– Вот только не надо из себя обиженку на весь мир корчить. Такой жуткий скандал вышел! Персонал подтвердил, что ты часто бываешь нестабильным… – добавил Балановский.
– Кто подтвердил?
– Не скажу.
– Скажи. Между нами останется! Кто последний гвоздь в крышку моего гроба вбил? Кто накляузничал?
– Не могу сказать, – вздохнул Балановский. – Мне еще с ним работать и работать! – добавил с недовольным выражением лица, явно был не в восторге, что придется иметь дело со стукачами.
– А ты не говори. Кивни или моргни, если я окажусь прав. Величко?
Директор быстро-быстро моргнул пару раз.
– Сука! – ругнулся сквозь зубы. – Я его научил всему, под свое крыло взял. Мало того, что он в мелочах оказался с гнильцой. Дрянь, как человек! Так еще и по-крупному подгадил! Поднялся по карьерной лестнице… За счет подножки мне.
И в этот момент меня озарило, буквально опалило догадкой!
Как все совпало: странные показания, проверка из министерства, пристальное внимание к моей персоне.
Меня подставили!
То дежурство было адски тяжелым, времени перекусить не было совсем.
Я добрался до полки с перекусом только к концу смены, и как раз заметил, что Величко мой термос с кофе переставлял с места на место!
Помню, как он едва ли не до самого потолка подпрыгнул, засуетился, сказал, якобы свой перекус искал.
Но все знают, что Величко – дармоед, никогда ничего с собой не принесет, но всех объест. Не зря я его в шутку Рабиновичем назвал – еврей еще тот!
Точно Величко мне эту дрянь подлил в термос. Нарко с конским возбудителем. Отомстил мне за шутку…
Как-то он на перекуре Величко поделился собственным опытом, мол, он как-то перед свиданием попробовал капли для увеличения мужской силы. Я его обсмеял, поднял тему небольшого члена. Вся больница потом подхватила слоган, ставший крылатым: «Главное, не какой длины, а сколько раз!»
Значит, Величко затаил обиду. Подготовился. Сразил меня тем же, над чем я в отношении него посмеялся! Уверен, это он меня опоил. Не зря Величко мой термос своими кривыми пальцами трогал, подлил туда смесь.
Я осушил этот термос одним махом перед концом смены и подумал, что слабоват кофеек. Потом еще в частную клинику заглянул, выпил чашечку напитка. Крохотную чашечку кофе…
– Сука! Сука ты, Величко! – я затряс кулаками.
О, как мне хотелось свернуть шею подлецу, тихушнику!
Отомстил за шутку, на должности подсидел, мразь!
– Не кипятись. Платонов. Хватит шуметь, дошумелся. Веди себя тише воды ниже травы. Скандал с огромным трудом замяли, снова его не раздувай! Тебя вообще хотели лишить права оказывать любые… подчеркиваю, любые медицинские услуги. Скажи спасибо своему деду, он поднял свои связи в министерстве, вмешался.
– Дед вмешался?
Поневоле в голос прокрались трагические нотки. Если дед вмешался, значит, дело было крайне серьезным. Дед был категорически против любых вмешательств, всегда говорил, что каждый должен отвечать за свои ошибки сам! Но ради меня он не остался в стороне… Наверняка лекцию прочтет о моральном облике, о подмоченной репутации фамилии Платоновых. Мне самому от осознания этого стремно, на душе – камень!
Пиздец как стремно! Я обгадился перед одним из самых важных и дорогих людей – перед дедом!
– В общем, поправляйся, Платонов. Заявление на отпуск без содержания тебе принесут, подпишешь его сразу же. Считай, ты уже в длительном отпуске без содержания. После него в мою больницу без переподготовки и пройденной нарко, которая подтвердит, что ты чист, ни ногой!
– Дерьмо. Дерьмище… Блядь, ну и пиздец! – я выдавал маты один за другим, словно больше ни на что не был способен!
Директор встал и похлопал меня по плечу:
– Приходи в себя, Платонов. Посмотри на ситуацию с другой стороны – сходишь в отпуск. Сколько ты там уже не был?
– Ну-ну…
– И последний вопрос, – понизил голос Балановский, спросил уже не как директор, но как один из моих приятелей, коим он и являлся. – Скажи, ты хоть натрахался?
– Что?
– Конский возбудитель, как никак! – начал ржать в голос Балановский. – Ну? Стоял колом? Погарцевал, жеребец? – начал вытирать слезы.
– Для себя интересуешься? Тебе не поможет. То, что мертво, встать не может! – ответил я и стиснул зубы. – Вали, Дмитриевич. Иначе я тебя сейчас штативом для капельницы кокну.
– Пошел я. Дел полно.
– Ага! – кивнул, планируя, как отомстить Величко, который меня подставил и карьеру испоганил.
– Кстати, там тебя дожидаются. Пригласить?
– Дед, что ли?
– Не-а… Рыжая девушка. Семенова Ульяна.
Ульяна? Кузя… Елки!
– Сутки просидела в больнице, – добавил Балановский.
– Сутки? – удивленно выпал в осадок.
– Со вчерашнего дня дежурит! Пробивная… – поджал губы Балановский.
– Пробивная?
– Ага… Хотела о твоем состоянии узнать, но ей никто ничего не говорил: не родственница же! Так она зацепилась за какую-то мелочь, всем плешь выела, до меня добралась, чтобы ей рассказали, как у тебя дела. Говорит, помощница твоя! Это так? – поинтересовался Балановский.
– Так.
– А куда блондинку дел? У тебя же была такая вот!
Балановский жестом изобразил крупную женскую грудь.
– Вита на больничном, ногу подвернула.
– Ааа… Разнообразие – наше все! – ухмыльнулся. – Как она? Огонь?
– Кто? Вита?
– Да нет же, рыжая! Не красотка, но взгляд цепляется, ножки стройные, глаз не отвести. Оооочень симпатичные! Коленки такие, с ямочками! Анатомически правильные, я бы даже сказал!
– Греховодник старый, на ножки ребенка засматриваешься! – выпалил я с неожиданной желчью, сам от себя не ожидая такой бурной реакции.
Внутри все свело, скукожилось от мысли, что эти колени с ямочками кто-то разглядел! Эти колени с ямочками на моих плечах охренеть как хорошо лежали!
– Какой ребенок?! Ей, что, восемнадцати нет? – ахнул директор.
– Тьфу на тебя! Есть ей восемнадцать, но для тебя все равно ребенок. Дмитриевич, твоей младшей дочери лет больше, чем этой рыжей. Иди к себе, протирай задом кожаное директорское кресло!
– Ты главное не сказал. Звать или не звать?
– Зови, – кивнул я.
Бросил взгляд в сторону шкафа, поймал свое отражение. Многое я не разглядел, но хоть волосы пятерней поправил.
Дверь отворилась. В палату вошла она – свидетельница и участница моего грехопадения. Наивняшка Конопатенькая!
Вдруг решит, что у нас серьезно? Кажется, уже что-то такое плела, про родителей говорила! Надо бы еще раз ей все объяснить.
Но как?
Сказать: извини, девочка, я тебя трахал без остановки под действием препаратов?
Аж самому стремно… Выходит, я не стахановец интимной передовой, а ебался без передышки, как сбрендивший мартовский кот, из-за возбуждающих средств!
Так, стоп!
Со мной все ясно! Понятное дело, нижняя голова процессом рулила. Остановиться было не вариант!
Но почему конопатая позволила мне подобное?
Я хорошо помню, как она в машине кончила, стоило только притронуться к писюшке – там приключился обильный потоп!
Бросило в жар… Член отозвался напряжением.
Неужели остаточный эффект возбудителя срабатывает до сих пор? Дерьмово меня промыли, значит?!
Почему конопатая меня не остановила? Пыталась, конечно, но так вяленько, будто нарочно ломалась, больше хотела.
Играла в недотрогу?
Но девственница же была.
Словом, загадка.
Рыжая, конопатая… Вихрь огненный взметнулся внутри, одним цветом с буйной копной непослушных волос Ульяны.
Она шла прямиком ко мне!
Девушка буквально впорхнула в палату и полетела к постели, с испугом и тревогой в светлых глазах.
Черт… Что, если она…
– Андрей Викторович! – застыла возле кровати и глядела на меня, часто дыша. – Мне нужно вам кое в чем признаться!
Признаться?
На ум только одна мысль пришла. Собственно говоря, именно ее я и озвучил:
– Скажи, Ульяна, – прочистил горло. – Давно это у тебя? Давно ты в меня влюблена?
– Что?! – ахнула Ульяна и отшатнулась от моей кровати, покраснела густо. – С чего вы это придумали?
– Признаться хотела. Сколько ты на меня работаешь? Полгода? Полгода безответно влюблена? Слушай, я все понимаю. Внешность у меня привлекательная, харизма, мужской шарм, опыт…
Чем дольше я говорил, тем больше округлялись глаза Ульяны, став большими-большими, как чайные блюдца, только вместо чайного напитка там плескались голубые озера – чистые, глубокие и спокойные. Меня будто омыло их прохладной водой, но пыл не остудило, напротив, зажгло еще больше! Мужской орган окаменел до неприличия сильно, а ведь я ничего такого не думал.
Да, она сегодня какая-то другая – спокойная, собранная, но решительная. Я чувствую ее острее, чем раньше. Незатуманенное сознание легко расщепляет на составляющие ее эмоции.
Чувствую, что она робеет, но намерена пойти до конца.
И я бы до конца… до самого конца – глубоко в нее – и подвигался бы резко!
Но хватит с меня этой белиберды. Теперь ясно, что меня крыло от возбудителя обыкновенного, а у нее могут бурлить чувства. Безответная влюбленность…
Я намерен пресечь ее фантазии, чтобы она не придумывала себе всякого и не ждала от меня всякой романтической чепухи вроде отношений и предложений руки и сердца. Этому не бывать. Точка!
– Андрей Викторович…
– Не перебивай, Кузя.
– Антон Владимирович, прекратите.
– Что?! Какой я тебе Антон Владимирович?
– А какая я вам Кузя?! Я Ульяна…
– Сравнила жопу с пальцем.
– Судя по всему, я палец, а вы… Вы невоспитанная жопа! – выпалила она и отошла подальше.
– А ну-ка иди сюда, конопатенькая! Ты на меня работаешь, в курсе? Я и за меньшее увольнял…
– Хорошо, что вы вспомнили о работе. Я как раз пришла вам кое в чем признаться.
– Давай оставим признания о влюбленности? Я не признаю романтической чуши… Меня интересует только физическое проявление влечения между противоположными полами.
– Постойте! У меня от вас голова заболела! С чего вы решили, что я в вас влюблена?
Оу…
– Не влюблена? – спросил недоверчиво.
Она замолчала и посмотрела мне в глаза, потом внимательно обвела меня изучающим взглядом сверху-вниз и обратно, призадумалась, словно прислушивалась к себе.
– Нет, ничего такого, – заявила она.
– Ну и хорошо! – выдохнул с облегчением.
Но облегчение было какое-то неполное, словно деланное! Неужели я расстроился, что она в меня не влюблена? Да тьфу, мысль дурацкая.
– Не влюблена. Отлично. Так в чем признаться хотела? В использовании служебных полномочий? Отлучалась с рабочего места часто или как? Впрочем, что бы это ни было, я тебе вот что скажу. То, что между нами случилось… Секс… Я ни о чем не жалею. Мне было с тобой приятно, от предложений продолжить такой формат встреч в дальнейшем, я не отказываюсь. Как выяснилось, есть причина у внезапно вспыхнувшего влечения.
Она ахнула и прижала ладони ко рту.
– То есть вы уже знаете? И… Совсем-совсем не сердитесь?
– Не сержусь?! Да блять я в бешенстве, в самой крайней стадии! Меня стравил мой же коллега! Размажу так, что мокрого места не останется! Карьеру уничтожу, репутацию сгною, по миру пущу с голой жопой! – распалился я.
Ульяна побледнела, пошатнулась на месте и рухнула в кресло, сложив руки на коленях. Я загляделся на ее тонкие, узкие пальчики, скользнул ниже взглядом на колени. Прав был Балановский: колени у нее были замечательные, а какие точеные, высокие икры… Ммм, тонкие щиколотки! Загляденье! В этом платье нежно-зеленого цвета конопатенькая смотрелась чудо как хорошо, свежо, напоминала само лето – сочное и яркое, от нее тянуло солнцем и чистотой, какая бывает лишь летним утром.
– Постойте, Андрей Викторович, это была простая случайность!
– Случайность? Как бы не так! Величко мне просто отомстил, ну ничего… Я тоже ему отвечу.
– Величко? – уточнила Ульяна и свела задумчиво бровки к переносице.
– Величко, – кивнул я. – Коллега мой, еще один хирург. Запиши себе, кстати, что он в моем черном списке. Входящие звонки от этого гнидобуса я не принимаю. На его письма отвечай холодным, но достаточно вежливым обращением пройти на три русские буквы. Все понятно?
– А с чего вы решили, что это был Величко?
– У меня есть доказательства. Неопровержимые! Я застукал его на месте. Он меня опоил, он за это и ответит!
– Но как же… Вдруг это другое?
– Нет, Ку… – едва снова не назвал ее Кузей. – Ульяна. Это так. У Величко были все причины отомстить мне за шутку в его сторону. К тому же он получил место ведущего хирурга за счет того, что с этой должности выпнули меня. Зуб даю, он вообще метит на место директора, а оттуда прямиком в министерство!
– Андрей Викторович!
– Ульяна, – просмаковал ее имя. – Директор больницы сказал, ты меня сутки здесь ждала?
– Да.
– Выбрось из головы фантазии о влюбленности! – еще раз сказал строго.
Хотел выглядеть строгим боссом, понимал, что медициной я теперь смогу заниматься не скоро, превращусь в протирателя кожаного кресла, максимум, помогу советом, но руками лезть ни-ни! Запрет есть запрет!
Но глядя на Ульяну, мне хотелось улыбаться, а еще хотелось продолжать смотреть на ее конопатое личико и тонкую шейку, где быстро-быстро билась венка.
Переживала? Волновалась? Думаю, что она в меня влюблена… Жаль ее разочаровывать, но не создан я для семейных отношений: блядство у меня в крови. Все мужчины Платоновы, мягко говоря, любвеобильные!
– Я не влюблена в вас. Ни капельки, слава богу!
Ульяна даже перекрестилась, как будто перед ней плясал чумной бес или черт.
– Но сутки просидела в стенах больницы. Чего ты ждала?
– Ничего. Просто переживала за ваше здоровье. Такое напряжение – колоссальное, а у вас – возраст! – ответила просто. – Я еще уточнить кое-что хотела по работе. Я созвонилась с Витой Сергеевной, чтобы принять дела, войти в курс всего, но она отказалась со мной разговаривать. Ждет отмашки от вас! – добавил Ульяна, поджав губы.
– Я с ней поговорю. Этот вопрос решен.
– Поправляйтесь, Андрей Викторович!
Ульяна быстро забросила сумочку на плечо и вскочила, заспешив на выход. Я залюбовался ее ножками снова, просмаковав мысль о том, как приятно будет с ней предаться сладкому разврату. Неопытная же, а я ее трахаться так научу… За уши от секса не оттянешь!
– Меня скоро выпишут. Увидимся на работе.
– Хорошо, – улыбнулась.
– Увидимся на работе. Главное, ты в меня не влюбляйся, идет? А с сексом у нас проблем не возникнет!
– Не возникнет, конечно! – кивнула согласно. – Нет секса – нет проблем! – заявила Ульяна.
Она снова покраснела, задрожав, словно даже простое слово «секс» ее будоражило, и быстро выскользнула за дверь.
Хлопок двери. Я остался в палате один.
Что значит, «нет секса – нет проблем»?
Да ну нах, послышалось, наверное!
– Кузя!