Генерал Антоненко родился в Минске, школу закончил в Киеве, а военную карьеру сделал в Российской Армии. Невероятно, но факт.
Накануне Катастрофы он имел звание полковника и непыльную штабную должность в Московском гарнизоне, жил в скромном двухэтажном коттедже под Зеленоградом, растил двух сыновей и уже подумывал выйти в отставку и заняться бизнесом. Все равно генеральские лампасы ему не светили. И должность была не та, и биография сомнительная – все эти переезды из страны в страну, пусть и братскую, изрядно смущали кадровую службу, а заодно и контрразведку. Антоненко все понимал, не обижался и потихоньку копил стартовый капитал для выхода на новый театр военных действий. Вернее, не военных, а частнопредпринимательских. Но судьба распорядилась иначе.
Во время Катастрофы Антоненко, как и многие военные, «пропал без вести», но вскоре (тоже как многие) вернулся живым и здоровым, разве что страдающим частичной потерей памяти. Где пропадал около двух месяцев, полковник не помнил, хоть лечи, хоть убей.
Какое-то время его держали в специальном госпитале под Казанью, но затем, когда число случаев возвращения людей неизвестно откуда и с одинаковыми провалами в памяти перевалило за пятую сотню, Антоненко освободили из-под стражи (ведь фактически казанский госпиталь был тюремной больничкой общего режима), вернули в строй и даже повысили в должности. Правда, прослужил он последующие три года не в Москве, а под Новосибирском.
Впрочем, к тому времени стало окончательно ясно, что фраза «служить в Москве» больше не будет вызывать зависти ни у кого и, возможно, уже никогда. Катастрофа по-новому расчертила и условные контуры военных округов, и умозрительные границы престижных мест службы, и карьерные рамки для офицеров, прошедших горнило Зоны.
К началу четвертого года службы в новых условиях заслуги Антоненко оценило командование, и полковника перевели на должность начальника тыла в Московскую бригаду Барьерной армии. Если честно, возвращаться туда, где потерял семью и дом, полковнику Антоненко было тяжело, но отказаться он не мог. Не умел. Родина приказала, отвечай «Есть!» и шагом марш. От этого принципа полковник не отступал никогда. К тому же новая должность была генеральской.
Почти два года Антоненко, не разгибаясь, пахал на новой ниве, и настолько успешно, что его усилия оценил сам генерал Шепетов, командующий всей Барьерной армией. В октябре 2056 года Шепетов даже вызвал Антоненко на ковер и предложил на выбор: пойти прямо сейчас к нему вторым помощником или стать заместителем начштаба армии, но чуть позже. Обе должности были хороши, однако Антоненко выбрал второй вариант. Не сказать, что это был стремительный карьерный взлет, но полковника все вполне устраивало. А почему он выбрал второй вариант – он не хотел, чтобы на него смотрели как на выскочку. Антоненко всегда предпочитал потерпеть, подождать, дать время угаснуть слухам и нездоровому ажиотажу, зато после честно смотреть в глаза товарищам. Что заработал, то и имею.
И, как ни удивительно, Судьба, похоже, вполне разделяла философию полковника Антоненко. Когда после Большой зачистки в ноябре 2056 года генерала Шепетова сняли с должности, практически весь его штаб был отправлен по разным бригадам, невзирая на срок совместной службы с Шепетовым, хоть все пять лет, хоть один день. А вот тех, кто состоял в штабном резерве, никто третировать не стал, даже наоборот, устроили им второпях собеседование и приняли на новые должности всех скопом.
Не наугад, конечно, раздавались новые должности, нет… Хотя, положа руку на сердце, бог его знает. Может, и наугад, в режиме лотереи. Иначе объяснить свои новые погоны с зигзагами и назначение командующим Московской бригадой Барьерной армии генерал Антоненко – тыловик и по занимаемой на тот момент должности, и по призванию – не мог. Не настолько он был великим полководцем, чтобы командовать таким крупным боевым соединением. Ведь она только так называлась – «бригада». На самом деле по всем параметрам то, чем командовал Антоненко, соответствовало армии, не меньше. И личного состава, и техники, и вооружений было столько, что новоиспеченный генерал иногда терялся. Слава богу, рядом всегда был толковый начштаба, тоже «внезапно назначенный» (но в его случае обоснованно), полковник Вьюхин.
– Как же они со всем этим справляются, не понимаю, – Антоненко окинул взглядом карту. – Тылы, снабжение, транспорт… тут мне все ясно, но все эти операции, маневры, взаимодействие… полная каша! Да еще провокации эти, будь они неладны! Как Котову удается все держать под контролем?
– Котов – это сила, – начштаба усмехнулся. – Тот еще старик. Хватка железная. Правда, сегодня и у него черный день. А у генерала Тихонова так вообще беда, его бойцов изделия в котел загнали. Если резервы вовремя не подойдут, потери у Тихонова будут, как в ноябре.
– Ладно, а этот, морской пехотинец, как справляется? Да еще и с флотом.
– Который из них?
– Питерский, какой же еще? Горовиков. У него что, два военных образования?
– У адмирала Колесника в Крыму тоже нет сухопутного опыта, но ничего, командует.
– В Крыму проще. Там узловики сушу контролируют, нам только и остается акваторию утюжить и гидроботов отстреливать. Кстати, о Кракене морячки ничего нового не докладывали?
– Видели опять. Только не в Крыму, в Финском заливе. Но обошлось, никого не сожрал змей чугунный. А что?
– Ничего, – Антоненко махнул рукой, – просто вспомнил. Наши потери уточнили?
– Уточняем, – сдвинув к переносице густые черные брови, ответил Вьюхин. Нахмуриться действительно было от чего. Потери у Московской бригады намечались серьезные, до двадцати процентов личного состава, начштаба знал это и без уточнений. – Разрешите доложить об оперативной обстановке на этот час, господин генерал?
– Только вкратце, что изменилось, – Антоненко потер виски, – а то голова пухнет.
– На данный момент не осталось сомнений, что главный штаб стал жертвой дезинформации. Для каждой локации легенда была своя. Котов, например, отправился к тамбуру искать лабораторию по изготовлению уникальных наноботов, Тихонову «заслуживающий доверия» источник подбросил «дезу», что жив Академик, а нас заставили поверить, что неподалеку от тамбура намечается передача крупной партии контрабанды. В Питерской локации и в Крыму провокации имели другое информационное прикрытие, но результат во всех пяти случаях приблизительно одинаковый. Ударные группы Барьерных бригад были стянуты к тамбурам, где их блокировали превосходящие силы изделий техноса и боевые отряды незаконных зональных группировок.
– Полковник, – Антоненко поморщился, – я же просил коротко.
– Виноват, – Вьюхин кивнул. – Если коротко: кто-то явно всех подставил и продолжает осложнять ситуацию, натравливая группировки на законные власти и друг на друга, а биомехов на людей. Кто и зачем это делает, никому не понятно. Ясно одно – заговорщики желают, чтобы мы блокировали все подступы к тамбурам как можно дольше.
– Но зачем?! – генерал всплеснул руками. – Я не понимаю, зачем блокировать тамбуры, если во время пульсации они и без того непроходимы?!
– Были непроходимы, – уточнил начштаба. – Пульсация закончилась шесть часов назад. Теперь идет «обратная тяга». В локации возвращаются биомехи.
– Погоди, – Антоненко поднял руку. – Погоди! В Зону возвращаются биомехи, а мы по-прежнему блокируем подступы к тамбурам?
– Так точно. Мы вынуждены это делать, потому что физически не можем вернуться к местам постоянной дислокации. Мешают незаконные группировки и биомехи, которые оставались во время пульсации у нас в тылу, вблизи Барьеров.
– А ведь в этом что-то есть, – генерал вновь обернулся к объемному изображению карты. – Что-то… не пойму пока что… но есть. Тамбур, Узел, два кольца биомехов, а между ними… гвоздик. То есть мы и сталкеры. Интересная диспозиция. Не находишь?
– Так точно, – полковник вновь кивнул. – Поэтому и считаю сложившуюся ситуацию результатом заговора.
– И кто заговорщики?
– Не могу знать, господин генерал.
– А разведка что говорит?
– Разведка и Специальный отряд работают, но пока результат нулевой.
– А у соседей? – спросил Антоненко с затаенной надеждой. – У Котова спецотряд проводил операцию перед самой пульсацией…
– Они другую тему прокачивали, – Вьюхин отрицательно качнул головой. – Трояна искали. Главный штаб предположил, что скорг тоже заинтересуется лабораторией по производству уникальных наноботов, вот наверху и решили совместить приятное с полезным.
– Получилось?
– Как обычно, упустили, – полковник пожал плечами. – Хотели как лучше, получилось как всегда.
– Разведчики, мля! – Антоненко добавил беззвучное ругательство.
В этот момент в дверь постучали.
– Разрешите?
В кабинет заглянул подполковник Терещенко, начальник разведки Московской бригады.
– Легок на помине, – Антоненко махнул рукой. – Входи. Присаживайся. С чем пожаловал?
– Разрешите доложить, господин командующий, – Терещенко вошел, сел за приставной стол, разложил какие-то бумаги (что было довольно редким по нынешним временам явлением, даже в Барьерной армии), поправил архаичные очки с затемненными стеклами и лишь после всех этих подготовительных процедур соизволил начать доклад: – Два срочных рапорта, господин генерал. Разрешите докладывать по времени поступления?
– Говори уже, – Антоненко жестом поторопил разведчика.
– В двадцать три ноль две в нашу локацию из Новосибирска прибыла оперативная группа спецотряда в составе пяти человек под началом капитана Кольцова. Цель прибытия – проверка сведений о передислокации по тому же маршруту изделия Троян, а также троих особо опасных преступников. Вот ориентировка.
– Только Трояна нам тут не хватало, – пробурчал Антоненко. – Ну и что, проверил этот Кольцов свои сведения?
– Так точно. Троян здесь. Это подтверждает второй рапорт. Поступил в ноль тридцать пять от агента Щуки – это оперативный псевдоним капитана Галимова. Прошу ознакомиться. Там все коротко и внятно.
– А в двух словах? – Антоненко взял бумагу и пробежал по тексту взглядом. – Устал, плывет все… Хотя ладно, прочитаю.
На чтение рапорта у генерала ушла ровно минута. Закончив, он удивленно округлил глаза и передал листок Вьюхину. Начштаба управился вдвое быстрее.
– Дела, – сказал Антоненко, когда полковник вернул рапорт начальнику разведки. – Мало того что у нас своих проблем по макушку, так нам еще и от чужих кусок отломился.
– Разрешите продолжить? – разведчик сложил свои листки в прозрачную папку. – Считаю, проблемы общие. Это доказывают подчеркнутые в рапорте выдержки из диалога Профессора и Трояна. Наниматель пообещал скоргу помочь с вербовкой биомехов во всех пяти локациях Зоны. Я поднял данные о тоннельном трафике за последние трое суток. Наши регистраторы отметили повышенную активность наемников. Из Московской локации в Сосновый Бор, Новосибирск и ЧАЭС за указанный период было отправлено до трех десятков «диких гусей», но ни один не был замечен в обычных для этого контингента операциях.
– Зачем же они туда ходили? – Антоненко помотал головой. – Послушайте, Терещенко, вы проще изъясняться умеете? Не казенным языком, а по-русски.
– Так точно, – подполковник чуть стушевался. – Виноват, – он прикусил язык и явным усилием воли «отключил официальные речевые настройки». Какого титанического усилия ему это стоило, было написано у него в глазах. – Наемники просто побродили по локациям и вернулись.
– Ничего никому не передали и не припрятали? – уточнил Вьюхин.
– Скорее всего, припрятали, – подполковник кивнул. – Думаю, такие же контейнеры с Н-капсулами, как были в украденном у Профессора пенале.
– Наноботы серии «Х», – припоминая, проронил Антоненко. – Почти такие же, как те, что у Трояна. А ну, подполковник, позовите сюда начальника экспертной группы, спросим у него, насколько эти наноботы действительно уникальны. Чувствую, очень интересная комбинация у нас складывается.
– Разрешите доложить… – разведчик осекся. – Я уже проконсультировался с нашими учеными. Они уверены, что речь идет о тех самых нанитах, которые Котов и спецотряд надеялись найти в бункере поблизости от тамбура ЧАЭС. Эти наноботы могут работать вне локаций без энергетической поддержки «аккумуляторов», аномальных силовых линий и «энергополей».
– То есть в принципе могут работать, – упростил Вьюхин. – Довольно ценные наноботы. И не только для нас. Для Трояна тоже. Ведь для него это фактически эликсир свободы. Чем больше в составе скорга наноботов, способных к автономной работе, тем дальше Троян может уйти от Зоны.
– Уточнение, – Терещенко поднял руку. – Это модификация. Их основное отличие от наноботов Трояна – новая программа. Наноботы серии «Х» с семизначным индексом не просто соединяют прочие колонии нанитов между собой, как в изделии Троян, а подчиняют изделия техноса тому, кто знает коды управления.
– Что это меняет? – спросил Антоненко.
– Во-первых, фактически это новый вид оружия, – не раздумывая, ответил подполковник. – Если проводить аналогию с привычными людям видами вооружений, наноботы серии «Х» это одновременно бактериологическое оружие и отравляющее вещество психотропного действия. Только для техноса. Во-вторых…
– Неизвестно, какие указания заложены в программу этих наноботов насчет людей, – перебил разведчика Вьюхин. – Если спонтанная имплантация таких наноботов вызывает хотя бы те же последствия, что и другие спонтанные имплантации… дело плохо. Если украденные наниты будут переправлены за Барьер и проданы корпорациям, миру грозит «механическая эпидемия».
– Полковник, не запутывайте меня, – генерал поморщился. – Мы говорили о Трояне и распространении наноботов серии «Х» внутри Зоны.
– А я говорю о главном, господин генерал, – твердо заявил Вьюхин. – Если троянские наноботы подчинят половину техноса этому суперскоргу, Зоне грозит гражданская война биомехов: узловые против троянских. Это будет серьезное испытание и для техноса, и для нас, но мы его как-нибудь переживем. Убедим группировки заключить перемирие, уйдем на базы, займем оборону. Это наша работа. И пусть биомехи выкручивают друг у друга гайки, сколько им влезет. Нам это только выгодно. А вот если наноботы серии «Х» попадут за Барьеры… Малейшая утечка – и по планете понесется техническая эпидемия. Наноботы «заразят» нормальные машины и сделают из них биомехов. Внешне, конечно, они вряд ли сильно изменятся, для этого машинам нужно пройти через Узел, но внутри… это будут настоящие биомехи. Технос – пусть не узловой, а троянский, не вижу особой разницы – выйдет за пределы Зоны. Со всеми вытекающими последствиями. Я не уверен, что обычные люди готовы к такому повороту событий. Плюс вспомните мой первый вопрос: насколько механический вирус опасен непосредственно для человека?
– Теперь понял, – генерал взглянул на разведчика. – Что еще скажете, Терещенко?
– Согласен с господином полковником по всем пунктам. Особенно насчет вероятной утечки наноботов за Барьеры. Судя по ловкости, с которой было обставлено похищение, дело организовала мафия. А у Барьерной мафии обширные связи в мире крупного бизнеса. То есть повод для беспокойства у нас имеется и он более чем значительный. На поиски украденного пенала, а также сделанных наемниками тайников в других локациях следует бросить все свободные силы.
– Для начала все это, – Антоненко указал на папку разведчика, – надо убедительно доложить в главном штабе. Но пока будем делать то, что зависит от нас. Искать пенал.
– Трояна тоже, – добавил Вьюхин. – У него десятый контейнер.
– У нас мало свободных людей, – заметил Терещенко.
– Так найдите еще, подключите резервы, агентов, командированных, легкораненых… Родите, если получится! Меня волнует только результат, – Антоненко похлопал ладонью по столу. – Вот здесь завтра вечером должен лежать рапорт… Отставить! Должен лежать пенал с десятью контейнерами. А напротив меня должен сидеть Профессор. Задача ясна?
– Так точно, – Терещенко и бровью не повел, будто бы воспринял невыполнимый приказ как единственно верный.
Вьюхин, в отличие от начальника разведки, отреагировал более эмоционально. Не то чтобы оспорил или осудил приказ. Каким бы Вьюхин ни был своенравным, он был все-таки человеком военным, приказы не обсуждал и выполнял в точности. Но в чем полковник не мог себе отказать, так это в удовольствии поморщиться, неразборчиво поворчать или фыркнуть, если миссия невыполнима.
У каждого свой характер. Даже в армии. А вы думали, там все одинаковые, как болванчики на китайском рынке?..
…Подполковник Терещенко вышел из кабинета командующего Московской бригадой спокойным и даже умиротворенным, будто бы побывал не на «ковре», а в сауне или в массажном кабинете.
Капитан спецотряда Барьерной армии Кирилл Кольцов, ожидавший Терещенко в приемной, незаметно усмехнулся. Что, интересно узнать, Антоненко ему там массировал? Мозги? Или шею? Или…
Подполковник бросил взгляд на офицера, и Кольцов, спохватившись, встал. Терещенко махнул капитану: «Иди за мной» – и вышел из приемной. Шел подполковник вроде бы не спеша, он вообще никогда никуда не торопился, но спецназовец догнал начальника разведки только в коридоре. Есть такие люди – никогда не спешат, но и никогда не опаздывают. Просто талант у людей. Дисциплинарный, если можно так выразиться.
– Слушай внимательно, капитан, – жестом приказывая идти рядом, сказал Терещенко. – Повторять не стану, времени в обрез.
– Весь внимание, – заверил Кольцов.
Излагал Терещенко сухо, но зато последовательно и предельно понятно. Вводная, постановка задачи, отпущенное на операцию время. Никаких фигуральных выражений или украшений речи. Заслушаешься. Если ты, конечно, военный. Или сдохнешь от тоски, если штатский.
– Вот такая задача, Кольцов, – покончив с официальной частью, подполковник Терещенко почти перешел на нормальный язык. – Возьмешь в группу проводника, это наш агент, капитан Галимов, по легенде – сталкер Щука. Поскольку ты прибыл сюда за Трояном, ищи Трояна. Только с учетом новой вводной. Вопросы?
Так вот сразу сообразить было трудно, но Кольцов всегда умел выделять главное. За что его и ценили в спецотряде.
– Троян может использовать содержимое контейнера, насколько это осложнит нам жизнь?
– Одного контейнера хватит, чтобы заразить наноботами серии «Х» до тысячи крупных изделий.
– Весело!
– Спокойно, капитан, – Терещенко легонько похлопал спецназовца по плечу. – Если Троян это сделает, считай свою миссию выполненной. Ведь тогда наноботы не уйдут за Барьер.
– Моя миссия заключается не в этом, а…
– Это уже другой вопрос! Пока ты и твои люди в Москве, будете выполнять эту миссию. В связи с особой оперативной необходимостью, – Терещенко отдал честь. – Свободны, капитан Кольцов. Шагом марш готовиться к боевому выходу. Выдвигаетесь в пять ноль-ноль…
Орден Священного Узла. Великий и могучий. Славный своей героической историей, традициями, подвигами братьев и алмазной твердостью воли Командора Хантера. Символ несгибаемости человеческого духа и суровой решимости преодолеть любые препятствия, выдержать любые испытания и победить! Таким он всегда был, таков он есть и таким он будет, когда Зона Смерти выйдет за Барьеры и охватит всю Землю. Оплотом добра и стабильности, островом жизни в текучем, как жидкий металл, мире зла, несправедливости и смерти.
И так далее, и тому подобная чушь. Было время, брат Рихтер сам сочинял пропагандистские пассажи. Было это давно, еще когда новоиспеченный брат валялся в подвалах Цитадели на дощатых нарах и не надеялся ни занять приличный пост в Ордене, ни хотя бы выжить. Проклятая механическая «зараза» пожирала его тело, а приличных мнемотехников, способных стабилизировать колонии наноботов, внедрившихся в человеческий организм, на Казантипе считали по пальцам одной руки.
Люди вокруг Рихтера умирали каждый час, даже чаще. Братья-лекари с трупами не церемонились, выносили наверх, грузили на телегу и увозили к морю. Хоронить в нормальных могилах здесь было не принято. Грунт каменистый, да и некогда возиться. Разве что вырыть братскую могилу. Шарахнуть тротилом, свалить трупы, да и засыпать каменным крошевом. Но опять же – некогда. А тротил пригодится для войны с железными тварями.
Как Рихтер умудрился дотянуть до прибытия в Цитадель подкрепления из четверых «жженых», он до сих пор не понимал. Молодой организм и жажда жизни, наверное, помогли. Потом, когда «жженые» мнемотехники стабилизировали «заразу», брата Рихтера перевели наверх, поселили в одной келье с братом Зеро и поручили на период выздоровления легкую работу. Сочинять «агитки», как это называл брат Герасим, в то время отвечавший за этот раздел идеологической работы.
Сладкое было время. Непыльная для человека с высшим образованием работенка, приличное питание и ощущение полной защищенности.
Старинное здание незаконченной АЭС на Казантипе в те времена еще не было превращено в неприступную Цитадель, но Орден уже практически полностью вытеснил из Крымской локации Зоны прочие группировки и банды вольных сталкеров. Узловики даже умудрились блокировать военных, оставив им восточный берег Керченского пролива, акваторию Азова и Черного моря вблизи Барьера и несколько километров узкой косы Арабатская стрелка, отделяющей море от Сиваша.
С биомехами так лихо справиться не удалось, тамбур постоянно подбрасывал техносу пополнение, но года через три Орден более-менее решил и эту проблему. Биомехи были вытеснены на периферию локации, а стабилизированные мнемотехниками Ордена непроходимые заросли из автонов образовали нечто вроде зоны безопасности между Цитаделью и тамбуром. Некоторое время биомехи пытались вернуть отвоеванные людьми территории, но Орден мужественно выдержал все атаки, и в конце концов местный технос успокоился, занялся другими делами. Например, строительством Городищ – сооружений, напоминающих исполинские птичьи гнезда, только сделанных из сплетений автонов, внутри которых технос, предположительно, «ковал новые кадры». В Феодосии было выстроено, пожалуй, самое крупное железное гнездо во всей Зоне, а ближе к Керченскому проливу, на траверзе Марьевки, прямо в Черном море, гидроботы выстроили нечто и вовсе уникальное – Городище-на-дне.
Но все это не мешало узловикам чувствовать себя в Крыму, словно у себя дома. Вернее, как в надежной крепости. Спокойно и уверенно.
Брат Рихтер поначалу так себя и чувствовал. Но минуло полгода, организм пришел в норму, и Рихтера вместе с десятком прочих молодых братьев призвал к себе Командор.
Рихтер до сих пор помнил, какое впечатление произвел на него этот великий человек. Худощавый, седой, покрытый шрамами и каким-то мистическим налетом величия и вечной славы. Внушительный, как монумент, и будто бы светящийся изнутри, как посланник из другого, лучшего и более справедливого мира.
Примерно такая белиберда изначально пришла в голову Рихтеру, поднаторевшему в агитационных метафорах.
На самом деле брат Рихтер понимал, что видит перед собой пожилого, нездорового человека, фанатично преданного своим идеям и глубоко переживающего по этому прискорбному поводу. Переживающего, что он предан именно идеям, а не чему-то материальному. Например, семье, дому, Родине. Нет, семья у Командора была, о его дочери, боевой и смелой девице по прозвищу Титановая Лоза, ходили легенды, зачастую более невероятные, чем эпические саги о ее отце. Но Командор был велик не только в своих делах, он был велик и в своем отречении от материального мира в пользу идеи спасения человечества.
Да, в этом плане «агитки» не врали. Спасение человечества – ни больше ни меньше – такой была сверхзадача Командора Хантера. И ради ее реализации он готов был пожертвовать всем на свете, даже собственной дочерью, если потребуется. Что уж говорить о жизнях десятков тысяч чужих людей. В том числе братьев по Ордену.
К чему этот намек? Да к тому, что первое посещение апартаментов Командора стало для Рихтера последним. И не только последним посещением этой части Цитадели, а вообще последним эпизодом сладкой жизни.
Великий Командор возложил изуродованную «заразой» клешню поочередно на голову каждому из десяти молодых братьев, а затем толкнул патетическую речь, из которой следовало, что не Цитаделью единой жив Орден и что контролировать он должен всю Зону, а не только ее пятую часть. Но для этого некоторым братьям придется пожертвовать приятной жизнью в безопасном гнездышке и улететь в опасный мир большой Зоны. Нет, не для того, чтобы сеять зерна истины в заблудшие души сталкеров и военных, а чтобы «работать под прикрытием», как говорят герои полицейских сетевых интерактивов. А грубо говоря, чтобы шпионить.
Рихтер не возражал против смены деятельности, нести в М-сети идеологический бред ему порядком надоело. Но и отправляться в Зону под видом какого-то сталкера, добровольно обрекать себя на лишения, подвергать риску свою жизнь ему тоже не очень-то хотелось. Впрочем, ни о какой добровольной отправке речь не шла. Командор лично раздал братьям конверты с легендами и приказал немедленно отправляться по местам новой службы.
Вот так брат Рихтер стал военным. Нет, он и раньше, до Ордена, был военным, поэтому ничего особенно трудного в задании не было. Однако Рихтера тяготила неопределенность. Надолго ли он застрял в тылу у врага, сколько еще ему жить в этой роли? Если честно, не для того в 2054 году Рихтер дезертировал из армии, чтобы в 2056 вернуться к тому, от чего бежал.
Время шло, служба в Барьерной армии, как ни странно, складывалась удачно, а определенности так и не было. Не выходи на связь штаб разведки Ордена, не подбрасывай он новые задания, Рихтер мог бы и вовсе забыть, кто вернул его к жизни, вылечил и дал новый шанс сделать карьеру. Но штаб выходил на связь с завидной регулярностью, видимо понимая, что «предатель» – это диагноз и, если не держать руку на пульсе, можно пропустить рецидив «болезни» брата Рихтера.
Приходилось продолжать рискованную игру в шпиона, мечтая в один прекрасный день либо вернуться в Цитадель, либо, наоборот, забыть о службе в Ордене как о досадном недоразумении.
В один прекрасный день. Но явно не сегодня.
Рихтер еще раз тщательно проверил снаряжение и взвесил в руке тяжелый «Страйк». Приказ генерала Антоненко о всеобщей мобилизации несколько подпортил Рихтеру настроение. Рейд в глубь Московской локации в составе чистильщиков не входил в планы шпиона. Но тут уж как сложилось, так сложилось, ничего не изменишь. Да в общем-то это было и неплохо. Задание военного начальства вполне стыковалось с заданием штаба разведки Ордена, которое Рихтер выполнял вот уже вторые сутки кряду, и ничуть не ограничивало шпиона в свободе передвижения и выборе средств для достижения цели.
Имелась только одна сложность. К четверым проверенным бойцам сводной группы (двое из которых были на крючке у Ордена, а один, якобы прикомандированный морпех из Крымской локации, и вовсе был узловиком – вышеупомянутым братом Герасимом) добавлялся проводник, сталкер по прозвищу Щука, он же капитан Галимов. Особой опасности этот факт в себе не таил, в любом случае расклад был в пользу «орденоносцев», четверо против двоих (кроме Галимова к шпионской сети Ордена никакого отношения не имел и сержант Гелашвили), но лучше было бы свести риск к минимуму. Когда в группе был только один «чужой», пусть и такой серьезный боец, как сержант, Рихтер чувствовал себя вполне уверенно. С появлением же Галимова, человека незнакомого и явно опытного, риск разоблачения удваивался.
Рихтер покосился на проводника, который беседовал с Гелашвили об особенностях Московской локации.
«Ничего, будет мешать, избавимся. Главное, чтобы он не заподозрил, что брат Герасим не военный. И чтобы не догадался, кого мы ищем на самом деле. Для него, как и для штаба Барьерной армии, наш объект – Троян. Пусть так и остается».
На имплант-коммуникатор поступил вызов, и Рихтер сосредоточился на связи с братом Герасимом.
– Я готов, брат Рихтер, – сообщил Герасим.
– Вижу. Выходим в пять утра. Как дела у тебя с сигналом?
– Все в порядке. Каспер больше не надевает нейтрализатор, поэтому сигнал стабилен.
– Хорошо. У меня такая же история. Главное, чтобы они не разделились. Ведь наши пеленгаторы ловят только сигнал импланта посредника. Позывных имплантов его спутников в наших базах данных нет, а перехватить их мы никак не можем.
– Да, следить за троими по сигналу только одного импланта рискованно, но я не вижу причин, чтобы эта троица разделялась. У них одинаковые проблемы, и вместе им легче с ними справиться. Думаю, они это отлично понимают.
– Я тоже так думаю, брат Герасим, но мы должны учитывать все возможные варианты. Например, вмешательство Трояна. Если он заставит беглецов броситься врассыпную, это серьезно нарушит наши планы.
– Меня больше беспокоит активность военных и наемников, брат Рихтер.
– Как раз поэтому мы с тобой и работаем в связке, брат Герасим. Военные нам не помешают, можешь положиться на меня.
– А наемники? Кто сдержит их?
– Пока никто. Но ведь ты сам видел, насколько хорош Избранный. Я уверен, если наемники вновь выйдут на его след, он справится с этой проблемой.
– Если он действительно Избранный, – вырвалось у брата Герасима.
– Разве это было не твое предположение? – удивился Рихтер. – Ты хочешь взять свои слова обратно?
– Нет, – твердо ответил Герасим. – Просто я по твоему примеру рассматриваю все возможные варианты.
– Время покажет, брат мой. Если мы ошибаемся, это не станет роковой ошибкой.
– Для кого как, – недовольно пробурчал Герасим. – Избранный – мой шанс вернуться в Цитадель.