нее навалилось что-то липкое и горячее – гадкое, пахнувшее чем-то резким, вонючим. Это «что-то» навалилось на её лицо, не давая дышать, разрывая одновременно пространство между ног. Ей было больно. Очень больно. И… очень …приятно. Она пыталась высвободить лицо, извернувшись, но Вонючее Нечто держало её крепко. А боль внизу постепенно перешла в дикую боль, которую она не могла уже терпеть!!!
В этот момент она проснулась.
И уже не во сне, а наяву, закричала сквозь навалившееся на нее Нечто. Внутри все горело, а то, что приносило боль, все усиливалось и усиливалось. Какая-то огромная масса, волосатая и вонючая, лежала на ней, придавив, и разрывая и выворачивая её внутренности. Что-то огромное, твёрдое и горячее двигалось внутри неё. Тело онемело от боли и бессилия. И ей было хорошо! А движение внутри нее всё продолжалось и продолжалось! Ещё! Ещё! Но вот на мгновение это движение прекратилось, и то огромное и твёрдое, что было внутри неё, медленно поползло наружу… И вдруг дикая боль, полоснув огнём пространство между ног, снова пронзила все её тело, разорвав пополам! Хриплый вопль сладострастного вожделения, смешанного с непереносимой мукой боли, вырвался из её горла и на миг заглушил и шум водопада, и все звуки живой Природы вокруг, заставив саму Природу пережить с ней момент её нового рождения. Рождения кровожадного и сладострастного животного в ней…
…Ледяной воздух обволакивал горевшее огнём тело. Соприкосновение льда и пламени рождало лихорадку. Она не понимала, где она. Она не знала – кто она, и что произошло с ней. Только звезды, смотревшие ей прямо в глаза с высокого чёрного неба…
Эти звёзды в чёрном небе лишь и остались в её памяти. И ещё… Нет. Больше ничего.
Что это было с ней? И было ли..?
∞