Андрей Краюхин очень торопился. Один из директоров его фирмы для обналички должен был привезти в офис снятую в банке сумму. Деньги большие, почти три миллиона рублей. Андрею необходимо забрать их у директора – Коли Бурмистрова – и через час передать заказчику. Потребности в неучтенных наличных деньгах постоянно растут, и Краюхину приходилось постоянно открывать все новые и новые предприятия. Сейчас их было уже семь. Даже имея надежную «крышу», прокачивать через один счет ежемесячно по пять-семь миллионов опасно, рано или поздно попадешь под подозрение. Или проверка какая-нибудь плановая из вышестоящих инстанций банковской системы, или из полицейского областного начальства кто-нибудь захочет выслужиться или прижать к ногтю конкурентов. А ведь есть еще и прокуратура.
Андрея с самого начала предупреждали, что работать можно, бояться не надо, но и наглеть тоже. Любое нарушение, даже преступление можно покрыть, если оно не выходит за определенные рамки. Вот он и не выходил, и каждый раз мучился с подбором нового директора обналичивающей фирмы. Человек должен быть адекватным, надежным и преданным. Хорошо, когда кто-нибудь из его «крыши» предлагал кандидатуру, но в основном это была его проблема.
Коля Бурмистров был своим парнем, Краюхин знал его лет десять. Хотя, как знал? Был знаком лет десять. Работал Николай в милиции в патрульно-постовой службе. Выгнали за то, что кого-то избил, да вроде еще пьяных обирал. Устроился на работу в частное охранное агентство, а потом его посоветовала взять Нина, с которой они учились в школе в одном классе.
Андрей поверил своей невесте, поверил в то, что Бурмистров в общем-то парень нормальный и не кусает кормящую его руку. Если ему доверять, работать будет не за страх, а за совесть. И деньги ему нужны, потому что у его матери серьезные проблемы со здоровьем, а это лучший стимул к работе. К честной работе.
В Бурмистрове Андрей не разочаровался. Был он старательным, вникал во все тонкости своей работы, часто обращался за советами. Краюхин не отдавал себе отчета в том, что Николай ему нравился еще и потому, что не скрывал своей благодарности за предоставленную работу. Это всегда нравится людям, которые начинают чувствовать себя хозяйчиками, и у них появляются барские наклонности. У Краюхина они появились.
Дверь за спиной открылась. Андрей сразу догадался, кто пришел. Так открывать дверь умел только Бурмистров – вежливо, предупредительно, крайне уважительно, наполовину, чтобы можно было просунуть голову и одно плечо, а потом спросить:
– Можно, Андрей? Я не опоздал?
Краюхин повернулся и кивком разрешил войти. Николай держал в руках туго свернутый черный пакет и доверительно улыбался. Улыбка, в общем-то, была глуповатая, но Краюхин не возражал против такого проявления уважения к своему статусу. Подкупало еще и то, что рядом со своим работодателем Бурмистров выглядел атлетом. Невысокий, с хорошо развитыми плечами и грудью, тонкой талией, он умудрялся держаться уверенно и в то же время уважительно. Его смуглое лицо всегда выражало доброжелательность и готовность исполнять, что прикажут.
– Привез? – задал Андрей дежурный вопрос, хотя пакет видел прекрасно.
– Да, все точно. Пересчитывать будем?
Вопрос был почти риторическим, потому что у них принято при передаче денег всегда пересчитывать. И дело тут не в доверии или недоверии, просто так делают все, кто постоянно обращается с большими суммами денег. Каждый должен быть уверен в том, что он держит в руках и везет для передачи кому бы то ни было именно ту сумму, которую и должен везти. Мало ли какие случайности бывают, а тебе краснеть перед заказчиком.
Разложив на столе пачки, они стали вдвоем быстро пересчитывать. Когда сумма сошлась и все пачки были снова сложены в маленький полиэтиленовый пакет и завернуты в черный непрозрачный пакет из супермаркета, Николай начал со своей неизменной уважительной улыбочкой:
– Слушай, Андрей, тут дело одно подворачивается. Я, разумеется, без тебя решения не принимал, но дело выгодное.
– В смысле? – не понял Краюхин.
– Ребята обозначились одни. Им срочно надо обналичить восемь «лимонов». Они согласны даже за срочность пару процентов нам накинуть.
– Какие ребята, откуда обозначились? – с явным неудовольствием спросил Андрей.
– Нет, если ты насчет… тут все чисто, я их давно знаю. Коммерсанты! Тут без подставы.
– Ты что, рассказал им, чем занимаешься? – насторожился Краюхин. – Спятил, что ли?
– Нет, ты что! Не говорил. Просто разговор зашел на эту тему, и все. Они без обналички обходились, а тут необходимость возникла, вот и зондируют почву. Я просто пообещал поузнавать.
– Слушай… – почесал за ухом Андрей, – давай без этих инициатив. Клиентов у нас хватает и постоянных, проверенных. Знаешь, как легко нарваться на неприятности?
– В смысле, что полиция или прокуратура может наехать? Я думал, что у тебя, если ты такими делами занимаешься, «крыша» надежная.
– Не важно! Всякое бывает. Просто в любом деле есть свои правила, и их нарушать не стоит. Твое дело – документы, твой счет, наличка! И все!
– Без вопросов! – с готовностью согласился Бурмистров. – Я просто хотел… короче, я все понял, шеф!
Глаза у Николая были веселые и понимающие. Сразу видно, что человек дисциплинированный. Краюхин просто забыл, что в самом начале, когда принимал Бурмистрова на работу, то по всем подобным вопросам тщательно его инструктировал. У него оставалось мало времени до встречи с заказчиком и думать о посторонних вещах он не хотел. Подхватив пакет, Андрей напомнил Николаю, что завтра должны поступить на счет еще две суммы и что одну он должен срочно заказать в кассе банка наличными. Документы должны были быть готовы сегодня.
Они были готовы и без напоминаний. Бухгалтер и сметчица предприятия, в котором числился директором Бурмистров, уже все сделали. Проводив взглядом машину Краюхина, Николай усмехнулся, посмотрел на часы, поспешно перебежал дорогу к своей старенькой «Ауди», завел мотор и сорвался с места с визгом резины. Он любил так трогаться. Чтобы с шумом, с эффектом, чтобы на него оглядывались.
Нина Федотова ждала его на парковке супермаркета. Она быстро юркнула в машину Николая, когда он притормозил, и чмокнула его в щеку.
– Все, освободился?
– Ради тебя, – положил ей руку на обнаженное колено Николай и чуть приподнял край юбки, – я все дела бросил.
– Ой! – рассмеялась девушка. – Прямо ради меня? Скажи, что Андрей тебя, наконец, отпустил.
– Твой жених, Нинуля, – тоже со смехом ответил Бурмистров, – в мою личную жизнь не вмешивается!
– Только не называй меня так, – поморщилась девушка, убирая руку Николая со своего колена. – Хватит того, что я эти сопли от Андрея слышу.
Они подъехали к дому Бурмистрова, заскочив по пути в магазин за пивом, чипсами и солеными орешками. Никакой больной матери у Николая, разумеется, не было. Собственно, она у него была, но жила с бабушкой в Верхней Пышме. И как раз болела у них бабушка, поэтому мать Николая и жила с ней.
Второй год квартира была в полном его распоряжении. Они с Ниной ввалились в прихожую с шумом, звеня бутылками с чешским пивом. Подтащив к дивану журнальный столик, расставили пиво, закуску. Бурмистров вставил в видеоплеер купленный вчера новый диск с порнухой.
Холодное, но не ледяное пиво шло хорошо. Незамысловатый сюжет с откровенными сценами на экране и задранные на столик голые стройные ноги девушки сделали свое дело. Разговор о женихе Нины – Андрее Краюхине – тоже способствовал возбуждению. Николаю нравилось встречаться с ним на работе и сознавать, что не сегодня завтра невеста его шефа вот так же задерет на столик соблазнительные ноги и будет потягивать пиво. И он положит руку на ее бедро…
Рука легла на гладкое бедро. Нина никак не отреагировала, поглядывая на экран. В высоком стакане еще оставалось много пива, а она его очень любила. Николай хорошо изучил свою партнершу и не торопился. Он поглаживал ногу, поднимаясь постепенно все выше и выше, пока его пальцы не коснулись края девичьих трусиков, и так же неторопливо и нежно двинулись назад.
Пиво в бокале у Нины заканчивалось, и рука Николая поднялась, обняв девушку за плечи. Нина чуть сползла на диване, прижавшись головой к его плечу. Его пальцы ласкали ее шею, плечи, нашли глубокий вырез футболки. Кожа у девушки была на редкость гладкая, с какой-то бархатинкой. Николай поставил свой пустой стакан на столик и снова откинулся на спинку дивана. Теперь его рука спустилась ниже и ласкала девичью грудь через ткань футболки.
Вот и Нина допила остатки пива, выпрямилась, поставила стакан на столик. Вот он, тот самый момент, момент торжества превосходства над надменным шефом, торжества власти над чужим, которое кто-то считает только своим. Николай притянул Нину к себе, прижал ее спину к своей груди и прикоснулся губами к ее шее, к тонким завиткам волос. Девушка запрокинула голову и стала дышать тяжелее. Его руки скользнули по ее телу, нашли грудь. Нина с шумом выдохнула и выгнулась в руках мужчины дугой. А он уже страстно и грубо хватал губами ее шею, мял грудь, задирал футболку. Так же грубо его рука задрала край юбки, пытаясь пальцами проникнуть под резинку кружевных трусиков. Чужая женщина… Чужая, потому что ей от другого мужчины нужны только деньги, только обеспеченная жизнь. А все остальное она имеет здесь, вот на этом диване. Иногда в спальне на кровати или в душе…
Владимир Евгеньевич Мальцев, генеральный директор «Дирекции спортивных сооружений», вынужден был мириться с тем, что его служебной машиной была всего лишь «Волга». Он понимал, что все придет со временем, просто надо много работать и свернуть огромную «гору». Еще шесть месяцев назад он был самым обычным директором самого обычного спорткомплекса. Вообще-то, не самым обычным. Директором объекта, а затем и генеральным директором он стал благодаря тому, что у него в правительстве был старый товарищ, который и тащил его вверх. Перспективой была госслужба, а высоты зависели от положения самого старого товарища. Можно было подняться очень высоко, но для этого себя надо было все-таки проявить, а не просто надеяться на протекцию.
И Мальцев проявлял. Он крутился и вертелся, в результате добившись того, что его плохонький и давно не видевший ремонта спорткомплекс стал давать неплохие для его размеров и технического состояния деньги. Вытерпел два года на низовой неблагодарной работе, зато теперь был вознагражден. Полгода назад сильно пьющий генеральный директор докатился до того, что послал прилюдно заместителя министра на три буквы. Разумеется, в состоянии сильного опьянения, но это его не спасло. Генерального поперли с работы и на его место подтянули Мальцева.
Сейчас он ехал на самый отдаленный спорткомплекс «Лесной» и думал о том, что все так или иначе возвращается. Хорошая работа возвращается к тебе благодарностью судьбы, подлые и гнусные дела, вкупе с расхлябанностью и ленью, возвращаются неурядицами, бедами и неприятностями. Надо работать, тогда будет и служебная иномарка, и должность, и… все остальное. Работать, дружить с теми, от кого твоя работа зависит, с теми, кто тебя должен запомнить, кто тебе может понадобиться в будущем.
Собственно, на «Лесной» он ехал не просто так, а для того, чтобы еще раз посмотреть на месте объект. У него был почти готов проект использования базы «Лесного» для проведения в будущем году областной спартакиады школьников и студентов области по легкой атлетике. Мероприятие для кого-то «наверху» было очень важным, а значит, под проект могут выделить приличные деньги. «Лесной» был самым слабым местом в хозяйстве Мальцева, он требовал срочного капитального ремонта.
Высокий ржавый забор мелькнул за деревьями и вдруг открылся на повороте во всем своем ужасном великолепии. Опять металлическая калитка висела на одной петле, опять по нестриженому газону бродила приблудная коза кого-то из поселковых.
Толстенький директор с отвисшим животиком, на котором все время расстегивалась пуговица рубашки, скатился по лестнице входа и кинулся к машине генерального директора. Чего-чего, а это у него поставлено отлично – загодя увидеть начальство или проверяющих из любых служб.
– Василий Михайлович, – усталым голосом сказал Мальцев, – сколько раз говорить вам о таких вот вещах? Есть же у вас сварка! Ну, прихватите вы петлю на калитке! Ждете, когда ее совсем оторвут?
– Так и отрывают! – как-то уж слишком радостно заявил директор. – Вчера только приваривали, а утром снова оторвали. Как специально делают!
Мальцев покосился на ржавую петлю, которая явно с прошлого года не видела сварки. Спорить бесполезно, тут надо приказывать, требовать исполнения и наказывать. Не тот случай, где можно просто пожурить, и человек поймет.
– Пойдемте, пройдемся по территории, – предложил он и пошел в сторону футбольного поля. – Козу для разнообразия выгонять не пробовали? Я ее уже третий раз вижу. Как вы сами-то думаете, когда министр увидит, что скажет по этому поводу?
– Прогоним, сегодня же прогоним, – заверил Василий Михайлович, прижимая к потной рубашке веснушчатые руки.
– Еще раз увижу козу, можете писать заявление! – резко бросил через плечо Мальцев. – Надоел мне ваш бардак, дальше некуда! Что с асфальтированной площадкой? Придумали, как ее использовать?
– Да… ну, как… – запыхтел за спиной директор спорткомплекса. – Можно, если краски дадите, разлиновать ее и использовать под катание ребятни на этих, как их, на досках с роликами.
– Если бы ребятня хотела, она бы давно уже пришла сюда кататься на досках, на роликах, на санках, – проворчал Мальцев. – Я вам велел продумать вопрос коммерческого использования площадки. Она сколько площади у вас занимает? Помнится, две тысячи восемьсот квадратных метров? У вас в округе четыре автошколы, я сейчас ехал и встретил штук десять учебных машин. Свяжитесь с руководителями, предложите, наконец, им свою площадку. Пусть учат своих курсантов маневрам. Как там у них называется: змейки, въезд задом в гараж, парковка? Хоть на какие-то деньги договоритесь!
– Свяжусь, – так же убежденно заверил директор, – сегодня же свяжусь.
– Сегодня уже пятый час вечера, – напомнил Мальцев. – Хрен вы с кем сегодня свяжитесь. Завтра к вечеру жду от вас звонка и подробного доклада: с кем и о чем вы договорились, какая работа вами проделана по площадке. Это что?
Мальцев, пораженный до глубины души, замер на месте. На беговой дорожке, окаймлявшей запущенное футбольное поле, стояла красная «девятка». Были хорошо видны черные следы от резкого торможения или трогания с места с пробуксовкой. Трое голых по пояс парней курили возле машины, смачно сплевывая на асфальт.
В свою приемную Мальцев вошел хмурый и недовольный, а тут еще изжога замучила. С какого перепугу? Понагибался на спорткомплексе, что ли, когда в колодцы заглядывали? Катька Белова – типичная блондинка и типичная бестолковая секретарша, которая досталась ему в наследство от предшественника, – испуганно вскочила с места. Значит, опять журналы свои разглядывала. Выгнать бы эту дуру, так нет же, нельзя. Папа у нее…
– Срочно найди мне главного инженера, – приказал Мальцев, – и скажи остальным, что планерка через десять минут. Что стоишь! Ускова ко мне срочно! И воды холодной принеси… изжога замучила…
«От тебя изжога замучила, – мрачно подумал Мальцев, – от всех вас». Он прошел к себе в кабинет, плюхнулся в большое офисное кресло и с неудовольствием вспомнил, что вот так падать в него уже нельзя. Нельзя падать в собственное кресло, потому что оно уже старое, нельзя выгнать половину работников, потому что у них связи и за них просили. Те, кто в свое время за них просили, о своей просьбе благополучно уже забыли. И просили-то, скорее всего, чтобы отвязаться от кого-то из старых и не очень нужных знакомых. А вот выгони сейчас кого-нибудь, сразу вспомнится просьба, и сразу начнутся мысли, что новый генеральный директор кого-то наверху ни в грош не ставит, на конфронтацию идет. Вот они – неудобства положения. Причем чем оно выше, тем больше эти неудобства. Правда, чем выше, тем они больше компенсируются материально, но до такого уровня еще надо дорасти.
Главный инженер Усков ввалился всей своей громоздкой фигурой. Бывший подполковник хозяйственного управления из системы исполнения наказаний за последние пару-тройку лет весьма раздобрел. Инженер он был хороший, толковый, но и прохиндей еще тот. Хорошую школу прошел там у себя, в системе управления колониями.
– Так… Захарыч! – Мальцев поперхнулся на мгновение, собираясь с мыслями. Что-то настроение совсем опустилось, да так, что он потерял самообладание.
– Предложение по «Лесному»? – догадался Усков, усаживаясь в кресло перед столом начальника. – Подготовили, можно отвозить в министерство. Сумму я не стал минимизировать, а то ее и так сократят. В смете стоит реальная цифра, и если ее уменьшат процентов на двадцать, то это не страшно. Выкрутимся.
– Ты туда нормальное ограждение забил, или так – декоративное? – наконец стал настраиваться на деловой лад Мальцев.
– Конечно, нормальное! Надо доступ посторонних на территорию ограничить, а то там сейчас проходной двор, скоро коров местные будут на футбольное поле гонять.
– Там уже не только коровы… Ты вот что… Подготовь мне служебную записку на директора «Лесного». Что он такой-сякой, что не справляется, что регулярные нарушения. Я твою «служебку» и от спортсменов подложу и приказом его, к чертовой матери, вышибу!
– Может, не спешить? Какими-нибудь другими методами воздействовать? У него приятелей в спортивных обществах, как грязи. На следующий же день к министру побегут. Жаловаться начнут, что заслуженного тренера выгоняют, со света сживают, что место для своих ставленников готовят. А министр скажет, что мы сами не работаем, плодим тунеядцев, работать не можем заставить, контроля нет. Министр ведь с ними тоже ссориться не будет. Они – общественное мнение, они – спортивные массы, у них государственные награды и регалии. В случае чего, и в Москву чиркануть могут. Политика!
– Черт бы побрал эту политику! Ладно, подумать надо. Что у нас с актами выполненных работ по асфальтированию?
Усков ухмыльнулся и стал открывать папку. Мальцев терпеть не мог этой улыбочки, была она двусмысленная, гаденькая. Может, он просто так это чувствовал, но Усков пытался всем своим видом показать, что занимается махинациями, а его генеральный директор себе в карман кладет откаты. Откаты были, но шли они совершенно в другой карман. Наверху сквозь пальцы смотрели, когда Мальцев себе, Ускову, сметчице и главбуху рисовал высокие премии. Это практически все, что они могли иметь с этих самых пресловутых откатов.
Пашка понимал, что попадаться старому приятелю на глаза утром перед работой смысла нет. Мальцев наверняка будет спешить, и голова у него будет забита производственными вопросами. Он решил устроить «случайную» встречу вечером, когда Мальцев выйдет из своего офиса. Можно бы и около дома его подкараулить, но где старый приятель теперь жил, Пашка не имел представления.
Топтаться пришлось долго. Он ходил взад и вперед вдоль фасада особняка, в котором размещалась «Дирекция», курил, присаживался на низкий металлический заборчик. Главное – сделать так, чтобы встреча в самом деле выглядела случайной. От своего хорошо подготовленного обмана у Пашки на душе было не очень хорошо. Он вообще терпеть не мог обманывать, но в этой ситуации у него не было иного выхода.
Пашка не первый день жил на свете, приходилось общаться с различными начальниками, и он прекрасно понимал, что заявляться к Мальцеву на работу бесполезно. Унизительная ситуация будет тянуться для него неделями. То генеральный директор занят, то уехал, то не приехал. Позвонить? Так не соединят же. Обязательно услышишь в ответ, что сейчас шеф занят, перезвоните через час, потом ближе к вечеру, потом на следующий день. Потом ты своими звонками «достанешь» Мальцева, и он согласится тебя принять, но будет твоей настырностью раздражен, и результат получится соответствующим.
Пашка поймал себя на мысли, что мысленно уже нарисовал себе образ старого приятеля, который на этой службе сильно изменился, стал зазнаваться. А может, он все тот же Володька Мальцев? Может… Не может, исключено. И думать об этом просто глупо. Сиди вот и жди. А потом делай соответствующее лицо, изображай радость, неведение. И, как бы к случаю, попросись на работу.
Снова из Пашкиной груди вырвался вздох. Вот ведь натура какая! Хочется выглядеть в глазах старого знакомого солидно, показать, что и мы не лыком шиты. Что не заработки интересуют, а причастность к какому-то важному делу. Чушь! Как ни криви лицо, а шабашником от тебя за версту несет. Эх…
Мальцев вышел уже почти в восемь вечера. Пашка чуть не проворонил его, но спасло ситуацию то, что Мальцев разговаривал по мобильнику и не сразу сел в свою служебную машину. Пашка быстрым шагом пошел на сближение, мысленно умоляя Мальцева еще немного поговорить по телефону, еще немного потоптаться на месте, и, поравнявшись с ним, расплылся в приветливой улыбке:
– Здорово, Володя!
Тот повернулся на голос, скособочившись, плечами прижимая телефон к уху. Большой радости в глазах старого приятеля не промелькнуло. Там вообще ничего не промелькнуло, потому что взор Мальцева был направлен куда-то внутрь себя. И даже не в себя, а внутрь телефона. Пришлось Пашке унизительно остановиться и подождать. Он больше всего боялся, что Мальцев сейчас посмотрит на него и отрицательно покачает головой, ткнув пальцем в часы на руке. Это будет означать, что номер не прошел и впредь не пройдет. Второй раз «случайно» попадаться на глаза? Нет уж, хватит!
– Здорово, – наконец закончив телефонный разговор, произнес Мальцев, даже не улыбнувшись. – Тысячу лет тебя не видел. Как поживаешь?
– Нормально, как все, – пожал плечами Пашка. Слишком рано прозвучал в его адрес этот вопрос. Сразу говорить о проблемах и обращаться с просьбой не хотелось. – Горбачусь частным образом строительством, ремонтами всякими. А ты, – он кивнул на здание, – теперь тут возглавляешь?
– А, не говори, – махнул Мальцев рукой с таким видом, будто ему показали на стены тюрьмы, из которой он только что вышел. – Тоже горбачусь! Ну, давай! Рад был тебя увидеть.
– Слушай, Володь, – с виноватым видом начал Пашка, – а тебе ненароком толковые, честные и исполнительные помощники не нужны? Честно говоря, надоело шабашничать.
– Ты что, в это дерьмо хочешь залезть? – с усмешкой спросил Мальцев и посмотрел на часы. – Оно тебе нужно? Живешь спокойной жизнью, сам себе хозяин!
– Просто нормальной работы хочется, – пожал плечами Пашка. – Думал, по старой дружбе…
– Давай я тебя по старой дружбе в другое место сосватаю, а? Ей-богу, не стоит тебе сюда лезть. Меня вот как задушили просьбами сверху по поводу друзей родственников. Всех надо устроить, всех надо обогреть. А я что, солнышко?