За три ночи Иошико поняла, что ее муж окончательно потерял себя.
В первую ночь она проснулась от крика. Сувэйн очнулся от пьяного сна, махая руками, словно отгонял тучи комаров. И в этот раз женщина не потянулась к некогда любимому, но с интересом ждала, что будет дальше. Сувэйн встал, голым подошел ко столу, резким движением плеснул вина и таким же резким сделал глубокий глоток.
Алкоголь попал не в то горло – Сувэйн закашлялся и ударил кулаком себя под грудь.
– Почему ты не спишь? – спросила Иошико.
– Кошмар, – сквозь кашель ответил Сувэйн.
– Опять он?..
– Она.
Сувэйн, наконец, откашлялся и обновил стакан.
– Сколько еще ты будешь пить?
– Мне приснился кошмар.
– Это я поняла, – Иошико встала с кровати и натянула шубу.
– Ты куда?..
– Иду спать туда, где не воняет сбродившим вином.
– Муж и жена должны спать вместе.
– Дети у нас уже есть, так что теперь я могу не терпеть запах пота и спермы, а больше… Зачем я тебе Сувэйн?
– Я тебя люблю.
Иошико подошла к мужу, обняла его, дважды хлопнув по спине, и чмокнула его в щеку. Сувэйн тут же опустил плечи и поставил стакан с вином на стол. Его рука дернулась, когда Иошико вышла из комнаты, и Сувэйн остался в одиночестве. Он чуть покачивался и смотрел тупо в пол. Потом на руки, где не было ни единого кольца. А затем снова поднял стакан и осушил его.
Вечером на исходе осени в городе Куннар горело два огня. Один пожирал дома, хлипкие стены, сено, заготовленное на зиму, и даже колья, выставленные для защиты от захватчиков. Этот огонь пылал так ярко, что разгонял ночную тьму. От дыма не было видно ни луны, ни звезд, а рев пламени заглушал крики.
Второй огонь горел в сердце Этрэйна. Он рубил захватчиков со всей страстью и яростью. От крови его сверкающий меч стал красным, и даже украшенная драгоценными камнями рукоять потеряла свой блеск. Этрэйн не беспокоился за своих воинов, он знал, что они отбросят захватчиков. Знал, что они выстоят, ведь многих из них обучал сам, открыв для них Путь меча. Но в доме кьона остались жена и дети, и хоть старшему сыну Этрэйна недавно исполнилось уже четырнадцать, он едва ли мог бы защитить семью.
Копье просвистело мимо головы Этрэйна, кьон едва успел уклониться. Он обернулся, и парировал удар мечом. У нападавшего только-только пробилась борода, а на его затылке колыхался хвост черных волос длиной с палец. Куда ему идти против кьона? Заплетенные в косы светлые волосы Этрэйна опускались ниже плеча, а свободная борода доходила ему до груди. Он был воином, закаленным в боях. Он ходил на запад, ходил на кораблях. Этрэйн сам вел корабли. Что ему мог сделать воин, впервые вышедший на бой?
Кьон схватил захватчика за запястье и вывернул ему руку. Юнец выронил собственный клинок и закричал, но крик его быстро оборвался. Этрэйн ударил мечом прямо в горло недругу и резким движением вырвал клинок. Он подхватил копье, брошенное в него, и побежал к своему дому.
Воины, охранявшие дом кьона, лежали в крови. Их лица были изрезаны, животы вскрыты, из спин торчали стрелы и копья. Все шестеро не двигались и смотрели пустыми глазами на приближающегося кьона. Но Этрэйн не мог остановиться возле них, не мог позволить себе секундную слабость и закрыть их глаза. Там, за крепкой дверью, его ждала семья. Она нуждалась в нем. Нуждалась в его талантах.
Первым пал воин, что стоял прямо за дверью. Из его груди вырвалось копье, сломав ребра и разорвав кожаный доспех. Этрэйн сломал древко и вонзил обломок прямо в шею следующему захватчику.
Кьон огляделся. Один из воинов приставил нож к шее его жены, золотоволосой Гелы, а еще четверо окружили сыновей Этрэйна. Это были умелые бойцы, хоть и наемники. Такие за деньги могут перерезать горло тысячам детей, что уж говорить о двух шестилетках, одном подростке и их матери? Но даже с ними Этрэйн справился бы без проблем, будь он один на открытой местности. Не в доме. Не с заложниками.
– Ну что, псы? – крикнул Этрэйн. – У кого из вас хватит сил побороть кьона? Достанет ли вам храбрости обрести такую славу?
– Что нам до славы? – сказал тот, что держал Гелу за волосы. – Мне надо кормить людей. Поить их. Вино нынче дорого стоит. Но если ты отсыпешь золотишка больше, чем заплатили нам… Что скажешь?
– Скажу, что вы умрете, если хоть кто-то из моей семьи пострадает. Вы не глупы, знаете, на кого напали. Я Этрэйн. Этрэйн, кьон Куннара. Вы знаете о моей славе. – Этрэйн дотронулся до небольшого золотого кольца на указательном пальце. – Я убил циклопа. Как думаете, справлюсь со всеми вами?
Наемник отпустил волосы Гелы, хоть клинка не убрал, и провел пальцами по узким усам и густой бородке. Этрэйн пытался считать выражение его лица, но не преуспел. Что это? Страх? Отчаяние? Сомнение?
– Может, и справишься, – Наемник пожал плечами. – Как говорил мой отец, не попробуешь – не узнаешь.
Гела схватила клинок наемника руками и закричала. Этрэйн бросился к детям и одним взмахом снес головы сразу двух наемников, а третьего проткнул мечом, но даже он не смог бы так быстро убить всех четверых. Последний из захватчиков быстрыми движениями убил младших сыновей Этрэйна.
Орм, старший сын Этрэйна, поднял меч одного из павших наемников и даже успел отбить удар, и все же ему не хватило мастерства. Наследник кьона пал в бою, но с последним вздохом унес с собой жизнь своего убийцы. Он ударил мечом в шею наемника, и тот повалился замертво. Его кровь залила меха, постеленный на пол, а тело упало рядом с Ормом.
Этрэйн не останавливался. Его глаза уже намокли, но он все равно видел ясно. Видел свою следующую цель.
Гела чудом вырвалась из хватки наемника и тут же повалилась на пол. Она отбивалась ногами и кричала, пока Этрэйн не повалил обидчика, прыгнув на него. Могучий кьон одной рукой прижал наемника к полу, а второй бил по его лицу. Нос захватчика сломался от первого удара. Череп над бровью от второго. Этрэйн бил нещадно, его кулак превращал лицо наемника в месиво из костей, мяса и крови. Кьон кричал. Плакал, но кричал. Его руки били без устали.
Этрэйн почувствовал руку жены на плече и обернулся. Ярость ушла и осталось только горькое спокойствие. Гела смотрела на мужа, закрыв рот ладонью, и ее тело подрагивало от рыданий. Этрэйн подполз к жене и обнял ее за талию.
Сыновьям Этрэйна устроили пышные похороны. Для младших, близнецов, возвели один курган, и он был богаче прочих. Его украсили белыми цветами и золотом. У изголовья кургана стоял небольшой идол Ликока, бога солнца.
Орм, умерший достойной смертью воина, получил и достойный курган. Помимо идола у изголовья был воткнут клинок, очень похожий на меч кьона, а камни, закрывающие могилы, были покрыты красным плащом.
Многие пришли проститься с сыновьями кьона. Жрица Ликока произнесла пламенную речь о Туманном острове. Она символично вложила в землю кулоны детей в виде солнца, передавая власть над их душами Кинре, проводнице мертвых. Жрица встала между курганами так, что ее золотая корона в виде аиста закрыла собой восходящее солнце. Черное шелковое платье, украшенное рисунками птиц и золотых листьев, ровно лежало на ее красивом теле, а на груди покоилась подвеска с рубином.
– Сегодня на Туманный остров отправляются Орм, Приам и Тирри. Сыновья кьона, великого Этрэйна. Не горюйте, сородичи, ведь во владениях Волчьей стаи их ждет процветание. Кинра, да проведи ты наших детей к нужным Домам. Уложи их спать, проследи за их шалостями, одари их подарками от всех нас. – Жрица приложила обе руки ко лбу, и все вокруг, от самого кьона и его жены до слуг и рабов сделали то же самое. – Мы молимся тебе, Кинра. Молимся тебе, Ликок. Молимся тебе, Ллир. Не оставьте наших детей.
Похороны закончились, но Этрэйн остался у курганов сыновей. Он сел прямо между ними и долго смотрел вниз с холма, туда, где его люди восстанавливали Куннар. Работа кипела, несмотря на многие смерти и траур. В ту злосчастную ночь не только Этрэйн потерял близких, все лишились кого-то. Многие женщины до сих пор рыдают, не в силах удержать свою боль внутри. Все умершие ушли на Туманный остров, там их ждала благость и счастье, и все же эта мысль никого не успокаивала. Таким нельзя успокоить душу, кровоточащую в трауре.
– Молодец, сынок, – сказал Этрэйн, положа руку на курган Орма. – Из тебя вышел бы хороший воин и отличный кьон. Ты стал бы лучшей версией меня. Умный, хитрый, проницательный, сильный. Уже с четырех лет ты не боялся давать мне отпор. Даже когда мы ссорились с мамой, именно ты успокаивал нас. Всегда лез не в свое дело. – Этрэйн усмехнулся и вытер слезы. – Ну а вы, малыши? Близнецы. Какое редкое счастье для отца, сразу два сына! Вы не уступали своему брату в силе, а в хитрости даже превосходили. Служанки до сих пор вздрагивают от мыслей о ваших проказах. Вам просто не повезло. Вам не хватило времени, чтобы раскрыться. Как же жестоки боги…
Этрэйн поочередно поцеловал курганы своих детей и вернулся домой. Гела уже как обычно вышивала узоры на своем новом платье, это занятие она не доверяла никому из служанок. Никто не мог так изыскано украсить одежду, как сама Гела. Кьона словно не замечала мужа. Она не дрогнула, когда хлопнула дверь, не подняла глаза, когда ее муж снял свой зеленый плащ и отбросил ножны с мечом.
– Почему вы не спрятались? – спросил кьон. Гела не ответила, только продолжала вышивать. – Почему, жена? Вы могли уйти в подвал, могли уйти в горы. Прыгнуть в море! Уплыть подальше от этой бойни.
– Ты правда винишь меня в смерти наших детей? Я тоже любила их, я их вынашивала и кормила. Я заботилась о них, пока ты добывал себе славу на западе. Пока ты убивал проклятого циклопа, я лечила их от болезней.
– Моя слава принесла нам богатства! С ней Куннар зажил новой жизнью. Мы стали торговым центром, другие кьоны выражают нам свое почтение.
– И ты никогда не устаешь об этом напоминать. – Гела яростно дернула нить, и та лопнула. Женщина тяжело выдохнула. – Кто подослал этих разбойников?
– Ты умная, или хотя бы притворяешься таковой, вот и догадайся. Кто две зимы тому назад пытался оспорить мое право на эти земли? Кто спит и видит, как захватывает Куннар?
– Кьон Микао.
– Вздорный юнец. Ему едва исполнилось семнадцать, когда он стал кьоном, и сразу же возомнил себя героем. В прошлый раз он убежал, поджав хвост, и теперь действует исподтишка. Никто в провинции Солнца не работает с наемниками, но Микао лишился чести еще до рождения.
– Надо судить его. Надо содрать с него кожу за это преступление! Обратись к тэнну, пусть он накажет кьона Микао.
– И что я ему скажу в доказательство своих слов? Предоставлю догадки? Большинство наемников мертвы. Те, что остались в живых, ничего не знают о своем нанимателе, либо не выдают его. Да и глупо было полагать, что пытки нам чем-то помогут. Наемники становятся глухи, когда речь идет о деньгах, и в их словах нет чести. Их ответы могут быть лживыми. Нет, дорогая жена, мне нечего предоставить тэнну.
– И мы спустим мерзавцу его преступления?
– О нет. Нет. Мы будем помнить их. Мы ответим, надо лишь дождаться ошибки. Микао молод и неопытен, он оступится. А я буду рядом, чтобы его подхватить и перерезать ему горло.
К тому времени, как Куннар был восстановлен, уже наступила осень. Время урожая. В город стеклись торговцы и земледельцы, а также некоторые кьоны вместе со своим войском. Каждый кланялся Этрэйну и выражал ему свои соболезнования. Даже молодой кьон Микао.
– Ты отрастил бороду с нашей последней встречи, – сказал Этрэйн. – Хотя волосы стрижешь как мальчишка.
– Тогда ты преподал мне хороший урок, Этрэйн. Я его никогда не забуду и вновь прошу простить меня за ту наглость. Хорошо, что твои люди смогли защитить Куннар, я бы не смог привести его к такому процветанию.
– Хорошо, что ты помнишь этот урок.
Микао склонил голову, и его тоненькая черная бородка с кольцом колыхнулась. Этрэйн хлопнул молодого кьона по плечу и призвал всех за стол в зале Хадэбко, который плотники построили специально для пышных застолий. Слуги принесли еду и выпивку, прямо посреди зала разожгли костер, чтобы согреть путников и жарить на нем мясо. Кьон и кьона Куннара сидели за столом в белоснежных одеждах, и тонкое платье Гелы не скрывало ее беременности. Женщина аккуратно держала руки на округлившемся животе, и стоило ей потянуться к бокалу, как Этрэйн ударил ее по ладони.
– Тебе не стоит пить, пока ты беремена, – сказал он. – Иначе наш ребенок родится уродливым и слабым.
– Я не могу отпраздновать собрание вместе со всеми? Что подумают другие кьоны, когда узнают, что ты запрещаешь пить своей жене?
– Мне плевать, что они подумают. Ты не их жена, они мне не друзья. Если я сказал, что тебе нельзя пить, значит, так оно и есть.
Гела фыркнула и взяла-таки бокал, но только она пригубила немного вина, как Этрэйн выбил бокал из ее рук. Кьона ошарашено посмотрела на мужа, словно бы потерявшись в пространстве, а вместе с ней замолкли и все остальные в зале. Взгляды слуг и кьонов устремились к супругам, а главное к Этрэйну, который стоял над своей женой, словно туча над холмом.
Кьон зыркнул на собравшихся, и веселье началось заново, хотя разговоры стали вялыми, крики тихими, а тосты сдержанными. Он согнулся над женой и прошептал ей на ухо:
– В день нашей свадьбы ты поклялась мне в верности. Так будь мне верной, а то будет худо. – Этрэйн обошел кьону, сжав ее плечи крепкими руками, и поднял упавший бокал. – Ты пьешь не чтобы праздновать. Ты пьешь, чтобы затопить свое горе. Я вижу, как ты страдаешь. Слышу, как ты плачешь по нашим сыновьям, думая, что никто тебя не видит. Хочешь спиться и умереть в луже собственной рвоты? Я не стану тебя удерживать. Но пока ты носишь под сердцем моего сына, будь добра заботиться о себе.
– Мы не знаем, что это мальчик.
– Я знаю. Мне нужен наследник, нужен сын. Здоровый, крепкий, сильный. Достойный сын Этрэйна. – Кьон прижался щекой к щеке Гелы и говорил так тихо и ядовито, что его жена мигом вспотела. – Молись всем богам, чтобы это был сын. Если хочешь, заключи сделку с каким-нибудь чудовищем, хоть с самой Сорой. Ведь если это будет дочь, ты подведешь меня, Гела. Подведешь снова. Ты меня поняла?
– Я не могу…
– Ты меня поняла?
Гела кивнула. Этрэйн с силой прижал ее голову к своим губам и вернулся на свое место.
– Развлеки гостей, – сказал кьон и махнул рукой.
Гела вновь кивнула и поднялась из-за стола. Она взяла в руки пустой бокал для вида и вышла в зал, постоянно оглядываясь. Этрэйн пил только брагу, к мясу и хлебу даже не притронулся, лишь ковырял огромными пальцами запеченную рыбу.
Среди гостей Гела встретила свою старую подругу, кьону Аико. То была крупная женщина, знающая толк в хозяйстве. Она родила и вырастила шестерых детей и пережила смерть еще троих. Что ни говори, женщиной она была плодовитой.
– Маленькая моя! – вскрикнула Аико и обняла Гелу. – Бедненькая! Потерять всех сыновей сразу, какой кошмар! Прости, что не приехала раньше, в наших землях зима выдалась на редкость суровой.
– И к нам долетели мертвые ветра вашей зимы, подруга. Мне приятны твои сожаления, хоть рана от потери и начала заживать.
– Ты можешь чиниться и держаться перед остальными, но мне-то хоть не ври. Такая рана не заживет никогда. Но, как я вижу, боги уже одарили твое тело новым сыном.
– Хоть бы это был сын…
– Сын-сын. Поверь старой Аико. Я в этих вещах толк знаю. Вот уж боги! Одной рукой отбирают, а другой дают. Этрэйн наверняка счастлив.
– Он счастлив, да.
– А это что? Пустой бокал? У кьоны? Да еще и в ее собственном зале? Глупости! Дай-ка я тебе налью.
– Нет-нет! – Гела прижала бокал к груди и испуганно отстранилась. – Мне нельзя. Я не могу потерять ребенка.
– Вино полезно. Вино – это кровь, и не мне тебе рассказывать, как много женщина теряет крови при родах. Так что пей! – Аико схватила Гелу за руку и отобрала бокал. Она наполнила его до краев и всучила обратно. – Пей!
Гела посмотрела на мужа. Он переговаривался с прочими кьонами, видимо, о летних набегах и почти не двигался, лишь иногда кивал. Этрэйн не смотрел в сторону Гелы, и все же она чувствовала, что муж за ней наблюдает.
– Разве что один бокал, – наконец сдалась Гела и отпила немного вина.
Еще очень долго кьона болтала со своей подругой, и, почувствовав себя расслабленной, выпила не один бокал. Она смеялась, хоть за ее смехом и чувствовалось горе. В конце пира Аико осторожно, но крепко обняла Гелу и поцеловала ее в лоб.
– На заре я отправлюсь домой с мужем, – сказала она. – Но, если тебе понадобится моя помощь, только пришли весточку, и я прибуду. Или сама приходи ко мне, двери моего дома всегда открыты для тебя и твоей семьи.
Гела с благодарностью поклонилась и ушла с пира. Этрэйна уже нигде не было, и кьона направилась прямиком в свою комнату. Внутри горели свечи, и ее муж лежал на кровати прямо в сапогах. Он не спал, а только смотрел в потолок и перебирал пальцами.
– Развлеклась? – спросил Этрэйн.
– Да, – ответила Гела. – Аико приехала, я так соскучилась по ней.
– Ее муж, упрямый осел, хочет остаться дома летом. Говорит, его богатств хватит, чтобы пережить год, и он не хочет рисковать людьми.
Этрэйн встал и помог Геле снять платье. Она вытащила из золотых волос заколку, и упругие локоны упали ей на спину. Этрэйн вдохнул их запах.
– Твои волосы всегда пахнут костром и сладкими жареными каштанами. – Кьон повернул жену к себе и поцеловал ее. – Но вот губы твои пахнут вином. Что я тебе говорил?
– Аико убедила меня, что от одного бокала ничего не будет. Вино полезно для беременных, ведь мы теряем много крови.
Как только Гела договорила, Этрэйн отвесил ей звучную пощечину, да такую сильную, что женщина свалилась от одного удара. Кьон с хладнокровным спокойствием ударил ее ногой по плечу. Несильно, но точно и больно.
– Сегодня я буду спать со служанками, – сказал кьон. – Если узнаю, что ты снова пьешь, парой синяков не отделаешься.
Этрэйн ушел из комнаты, а Гела так и осталась лежать на холодном полу, сдерживая слезы. Она схватилась за свой живот, закрыла глаза и помолилась богам. Помолилась Ликоку и Ликею, помолилась Лгуну и Автолику, Кинре и Лапуте. Даже Ллиру, Небесному волку. Но в ее сердце почему-то поселилось чувство, что боги остались глухи к ее молитвам.
Этрэйн бесконечно топал ногой, пока Гела кричала. Он закрыл нижнюю часть лица руками и не не моргая смотрел на лицо жены, мокрое от пота. За окном бушевала буря, и кони нервно ржали, словно предчувствуя что-то страшное.
Гела извивалась. Она стояла на четвереньках и проклинала мужа, проклинала богов и неумелых служанок, вытиравших ее лицо и плечи. Гела проклинала свои длинные волосы, потому что те свисали жирными локонами. Она проклинала свое тело, неспособное быстро родить сына. Гела на несколько секунд замолчала, опустив голову, и Этрэйн даже подался вперед, но кьона тут же закричала.
– Почти, – сказала повитуха. – Старайтесь, ребенок почти появился.
Теперь в комнате кричала не только Гела. Пухлая повитуха взяла новорожденного на руки и обтерла его маленькое тельце. Обессиленная кьона повалилась на пол. Служанки подбежали к ней, положили под голову подушку и принесли стакан теплой воды с сахаром.
Этрэйн собственными зубами перегрыз пуповину и забрал своего сына у повитухи. Он сел рядом с Гелой и положил руку ей на плечо – так генералы хвалят доблестных солдат. Громко, напоказ, немного сверху.
– Ты молодец, – сказал Этрэйн, покачивая ребенка. – Это мальчик. Здоровый мальчик.
– Ему нужно имя, – сказала Гела и зачем-то взмахнула рукой. Ее сил едва хватало, чтобы не заснуть прямо там: в хлеву на соломе. – Хорошее имя.
– Ты права.
– Назовем его в честь моего отца? – спросила Гела. Она приподняла голову и с надеждой посмотрела в глаза Этрэйну. – Он был хорошим воином. Он вырастил меня.
– Твой отец не имел сыновей, а свою жизнь закончил на войне, не достигнув и половины той славы, что снискал мой отец, – ответил Этрэйн. – Слабаком был твой отец, это всем известно, и я не позволю назвать сына в его честь. Нет. Сувэйн – вот его имя. Воин, вождь. Названный в честь деда, несущий знамена. Непоколебимый. Таким и должен быть настоящий кьон.
Гела промолчала. Служанки хлопотали вокруг нее, быстро вымыли, переодели в чистую одежду и отвели в свою комнату. Повитуха забрала Сувэйна из рук Этрэйна, хоть это ей удалось и не сразу. Кьон холодно улыбнулся женщине, когда она убедила его отдать ребенка, и аккуратно вложил сына в ее руки.
Этрэйн вышел из хлева и скрылся в лесу. Он долго шел по тропе, а затем свернул в чащу. Это был его секретный путь, его личная дорога. Она вела через заросли, вниз с холма, а потом к обрыву на берегу. Этрэйн ловко спрыгнул вниз и сел прямо у моря. Кьон снял сапоги и поставил их рядом, и вода волнами накрывала его босые ноги. Он с бесстрастным лицом смотрел в ночное небо, и даже холодный дождь не отвлекал его от мыслей. Этрэйн погрузил руки в песок и поднял голову.
– Я знаю, вы слышите меня, сыновья. Орм… Юный Орм, каким бы хорошим воином ты стал. В тебе были отвага и умение. С самого детства ты давал мне отпор. Никогда не сдавался. И в ту ночь не сдался. Но не ты бы стал следующим кьоном, а Приам. Вот у кого хватило бы духа на тяжелые решения. Даже упертый Тирри не мог совладать с волей Приама. Что за сыновья! Ни один кьон не пожелал бы лучшего. – Этрэйн хмыкнул. – Станет ли Сувэйн достойным? Будет ли он хотя бы бледной тенью вашего прерванного величия?
Никто не ответил на вопросы Этрэйна, но он этого и не ждал. Кьон отряхнул руки, лениво натянул сапоги и перед тем, как вернуться в город, взглянул на море, словно его дикие волны могли принести тела павших сыновей Этрэйна.
– Я не понимаю, зачем мы собрали здесь всех этих людей, – сказала Гела, кивнув в сторону оглушительных гостей, часть из которых уже мерялась силой.
Этрэйн созвал кьонов всех провинций, и даже тэнн прибыл со своей свитой. Пышная рыжая борода скрывала его сухое лицо и морщины, но преклонный возраст правителя все равно угадывался. Дело даже не в сутулых плечах, не в жидком животе, давно потерявшем былые упругость и прочность. Не в глазах, полных боли, не в десятках шрамов. Дело было в его руках. Скрюченные пальцы, худые ладони. Такой вряд ли мог бы держать меч, но тэнн Хирот не только здорово управлялся с клинком – против его натиска вряд ли смог бы выстоять и молодой воин, полный сил.
– Друг мой! – крикнул Хирот, подняв руки, и обнял Этрэйна. Кьон отстранился и кротко поклонился. – Да брось, тебе ли передо мной чиниться? Посмотри! Какой же все-таки грандиозный пир ты затеял! Я рад любому поводу покинуть провинцию, но рождение сына моего любимого кьона – дело особое. Где я могу сесть?
– Конечно, рядом со мной.
Служанки поставили Хироту богатое кресло возле трона кьона, и тэнн сел в него, откинув назад поседевшие волосы. Он с улыбкой взглянул на Гелу, которая держала на руках Сувэйна.
– Ты хорошая жена, Гела, – сказал Хирот, и кьона вмиг покраснела. – Моя любовь тоже была хорошей, но так и не смогла подарить мне сыновей. Надеюсь, в этот раз все будет по-другому, иначе за титул тэнна разгорится нешуточная борьба. – Хирот задумался, но тут же широко улыбнулся и хлопнул Этрэйна по плечу. – Завидую я тебе, друг мой, белой завистью завидую! Такая плодовитая жена – каково благословение!
– Жена, которая не смогла уберечь трех сыновей, – буркнул Этрэйн, отпивая вина.
– Будет тебе, Этрэйн, это не ее вина. – Хирот заметил, как Гела опустила глаза и прижала к себе Сувэйна.
– Ты прав, тэнн. Я слишком строг к жене. Она всего лишь проявила невиданную глупость, не ее вина, что ее ума хватает лишь на платья. Вина лежит на том, кто организовал набег.
– Наемники вредят повсюду, тут ты прав. Даже в моей провинции от них нет продыху, что уж говорить о торговых жилах, вроде твоих владений. Это ж золотые пути! Грабь не хочу.
– Наемники никогда не сунулись бы ко мне, Хирот, ты это знаешь. Мои воины знают Путь, их не остановить простым грабителям. Их кто-то подослал. Тот, у кого карманы достаточно глубоки, чтобы в них хватило золота за десятки жизней. Есть идеи?
– У меня всегда есть идеи. – Хирот схватил кусок мяса и закинул его в рот. – Поэтому я тэнн. Но я знаю, к чему ты клонишь. Ты уже давно пытаешься достать Микао, и мне это не нравится. Пока вы будете грызться между собой, за власть может начаться резня. Мне нужен достойный приемник, Этрэйн, и не говори, что я ошибся в тебе. – Хирот перешел на шепот. – Твои дрязги с супругой меня заботят мало, но ходит молва, что ты не так уж и благородно с ней обращаешься. Поумерь свой пыл, если все еще хочешь стать тэнном.
– Каким же я буду тэнном, если спущу Микао смерть собственных сыновей? Что бы ты сам сделал на моем месте?
– Хочешь воевать с провинцией Микао? Хорошо, я не стану вмешиваться. Это ваше личное дело. Он жаждет твоих земель, ты жаждешь мести – все просто, как в старые-добрые времена, когда врагов мы знали в лицо. Но сколько продлиться ваша ссора? Месяц? Год? В этой битве не будет победителя, пока один не истребит другого. Твой сын уже повзрослеет и сам будет держать меч.
– И если он не слабак, то будет сражаться со мной плечом к плечу.
– Не знаю. – Хирот расслабился в кресле и закрыл глаза. – Я бы не пускал своего сына в бой, пережив то, что пережил ты.
– Сувэйн когда-нибудь станет кьоном. У него нет выбора. Он родился с этой судьбой, как когда-то родился и я. Его нужно подготовить. Ему будет тяжело. – Голос Этрэйна стал хриплым, казалось, что невозмутимый воин вот-вот заплачет. – Он возненавидит меня. Он будет желать моей смерти. Но он станет лучшим кьоном, чем я. Может быть, даже лучшим тэнном, чем ты.
Хирот посмотрел в глаза Этрэйна, а затем громогласно засмеялся. Кьон тоже усмехнулся.
Пир проходил своим чередом. Кьоны и их жены пили и болтали, то и дело несколько особенно буйных воинов уходили во двор лишь затем, чтобы через несколько минут вернуться с синяками и ссадинами. Одному не повезло, в потасовке ему сломали руку, но он все равно продолжил пить, пока его не прогнали силой.
Наконец, Этрэйн встал. Все тут же смолкли, даже Хирот перестал гоготать во всю глотку. Все смотрели на кьона. Ждали, пока он скажет свое слово. Но Этрэйн стоял с закрытыми глазами, словно собираясь с мыслями.
– На моем теле много шрамов, – наконец сказал он. – Большую часть из них я получил в бою. Каждый из вас знает, что мне не страшно принять на себя удар, и я готов расстаться с жизнью, если того потребует дело. Но с чем я не был готов расставаться, так это с моими сыновьями. Вероломный набег, устроенный наемниками, перевернул мою жизнь и оставил новые шрамы прямо здесь. – Этрэйн хлопнул кулаком по сердцу. – Но я учусь на своих ошибках. Сегодня я собрал столь много крепких воинов под одной крышей не только для того, чтобы отпраздновать рождение наследника, но и для состязания. Пусть каждый, кто захочет, предложит свою кандидатуру на роль защитника моего сына. Мы устроим бой среди вас и поймем, кто достоит этого почетного звания. Честь и богатства ждут этого воина, он станет братом мне, а для маленького Сувэйна наставником. Ну? Кто готов?
В зале поднялись шесть трясущихся рук. Все воины были пьяны и едва могли готовить, а уж сражаться? Нет уж.
– Глупо, – тихо сказал Хирот. – Как ты оценишь их, если они не в состоянии стоять?
Но Этрэйн не ответил. Он пригласил воинов поближе к себе. Они шатались, широко улыбались и будто бы не осознавали, к чему их призвали.
– Сражайтесь, – коротко сказал Этрэйн.
Пятеро воинов мигом выхватили клинки, а шестому кинули копье. Они стали кругом и долго смотрели друг на друга. Наконец, началась драка.
Это был нечестный бой. Совсем скоро воины отбросили оружие и стали бить друг друга кулаками. Они грызли, кусали и царапали. В их битве не было техники, не было красоты. И тут появился седьмой воин.
Совсем молодой, но его плечи и крепкие руки выдавали в нем бывалого бойца. Воин сражался длинным мечом, да так технично, что ни один из противников не мог к нему подойти. Он бил только плоской стороной меча, оставляя широкие синяки на руках и лицах врагов. Наконец, молодой боец остался единственным, кто устоял на ногах. Он убрал меч и преклонил колено перед Этрэйном, опустив темноволосую голову.
– Я честно победил в этой схватке, кьон, и предлагаю свой меч и свою верность тебе и твоему сыну.
– Кто ты таков? – спросил Этрэйн. – Ты еще молод.
– Меня зовут Ситрик. Я обучался Пути Огня у самого Ио, и смог побить его в поединке.
– Немудрено! – крикнул кто-то. – Старику лет под триста уже!
– И все равно этот старик может запросто перебить нас всех, – заметил Этрэйн.
– Я получил титул дана, – продолжал Ситрик. – Я планировал стать одним из мастеров, но Ио решил, что мне нечему учиться у него. «Иди в путь», – сказал он. «Иди, и дорога тебя сама обучит всему».
– Я узнаю наставления Ио, – сказал Этрэйн. – Но почему ты не последовал совету наставника? Сошел с дороги, остался в моей провинции.
– Потому что у дороги нет конца, если у воина нет цели. Я не хочу сгореть на ней.
– Мне нравится твой ответ. – Этрэйн подошел к Ситрику и подал ему руку. Воин схватил ее и поднялся с колен. Он оказался даже выше кьона, хоть и худее. – А еще мне нравится, что несмотря на пир, ты сохранил трезвость ума. Именно такой защитник и нужен моему сыну. Защитник, готовый в любой момент схватиться за оружие. С сегодняшнего дня я поручаю тебе следить за моим сыном и оберегать его, а также служить мне и выполнять мои приказы. Ты справишься с этой задачей?
– Клянусь всеми богами.
– Тогда чего стоишь? – захохотал Этрэйн и хлопнул Ситрика по плечу. – Садись возле моей жены. С сегодняшнего дня ты мне как брат, ведь я это обещал. Ты будешь богат, ведь я обещал и это. Садись, ешь и пей. Этот пир теперь и в твою честь.
– Спасибо, кьон. Я с радостью набью живот птицей и дичью, но пить не стану. Мне не нравится дурман.
– Как пожелаешь.
И праздник продолжился, словно ничего не было. Все пили, ели и смеялись. И только Ситрик держался гордо и слегка отстранено. Он наблюдал за собравшимися, выслеживал среди них подозрительно трезвых или агрессивных. Казалось, он даже не моргал. Казалось, его серые глаза видят всех насквозь. Даже кьона.
Ситрик ногой подбросил толстую ветку и поймал ее в воздухе. Маленький Сувэйн засмеялся и захлопал, словно сидел не на лугу, окруженный высокой травой, а на комедийном представлении.
Ситрик перехватил палку, взмахнул ей, прыгнул и со всей силы вбил ветку в землю, точно пытался проткнуть ее до самого центра.
– Твое главное оружие – это твое собственное тело, – сказал Ситрик так, будто бы Сувэйн его понимал. – Ты можешь улучшить его мечом, луком или копьем, можешь использовать камень и даже подушку. Все, что ты найдешь, может помочь. Но только ты наносишь удар. – Ситрик взмахнул палкой, срубив несколько травинок, и концом своего оружия подбросил одну из них. – Ты целишься. От мышц в руке зависит сила удара, от глаз зависит меткость, а от духа – результат.
Сувэйн внимательно слушал наставления Ситрика и даже не двигался. Его успокаивал голос защитника, пусть тот и говорил нечто неясное.
– Этому меня научил Ио. Он учит этому всех, кто изучает путь огня. Поначалу ученики думают, что их будут обучать ярости и силе, но Ио другого мнения об огне. Ио учит, что огонь нужно обуздать. – Ситрик отбросил палку и выхватил свой меч. Длинный и узкий, слегка изогнутый. Ситрик держал его двумя руками, и любой бы сразу понял, что клинок ковали специально под него. Длина, вес, рукоять – все четко подогнано. – Огонь и есть меч, он уже в твоих руках. Но как ты будешь двигаться? Шаг влево? – Ситрик ушел вправо и сделал широкий взмах вверх, срубив еще травы. – А может, уйдешь назад? – Ситрик ударил вперед, убив осу, летающую над головой Сувэйна. – Огонь непредсказуем, и ты должен быть непредсказуем. – Ситрик выдохнул, вложил меч в ножны и поднял на руки Сувэйна. Воин понес ребенка вниз с холма к городу.
– Говорят, раньше даны путей могли призывать стихию, – продолжал Ситрик. – Говорят, даны огня могли зажигать свои мечи, даны воздуха направляли ветер так, чтобы их стрелы всегда настигали цель, ну а даны земли могли вызывать дрожь в почве, чтобы их противники теряли равновесие. Как думаешь, такое возможно?
Сувэйн не ответил. Он лишь схватился за щеку Ситрика своим маленьким кулачком и потянул. Его защитник мягко убрал крохотную ручку от своего лица.
– Когда тебе исполнится двенадцать, отец отправит тебя к Ио, если здоровье не подведет моего учителя. Ты сам встанешь на путь огня, как встают все воины. Ты будешь обязан обрести звание дана, иначе тебя не примут кьоном, ведь твой отец получил это звание на пути Огня и на пути Ветра. Кьон должен суметь защитить свой народ, если придет враг. Ты готов к этому? – Ситрик подбросил Сувэйна, и тот засмеялся.
Они пришли в город, когда кьон собрал своих воинов на совет. Ситрик вернул ребенка его матери, и Гела низко поклонилась ему, словно бы тот был ее господином. Ситрик ответным поклоном поприветствовал кьону и стал рядом с ней, позади и чуть левее.
Воины Куннара пили из крохотных емкостей, едва ли больших, чем золотые монеты, но алкоголь был таким сильным, что после двух глотков их глаза вело в разные стороны. Они обсуждали, что в этом году предпримет их кьон, но не торопили его.
Этрэйн мелкими глотками осушал свой кубок и рукавом вытирал тонкие струйки вина, стекающие по его подбородку. Он, точно сокол на охоте, всматривался в лица своих воинов. Медленно переводил глаза. Чего-то выжидал.
Как талантливый артист, Этрэйн дождался подходящей паузы и резко поднялся. Все воины тут же замолчали и подняли глаза на кьона, но тот все еще молчал. Наконец, Этрэйн хмыкнул и громко сказал:
– Иногда я забываю, как нетерпеливы воины. Каждому из вас так не терпится вступить в бой. Куда вы хотите отправиться в этом году? На запад? Может, на северо-запад? Друзья мои, мы часто грабили те места, мы знаем их. Нет ничего сложного в очередной раз устроить набег и обогатиться, но сегодня я предлагаю вам новую охоту. Охоту не за золотом, не за рабами. Я предлагаю вам всем пойти со мной войной на земли кьона Микао. Я предлагаю вам пройтись огнем и мечом по провинции Сна. Предлагаю отомстить за смерть близких, за тот ужас, что пришлось пережить вашим женам и матерям. Мы возьмем свое, мы будем грабить и жечь, а главное: мы уймем тот жар в груди, что гложет нас уже столько месяцев.
Никто из воинов не ответил на призыв кьона. Они лишь переглядывались, тихо негодуя, но чем дольше длилась пауза, тем больше желание отомстить захватывало умы толпы. Вот поднялся первый воин. Он молча ударил кулаком себе в грудь и поклонился. За ним поднялся второй, третий, четвертый. Каждый в зале склонился перед волей кьона. Этрэйн хищно улыбнулся.
Послышался скрип. Это встал Ситрик. Он повторил покорный жест остальных воинов.
– Только не ты, – сказал Этрэйн. – Твоя священная обязанность оберегать моего сына. Ты остаешься в Куннаре.
– Если на то твоя воля, пусть будет так. Но я жажду отправиться в бой вместе с моим кьоном. Дай мне возможность отомстить за смерть твоих наследников, дай мне показать тебе, на что я способен в настоящем бою.
– А если ты умрешь?
– Значит, твой сын достоин лучшего защитника, чем я. Честь не позволит мне отсиживаться в безопасном месте, пока мои собратья погибают. Нет большего позора для воина, чем это.
Этрэйн долго обдумывал слова Ситрика. Он недовольно скривился, но все же кивнул. Ситрик вернулся на место, и к нему обратилась Гела:
– Сувэйн будет скучать по своему другу. Надеюсь, ваш поход не затянется надолго.
– Я буду писать ему, – ответил Ситрик. – Что-то мне подсказывает, что кьон будет часто направлять гонцов в Куннар. Я всегда буду рядом с малышом.
– Но ведь он еще не умеет читать.
– Думаете? Мне кажется, этот малыш уже умеет все. – Ситрик усмехнулся. – Просто читайте ему письма. Читайте так, как читаете книги. Его успокоит ваш голос и мои мысли.
– Все равно это опрометчивый поступок, Ситрик. Одна проклятая стрела может убить тебя, и тогда мой сын останется без защитника.
– Поверьте, кьона, такую стрелу еще не смастерили. К тому же, чутье мне подсказывает, что это не последний поход на провинцию Сна. Микао не сдастся просто так. У него везде уши, он все знает.
– О чем это ты?
– Видите Дорио? Я давно слежу за ним. Пока Сувэйн спит, я выхожу на улицу и наблюдаю. Смотрите, он не пьет. Единственный из всего зала. Почему? Хочет быть начеку. А его новый плащ? Дорогой, новый, видный. Откуда он у бедного воина, потратившего последние деньги на девок?
– Откуда ты?..
– Я слежу за Дорио, кьона. Выполняю свой долг.
– Надо предупредить Этрэйна.
– Нет. Кьон нам не поверит. В его глазах все воины следуют законам чести, как и он сам. – Ситрик выдохнул. – У меня нет доказательств. Дорио рисковал жизнью за кьона много раз. Но я привык доверять чутью.
– Тогда оберегай моего мужа от предателей.
– Думаете, оно того стоит?
Гела обернулась на Ситрика, и впервые он не опустил глаз. Он встретил взгляд Гелы стойко, будто они были на равных.
– Он все еще избивает вас, – сказал Ситрик. – Я заметил свежий синяк у вас на плече. Вы пытались скрыть его платьем с пышными рукавами? Стоило выбрать ткань темнее и плотнее.
– Он может услышать, – прошептала Гела, а затем в полный голос произнесла: – Кьон делает то, что считает нужным. Если он взял тебя в свой отряд, значит, на то были причины. У всех его действий есть причины. Советую начать сборы, Ситрик. До земель Микао шесть недель пути, тебе нужно набраться сил и подготовить кладь. Кьон не ждет опоздавших.
– Я не опоздаю.
Ситрик не опоздал. Он пришел к месту сборов ровно в тот момент, когда загорланили первые петухи. Защитник Сувэйна был единственным, кто решился одеться в белое. Плотный жилет с рядом золотистых пуговиц, тянувшимся по диагонали от ключицы до самого пояса. К бежевому широкому поясу он прикрепил кусок ровной ткани, который спускался вниз на манер юбки, скрывая под собой брюки и ножны с крохотными метательными клинками. С левого плеча Ситрика свисал такой же белоснежный плащ, закрепленный золотой фибулой.
Только его перчатки из свежей кожи и новые сапоги не сияли, как первый снег. Такие носили все воины, да и те, кто не знал Путей, могли купить их в ближайшей лавке. Но не странная одежда Ситрика приковала взгляды всех его соратников и даже самого кьона. То была заслуга необычного меча воина.
Ситрик не обнажал его с того самого момента, как закончил обучение. В обычной жизни он носил классический клинок: длинный, узкий, слегка изогнутый. Но сейчас, на войну, Ситрик выбрал меч, выкованный под его руку. Такой же длинный, но прямой, широкий у основания и сужающийся к концу. Рукоять длинная, с золотым навершием, а гарда массивная и со специальным углублением у основания клинка, чтобы ломать оружие противника. Такой меч не скроешь никакой одеждой, но Ситрик и не старался. Он с гордостью держался за рукоять оружия.
Кьон кивнул воину и пригласил его сесть рядом с ним. Ситрик принял приглашение с учтивым поклоном.
– Надеюсь, ты знаешь, что я затеял, – сказал Этрэйн.
– Это не моего ума дело, – ответил Ситрик, хотя и многозначительно кивнул. – Что меня действительно гложет, так это безопасность вашей семьи. Всей семьи.
– Сувэйна?
– Разумеется.
– И Гелы?
– Не больше, чем ваша безопасность.
Этрэйн хмыкнул.
– Она приедет сегодня.
– Цель визита?
– Простая. Попрощаться. Моя жена отчего-то уверена, что наш поход – простая глупость, не более, чем ребячество. Она уверена, что наш поход закончится плачевно.
– У женщин хорошая интуиция.
– Только проку от нее… Гела приедет с Сувэйном. Даст нам свое благословение.
– Я слышал о подобном. В моей провинции этот обычай уже исчез, но многие его еще соблюдают. Так странно. Один народ, а столько различий.
– Откуда ты?
– Провинция Смерти.
– Далекое место.
– И холодное. Холодное, серое, дождливое. Совершенно иное.
– Разумеется. Нашу провинцию охраняет сам Ликок! Бог Солнца не даст нашим землям отсыреть, точно половой тряпке, забытой где-то в подвале.
Ситрик не стал продолжать разговор. Он поджал под себя ноги, положил меч на колени, закрыл глаза и стал ждать. Для прочих он словно бы спал, но все было ровным счетом наоборот. Ситрик слушал.
Он многое узнал о своих боевых товарищах. Узнал, у кого есть жена, кого дома ждут дети. Узнал, как они обучались Пути Огня, узнал, что они думают о кьоне и его семье. Узнал Ситрик и то, что его соратники думают о нем. Эти мысли ему не понравились.
Но вот поднялся шум. Ситрик открыл глаза и увидел, как к лагерю подъехала колесница, и из нее вышла женщина, укрытая плащом с широким капюшоном. Гела. На руках она держала Сувэйна, и мальчишка с интересом наблюдал за происходящим.
Кьона подошла к мужу и поцеловала его, привстав на носочки. Сувэйн заметил в толпе Ситрика и начал вырываться из рук матери. Гела засмеялась. Она поставила сына на ноги, придерживая его за маленькие ручки, и что-то прошептала ему. Сувэйн нахмурился, сосредоточился. И сделал первый шаг.
Ситрик подскочил и побежал к мальчику навстречу. Сувэйн сделал еще шаг. Мальчик не заметил, как мать отпустила его. Он сделал третий шаг, но ноги тут же подвели его, и Сувэйн начал падать, но Ситрик подоспел вовремя. Воин подхватил мальчика и поднял его на руки.
– Это хороший знак, – сказал он, улыбнувшись. – Клянусь всеми богами, какой же это добрый знак!
Гела прижала ладонь к губам. Было непонятно, плачет ли она или смеется. Этрэйн же был невозмутим. Он аккуратно, но настойчиво забрал сына из рук Ситрика и передал его Геле.
– Три шага, – сказал кьон. – Два из которых с помощью матери. Этого мало.
– И крупнейшие города строятся из малого, – заметил Ситрик. – Шаг за шагом. Скоро мальчик побежит, кьон. Скоро он обгонит нас всех, помяните мое слово.
– Обязательно. Но до того времени нам стоит умерить пыл. Это всего лишь первые шаги.
Гела взглянула на Ситрика и медленно выдохнула.
Перед кьоной собрались все воины, в том числе и Этрэйн. Они все встали на колени перед ней. Гела нараспев произнесла несколько молитв, благословляя их на честный и великий бой. Кьона возносила хвалу Ликоку, Ликею и Лгуну. Королеве зимы, Кинре и Автолику. И, конечно же, молилась всем сердцем Ллиру, Небесному Волку.
С этими молитвами войско Этрэйна двинулось в поход на север.
Ситрик сразу почувствовал, что ступил на земли кьона Микао. С первого взгляда они ничем не отличались от лугов и лесов провинции Солнца, и все же деревья нависали слишком низко, почва не так пружинила, ветер словно специально дул только в лицо. Вся земля, точно обладая подобием разума, старалась прогнать людей Этрэйна.
– Я думал, тут везде будут трупы или что-то подобное, – сказал один из воинов. – Освежеванные, подвешенные за ноги к ветвям деревьев.
– Кьон Микао – добрый и мудрый правитель, – сказал Этрэйн. – По крайней мере, о нем идет такая слава. Мы стали врагами не потому, что он плохой человек. И не потому, что плохой я. Просто иногда так бывает: двое добрых людей становятся противниками, потому что так решили боги.
– Лучше бы боги решили послать нам несколько жирных кабанов, – крикнул кто-то из задних рядов.
Войско Этрэйна вышло в поле с высокой травой. Они передвигались медленно, осторожно, чуть пригнувшись, точно вот-вот в них выпустят тысячу стрел. Наконец, они прошли через реку и наткнулись на город. И только сейчас различия между землями провинций стали очевидны.
Дома здесь были больше, крепче. Их строили из камня, а не дерева, и от этого они теряли в красоте и изысканности, но глядя на них появлялось ощущение, которое и должно вызывать дом. Ощущение спокойствия и защищенности.
Воины Этрэйна с интересом смотрели на постройки. Один из них легко ударил мечом по серому камню и усмехнулся.
– Почему здесь нет людей? – спросил Ситрик у Этрэйна. – Колодец не выглядит заброшенным, дороги не заросшие. Это место обитаемо, кьон, почему же нет людей? Где все воины?
– Не знаю, – сказал Этрэйн и скривился, будто бы ему не понравились собственные слова. – И мысли по этому поводу только плохие.
– Плохая это мысль или нет, но только одна она объясняет это: Микао знал, что мы придем. Знал, какой дорогой. Знал, что мы окажемся здесь.
– И увел весь город неизвестно куда? Разве у него это могло получиться?
– А разве ты сам поступил бы иначе?
Этрэйн хмыкнул.
– Невольно подумаешь о предательстве, – сказал он. – Ладно. Обыщите тут все! Найдите еду и деньги. Не берите ничего тяжелого, неизвестно, как далеко нам придется зайти.
Несмотря на приказ Этрэйна, Ситрик не бросился бегом на кухню ближайшего дома. Не заглядывал он и в подвалы, где запасливые люди могли оставить немного ценностей. Воин лишь тихо ступал между домов, выискивая жителей.
Послышался крик, и в отряд Этрэйна полетели стрелы. Ситрик заметил одну из них и успел отбить ее мечом, разрубив древко пополам. Мечник тут же бросился на врага, затаившегося в деревьях. Ситрик быстро нашел стрелка, поймал его за длинные волосы и одним плавным движением отсек ему голову.
Этрэйн раздавал команды своим воинам. Они быстро среагировали и рассыпались по поселению, скрываясь за домами и хлевами. Кто-то спрятался за бочкой, кто-то скрылся за колодцем. Наступила тишина. Кьон выглянул из-за укрытия и увидел несколько трупов своих людей, но тут же вернулся за угол дома, а рядом с ним упала стрела. На его счастье, полегло лишь девять воинов, но Этрэйн не знал, где прятались враги.
И тут из леса вынырнул Ситрик. Его белые одежды побагровели от крови. Он то и дело отбивал стрелы и со всех ног бежал к Этрэйну.
– Их не меньше тридцати, – сказал Ситрик, упав рядом с кьоном. – И это только те, кого я заметил. Они устроили ловушку. Как мы не заметили их?
– Неважно. Они перестреляют нас всех, стоит только нос показать. – Этрэйн задумался. – Отвлечем их. Там. – Он указал на стог сена, стоящий возле одного их хлевов. – Ветер дует в их сторону. Надо поджечь сено, лишить их глаз.
– Больше. Подожжем их хлева.
– Годится.
– Чем добудем огонь?
– Это доверь мне.
Этрэйн перехватил меч и воткнул его в землю. Он сжал подвеску в виде солнца на своей груди и тихо прочел молитву. Ситрик не разобрал ни слова, он даже не был уверен, что Этрэйн молился на их языке.
Солнце засияло сильнее. Ситрик почувствовал обжигающий жар на коже и увидел, как на хлева и сено падает широкий и яркий солнечный луч. Уже через несколько секунд начался пожар.
– Вперед! – крикнул Этрэйн, убирая подвеску под одежду, и первым выбежал из убежища.
Дым ослепил стрелков. Им ничего не оставалось, кроме как выйти из укрытия и наткнуться на людей провинции Солнца. Началась резня.
Этрэйн рубил без пощады. Его меч двигался медленно, грузно, точно дубина, и все же каким-то образом он умудрялся отбивать все удары. Кьон повалил четверых, прежде чем получил первую рану. Враг пригнулся, спасаясь от сильнейшего удара в корпус, и разрезал кьону бедро до самой кости. Этрэйн закричал и что было сил впечатал меч в череп противника.
Ситрик, напротив, дрался словно кот. Его движения были плавными, точными, резкими, быстрыми. Он крутился, точно сумасшедший, успевая за оборот ударить дважды. Его меч срубил уже ни одну голову, но Ситрик словно и не уставал.
И вот перед ним предстал достойный противник. Воин стоял почти неподвижно, держа в руках два клинка, и смотрел прямо на Ситрика. Наконец, он пригнулся и побежал вперед, прикрываясь мечом в правой руке.
Ситрик ударил сверху, но его выпад парировали, и воину пришлось отступить влево, чтобы второй меч противника не задел его бок. Ситрик выругался и ударил наотмашь, выигрывая немного места, а затем вновь напал сверху, но теперь с прыжка. Противник скрестил мечи и поймал клинок Ситрика, а тот улыбнулся. Он выпустил меч из рук, схватил противника за запястья и вывернул их. Враг закричал. Ситрик ударил его ногой в грудь, отталкивая от себя, подбежал и в прыжке окончательно сломал ему ребра коленом. Враг сплюнул и замахнулся рукой, но Ситрик уверенно заблокировал удар и сам дважды ударил по брови противника, рассекая ее. Ситрик отошел на шаг и прыгнул, ногой ударив оппонента по челюсти. Тот не выстоял и упал, а Ситрик мягко приземлился на ноги. Он подошел к врагу и добил его ударом ноги по горлу.
– Ситрик! – раздался крик. Его звал Этрэйн.
Ситрик обернулся и увидел, что врагов куда больше тридцати. Их было около сотни, и они уже теснили отряд Этрэйна к стене. Бой проигран, их слишком много.
Ситрик подхватил свой меч и побежал на подмогу. С каждым шагом он двигался быстрее, и под его ногами трава тут же высыхала. Наконец, из глаз и рта его вырвалось синее пламя, и Ситрик с прыжка мечом рассек сразу трех врагов, отвлекая всех на себя. Он с остервенением отбивал выпады и каким-то чудом сам успевал нападать. Ситрик убил еще шестерых в открытом бою и пробился к своему отряду. Он заметил, что кьон стоит неподалеку, тщетно парируя вражеские атаки, и вбежал прямо по стене, на ходу отбивая стрелу.
Этрэйн не обращал внимания на царивший хаос. Раненная нога подвела его, и теперь его правая рука висела вдоль туловища, выбитая ударом в плечо. Он как умел орудовал левой, но врагов было так много, что даже кьон не смог бы перебить их всех. По крайней мере, не смог бы без помощи.
Ситрик упал прямо перед ним, парируя один из ударов, и взмахнул клинком, отсекая сразу несколько рук. Враги закричали, пытаясь остановить кровь, но Ситрик и не думал заканчивать. Огонь из его глаз и рта отпугивал противников, и несколько из них уже убежали с поля боя, но тех, что остались, Ситрик нещадно истребил.
Он рубил и резал, его меч скакал от цели к цели, точно кузнечик с одной травинки, на другую. Ситрик словно не знал усталости. Второй рукой он схватил копье врага и кинул его с такой силой, что бедняга, принявший удар, отлетел на два метра. Воин прыгал, крутился, и, казалось, ни один удар не может настигнуть его. Так и было.
Вся кровь, которую впитали одежды Ситрика, была не его. Он белого цвета не осталось и следа, ткань стала ярко-красной.
Ситрик вдруг остановился. Огонь погас, и воин потерял личину бога, став обычным человеком. Он подхватил кьона и потянул его прочь из поселения.
– Отступаем! – крикнул Этрэйн таким ровным голосом, словно не был ранен и подавлен.
Его люди тут же подчинились приказу. Они убили еще несколько врагов по пути, но не встретили особого сопротивления. Люди кьона Микао словно великодушно отпустили отряд Этрэйна. Они лишь смотрели в спину врагам, мирно выжидая, пока те исчезнут. И пуще всего они следили за воином, тащившем на себе кьона.
Ситрик остановился только когда почувствовал, что они ушли далеко от поселения. Он аккуратно посадил кьона на землю и осмотрел его рану.
– Дело плохо? – спросил Этрэйн.
– Рана глубокая, но не смертельная. Но в кровь могла попасть зараза…
– Сколько наших выжило?
Ситрик бегло осмотрел уставший отряд. Некоторые из них молились за павших товарищей, но большинство просто переводило дыхание, тупо уставившись в землю.
– Чуть больше двадцати.
– Вправь мне руку.
Ситрик бесцеремонно схватился за руку кьона и резким движением вернул ее на положенное место. Этрэйн едва поморщился и тут же потянулся к раненой ноге.
– Вся в грязи. Есть вода?
– Совсем недалеко река.
– Эй, ты, – крикнул Этрэйн и поманил к себе одного из воинов, рукава которого не были запачканы кровью. – Оторви кусок одежды.
Воин подчинился. Этрэйн обмотал тканью рану и кое-как завязал узел.
– Идем к реке, – сказал кьон.
Ситрик помог Этрэйну добраться до воды и промыть рану. Там они вновь перевязали ее, в этот раз с большим толком.
– Жаль, нечем прижечь рану, – заметил Ситрик.
– Выживу, – ответил Этрэйн. – Что же ты не сказал, что умеешь такое? – Ситрик устало посмотрел на кьона.
– Не знал, что могу. Ио обучал меня контролировать энергию тела. Говорил, что лучшие воины способны на такое, но сам я не видел ничего подобного. А что касается вас? Как вы достучались до нашего бога?
– Незачем стучать в открытую дверь, можно просто войти внутрь, если ты желанный гость. Ликок слушает своих почитателей, а внимательнее прочих – кьона.
– И он всегда отвечает?
– Почти никогда. Но попробовать стоило.
– Значит, нас спасло чудо.
– Целых два. В интересное время мы живем, куда ни ступи, везде случаются чудеса.
– Думаю, стоит напасть ночью, – сказал Ситрик, покраснев. – Они не ожидают, что мы вернемся, у нас будет преимущество. Будем работать тихо и точечно.
– Нет. Идем домой. Даже если нам как-то и удастся захватить город, Микао пришлет еще людей. Нам незачем здесь оставаться. Диверсия не удалась, стоит это признать.
– А почему она не удалась?
Этрэйн взглянул на Ситрика, а потом выдохнул.
– Об этом я подумаю дома, – сказал он. – Сейчас не время. Важным мыслям нужно спокойствие.
– Мне объявить отступление?
– Я сам. – Этрэйн с трудом, но поднялся на обе ноги. – Если дома кто спросит, как все прошло, говори правду. Ненавижу ложь, да и смысла лгать нет. Теперь о тебе не будет судачить разве что глухонемой.
– И все же жаль, что мы проиграли так быстро.
– Разве? Микао убил несколько десятков моих людей, зато подарил воина, равного древним мастерам. Кажется, я остался в выигрыше. Отдохни немного, а затем в путь.
Дорио держал меч обеими руками, направив его острым концом в сторону Ситрика. Воин дышал ровно, хотя они сражались уже несколько минут, и усталость в нем выдавали только мелкие капли пота, выступившие на лбу.
Дорио ударил сверху, но Ситрик отбил выпад и обошел противника. Они оказались слишком близко к друг другу, и защитник Сувэйна воспользовался этим. Дважды он ударил рукоятью меча в бок Дорио, а затем взмахнул клинком, ранив его руку.
– Зачем тебе это? – спросил Дорио. Он медленно перевел взгляд с кровоточащей раны на Ситрика.
– Кьон поверил в мои слова, – ответил Ситрик. – Теперь он знает, что ты предал его.
– Предал? Ты в своем уме?
Дорио крикнул и ударил справа, но Ситрик, хоть и не ожидал выпада, выставил блок и лбом размозжил нос противнику, а следом ударил ладонью по его кадыку. Дорио стал кашлять и задыхаться.
– Надо заканчивать, – сказал Ситрик.
Одним филигранным ударом он снес голову Дорио. Она упала на землю точно тряпичная кукла, а на лице застыло удивление и даже колкая обида.
Ситрик схватил голову за волосы и обмотал веревкой, привязав к поясу, точно трофей. Он уложил тело Дорио так, словно тот мирно спал, скрестив руки на груди, и воткнул меч у его правого плеча.
– Пусть Кинра отведет тебя в Дом Воинов. Да найди ты там достойное место, если на то будет воля богов.
Ситрик бросил голову Дорио к ногам Этрэйна. Кьон медленно встал с трона, оперся на трость и подошел к трофею. Он пнул носком голову предателя и как-то нездорово улыбнулся, словно ему нравилось, что в его зале кто-то разбрасывает части тел поверженных врагов.
– И как он был в бою? – спросил Этрэйн.
– Сражался с честью.
– Много ли чести у предателя?
Этрэйн сел на колено и поморщился. Он так и не оправился после битвы с людьми Микао. Нога постоянно болела, и самые резкие боли приходились как раз на позднюю осень. Тогда кьон становился совсем несносным.
Он поднял голову Дорио и посмотрел прямо в закрытые глаза.
– Что же ты наделал? – спросил кьон у мертвеца. – Разве тебе плохо жилось в моем дворе? Эх, пустое.
– Кьон, за последние четыре года я принес тебе тринадцать голов. Я убиваю врагов по твоему приказу, и теперь созрел попросить об ответной услуге: дай шанс заявить о себе. Дай завоевать славу, о которой грезит каждый воин, в том числе и я.
– Хочешь стать героем? – усмехнулся Этрэйн. Он бросил голову на пол и вернулся на трон, поставив крепкую резную трость возле себя. – Хочешь получить кольцо.
– Всей душой.
– Ты и правда мне сильно помог, дорогой Ситрик. Плохим бы я был кьоном, если бы отказал тебе в собственных амбициях.
– Дело не в амбициях. Дело в чести. Воин, который обладает кольцом, будет внушать больший страх твоим врагам. Они трижды подумают, прежде чем сунуться к твоей семье. И маленький Сувэйн, быть может, сам когда-нибудь захочет стать героем. Он будет тренироваться еще усерднее.
– Хорошие мысли. – Этрэйн хлопнул по здоровой ноге. – Да почему бы и нет! Ты уже столько раз доказывал, что можешь выходить сухим из воды, что любое испытание может показаться тебе простой прогулкой. Как насчет гиганта с Кривых Ушей?
Кривые Уши. Одно это название заставило Ситрика скривиться. Неприятное место, усыпанное трупами. Будь возле этих лесов торговый путь или хотя бы водоем, кьоны уже давно направили бы туда армию, но земли эти оказались никому не нужными, поэтому гигант там чувствует себя как дома. Вокруг леса Кривых Ушей уже давно никто не живет, и несколько лет назад поползли слухи, что этот людоед давно сам издох от голода, но отродье оказалось на редкость живучим.
Ни один воин так и не вернулся домой после встречи с ним, а побороть чудовище пытались многие. Если Ситрик одолеет бестию, его право носить кольцо героя никто не сможет оспорить. Его ждут почет и уважение. Оставалось только лишь уничтожить гиганта, которого никто так и не смог повалить…
– Что ж. Это хорошее предложение, – наконец сказал Ситрик.
– Это ужасное предложение, но лучшее из тех, что у меня есть. Принеси мне голову гиганта из Кривых Ушей, и я тут же прикажу мастерам выковать для тебя кольцо.
Ситрик коротко кивнул.
– Когда отправишься? – как бы невзначай спросил Этрэйн.
– Со дня на день пойдет первый снег, – ответил Ситрик и посмотрел в сторону дверей, словно бы вот-вот поднимется метель и сорвет их с петель. – После зимы, когда на ветвях появятся первые почки. Дорога станет легче, а тварь после зимней голодовки ослабнет.
– На том и порешим, – согласился Этрэйн и кивнул. – Еще кое-что.
Кьон достал из кармана кусок бумаги, и Ситрик сразу узнал почерк. Воин не изменился в лице, и все же выдал свое волнение, сжав кулаки.
– Не стоит баловать моего сына этими письмами. – Кьон протянул бумагу Ситрику. Воин долго смотрел на своего владыку, а затем подошел и забрал письмо. – Он привыкает к тебе.
– Он уже привык ко мне, – ответил Ситрик.
– Тем хуже для него самого. Совсем скоро он поедет учиться, там защитник ему будет ни к чему.
– Скоро? Ио берет в ученики лишь с двенадцати, еще шесть лет впереди.
– Эти годы пройдут незаметно, поверь мне. Сувэйну пора научиться отпускать людей. Будущий кьон должен понимать, что у него нет друзей, что его семья – целая провинция, и он не может распыляться на других.
– Но ему всего шесть.
– Когда мне было шесть лет, я наизусть знал труды Ори и Цзена. Сувэйн знает лишь сказки о демонах, которых породила Сора.
– Я понял, кьон, – сказал Ситрик и, не дождавшись ответа или иного приказа, покинул зал.
Воин нашел своего шестилетнего подопечного там, где и ожидал. Сувэйн несуразно махал кривой палкой, пытаясь избить и так неровный забор. Изредка мальчишка наиграно хохотал, словно издевался над невидимым врагом, а иногда и вовсе корчил бедному забору рожицы.
– Тебе не стоит тренироваться в одиночку! – крикнул Ситрик и улыбнулся. Мальчишка выставил вперед руки и побежал к своему другу почти вслепую, пока не врезался в него. Сувэйн обнял Ситрика и поднял на него глаза, а воин взъерошил темные волосы своего подопечного.
– Пока тебя не было, я выучил шестую позицию! Смотри.
Сувэйн отбежал от Ситрика на несколько шагов, широко расставил ноги и сжал палку двумя руками так, что она шла вдоль его тела. Мальчик принимал позицию сосредоточено, с серьезным лицом, но, закончив, тут же широко улыбнулся и посмотрел на Ситрика.
Воин улыбнулся в ответ, но не радостно, а грустно и снисходительно. Он сделал быстрый шаг вперед и ногой подцепил Сувэйна за голень так, что тот упал. Ситрик согнулся над мальчиком и прижал ладонь к его шее.
– Ты убит, – сказал он. Сувэйн отбил его руку.
– Ты просто больше и сильнее.
– Нет. – Ситрик подал руку Сувэйну и поднял его на ноги. – Просто ты слишком широко ставишь ноги. Тебя легко повалить или выбить из равновесия. Еще раз говорю: не занимайся один. Если меня рядом нет, проси отца научить тебя чему-нибудь.
– Отец не любит учить меня. Не знаю, почему.
– Не будь строг с ним.
– Но он же строг со мной. И с мамой. – Сувэйн понизил голос. – Я слышал, как она кричала. Она часто кричит.
– Когда вырастешь, все поймешь. Смотри, там играют дети. – Ситрик указал на компанию ребят, которые делали кораблики из кусков дерева и сухих листьев. – Поиграй с ними.
– Они меня не любят. Да и не нужны они. Я их тоже не люблю.
– Мне кажется, они просто стесняются. Ты ведь сын кьона.
– Отец говорит, они боятся. Говорит, что я не такой, как они.
– И он прав. – Ситрик сел, и его глаза оказались на уровне глаз Сувэйна. Он подмигнул мальчику. – Как думаешь, служанки уже приготовили обед? Найдется для меня чашка похлебки?
– Конечно! Я побегу к маме, попрошу у нее еды! Никуда не уходи!
Сувэйн отбросил палку и побежал в дом, а вернулся уже через несколько минут, держа в руках тарелку с похлебкой, обмотав ее полотенцем, чтобы не обжечь руки.
– Свежая.
Сувэйн и Ситрик болтали до самой ночи. В воздухе запахло дождем и поднялся сильный ветер, но эти двое не сдвинулись с места. Когда на небо поднялась луна, а звезды засияли так ярко, что их все можно было пересчитать, Сувэйн лег на землю.
– Я помню все-все созвездия, – сказал он. – Мама говорит, что так я никогда не потеряюсь. Она говорит, что есть звезды, которые доведут меня до дома.
– Твоя мама говорит правду.
– Хочешь, я расскажу тебе про созвездия?
– Давай, – с выдохом сказал Ситрик и лег рядом с мальчиком. – Нам некуда спешить.
– Есть созвездия Зайца, оно вон там, на севере. Есть Медведь. Есть Овечка. Ты знаешь легенду об Овечке?
– Все знают эту легенду.
– И ты знаешь?
– Разумеется. Овечка была самой простой, пока ей не повстречался сын Кинры, бог Промий. Он полюбил Овечку, и та обманула его, заставив забрать ее с собой на Туманный остров. С тех пор на небе сияет ее созвездие.
– Но Овечка не обманывала Промия! Она тоже любила его и пошла на Туманный остров, чтобы залечить раны бога. Так мне говорила мама.
– Может, мы с тобой знаем разные легенды.
– Смотри! – Сувэйн подскочил и показал на небо. – Молния! Молния! Она похожа на череп!
Молнии вспыхивали одна за одной. Они разрезали небо, оттеняя звезды, и приковали к себе внимание мальчика. Он с открытым ртом смотрел на них, вылавливал каждый изгиб смертоносного света.
– А молния может ударить в меня? – спросил Сувэйн.
– Может. Поэтому надо быть осторожным.
– Папа говорит, что надо быть смелым.
Ситрик немного помолчал, а затем произнес:
– Вот-вот начнется дождь, тебе пора идти спать.
– Но я не хочу.
– Тебе пора, Сувэйн. Не вынуждай меня жаловаться отцу.
– Ладно. – Мальчик встал, отряхнулся и помог встать Ситрику. – Я рад, что ты вернулся. Мне часто снились плохие сны, пока тебя не было.
– Если тебе и дальше будут сниться кошмары, приходи ко мне. Я защищу тебя от любого зла. И всегда буду защищать.
– Папа говорит, что я должен справляться сам. Папа говорит, что только в одиночестве можно побороть страх.
– Когда-нибудь, – Ситрик перешел на шепот, – ты поймешь, что твой отец прав не во всем. Беги домой. Завтра начнем тренироваться.
Весна наступила быстрее, чем ожидалось. Зима выдалась легкой и теплой, а почки на деревьях появились так рано, что снег еще не успел сойти. И все же, как и было обещано, Ситрик собрался в путь.
Чем дальше он заходил по дороге на Кривые Уши, тем меньше ему встречалось людей. Едва отойдя от Куннара он наткнулся на бродячих жрецов Кинры, облаченных в мрачные одежды, а по пути к провинции Охоты – на торговцев мехом. Ситрик даже купил себе теплый плащ, холод не до конца рассеялся.
Но на гиблую землю торговцы и жрецы не заходили. Охотники тут не ставили силки, никто не рисковал построить даже хилый дом – ни одного колодца, где можно набрать воды. В кустах у грязной узкой реки не завалялось самой дырявой, гнилой и шатающейся лодки. Словно бы в этих местах люди и не жили.
Выследить гиганта несложно, надо лишь найти пару сломанных деревьев, а дальше дело пойдет как по маслу. А еще кости. Много костей. Ситрик пытался считать черепа, которые повстречал, но скоро забросил эту мысль. Черепа служили единственной компанией Ситрику – слушать они точно умели.
Ситрик много спал и почти не ел. Запасы уже подходили к концу, а Кривые Уши не расщедрились на подножный корм. Зато он нашел кладку белки, набив карманы орехами, а несколько раз ему посчастливилось разграбить гнезда птиц.
Очередным днем Ситрик выругал себя, что не взял с собой лук. Он услышал шорох, а затем тяжелые шаги. Это был лось. Зверь медленно шел по своим делам, едва не снося рогами деревья. Настоящая находка. Его мяса хватило бы на неделю пути. Ситрик было посмотрел на свой меч, взвешивая, стоит ли риск того, и все-таки отпустил лося восвояси.
Впервые Ситрик услышал гиганта поздно ночью. Шаги чудовища одновременно напоминали раскаты грома и удары топором по толстому дереву. Воин поднялся с холодной земли, накинул на плечи плащ, на котором до этого дремал, и побежал на звук. Гигант ловко передвигался по лесу – даром, что был ростом вдвое больше человека – и собирал толстые ветви, которые для него служили хворостом.
Ситрик преследовал гиганта до самого логова. Монстр построил себя некое подобие дома. Кривые, но крепкие стены, прямая крыша и косая дверь. Даже сараи в Куннаре выглядели приличнее, и все же это жилище открыло Ситрику один секрет: гигант разумен.
Чудище развело костер из собранных ветвей, и тогда Ситрик разглядел его получше. Хозяин жилища был под стать дому: нелепый, уродливый и кривой. Его голова формой напоминала смятую подушку, кожа выглядела так, словно гигант пережил страшный пожар и не помылся с тех пор. На месте потерянного глаза красовался неровный шрам, ладони и ступни слишком большие, в то время как само чудище оказалось на редкость худым, а подобие одежды из шкур закрывало только плечи и бедра.
Ситрик рискнул приблизиться. Гигант ненадолго вошел в дом и вынес оттуда гобелен. Ситрик безошибочно узнал письмена на ткани. Работа провинции Охоты, одна из местных легенд. Гигант взял самую ровную ветвь и склонился над гобеленом.
– Сооо, – протянул он и написал два символа на земле веткой. – Сора.
Буквы, которые он с такой аккуратностью выводил, едва походили на те, которые пытался скопировать гигант, и все же он старался.
– Сора, – повторил он.
– Все верно, малыш, – вдруг услышал Ситрик. Голос испугал воина, он шел отовсюду. Словно говоривший был в его голове. – Так зовут маму. Сора.
– Мама.
– Все правильно.
Возле гиганта появилась женщина. Она возникла словно неоткуда, словно сам ветер приобрел форму. Несмотря на грязь вокруг, ее белые одежды сохраняли идеальную чистоту, даже широкие рукава и длинный подол платья. Она говорила с материнской нежностью и с мягкой заботой прикоснулась к здоровенной руке гиганта.
– Совсем скоро ты будешь хорошо говорить и писать, – сказала Сора. – И будешь жить среди людей.
– Вкусно.
– Нет, не говори так. Тебе больше нельзя есть людей. Люди – твои друзья.
– Проклятье, – шепотом выругался Ситрик. Он не ожидал встретить здесь богиню обмана. Воин захотел встать, спрятаться. Убежать, вернуться домой. Может, его голову накроет позор, но плевать. Зато он будет жив.
Но странная сила приковала Ситрика к месту. Его ноги не слушались, а рука, потянувшаяся к мечу, остановилась на половине пути. Так он и стоял, замерев, пока Сора говорила со своим сыном.
– Вкусно! – настойчиво повторил гигант.
Сора снисходительно улыбнулась и поцеловала сына в ладонь. Вокруг нее появилось розоватое свечение, и богиня растворилась в тенях от костра, а через секунду она появилась справа от Ситрика, положив руку на плечо воину. Если он и испугался, то не смог вздрогнуть.
– Здравствуй, Ситрик, – сказала богиня.
– Ты знаешь меня?
– Я знаю всех. Как знаю и то, что ты пришел убить моего сына. – Ситрик не ответил. – Уж многие пытались, и среди них были люди посильнее. Откуда же столько отваги? – Сора опустила глаза на руки Ситрика и заметила, как по его пальцам бегает синее пламя. – Ах, вот в чем дело. А я уж думала, что все великие воины перевелись. – Сора посмотрела на сына, который, высунув язык, продолжил переписывать письмена с гобелена. – Я люблю его, Ситрик. Люблю, как любое дитя. Но в нем столько ярости, столько злобы и обиды. Уж сколько раз я его защищала! Сколько крови приняла на себя за него. Ни один ребенок не доставлял мне столько хлопот.
– Он должен умереть.
– Я знаю. Поверь мне, я знаю. Он вредит людям. Убивает их, ест. И он никогда не исправится. – На секунду Ситрику показалось, что Сора вновь испарилась, но она лишь поникла. Ее плечи упали, она опустила голову. – Моим детям запрещено вредить людям. Если они не привлекают внимания, к ним не стекаются воины целыми толпами, чтобы получить глупое кольцо.
– Ты поможешь мне?
– Разумеется, – ответила Сора и горько улыбнулась. – Но потребую услугу взамен.
– Что ты хочешь от меня?
– Поклянись своей жизнью, что в следующий раз, когда услышишь о моих детях, ты не отправишься их убивать.
– Клянусь всеми богами.
– Плевать на богов. Люди ценят только свою жизнь, а люди вроде тебя ее ценят больше прочих.
– Клянусь своей жизнью.
– Жди здесь.
Сора вернулась к гиганту и погладила его по руке. Чудовище улыбнулось матери и легло на бок так, что его голова оказалась возле богини. Она пела своему чаду. Пела таким прекрасным голосом, что даже Ситрику захотелось уткнуться в ее платье и заснуть на руках Соры. Песня длилась несколько прекрасных минут, пока не закончилась хрустом кости и диким плачем.