Проститутка, или Долгая дорога к Богу. - читать онлайн

Глава 6. «8 марта».

Вот уже наступило 8 марта. Оля проснулась, естественно, в отличном настроении, предвкушая радости праздника.

Отношения с мужем в последнее были сложными. Для Оли они были странными. Александр перестал хотеть жену. Она приставала к нему вечерами по-разному: и с разговорами, и пытаясь соблазнить его, но ничего не помогало. Всë только злило его, а иногда еë приставания приводили его чуть ли не в бешенство. Свою холодность он объяснял усталостью на работе и усталостью от, почти, ежедневной помощи по вечерам в родительском доме.

Оля почти всегда была одна. Он приходил только спать, даже ужинал он в доме у родителей. Ольга сходила с ума: не спала ночами, с трудом сдерживаясь, чтобы не разбудить его и не устроить очередной скандал с выяснениями отношений. Она уже понимала, что это ни к чему не приведет, только разве к тому, что она увидит Сашино, перекошенное от гнева лицо и крики: «Я хочу спать. Оставь меня в покое!»

Оля очень сильно страдала от такого к ней отношения. Она постоянно думала: "В чем дело? Что не так? Я не потолстела. Виду себя хорошо. Это его мамаша настраивает его против меня. Что же делать? Он каждый вечер у нее." Все эти мысли почти всегда роились у неë в голове. Она стала очень много курить и плохо спать. Она

И вот, восьмого марта она проснулась с радостной мыслью, что у неë есть повод нарядиться, накраситься, показать себя во всей красоте. "Конечно, домохозяек никто не хочет. Но кем я здесь пойду работать? На рынок капустой торговать? Таких тоже не хотят". – рассуждала Оля.

Проснулся и Александр. Оля радостная в это солнечное утро, стала ластиться к мужу. Комаров был холоден.

– Мне надо идти в дом к матери. Мы там начали строить большой сарай, надо воспользоваться выходными и достроить его. – уже собираясь сказал Саша.

Оля остолбенела. Она стояла и молча, с широко раскрытыми глазами смотрела на мужа. Он, как ни в чем не бывало, продолжал собираться.

У Ольги наворачивались слëзы. В районе грудной клетки стала расти черная туча, которая поднималась через горло в голову.

– Сегодня же восьмое марта. – совсем тихо произнесла Оля, сохраняя последнюю крупинку надежды.

– Ну и что? Надо работать. Вечером сходим к Куйбышеву. Денег на подарок у меня сейчас нет, но к вечеру что-нибудь придумаю. – поспешно ответил Саша, чмокнул Олю в лобик и вышел.

Оля осталась стоять на месте. Пустота заполнила все еë тело и голову. "Всë кончено". – появилась мысль спустя пару минут.

Ольга медленно повернулась и пошла на лоджию. Медленно села и закурила. Она делала такие глубокие затяжки, будто бы курила не сигарету.

"Бедная моя дочь. Сейчас она проснётся, тоже в ожидании праздника с мамой и папой, а папы опять нет, а мама опять горем убитая и только все курит, и курит. Надо найти в себе силы и сделать хоть какой-то праздник для Леночки. А что я могу для неë сделать? Надо пойти хоть тортик купить. Надо позвать хоть Машу с Гришей в гости". – думала Оля.

Оля поднялась, и притащила на балкон телефон. Позвонила Маше Жиронкиной:

– Привет. У меня тут задница с утра пораньше…

Глава 7. Отпустил.

После обеда Ольга уложила дочку на дневной сон, а сама пошла на лоджию курить с кофе и думать о том, что происходит в еë жизни.

Оля сидела, курила, иногда отпивала кофе и плакала. Плакала почти беззвучно, слезы одна за одной скатывались, как бусинки. Мыслей не было. Вернее, они были где-то в глубине, клубились сами по себе, но Оля не могла поймать ни одну, да она и не старалась. Она находилась, словно, в апатии, но это было не так – она не была безразлична и безучастна к происходящему, ему мозг, на самом деле, работал как компьютер – быстро бегал по файликам, выискивая правильный ответ, бегал по уголкам памяти, фрагменты, воспоминания, сходится, не сходится… И тут, не получив ответ ясно, а только как-то инстинктивно, Оля позвонила в дом к родителям Александра. Она не собиралась туда звонить, еë там не любили и Александр тоже это понимал, но Оля позвонила. Трубку взял его отец.

– Здравствуйте, а Александра я могу услышать? – спросила Ольга, стараясь говорить детским голосом, надеясь, что отец еë даже не узнает.

– А его у нас нет. – ответил отец.

– А не подскажите, где я могу его найти? – продолжила Оля таким же дурацким голосом.

– А вы к нему в квартиру звонили?

– Да, спасибо. – и Оля положила трубку. Всë что ей было нужно – она узнала.

Она сидела не шевелясь. Даже закурить не было сил, да и желания. Жизнь перестала существовать. Боль стала расползаться с груди в разные стороны: в голову, через горло, в живот. Когда боль, своими тонкими щупальцами проползала по горлу, Оля почувствовала, что она горькая и выпила глоток кофе, чтобы запить эту горечь. Варенный кофе без сахара, казался сладким по сравнению с той горечью, которая оставила за собой боль.

Через какое-то время Галицина взяла телефон и позвонила:

– Здравствуйте, а Нелю я могу услышать? – таким же детским голосом, каким она разговаривала с отцом Александра, спросила Оля.

Нелю позвали.

– Он у тебя? – уже своим, немного грубым голосом спросила Ольга.

Она почему-то не сомневалась, что Неля поймет кто звонит и про кого спрашивает.

– Да. – услышала Оля ответ.

– Принес подарок на 8 марта?

– Да.

– Что он тебе подарил?

– Серебряную цепочку с кулоном. – продолжала отвечать Неля.

– Понятно.

– Его позвать? – спросила Кусадаева.

– Нет. Он мне не нужен. – и Оля положила трубку. Она снова закурила. "Да, это правда. Он подарил ей цепочку с кулоном, это в его стиле. Он всегда делал мне такие подарки… Смешно – Оля страшно улыбнулась – меня сейчас беспокоит не то, что он еë трахает, а то, что он дарит ей сейчас не дешëвый подарок, когда я даже суп без мяса варю. Покупаю детский крем в аптеке и мажу им лицо, потому, что на крем для лица у меня нет денег. На еду для нас у него нет денег, а на подарки любовнице есть». Оля сидела на лоджии с болью в душе. "За что?" – стучало у неë в голове. Тут она услышала стук в дверь. Пришла свекровь, теперь она стучалась.

– Хорошо, что Вы пришли. – с удивительным спокойствием сказала Оля.

– Да? Я пришла тебя поздравить, а Александр где?

– Он у своей малолетней шлюхи, понес ей подарок. А на подарок для меня у него денег не нашлось.

– С чего ты взяла, что он у неë? – выпучив глаза, спросила свекровь.

– Ой, Надежда Германовна, хватит, я устала. Я сказала "хорошо, что Вы пришли" потому, что сейчас должна проснуться Леночка, ч соберу наши вещи и уеду. В это время может прийти Александр. Если Вас не будет, то он начнет оправдываться, извиняться и не отпустит нас, мы останемся, и всë это дерьмо будет дальше продолжаться. А если Вы останетесь, пока мы не уедем, то Ваша мечта сбудется – мы расстанемся. При Вас он не будет унижаться и легко даст нам уйти.

Свекровь ответила не сразу, видимо думала, стоит ли опровергать высказывание о еë мечте: «Хорошо, я останусь», и она поудобней стала устраиваться в кресле, как в театре перед долгим, но интересным представлением. «Вот сука, – думала Оля, – даже для приличия не сказала ни слова утешения. Уселась наблюдать свой радостный момент. Сука! А Леночка? Кто-нибудь о ней подумает? Бедная девочка, то к папе, то к бабушке…»

Все произошло так, как и предсказала Оля.

Прибежал Александр, когда Ольга уже собрала вещи. Он пытался поговорить, но как-то тихо, оглядываясь на маму, которая не сводила с них глаз.

Комаров силой остановил Олю, когда она взяла сумки. «Отпусти еë!» – прокомандовала мать со своего наблюдательного пункта, и он отпустил.

Глава 8. Депрессия.

Оля третий день спала. Она не умывалась, не чистила зубы, не ела, не гуляла с дочкой и даже не курила. Леночкой занимались бабушки: Олина мама и Олина бабушка, объясняя девочке, что мама заболела.

Когда Оля просыпалась и вспоминала, где она, почему, что произошло – она начинала плакать. Так, плача, засыпала. Подушка еë была мокрая, а лицо, опухшее от слëз. Так продолжалось ещë пару дней. Оля только пила воду, которую бабушка исправно ставила у еë кровати.

И вот Галициной приснился сон. Как она идет по Питеру, где-то в центре, скорей всего по Невскому, а на встречу ей вышагивает с большой тростью высокий, статный, настоящий, не ряженый Петр I. В больших ботфортах, в красном камзоле и в треуголке. Когда они сошлись, Оля присела в легком реверансе, а Петр I спросил: " Ты собираешься к нам? – Мы тебя ждем «. Ольга проснулась. Сон был такой реальный, хоть и про не реальное. Оля, проснувшись ощущала запах Невского проспекта. Тогда он пах дорогими машинами – кожаными салонами, дорогими духами и тому подобное. То ли эти запахи распространялись из дорогих магазинов, то ли из дорогих машин, а может и от богатых людей, но в то время на Невском был свой – дорогой запах.

Оля прибывала в ощущении сна, все было так реально. "Что я делаю? – начала думать Оля – Я же просто умираю. Зачем? Кому от этого будет польза? Моей дочери? Что с моей бедной девочкой? Я совсем ей не занимаюсь. Я, надеюсь она счастлива с моей мамой и бабушкой? " – Оля опять стала плакать.

"Нельзя больше лежать – я так умру. Надо вставать. Надо ехать в Питер. Он, меня уже Петр I зовет. Я с ним встречусь или в Питере, в виде "медного всадника", или на том свете. – продолжала думать Ольга. – Да, здесь мне оставаться нельзя. Здесь меня ждет только нищета, тоска, позор и все в этом духе. А что ждет мою дочь здесь? Вот исполнится ей 15 лет, первая любовь и все такое. И что дальше? Курить с пацанами все подряд, поступить в ближайший город, в ближайший педагогический колледж? – Ужас! Я должна уехать, устроить свою жизнь и забрать с этого болота свою дочь. Я просто не имею права здесь лежать и умирать. Я поеду, стану богатой и счастливой, а он будет бегать за мной… Только надо как-то встать". Олин организм устал так интенсивно думать и уснул.

Проснулась Галицина от того, что еë будили. Она стала рассматривать людей, их было несколько, а точнее всего двое.

– Вставай, Малая. Пойдем на улицу покурим.

Это был Володя Фëдоров и Гера Мардонян – Олины друзья. Как эти все люди дружили, что их объединяло было совсем не понятно.

Герман Мардонян был армянином, как уже понятно из фамилии, но армянин странный. Все армяне держатся как-то вместе, у них много родственников, а семья Геры была сама по себе. Никто из семьи не торговал, они жили как обычные бедные русские в своем не большом, но очень уютном доме на краю станицы у реки. Герман работал сторожем в школе, его туда устроила его мама, которая там работала уборщицей – техничкой. У Геры был папа и два брата, младший брат ходил в школу, а старший с папой чем занимались – никто не знал. Еще Герман был наркоманом. Он иногда кололся с какими-то взрослыми наркоманами, которые жили в его районе возле речки, но не Оля, ни остальные друзья с их компании не знали этих людей и им было совсем не интересна эта тема. А вот то, что Герман почти всегда курил анашу или коноплю, Олю и еë друзей вполне устраивало – Гера часто накуривал их, просто угощал по-дружески, даже не намекая на то, что этот товар стоит денег. Внешне Мардоняна красавцем не назовешь. Он был маленького роста, вообще нормальный парень и его можно было бы назвать красивым, если бы не естественно большие, в смысле длинные зубы, да еще на половину черные – изъеденные кариесом. Они еще все были на месте, ведь ему было всего 28 лет, но наркотики делали своë дело и разрушали зубы.

Володя Фëдоров "Жердь" – так его называли, жил не далеко от Мардоняна, но ближе к центру, тоже в своëм доме. Вова работал в колхозе мотористом – ремонтировал трактора, но был не ведущим специалистом, а помощником. Его мама работала на кухне в больнице, не поваром, а помощником повара. Фëдоров был странным парнем: девушки у него не было, хотя ему было уже 29 лет и вообще Вова стоял на учёте у психиатра, почему, друзья не понимали, на вид он был нормальным. Вова даже почти не пил и не курил со всеми анашу – он боялся. Его отец был страшным алкоголиком, тем алкоголиком, который выносил даже продукты, например, закрутки на зиму, чтобы пропить. И Володя боялся пить, чтобы не спиться как отец, понимая, что алкоголизм передается генетически. Оля с ними дружила. Наверное, потому, что она тоже была странная. Что их могло объединять? Оля из квартиры, мать еë работает экономистом на элеваторе. Отец – алкоголик, это было общее с Вовой. Кем сейчас работала Оля? – последняя "должность" – проститутка, до этого продавец – в общем никто – это тоже объединяло еë с друзьями.

Оля лежала и внимательно рассматривала парней.

– Я рада вас видеть. Я, наверное, ужасно выгляжу. Что это вы пришли? – спросила Ольга.

– Вообще твоя мама мне позвонила и рассказала, что ты здесь валяешься. Попросила, чтобы мы пришли и тебя подняли. Ты чë? Ты так себя в могилу сведëшь. Я знаю, у меня так было. – сказал Володя.

– Пойдем, вставай. Я знаю, как тебе помочь. – улыбаясь своими большими зубами, сказал Гера.

Оля поднялась, присела на кровать. Она была в легком, летнем, светло-сером плиссированном платье, которое не мнется, поэтому Оля стеснялась только своего заплаканного лица.

13 марта на улице ещë было прохладно. Оля надела куртку, и они вышли на улицу. Несмотря на то, что температура воздуха была ещë только лишь 7'С, во всëм ощущалась весна: не только травка и молодые листочки на березе говорили о том, что природа проснулась и даже не распустившиеся тюльпаны – сам воздух пах весной. Он был вкусный, сладкий, ароматный, его хотелось попробовать на вкус. Оля вдыхала жадно, с наслаждением этот запах жизни, и он на неë действовал возбуждающе, как адреналин.

На улице ещë было светло.

– Пойдем куда-нибудь со двора, подальше от твоих соседей и от окон начальника милиции. – весело сказал Мардонян, радуясь своей остроте.

В одном подъезде с Олей жил начальник милиции со своей женой, которая работала следователем.

Они пошли за кинотеатр, и Гера накурил Олю, Володя не курил.

Жизнь наладилась. Весна и наркотик, поднимающий настроение сделали своë дело. Депрессию как рукой сняло. Оля захотела жить, а жить значит ехать. Она понимала очень ясно и отчётливо, как подписывают бумагу у юристов "в здравом уме и твердой памяти", что в станице ей жизни нет. Как говорила еë мать: " Тебе надо уезжать, пока у меня есть силы заниматься Леной. Тебе слишком мало места здесь". И действительно. Оля не понимала, как можно здесь жить. Пока она видела свою жизнь с Александром, Галицина представляла идеальную семью: любящие муж и жена, их дочь. Жена – хорошая хозяйка, мать и так далее. Но без идеальной семьи здесь точно делать нечего. Ольга никогда не считала станицу своим домом, она точно знала, что еë дом в Лазаревском, от куда еë увезли насильно. Местные люди ей казались другими, отличными от неë, она не вписывалась в этот мир, где большинство людей живут мыслью о домашнем хозяйстве, имеется ввиду не приготовление пищи и косметический ремонт комнат, а выращивание домашней птицы: кур, уток, гусей и животных покрупнее: кроликов, коз, свиней. Многие держали корову. Так жило большинство людей в станице и работали в колхозах. Оля, и вообще Олина семья была далека от всего этого. Они жили в квартире, в колхозе никто не работал и никогда в семье не занимался физическим трудом. Даже эти Ольгины друзья: Володя и Гера, и Виктор Куйбышев, и родители мужа – все они вели такую жизнь: держали птицу, кроликов, работали в колхозе и всë в этом роде. Оля даже в их обычную жизнь не вписывалась. Конечно их объединяли умные разговоры по вечерам, куря коноплю или попивая потихоньку красное домашнее вино, но днем их жизнь была разная.

– Мне нужны деньги уехать в Питер. Володя, ты можешь мне занять на дорогу? – решительно спросила Оля.

– Ой, ты что? Нет. У меня нет.

Володя был жадный в таких предложениях, это все знали. Он мог всегда накормить, напоить тебя – он был очень гостеприимен и именно у него дома собирались все вечерами, но что касается денег – он их копил.

– Ладно, не парся. У Куйбышева возьму. Он меня и на вокзал отвезёт, – ответила Оля.

Глава 9. «Умерла».

– Мама, – обратилась Ольга к матери, – я хочу уехать в Питер, мне здесь делать нечего.

– Да, я давно говорила тебе, что тебе в этом болоте не место, ты здесь погибнешь. Ты – рыба океана по натуре своей, – ответила мать.

– Как ты думаешь, я смогу у брата остановиться хотя бы на несколько дней? Он такой странный – погулять со мной всегда рад, тем более за мой счёт, но что-то я очень сомневаюсь, что он захочет меня у себя приютить.

– Ты едь, а я его поставлю в известность, что ты приезжаешь. Не оставит же он тебя одну на вокзале. Встретит, куда он денется. Иногда людей надо ставить перед фактом, не спрашивая у них, как они на это смотрят – это очень облегчает им жизнь, не надо умчаться выбором.

Оля купила билет, не выдержала и позвонила Александру:

– Привет. Я через два дня уезжаю в Питер. Думаю, что на два месяца. Хочу тебя попросить не бросать Леночку. Ты за неделю ни разу не зашёл к дочери, даже не позвонил, не мне, моей маме. Не спросил, как Леночка, не болеет ли она, может что-нибудь нужно? Не делай так. У тебя, пока, одна дочь. Ей будет плохо без мамы и папы. Забирай еë на выходных. Слышишь меня?

– Да.

Они оба помолчали немного.

– Нам надо встретиться, поговорить – продолжил Александр.

– Можно и поговорить. – ответила Оля. Внутри у неë всë затрепетало.

– Я зайду сегодня к тебе вечером, часов в семь?

– Заходи, в первую очередь к дочери, она, наверное, соскучилась.

Вечером они были похожи на счастливую семью. Леночка радовалась, что мама и папа – все вместе. Бедная девочка не знала, что это счастье будет длиться только один вечер.

Следующую ночь Оля провела с Александром. Он же отвëз еë на вокзал. Саша был очень гарусный, чуть не плакал, когда сажал Олю на поезд, но он не остановил еë, не предложил жить опять вместе с семьёй, с дочкой, не сказал: "Не уезжай, я люблю тебя", а Оля так ждала этих слов. Она всегда ждала от него этих слов.

Когда она села в поезд, было уже десять вечера. В вагоне все лежали на своих полках, готовясь уснуть. Оля смотрела в окно на Александра, она на всю жизнь запомнила, что он тогда был в ярко синей рубашке в цветную клеточку.

Когда поезд тронулся Оля глотала и давилась слезами, пока еще видела Александра, но, когда поезд набрал скорость, Ольга поспешно вышла в тамбур и разрыдалась. Она плакала так горько, будто бы умер близкий человек. – Так и было. В этот миг умерла сама она. А кто ещë может быть ближе человеку, как ни он сам? Она не понимала этого. Сама Галицина думала, что она плачет по Александру. Она так сильно не хотела с ним расставаться, хотела жить с ним и с их дочкой до конца дней своих, хотела родить ему ещë сыночка, но он не хотел всего этого. Оля думала, что это его мать – ведьма сбивает его с пути. Она не понимала, что если мужчина любит женщину, то никакая мама не сможет ему помешать быть с ней.

Оля думала, что оплакивает свою любовь, на самом деле еë душа лила слезы по самой Оли, зная куда они едут. В груди все сжималось с болью и как будто переворачивалось, прокручивалось почти с скрежетом. Оля умирала, вернее ее душа.

Часть 2. В аду как дома.

Книга 1. Кабаре.

Глава 1. В клуб.

Оля сидела в комнате общежития технологического института на проспекте Мориса Тореза, обложившись газетами с названиями "Работа", " Вакансия". Очень внимательно читала, обводила, записывала. Записав, в специально купленную двенадцати листовую тетрадку несколько вариантов рабочих мест, Ольга оделась и отправилась к ближайшему телефонному аппарату, обзвонить работодателей. Было одиннадцать часов. На улице прохладно всего три градуса, сыро, но довольно ясно и безветренно. До ближайшего телефон-автомата нужно было идти минут десять. Оля шла в хорошем настроении, предвкушая своë питерское будущее. Она выбрала вакансии официантки и продавца. Эти работы она уже знала, ничего сложного. В приоритете была работа официантки, так как Оля была уверенна, что в Питере дают хорошие чаевые, конечно, для этого нужно устроиться в хороший ресторан или ночной клуб. Оля была уже в таких местах, в тот свой приезд и видела, сколько оставляют чаевых – за вечер можно только на чаевых заработать месячную станичную зарплату реализатора мороженного.

Брат был на работе в институте. Он без проблем поселил сестру в своей комнате. Его комната в общежитии была рассчитана на двоих и стояла вторая кровать.

К Галицыну, несколько раз пытались подселять других студентов, когда он ещё был студентом, но те, съезжали от него при первом же удобном случае, как только можно было найти другое место в общежитии или съезжали в съёмную комнату в коммуналке – он их выживал специально, хотя Алексей Галицын был таким человеком, с которым никто не захотел бы жить, даже, если бы, этого хотел он. Он был странным человеком: тяжёлым, внутренне злым, даже если улыбался, чувствовалось, что будто бы он вас ненавидит за что-то. Но сестре он был рад, как ни странно. Вернее, он с первых то минут был не особо рад, так как мама поставила его пере фактом, как и обещала, а это ни понравилось бы никому. Но потом, через пару дней, он оценил преимущества проживания с сестрой и уже был рад. Во-первых, Оля была хозяйственная, чистоплотная, в меру, находчивая, быстрого ума, что позволило ей за два дня отмыть загаженную комнату, которая, кстати сказать, была целых двадцать метров квадратных на два окна, собственным туалетом и, самостоятельно созданной из деревянных досок, мини-кухней. Это была полноценная комнатка, только очень, очень маленькая. В ней, по одной стене, как раз, созданной, располагались довольно широкие полки от самого пола, до самого потолка, на которых очень удобно располагалась вся кухонная утварь. По другой стене была сооружена полка-стол, похожая на барную стойку, на которой находилась двухкомфорочная спиральная электрическая плита, а ниже ещё пару полок, на которых стояла бытовая химия – кто-то сделал очень замечательную кухню в комнате общежития и не надо было готовить на общей кухне, которая, конечно же в общаге имелась. На этой маленькой самодельной кухоньке находилась металлическая раковина с краном. Все работало и была даже горячая вода. Можно было тут же мыть посуду! В общем общежитие было хорошее – комнаты со своим туалетом и раковиной – это очень круто! И конечно молодец тот, кто когда-то отгородил раковину и создал кухню.

Когда Оля оказалась первый раз в комнате, она стала думать о том, где будут лежать еë вещи. В комнате Галицина обнаружилась ниша-шкаф. Но, когда она еë открыла, оттуда вывалилась целая гора грязного белья. Всë подряд, просто скомкано в одну кучу, всë бельë неприятно воняло специфическим запахом грязных вещей. Ничего чистого, кроме того, что было на нем, да и это спорно, у Алексея Галицина не было. Оля ещë два дня всë перестирывала. Сначала она пыталась стирать в большом зелëном металлическом тазу прямо в комнате, но вскоре поняла, что это глупая затея. Такие грязные вещи, да и ещë такое количество так выстирать невозможно. Да и Ещё Оля переживала за паркетный пол, на который, естественно, из таза во время стирки выплёскивалась вода. Да, в общаге были настоящие паркетные полы.

Когда Оля ходила в общий душ на этаже, она видела, как женщины в тазах стирали прямо там, голые, потому, что там всë мокрое и ты всë равно намокнешь. Так поступила и Ольга. Она пошла в душ утром, когда все обитатели общежития были на учёбе или на работе и спокойно одна перестирала половину вещей в один день, а вторую половину во второй. Вечером перед этим она заставила брата натянуть две верёвки под потолком у окна, на которых и сушилось бельë.

В общем за несколько дней всë стало в этой комнате совсем другим, даже воздух стал свежим. Ещë с его комнаты стали разноситься сногсшибающие ароматы еды. Стали заходить гости с соседних комнат, всем было очень интересно что происходит и вех манил запах настоящего кубанского борща. Оля была гостеприимная, всем предлагала отведать кубанскую кухню, некоторые соглашались и с удовольствием ели, многие просто стеснялись. Оля всегда была не жадной, правда цены в магазине, в этот еë приезд просто убивали еë. Тот раз она вообще не смотрела на цены, но сейчас, когда у неë сумма денег была очень ограничена и уже надо было экономить, чтобы растянуть эти деньги как можно на дольше, пока она не устроится на работу и не получит свою первую зарплату, -Оля стала обращать внимание на цены и просто приходила в ужас.

Еще в первый день, как она приехала, и они с братом пошли в магазин за продуктами, Оля буквально вскрикнула на весь магазин, когда узнала сколько стоит обычный хлеб – 9 рублей! В станице он стоил 5 рублей. Затем Оля не поняла, почему ей продавец не даёт попробовать виноград.

– Я не поняла, а как я буду покупать, не попробовав? А если он кислый, зачем он мне нужен? – искренне возмущалась Ольга.

Продавец не хотела давать и нюхать, и трогать руками фрукты.

– Вы нормальная вообще?! – устроила целый митинг, по питерским меркам, Оля. – Как покупать фрукты, если даже их не трогать, а вдруг они дубовые, зленые? Вы что тут кота в мешке людям продаëте? Пусть купят, придут домой, там попробуют, переплюются от кислятины… главное, что вы деньги получили? Продавать неизвестно что, да ещë по таким немыслимым ценам и не дать потрогать?! Совсем вы тут охринели?!

Люди в магазине стояли молча и слушали выступление Галициной, как ни странно, не смеясь над еë кубанскими выходками, а поддерживающе кивая, соглашаясь с еë высказываниями.

– Хорошо, продайте мне по одному яблоку, я их попробую и решу какие мне покупать. – решительно заявила Оля продавцу, пытаясь приспособиться к новым правилам игры. Так прошла первая неделя жизни у брата.

В пятницу Алексей Галицин пришёл с работы пораньше, и они с сестрой решили выпить водочки под вкусный ужин. Так они и сделали, только спиртное на них производило разное действие: Алексей хотел сидеть и умничать о химии, а Оля хотела танцевать.

– Поехали в «Maney Haney», – сказала Оля брату.

– Нет, я ни хочу. Если хочешь – едь сама. Далеко и дорого. – ответил Лëша.

– Я не знаю куда ехать.

– Я тебе сейчас всë напишу и нарисую на листочке. – ответил брат.

Алексей очень подробно написал, как доехать до м. Садовая и нарисовал как от метро дойти до Апраксина двора, где и находился клуб.

– Ну, обратно, соответственно так же. Если сейчас семь, то туда ты зайдёшь где- то в десять. Метро, помни, закрывается в двенадцать и открывается в шесть, некоторые станции в пять тридцать. Значит ты туда заходишь на ночь, до утра, до открытия метро.

– Да, это понятно. – нетерпеливо ответила Оля, уже успев навести макияж. И пошла в туалет переодеться.

Через пять минут она уже была при полном параде и выглядела сногсшибательно. На ней был брючный костюм из хлопкового бархата глубокого чёрного цвета, на ногах лаковые вишёневые туфли на высоком квадратном каблуке, сверху чëрная кожаная удлинённая куртка с небольшим меховым воротником, тоже чёрного цвета. Так Оля сама отправилась в клуб.

Галицина была бойкая, смелая, бесстрашная с детства – она такой родилась, у неë был такой характер. Плюс спиртное делало своë дело, а вот брат был полной еë противоположностью и даже спиртное не заставит лететь его куда-то сломя голову.

Глава 2. Общага.

В клубе было весело. Она почти сразу же познакомилась с кампанией молодых моряков. В том, что она будет находиться в клубе одна не более десяти минут – Галицина не сомневалась. Она была уверенная в себе, знала, что она хорошо и что все мужчины хотят быть с ней. Поэтому главное, в клубе очень быстро всех успеть разглядеть и выбрать с кем она хочет пробухать этот вечер, а цель преследовалась именно такая: пить и танцевать, ещë флиртовать, получая удовольствие от того, что все без ума от тебя. Но не более того, более никогда не входило в планы Ольги Галициной и свой план она всегда выполняла.

В три часа ночи морячки уже устали от клуба и пожелали его покинуть.

– Пойдем. Мы проводим тебя домой. – сказал Оле один из них.

– Меня не так просто проводить, я живу у площади Мужества, у метро, которое сейчас, к тому же, не работает. – улыбаясь ответила Оля.

– Хорошо. Мы тоже живëм в той стороне, а метро нам не нужно, мы на такси поедем. – ответил ей второй.

Оля быстро оценила обстановку: еë собрались провожать двое из пяти, с которыми она больше сошлась, остальные уезжают домой сами. "Парни порядочные, офицеры, ничего плохого не позволят. Скорее всего будут ухаживать, пока я не выберу сама одного из двух". – размышляла Оля. – " Значит мне ничего не грозит, можно смело с ними ехать". У Оли уже было достаточно опыта и хватало ума для анализа, чтобы быстро понимать от какого мужчины, что модно ожидать.

Проблема оказалась в том, что Оля, как оказалось не знала точно где она жила. Она знала, что проспект Мориса Тореза, даже номера дома она точно не запомнила, то ли тридцать пять, то ли тридцать девять. Назвала таксисту 35. Они приехали, все вышли, парни не собирались с ней ещë прощаться. И тут началось самое интересное.Они оказались ночью в, незнакомом Оле, дворе. Она понимала, что общага где-то здесь, но где? Ольга за эту неделю выхолила раза три на улицу, но только с братом, днём и когда ходила с ним по продуктовым магазинам, совсем не задавалась целью узнать, рассмотреть местность, запомнить маршрут от точки А до… Местность состояла из однотипных длинных кирпичных пятиэтажных домов. И который нужная общага? Оля объяснила своим кавалерам сложившуюся ситуацию.

– Не переживай, сейчас найдем. Ты иди так, как помнишь. Может от какого-то магазина ты вспомнишь, как вы шли, а мы не будем тебе мешать. Будем идти тихонько рядом, чтобы тебя ночью здесь никто не обидел. – сказал один из них.

Оля послушалась, так они и сделали. Вскоре Оля узнала общагу.

– Вот она! – радостно вскричала девушка. Но проблемы не собирались на этом заканчивать.

Стоя во дворе длинной "П"– образной общаге, Оля не знала в какую дверь нужно входить. На каждой стороне" П"– образного здания была большая стеклянная дверь, с парадным порогом. В какую именно дверь надо входить Оля тоже не знала. Она пыталась вспомнить и вспоминала, что, вроде один раз они входили в одну дверь, другой – в другую.

Они с морячками решили ломиться во все двери. Парни с Олей бегали от одной двери к другой, дергали за большие металлические ручки так, что стекла дрожали, смеялись – их это почему-то стало очень веселить. Потом они несколько устали и решили отдохнуть. Вспомнили, что таксист высадил их, как раз, возле магазина "24 часа", купили несколько банок "джин-тоника" и присели на маленький заборчик возле нужной общаги, куря и разрабатывая дальнейший план штурма неприступного здания.

Тут они заметили, что в окне прямо над козырьком парадного горит приглушенный свет, видимо исходивший от настольной лампы. С помощью логических вычислений они решили, что эта комната должна принадлежать работнику общаги, возможно консьержке, которой не было на своëм посту, а была она в своей комнате. Они решили, что можно без труда забраться на козырëк, потихоньку постучать ей в окно и слëзно попросить, чтобы она впустила в общежитие. И, она, конечно, впустит.

Они вскарабкались на крышу над подъездом, смеясь и забавляясь своему приключению, заглянули в окно и.... увидели постельную сцену, вернее прелюдию к постельной сцене, взрослых, на вид лет пятидесяти, людей. Без сомнения, это были работники общаги, во всяком случае, кто-то один из них. Ребята стояли все втроём за окном влюбленных, хихикали, но решили не стучать и не мешать такому ответственному моменту взрослых людей, а то, если перебить мужчину в таком возрасте, да еще и в начале его возбуждения, то у него, скорей всего, в этот вечер ничего уже не получится – решила молодёжь. А когда у него случится эрекция в следующий раз – никто не знает. Поэтому ребята решили великодушно оставить их в покое.

Но только они собрались слазить с козырька, в последнюю секунду, женщина, лежащая под мужчиной почти всë время с закрытыми глазами, открыла их и еë взгляд случайно устремился в окно, в окне она увидела рожи, пялящиеся на неë, на втором этаже! Женщина издала неистовый крик, не сводя своих широко раскрытых глаз с окна. Молодёжь, смеясь попрыгала с козырька и весело побежала чуть подальше от общаги.

– Да, теперь у мужика вообще когда-нибудь встал бы – задорно проговорил морячек. Ребята оживлённо шутили.

Тут Оля поняла, что там, где они сейчас находятся – это место она всю неделю видела из окна брата. Значит с этого места они должны видеть окно Алексея. Окно, как раз, Оле было найти гораздо легче, чем вход в общежитие, так как за окном она сделала холодильник, повесив, просто, пакет с продуктами за окно. И свой пакет с продуктами хозяйка узнает в любое время и в любом состоянии.

Они стали все втроём громко орать: "Галицин! ", время было около пяти утра, может чуть больше. Так, периодически смеясь они орали до тех пор, пока к ним не подошёл сам Галицын. Он вышел из-за угла внезапно для резвящейся компании.

– Ой, братик, наконец то, ты нас услышал! – радостно прощебетала Оля. Они были действительно очень рады, так как на самом деле они прилично замёрзли, не смотря на спиртное и физические упражнения – лазанье по козырькам.

Галицин тоже, как ни странным может показаться, был рад видеть сестру с новыми знакомыми, которые предложили купить побольше спиртного и согреться уже в общежитии, если можно.

Алексей ответил, что можно. Вся компания абсолютно беспрепятственно с полными пакетами пива прошла в общежитие.

Но, в комнате уже не было такого веселья. Было утро, все устали всю ночь резвиться, тем более согрелись, после того, как, на самом деле, перемëрзли и стало клонить в сон. Морячки очень достойно попрощались и ушли. Оля было собралась спать, но уже пьяненький брат не хотел, чтобы она спала, он хотел праздника, лез целоваться и признавался в любви, периодически спрашивая, любит ли она его. В итоге Ольге пришлось довольно грубо его угомонить, оставшиеся спиртное – несколько бутылок открыть и вылить в унитаз. Брат обиделся, но присмирел.

Глава 3. Прописка.

Когда Оля обзванивала с телефона-автомата работодателей, то ей все сразу же отказывали из-за отсутствия прописки. "У вас прописка есть? " – был один из первых вопросов, "Нет" – отвечала Оля и на этом разговор заканчивался. После третьего отказа таким манером, Оля вместо "нет" стала задавать наводящие вопросы типа: "Зачем официантке прописка, она же деньги относит сию минуту бармену, это не материально ответственное лицо", но всë равно были отказы, объясняя тем, что они просто по закону не имеют права брать на работу людей без прописки, хотя бы в ленинградской области.

Оля была очень расстроена. "Неужели всем приезжим девушкам здесь одна дорога – в проститутки? Что за бред, я же в своей стране и претендую на должность того, кто убирает со стола и для этого нужна прописка?" – рассуждала Оля.

Она зашла в ближайшее кафе, спокойно покурить с кофе и подумать, в относительно красивом месте. Подали кофе, но сахар был на столе в сахарнице. Сахарница была странная, сверху из крышки торчала металлическая палка, сама крышка никак не открывалась, Оля плюнула и стала пить без сахара, хотя этот отвратный растворимый кофе лучше было бы посахарить.

Пока Ольга пила кофе и курила в душевом, но довольно уютном кафе, она пересматривала ещë раз газеты с вакансиями. Обратила внимание, что во всех объявлениях, по которым она звонила, в первых строчках и было написано про прописку, которой она не придала значение. Она решила пойти другим путём, выписать объявления, которые хоть как-то могут ей подойти, только без требования прописки, а из них потом уже выбрать. Но такое объявление оказалось только одно из двух толстых газет: "Требуется танцовщица в ночной клуб до 25 лет. Не интим! Можно без опыта – есть учитель, всему научим" и телефон. Оля задумалась. Она была уже в ночных клубах, где возле металлических шестов крутились девочки. Таких клубов было много в Питере. Кучин водил ей даже в настоящее ночное кабаре с шоу программой, Оле очень понравилось. Там, конечно были и девочки у шестов, и другие танцовщицы, танцующие на сцене, заводя публику на танцы, а главное там была шоу-программа как в маленьком цирке с факиром, девушкой с жёлтым питоном и с замечательными мимами. Они были такие классные, такого высокого уровня: и макияж – белые лица, на которых нарисована нужная эмоция, и костюмы, как у Пьеро из "Буратино". Сценки у них правда были эротического характера, но весëлые, да и понятно, ведь это КАБАРЕ!

Все воспоминания на эту тему у Оли остались хорошие и она решила попробовать. «Во-первых, это не секс, – рассуждала Оля, – во-вторых, я всегда хотела танцевать, в-третьих там должно быть много денег и я, возможно, смогу снять жильë и съехать от брата». Галицина решительно собрала свои газеты и направилась обратно к телефону -автомату звонить по поводу танцовщицы. По телефону милая девушка сообщила, что всë верно, есть учительница, которая всему обучит, назвала адрес.

– А вы от куда поедите, где живёте? – спросила милая девушка.

– пр. Тореза 35. – ответила Оля.

– А, так от вас есть прямой трамвай, прямо сюда. Вам ехать к нам минут тридцать. Боюсь ошибиться с номером, посмотрите на карте. – и девушка потом подробно рассказала, как от трамвайной остановки дойти до входа, как потом позвонить в звонок у двери – Оля всë быстро записывала, стараясь ничего не упустить.

– Да, и ещë, возьмите с собой туфли, на которых собираетесь танцевать и одежду для танцев, какую посчитаете нужной, но это должна быть или короткая юбочка, или шорты и топик. Видели танцовщиц на пилоне, а чëм они танцуют? – продолжила девушка.

– На чëм? – спросила Оля.

Девушка похихикала:

– На шесте. Он пилон называется.

– А да, видела. Они, в принципе, в одном нижнем белье танцуют. – ответила Ольга.

– Ну можно и так. Как вам будет удобно. Главное, чтобы вам было удобно.

Договорились, что Ольга подъедет к ним завтра в двенадцать часов, к открытию клуба.

Глава 4. Закрытый клуб.

Галицина стояла и смотрела на решётку.

Она легко нашла нужный вход по своим записям, и девушка по телефону хорошо объяснила. Правда Оля ехала на старом железном трамвае не тридцать минут, а час точно. Погода ещë выдалась отвратная: холодный ветер, дождь.

Оля вошла в арку здания. Это был пятиэтажный, очень длинный дом с арками из серого бетона, так называемой, промышленной архитектуры шестидесятых годов. Оля спряталась от ветра, закурила. Пальцы очень замëрзли – они держали зонтик на холодном ветру, перчаток у Ольги ешë не было.

Оля зашла в подъезд, докурила и стала подниматься на второй этаж. Она остановилась на пролëте этажа. Дальше ей преграждала путь большая металлическая решётка, которая была закрыта на ключ, в решётку был вварен массивный замок. Еë это немного испугало и насторожило. "Что это за клуб такой, в обычном жилом доме, по ходу это переделанные квартиры, да ещë за такой решёткой? Что может обозначать такая решётка? Что туда не всех пускают или, что ещë хуже, не всех выпускают. Это странно. Я уже много клубов видела, все они были открыты. Так, это закрытый клуб. Что они закрывают от всех? … Может сразу валить, не проверяя? … Ладно, от того, что я схожу на разведку ничего не случится. Ездила же я много раз неизвестно куда и не известно с кем. Думаю, у меня хватит ума и опыта разобраться что здесь происходит, всë равно никуда без прописки не берут, а в станицу я не вернусь". – рассудила Оля и позвонила в звонок, расположенный на стене, но за решёткой.

Еë встретил парень, открыл решётку и проводил внутрь клуба-квартиры. Оля остановилась, поражённая росписью стен.

– Ты взяла туфли? – спросил парень.

– Да.

– Тогда вот здесь переобувайся и иди туда.

Он указал сначала на банкетку, а потом на проход в расписных стенах и скрылся в цветном лабиринте.

Оля присела на синий бархатный пуф и стала рассматривать стены, расписанные в виде космоса.

Это было звёздное, завораживающее небо. Планеты в далёком космосе манили, звëзды будто мерцали. Нарисовано очень красиво и реалистично. Плюс всей этой загадочности придавало то, что это были коридоры-лабиринты, во всяком случае Оля их нашла таковыми, так как далеко не с первого раза зашла в ту комнату, где находились люди. До этого она открыла комнату, тоже расписанную космическими мотивами, в которой стояла большая кровать, укрытая покрывалом из алого бархата.

"Так, значит здесь проституток держат. Вот почему клуб, закрытый. Надеюсь, меня не как проститутку пригласили, под видом танцев?" – подумала Оля.

Потом она нашла туалет, тоже очень цветной. Потом заглянула в комнату, где переодевалась какая-то девушка и указала жестом Оле, чтобы та вышла. И только потом Ольга вошла в довольно просторный зал, сделанный под бар, в котором располагалась барная стойка и пару столиков. За одним из столиков сидела молодая женщина лет тридцати в джинсовых коротких шортах, в шифоновой белой блузке без рукавов, под блузкой был виден белый бюзгалтер. Девушка была довольно загорелая и поэтому белая одежда отлично оттеняла еë кожу. Еë длинные стройные ноги были обуты в белых босоножках на высоких каблуках. За барной стойкой стояла ещë одна девушка, тоже лет тридцати. Они вдвоём разговаривали.

– Привет, ты Оля? – спросила длинноногая, когда Ольга появилась в проходе.

–Да.

– Проходи. Куришь?

– Курю.

– Присаживайся. – она указала на стул за еë столиком.

–Кофе будешь? – жизнерадостно продолжала длинноногая.

– Буду.

– Таня, сделай кофе. – обратилась она к девушке за барной стойкой.

Кофе Таня принесла очень быстро, потому, что он был растворимый, но хороший. Оля закурила. Молодые женщины тоже курили.

– Ну с чего начать? – девушка показала рукой вправо. Там был ещë один зал и был виден помост с пилоном. – Танцевать я тебя научу. Я твой учитель, зовут меня Яна. Правда, если ты гибкая.

– Я ходила в цирковую студию и у меня не плохо выходило. – вставила Оля.

– О, это очень хорошо. А то, честно говоря, я с этими брёвнами намучалась. Вообще не гнуться, а здесь надо по пилону, как змея вверх и вниз ползать. Марк ругается – это хозяин этого заведения, а что я могу с брёвнами сделать? Оля действительно ходила в цирковую студию в станице. Их цирковая студия держала первое место несколько лет подряд среди всех цирковых студий по Краснодарскому краю. И одна их учениц стала мировой звездой, как гимнастка под куполом цирка. Она работала в английском цирке и как-то приехала в станицу в гости к маме, и выступила на сцене в местном доме культуры со своим знаменитым этюдом, где она так сгибалась и разгибалась, что было не понятно с первого ряда, как перетекает еë тело: руки, ноги, голова. Ещë она привезла плакаты-афиши еë выступлений на английском языке, где было понятно, что афиши освещают не выступления цирка в целом, а именно еë. Она подарила плакаты студии и своему учителю, в частности. Учитель был великолепный. Жаль, что он, такой талантливый, застрял в станице. Все знали, что он страдал от этого, да ещë он не удачно женился. Его истеричная жена постоянно прибегала на тренировки и закатывала скандалы, безустанно ревнуя его к гибким школьницам. Сергею – так звали учителя, было очень стыдно перед учениками, он каждый раз пытался успокоить еë и вывести из зала, но это было сделать очень сложно. В итоге из-за неë, и Оля ушла из студии, прозанимавшись только два года с тринадцати до пятнадцати лет. Пятнадцатилетней девушке было стыдно за то, что еë взрослая женщина обвиняет в каких-то непристойных действиях по отношению к еë мужу и Олиному учителю, хотя ничего подобного не было. Оля даже никогда не оставалась на вечеринки по поводу успешно данному концерту. В труппе было много других девушек старше, но жена учителя особо не вникала на кого орать. Учитель, кстати, через несколько лет после того, как Оля покинула студию и уже перестала интересоваться их успехами, покончил жизнь самоубийством – удушился газом, открыв его в духовке.

Пока Ольга вспоминала свою цирковую студию, еë новая учительница постоянно говорила, в основном об оплате и способах заработать, но Оля почти всë прослушала, не потому, что она уж так сильно ушла в воспоминания, а скорей наоборот, Оля ушла в воспоминания потому, что еë, почему-то было не приятно слушать эту молодую женщину. У неë был неприятный голос, она тараторила не останавливаясь, чем-то была все время не довольна. Оля ждала, когда они уже перестанут курить и начнут учиться. Вот, наконец то, учительница Света наговорилась, и они пошли к пилону учиться.

Света показывала, как можно крутиться вокруг шеста, держась за него, в основном, одной рукой. Тут же просила Ольгу повторять. Оля повторяла всë с удивительной точностью с первого раза.

– Да ты прирожденная стриптизёрша! – восторженно вскрикнула Светлана.

–Зоя, иди погляди! – крикнула она девушке-бармену.

Оле все эти "крутки" давались с удивительной легкостью, и она даже не понимала в чем может здесь состоять сложность, о которой так упорно твердила Светлана.

–Вот, что значит цирк! – всë восторгаясь успехам Оли учительница.

Немного успокоившись она стала говорить по теме обучения:

– Самая первая и главная ошибка девочек, которые учатся на пилон то, что они учатся босиком или в носочках, это очень большая ошибка потому, что стриптиз танцуют на очень высоких каблуках. Они научаются все делать босиком, потом уже на выступление надевают босоножки и все… – Света захихикала. – На шпильках они ничего не могут, вообще падают, как будто ничего и не умели. Босиком и на шпильках – это абсолютно разные вещи. Ведь потом надо будет хвататься за пилон стопами в босоножках, вися только на них вниз головой. Мужчинам в стриптизе проще – они без шпилек.

Оля внимательно слушала и повторяла все движения.

– Света, тебя Марк к телефону завет! – прокричала бармен Зоя с соседнего зала.

Оля слышала, как учительница нахваливала еë хозяину:

– Да мне еë уже через пару дней учить будет нечему. Такая умница… Она после цирка…

На следующий день Оля познакомилась ещë с одной танцовщицей. Это была смуглая, стройная, даже худая девушка. Смуглая, в смысле казашка, красивая и, как ни странно, высокая. Они как-то сразу подружились, очень легко общались, Настя интересно рассказывала всякие истории из своей жизни, Оля с интересном слушала. У Насти был талант рассказывать даже грустные истории смешно. Сейчас бы ей стоило отправиться на «Stand Up», но тогда ничего подобного в нашей стране не было.

Вечером бармен Зоя сообщила: – Звонил сейчас Марк и сказал, что минут через двадцать уже подъедут его друзья и мы все должны как можно лучше их принять, чтобы они остались довольны.

Девушек в клубе всего было пятеро вместе с барменом Зоей: Оля, учительница, Настя и девушка Маша – просто проститутка, без попыток танцевать.

– Пипец. И что нам теперь облизывать их? – рассерженно ответила учительница на заявление Зои.

Все промолчали, но думали о том, что же надо делать, чтобы гости остались довольны. Только Маша обрадовалась и, что-то напевая, стала поправлять макияж.

Гости не заставили себя ждать. Девушки не успели покурить, решая кто будет танцевать на пилоне первый, как шумная компания ворвалась и сразу, по-свойски, отправилась во второй зал с пилонами и столами.

Компания расселась за большим центральным столом на против маленького помоста-сцены и сразу стала орать:

– Музыку давай! Врубай! … громче.... Где девки? Пусть танцуют!

Девушки оторопели. Приближалось чувство страха.

Компания гостей состояла из трёх мужчин и двух девиц. Мужчинам было лет по тридцать пять, их девушкам лет по тридцать.

Зоя отнесла им выпивку, они выпивали свой виски, но не это их интересовало. Они продолжали орать всë яростнее:

– Где шлюхи?! Почему не танцуют?!

Никто из девушек не хотел танцевать перед этой шумной и агрессивной компанией, никто даже заходить в тот зал не хотел.

– Надо валить от сюда. – сказала Оля. Холодный страх начинал сковывать еë тело.

– Да ладно. Просто пьяная компания. Я пойду начну танцевать, чтобы их не нервировать. Ты, Настя, через десять минут после того, как я начну, выйдешь на второй пилон. А если мы к ним не выйдем, нам Марк зарплату не заплатит. – сказала учительница.

– Послушайте, – продолжила Оля, – я, конечно, не умею танцевать на пилоне, но мой жизненный опыт по шумным компаниям говорит о том, что нам всем срочно нужно валить. Самые хреновые компании, где есть сучки-подстрекала. Их кабели перед ними будут к другим сучкам агрессивными. Танцами здесь дело не закончится.

– Глупости, – раздражено отвечала учительница, – это друзья Марка, ничего они нам не сделают. Я здесь уже год. Ничего страшного не происходило.

– Так, как знаете, я пошла одеваться. – сказала Оля и направилась в гримёрку, которая находилась в этом же зале, где сидели девушки, рядом с барной стойкой.

Учительница пошла к пилону под громкие свисты гостей.

Настя зашла в гримёрку следом за Олей.

– Что-то мне страшно. – сказала Настя.

Оля в это время быстро одевалась.

– Я говорю, надо валить. Как вы этого не понимаете? И надо одеваться, надо выглядеть как можно скромнее, а не как шлюхи. Шлюхи для них не люди. – отвечала Оля.

– Если мы сейчас уйдем, то нас Марк уволит. – продолжала Настя.

– Да, какой нахрен Марк?! – почти закричала Оля.

Тут раздался истошный женский крик боли и ужаса. Послышались мужские крики:

– Где остальные шлюхи?! Кто нам будет сосать?!

Эти крики приближались. Оля стояла полностью одетая. Страх всë больше и больше овладевал еë телом и начал заполнять мозг.

– Я иду искать, кто не спрятался я не виноват. – услышали девушки совсем близко, почти под дверью гримёрки.

Обе девушки смотрели на хлипкий крючок, на который закрывалась дверь гримёрки.

–Давай. – громким шёпотом сказала Настя, начав двигать тяжёлую красную банкетку. Оля присоединилась, и они с большим трудом придвинули банкетку к двери. И очень вовремя они это сделали. Сразу же, как только девушки подпёрли банкеткой дверь, в неë стал ломиться мужик. Он толкал дверь своим большим плечом, дверь потихоньку поддавалась.

– Шлюхи, лучше выходите сами. – орал он.

– Наверное лучше выйти, а то хуже будет. – дрожа от страха, сказала вдруг Настя.

– Куда хуже?! Ты слышала душераздирающий крик? Я думаю это учительницу прибили. Нельзя к ним выходить! – настаивала Оля.

– Мне тут сидеть ещë страшнее. Я выйду. Будь что будет. Не убьют же? Ну, самое страшное сосать заставят. – продолжала Настя.

– Самое страшное не то, что надо будет сосать, а то, как они будут заставлять. И как они потом трахать будут, и куда! – почти заорала Оля неразумной Насте.

– Шлюхи выходите, а то я расстреляю дверь. – как-то смеясь сказал мужик за дверью.

– Всë, я больше не могу здесь сидеть. Я здесь от страха умру. А там я хоть виски нажрусь. Придвигай обратно банкетку. – сказала Настя, отодвигая банкету от двери сантиметров на десять, ровно на столько, чтобы ей, худенькой просочиться в дверную щель.

Настя выползла из гримёрки, Оля придвинула банкетку обратно к двери. Страх всë больше сковывал еë, но она ему пыталась сопротивляться и заставить себя думать. Галицина точно знала, что к этим людям она не пойдет. Нужно найти способ покинуть это проклятое место.

Ольга закурила. И, думая, как, может быть, можно проскользнуть в лабиринты коридоров под барной стойкой, рассматривала стены гримёрки, тоже все расписанные под космос, как и весь этот вертеп. "Даже если я выползу в коридоры, то дверь закрыта, а главное там ещë, и решётка". – старалась быстро думать Оля. И тут, в расписанной стене девушка увидела дверь! Дверь, была тоже вся расписанная различными планетами на тëмно-синем фоне и рисунки плавно переходили на стену и поэтому дверь видно не было. Никто не знал о существовании этой двери, во всяком случае Настя. Оля тоже проболталась здесь уже три дня, но дверь не видела. Она даже не поверила своим глазам, подумав, было, что это от страха кажется, что это может трещина в стене, похожая на стык двери со стеной. Оля уставилась на этот стык. О, чудо! – Ольга отчётливо увидела замок в двери с такими двумя рожками-засовчиками. Есть такие замки, если сразу два этих штырька потянуть, то дверь откроется. Оля, почему-то знала, как работает этот замок, хотя потом, спустя несколько лет, когда у еë "друга" в квартире оказался точно такой же замок, Оля просила научить его им пользоваться, будучи уверенной, что такой замок она видит впервые.

Ольга с трепетной надеждой дотронулась до этих штырьков, боясь, что, возможно, дверь закрыта ещë и на ключ, а может вообще она закрашена и заржавела… а может она выйдет, но до решётки на лестнице и всë равно останется в плену. Она потянула и замок с необычайной лёгкостью открылся, дверь открылась, Ольга вышла и.... О чудо! – она вышла на лестницу за решёткой, то есть она оказалась на свободе! Счастливая, идя на трамвайную остановку, Оля вдруг подумала, что надо позвонить в клуб и сказать девочкам, что есть эта дверь. Оля понимала, что все телефоны-автоматы будут где-то у метро. Поблизости метро не было и вообще райончик был не многолюдный. Галицина решила, что быстрее всего позвонить с телефона, который она знает, это у общаги брата. Да, ехать туда на трамвае около часа, но бегать по чужому району в поисках автомата может оказаться дольше. Но когда через час Оля позвонила в клуб, никто не ответил, хотя Зоя всегда отвечала – это была еë работа.

На следующий день Ольга снова позвонила в клуб. Она переживала о Насте, она ей очень понравилась, и Оля хотела бы с ней подружиться.

– Да, тут такое было! – наконец ответила Зоя. – А как ты ушла? Оля, почему-то не захотела говорить Зое о двери, ей вообще казалось, что Зоя с Марком в сговоре.

– Ангел мой, хранитель, провëл меня сквозь стены. – ответила Оля.

– У...., надеюсь потом расскажешь?

– Где Настя? – спросила Оля, не ответив на вопрос.

– Настя в больнице, ей рëбра сломали и палец. Мне весь бар перебили. Ты, когда придёшь? На месте всë расскажу.

– Зоя, ты что дура или меня за полную дуру держишь? – разозлилась Оля. – Ты то почему там, почему тебе рëбра не сломали? Тебе нравится работать в таком месте, где друзья хозяина девушкам рëбра ломают? Оля повесила трубку, не дожидаясь ответа. Это был риторический вопрос – ей не нужен был ответ от Зои, она сама всë понимала.

Глава 5. Кабаре.

"Так, надо ехать в то кабаре, куда меня Кучин водил, там должно быть всë прилично. Только возьмут ли меня туда с одним днëм опыта? Не важно, надо поехать и спросить, вдруг там тоже учительница есть". – размышляла Ольга.

Она вспоминала, что кабаре находилось прямо возле "медного всадника", в здании "сената и синода". Оля взяла маленькую книжечку-путеводитель "Ночной Петербург», и нашла в ней нужное кабаре. Кабаре называлось "Наследие" и располагалось по адресу: площадь Декабристов, дом1. Там же было написано, что кабаре работает с 19.00 часов.

Ольга решила доехать до ближайшей станции метро – Садовой, а там минут двадцать пешком.

"Лучше приехать к открытию или чуть позже? Буду стараться к открытию, а там, наверное, позже приеду – далеко и дорогу ещë не знаю. Надо не забыть с собой карту взять". – рассуждала Оля. Она взяла бумажную карту, аккуратно свернула и положила в сумку.

Было два часа дня. Брат еще на работе. Галицина начала собираться. Начать нужно было с душа, чтобы тщательно выбрить ноги и всë остальное, вдруг в этот же вечер еë попросят переодеться и показать у пилона что она может. Надо было потом красиво уложить волосы, накраситься, не забыть взять с собой во что переодеваться. Оля решила сразу одеться в то, в чëм она будет – это будет просто самое красивое еë изумрудное нижнее бельë, решила, что возьмёт чулки на всякий случай, хотя на пилоне можно танцевать только с голыми ногами. Оденет сразу чëрное бархатное платье с чëрным меховым, якобы, воротником. Сразу будет в сапогах-чулках, но и туфли тоже возьмëт решила Ольга.

В начале восьмого вечера Ольга вошла в кабаре. Она с лёгкостью его нашла, уж слишком явный был ориентир – "медный всадник". Ступеньки вели в подвальное помещение. Первый холл был обычным в нежной бежево-золотистой гамме, с обычным освещением, с гардеробом и кассой для оплаты входа, который был платным. Оля смело подошла к охраннику и не думая покупать входной билет, который все-равно стоил для неë слишком дорого.

– Здравствуйте, я пришла устраиваться на работу танцовщицей. – почти дерзко заявила она охраннику.

– Раздевайтесь в гардеробе, сейчас я позову владельца, он уже здесь.

Охранник ушёл в тëмный коридор, но второй охранник остался в холле.

Ольга сняла свою тёплую кожаную куртку и осталась в бархатном черном приталенном платье по калено, пошитым так, чтобы подчеркнуть все достоинства фигуры, в, так называемом, платье-футляр. А «меховой» воротник под норку довершал сходство Оли в этот вечер с Мерлин Монро.

Очень скоро из тёмного коридора вернулся охранник, а за ним следом вышел не высокий, примерно 170 см. роста мужчина, уже лет шестидесяти, седой, полненький, с пузиком, но вообще очень обаятельный – с голубыми глазами, короткой почти белой, аккуратно стриженной бородой и доброй улыбкой. Он указал Оле рукой, чтобы она прошла с ним в следующий зал. Следующий зал был залом бара. Там располагалась классическая барная стойка из красного дерева, несколько круглых столиков максимум на четыре персоны и уже в этом зале находилось пару помостов с пилонами. Этот зал был проходной, а уже следующий со сценой, как в маленьком театре.

Владелец кабаре остановился у барной стойки. Мило улыбаясь спросил:

– Может ты чего-нибудь хочешь: чай, кофе, вода, шампанского?

Оля удивилась предложению шампанского при устройстве на работу на первом собеседовании: «Наверное он так проверяет, не алкоголичка ли?» – подумалось Оле.

–Кофе, спасибо. – ответила она.

Хозяин показал бармену палец и тот кивнул. Оля поняла, что бармен понимает владельца по одному жесту, но тут много ума не надо, этот жест поняла и Ольга, он означал: "слышал? – делай". Они так же стояли у барной стойки, не присаживались, будто ждали кофе, хотя, конечно хозяину могли бы и принести. Но Оля и это поняла – они не присаживались потому, что владелец еë рассматривал в полный рост. Если бы они присели за столик для беседы, то он бы не видел еë, разве что лицо, но кому нужно лицо в кабаре? Он рассматривал еë очень деликатно, да никто и не заметил бы, что этот, фактически пожилой мужчина разглядывает достоинства девушки на тридцать-сорок лет его моложе. Олю это ничуть не смущало. Во-первых, она понимала, что так и нужно при приёме на эту вакансию, а во-вторых, она знала, что этот этап отбора она уж точно пройдëт. Ольга даже не пыталась стать как-нибудь покрасивее, поняв, что именно сейчас и проходит кастинг в ожидании кофе, она была уверена и в своей осанке, и в постановке ног… – в этом кастинге она не нервничала.

Буквально уже через пару минут он предложил присесть на высокие барные стулья возле стойки и это положение тоже было крайне выигрышно для рассматривания фигуры девушки и умения еë держать своë тело. Ольга отлично смотрелась на этом высоком стульчике. Во-первых, платьице немного приподнялось и ножки показались выше колен в чёрном капроне, они выглядели сногсшибательно. Во-вторых, так они оказались очень близко, их колени почти касались друг друга и этому взрослому мужчине всего этого было уже достаточно, чтобы понять о ней всë как о женщине. Он нашёл еë очень привлекательной и понял, что это та женщина разобьёт не одно сердце в своей жизни, даже если это не будет еë целью, а уж если она станет на путь сознательно покорять мужчин, то это ей будет даваться играючи. Алексей Иванович всë это понял, ещë он увидел, что она не наркоманка, что было редкостью среди стриптизёрш, она не была даже ещë алкоголичкой. Конечно он это понял не потому, что она не выбрала предложенное ей шампанское, а совершенно по другим признакам. В общем он понял, что она хорошая девочка, больше ему ничего и не надо было. Он задал пару вопросов, уже скорей для приличия: «Ты сама от куда, и дети есть? " Оля честно ответила. Ей вообще понравился этот мужчина, но не как мужчина, а как, скорей, отец, которого у неë фактически не было, а девочкам так нужен папа.

Всë то, что понял про Олю Алексей Иванович, сама Оля про себя, к сожалению, не знала. Она знала, что у неë идеальная фигура и всë. Больше никаких достоинств она в себе не видела. Да она и не имела понятия о наличии в природе вообще тех достоинств, которые разглядел в ней взрослый, опытный мужчина. Ольга не знала, что есть скрытые достоинства, которые настоящий мужчина видит или чует инстинктивно.

Такие, как грациозность, доброта, здоровая гордость, просьба не путать с гордыней, скрытая сексуальность – от природы; умение слушать и сопереживать и многое другое.

Оля так же не знала, что входит в мир наркоманок.

Глава 6. Светка.

Она, конечно общалась в станице на улице с ребятами, которые курили анашу, и сама курила. Потом, когда уже родилась Леночка и муж выставил их из съёмного дома, потому, что у него появилась, тогда первая любовница, а Оля узнала и стала закатывать истерики, как он это видел. А истерики ему были не нужны, вот он и сказал, чтобы Оля "собирала все свои манатки и валила к своей мамаши". Так Галицина и сделала. А что ещë можно было сделать в этой ситуации?

Вот, тогда она стала общаться со взрослыми наркоманами, которые были старше еë на семь лет. Почему такая точность? – потому, что некоторые из них были одноклассниками еë брата. То есть Ольге было двадцать, а им около двадцати семи, находились там наркоманы и старше. Один из них – Петрович, так ему вообще было около пятидесяти.

Почему жена милиционера попала в компанию старых наркоманов? – Во-первых, случайно в баре все оказались за одним столом: Олины друзья – плановые и любители выпить, и старые наркоманы их знакомые. А во-вторых, Ольга находилась в те дни, как муж предпочёл отношения с любовницей ей с дочерью, в таком плачевном состоянии – мир, как сущность рухнул. Всë во что она верила: любовь, верность, семья, преданность, долг, ответственность – всë это оказалось ложью в мире двадцатилетней девушки. Она осталась одна, с ребёнком на руках. Еë мать абсолютно еë не понимала, а старые наркоманы понимали. Нет, Оля не стала принимать никакие наркотики, правда анашу она в те дни снова начала вечерами курить, которой они угощали. Ольга видела всего два раза как они кололись и всего два раза приходила, когда в доме стоял сильный запах ацетона. Она знала, что на ацетоне варят мак, но никогда не видела. Наркоманы оказались очень приличные в том плане, что, во-первых, они всë время говорили: "Если узнаем, что ты укололась – сразу убьем и тебя того, кто тебя уколол". И рассказывали ей, какая это беда -быть наркоманом. Говорили, что каждый из них, если бы мог вернуться в тот день, когда первый раз укололся, то никогда бы этого не сделал, и сразу бы убили того, кто дал шприц.

Наркоманами в станице были все только мужчины, женщин не было. Вернее, была только одна Света – красивая девушка, похожая на Шарлиз Терон,

тоже с очень короткой стрижкой, только брюнетка.

Оле, когда ещë было лет шестнадцать, и она встречала эту Свету в центре станице на разных станичных праздниках, любовалась ей, не в силах скрыть восторг, что природа может создать такую красивую, безупречную женщину и эта безупречная красота ходит по станице! Оля всегда так таращилась на Свету, которой тогда было двадцать три года, что они стали здороваться, не будучи знакомы. Света всегда добродушно улыбалась Оле. Галициной очень нравилось, что Света ей улыбается. "Любая другая – думала Оля, – если бы на неë так таращились, а та бы понимала, что это от того, что она нереально красивая, задирала бы нос и с гордостью смотрела бы сверху вниз, показывая всем своим видом: "что вылупилась?", а эта добрая. Я хотела бы быть похожа на неë и внешне и внутренне". Так, думала Оля, когда встречала Свету. Но тогда она даже не знала, как еë зовут.

И вот, спустя четыре года Ольга пришла к своему другу на предприятие, где делали мебель, и там она увидела Свету, которая зашла с каким-то из рабочих в пустое, заброшенное помещение, в бараках, которые арендовал Олин друг для своего производства. Оля обратила внимание, что в этом помещении была фактически мусорная свалка. Оле стало жутко от того, что девушку своей мечты она видит в таком месте, хотя еë, по Олиным соображениям, вообще не должно быть в станице. Такие как она должны уезжать минимум в Москву.

– Джан, что эта девушка забыла с рабочим на свалке? – спросила Оля своего друга.

– А, Светка? – Пошла сосать, – с лёгкостью ответил Джан.

Так Оля узнала, как еë зовут.

– В смысле сосать? – переспросила Оля.

Ольга понимала смысл сказанного, но в еë мозгу не могло уложиться это низкое действие с этой звездой, да ещë и здесь. Оля, конечно понимала, что все звëзды и модели ради выгоды сосут каким-то продюсерам, но не здесь!

– В буквальном смысле, – похихикал Джан, – она сосëт за деньги. И не дорого так берëт, я бы сказал дëшево. Она же наркоманка. Ты не знала?

– Нет, – недоумевала Оля.

Сам Джан к наркотикам не имел никакого отношения, не считая того, что иногда косячок он мог бы раскурить в кругу близких друзей, но все равно предпочитал коньяк "Наполеон". Он мог себе его позволить. Его предприятие по изготовлению мебели и дверей тогда процветало и в основном потому, что они делали красивую резную мебель. Сам Джан умел красиво вырезать и ещë у него работал Витя – золотые руки по художественной резке по дереву, а вот уже он, был тоже наркоманом. Наркоман-одиночка, ему хватало его заработка, чтобы вести обособленный вид жизни. Ведь наркоманы собираются в стаи не потому, что им так интересно поддерживать беседу друг с другом, а потому, что они друг друга выручают наркотиком. Ведь многие из них не работают и им не на что купить наркотик, но это отдельная тема.

– Это печальная история. Еë муж Виталик Куприн. Знаешь его? – продолжал Джан.

– Да, – расстроенно ответила Оля.

Это станица и там вообще, так или иначе, все друг друга знали. Не нужно быть наркоманом, чтобы знать наркомана и не нужно платить налоги вообще, чтобы знать тех, кто работает в налоговой.

А Виталик Куприн был знаменитой личностью в станице. Его папа очень богатый, один из первых построил трёхэтажный дом. У его папы тоже были какие-то фабрики по ремонту, изготовлению и тому подобное. А ещë его папа был знаменитым художником, конечно только на северном Кавказе. Таким как сейчас Никас Сафронов в Москве.

Старший Куприн и его сын Виталик – тоже художник рисовали копии знаменитых полотен на заказ и на этом тоже очень хорошо зарабатывали. Плюс к тому, что Виталик Куприн был сыночком богатого знаменитого дяденьки, он был ещë и красивый, не такого высокого уровня как Света, но очень даже, в общем по внешним данным тоже мог бы оказаться в Голливуде со Светой, но он стал наркоманом. Что его папа только не делал?! – это не описать, это сможет понять только отец наркомана, думаю, даже не мать. Сколько раз он его откупал от тюрьмы?!… Но в какой-то момент просто перестал давать ему деньги. Вообще. Он мог жить в доме, кушать, но денег ему никто не давал.

Что только не вытворяют наркоманы, чтобы получить своë?! – Они могут перерезать себе горло, чтобы получить наркотик или деньги на него, не говоря уже о горле другого человека. Конечно они это делают уже совсем в крайнем случае, перепробовав все остальные варианты, которые могут быть достижимы.

Виталик Куприн нашёл такой выход: он подсадил на наркотик свою жену-красавицу. Рассуждая, что красивой бабе всегда все дадут, а она будет приносить ему, потому, что Света очень любила Виталика. Так всë и произошло.

– Вот, теперь она ходит и сосëт. – заканчивал свой рассказ Джан. – С ним многие из-за этого общаться перестали. Нельзя же свою жену подсаживать. Такую девку испортил. – с грустью закончил Джан.

Оля была в шоке. Она знала Виталика, более того, приходила к нему в квартиру покурить. В станице не может девушка выйти во двор и курить, для этого ей надо спрятаться в какое-то укромное местечко, чтобы никто из соседей не видел, а то оплюют прямо в лицо, проклянут до седьмого колена, наговорят по всей станице что шлюха, наркоманка и ещë не весть знает, кто. Вот такие там люди и такие нравы. Вот Оля и ходила к Виталику, чья однокомнатная квартира, которую купил ему папа, чтобы не видеть его вечно обдолбаного, находилась в соседнем доме, через бельевую площадку, на первом этаже. Очень удобное место для курения. Но вот что странно, думала Оля, когда она несколько раз приходила к Виталику – Светы никогда у него не видела, а ведь она его жена.

Ольга была очень удручена тем, что девушка, на которую она хотела быть похожа, находится в таком вопиющем положении и когда Света вышла из заброшенного помещения, Оля сказала, что хочет с ней поговорить и жестом показала ей куда отойти. Они не были знакомы. Если Оля уже много знала о Свете, то Света понятия не имела, что это за девушка и чего она может от неë хотеть. Оля понимала это и поэтому очень быстро рассказала Свете всë с самого начала: когда ей было шестнадцать лет, и она встречала Свету… Свете понравилось, что эта девушка говорит ей такие приятные вещи, но потом Оля перешла к сегодняшним дням:

– И вот теперь я вижу тебя здесь. Мне уже достаточно много рассказали про тебя. Мне очень, очень жаль, что ты находишься в таком плачевном положении и именно поэтому я говорю тебе всë это. У тебя же тоже богатые родители, они могут отправить тебя в любую клинику, где лечат от наркомании, если ты только этого захочешь. Прошу тебя, захоти этого. Ты так, наверное, уже погрязла в этом гавне, что не понимаешь, что это гавно. Ты могла бы стать звездой экрана, как минимум нашего. Тебе нужно срочно уезжать с этой станицы, тебе здесь не место.

Оля ещë что-то хотела сказать, но начала говорить Света:

– Большое тебе спасибо. Ко мне так хорошо никто никогда не относился, – и она молча пошла к выходу из фабрики. Оля смотрела ей в след, на то как эта красивая девушка с семьи врачей была теперь одета как обычная колхозница: в какой-то старой растянутой футболке и в каких-то спортивных штанах. «Ужас», – думала Оля.

Через несколько лет Света разбилась на смерть на машине с местным судьёй, а еë муж Виталик вскоре умер от передозеровки на речке. Нашли его без лица. Его красивое лицо обглодали бездомные собаки.

Глава 7. Сцена.

Оля довольно много знала о наркоманах, но она знала, что это парок мужской и даже представить себе не могла, как с этим обстоят дела в Питере.

Пройдя собеседование с хозяином кабаре, он перешёл к бытовым вопросам, давая явно этим понять, что Оля принята на работу:

– Я быстро тебе расскажу по ресторану, скорей, а остальное всë тебе расскажет и покажет наш арт-директор, который занимается шоу-программой и танцовщицами. Он скоро придëт. Его Витя зовут. Самое главное, я считаю, что тот, кто приходит к семи, то есть к открытию клуба, вот как ты сейчас – обедает бесплатно в ресторане. На выбор будут подавать всего по три, как при бизнес-ланче. Ты сейчас хочешь кушать?

– Нет. – растерянно ответила Оля, хотя, то, что бесплатно кормят в ресторане ей очень понравилось и вообще то она поела бы.

Алексей Иванович, будто прочитал еë мысли.

– Ну, сегодня ты же уже остаёшься на всю ночь? – спросил он.

– Да, наверное, если арт-директор будет не против.

– Вот, значит сможешь потом в любое время пойти в ресторан и поесть. Скажешь им, что я сказал тебя накормить. Ты не переживай, я почти до утра буду здесь и, как правило, я сам сижу в ресторане. Так что, когда ты придёшь в ресторан – тебя обязательно накормят. А вообще кормят только с семи до восьми, именно тех, кто пришёл к открытию. Вообще они и должны приходить к открытию, но… они хотят приходить, когда здесь уже полно пьяных мужиков. А мужики, представляешь, приходят в семь, восемь в кабаре, а здесь никого нет. Это же плохо, они и уйти могут. Но девкам это не объяснишь. Поэтому, девочка, я тебе советую приходить к семи, кушать хорошо и тот мужичек, который придёт рано, а такой всегда есть – будет твоим, пока эти акулы не набежали. Ещë у нас для танцовщиц всегда в любом количестве чай с лимоном, и вода с лимоном, сколько угодно. Вот, здесь всë стоит. – Он указал на барную стойку, где в углу у стены стояла большая кофе машина. – Что еще? – Если будут хоть какие-то проблемы, которые не может решить непосредственный твой начальник Витя, то смело ко мне, по любому вопросу, а так всë к нему. Ну всë. Пока ходи, осматривайся, привыкай, жди арт-директора. Как увидишь клоуна – это он. Подходи к нему, скажи, что со мной уже говорила, если его первая встретишь. Пока отдыхай, можешь уже чай пить сколько хочешь и про ресторан не забывай.

Он мило улыбнулся, дружески дотронулся до плеча и ушёл в сторону холла.

Оля осталась сидеть за барной стойкой. Закурила, разглядывая помещение.

– Может чай или кофе один разок? – добродушно спросил высокий бармен.

– Кофе тоже можно бесплатно? – заинтересовалась Оля.

– Только один раз. – мило ответил бармен.

– Тогда я с удовольствием выпью кофе. – Оле нравилось здесь всë больше и больше.

Вскоре бармен подал хороший "Американо».

– Тебе уже рассказали про консумацию? – спросил бармен.

–Нет.

Оля с удивлением посмотрела, из чего молодой человек понял, что девушка возможно впервые слышит это слово.

– Ты знаешь, что такое консумация? – продолжил он.

– Нет.

– Смотри, консумация – это стимуляция клиента для продвижения спиртных напитков. То есть, ты можешь зарабатывать здесь только на том, что будешь разводить клиента на покупку спиртных напитков, любых. Ты за это будешь получать честно свои 30% каждый вечер от всего спиртного, на которое ты разведëшь. Для этого, если боишься, что тебя обманут или по запарке забудут – будешь собирать чеки, которые обязательно приносят при расплате клиента, расплачиваются здесь сразу за каждый заказ. Тебя как зовут? – вдруг спросил бармен.

– Оля, – немного оторопев от внезапности, ответила девушка.

– Очень приятно, а меня Слава. Так вот, например, ты подсаживаешься к дяденьке и просишь, как вы там умеете со своими хитростями, с ним выпить или чтобы он купил тебе выпить, или ты делаешь так, что ты ему нравишься, и он сам умоляет тебя с тобой выпить. Я лично считаю, что последний вариант самый лучший. Ты стараешься заказать то, что подороже, так как ты от этой суммы получишь 30 %. А ещë, чтобы не спиться и не стать алкоголичкой или тут девушки ешë по другим причинам, чтобы не пить спиртное, заказывают себе спиртной коктейль, например, " Пина колада", он стоит 500 рублей, ты с него получаешь – 150 рублей, классно, правда? А вот, чтобы не спиваться, ты только шепчешь официантки или там, как-то даёшь знать, что без спиртного. Тебе приносят красивый вкусный коктейль без спиртного. Но, если ты хочешь настоящий спиртной – без проблем, он очень вкусный, в него входит два вида рома, кокосовые сливки, ананасовый сок. Ты можешь здесь потом все коктейли перепробовать. Вот так. Понятно?

– Вроде. – ответила Оля. Она не совсем поняла, что это за схема зарабатывания денег, но была уверенна, что потом со всем разберётся.

– А, вот и арт-директор пробежал в гримёрку, ну ты не суетись, он скоро сам сюда подойдёт. – сказал Слава.

И правда, арт-директор – молодой человек лет тридцати, похожий на еврея: с длинным еврейским носом, немного вытянутым худым лицом, волнистыми темными волосами, сам весь худой и шустрый, красивым его нельзя было назвать, тем более его зубы были недостаточно ровные и белые. Но его карие глаза были очень живыми, лицо улыбалось и за счёт этого он казался симпатичным. Арт-директор Витя подошёл к барной стойке за чашечкой чая. Поздоровался с барменом, с Олей. Слава показал Оле взглядом, что это именно он.

– Здравствуйте, а я вас жду. – тут же сказала Оля, пока Витя не ушёл.

Арт-директор заинтересованно развернулся всем торсом к Оле лицом. И, мило улыбаясь, сказал:

– Я внимательно вас слушаю.

– Я хочу у вас работать. С Алексеем Ивановичем я уже беседовала, он сказал вам об этом сообщить.

– У.... А кем вы хотите у нас работать?

– Танцовщицей, а что, у вас есть несколько вакансий? – зачем-то поинтересовалась Ольга.

– Да, у нас есть несколько вакансий. – улыбаясь, ответил Витя. – Но это или клоуны, или факиры, в общем как в цирке.

– Да, я была у вас на шоу, видела.

– А… Ну очень хорошо. Пойдёмте тогда я вам покажу гримёрку. Только сразу хочу вас предупредить – там воруют. Отдельных шкафчиков нет. Всë вперемешку. Не носите сюда ничего ценного или сдавайте всë в сейф: или мне, или вот у нас есть дядя Вася, где-то он всегда здесь, потом познакомитесь. Он у нас начальник охраны. Отдавайте всë ценное ему.

Витя отвëл Олю в гримёрку.

– У меня сейчас всякие делишки. Потом, после шоу поговорим о бо всëм подробно. А сейчас будьте как дома, ходите, смотрите, общайтесь с девочками. Хотите, уже переодевайтесь и работайте. А хотите, просто проведите вечер в клубе. – Витя широко улыбнулся, показав свои желтоватые не ровные зубы и выбежал с гримёрки.

"Да, не удивительно что здесь воруют. У меня даже паспорт никто не посмотрел. Он, по-моему, не спросил даже как меня зовут, а я уже стою в гримёрке, в которой кроме меня никого нет. Надо выйти от сюда, пока меня в воровстве никто не обвинил", – подумала Оля. Ещë раз оглядела вокруг гримёрку и вышла. Присела за ближайший стол, закурила, благо, на каждом столе стояла пепельница, и подумала о том, какой бардак в этой раздевалке. Это была не гримёрка, а свалка, и даже не свалка, а помойка. Когда-то это помещение действительно являлось гримёркой, потому, что почти по всей стене протянулось зеркало с подсветкой и длинным, длинным столом. Но всë теперь заброшено, валялось какое-то грязное шмотьём и всë покрыто пылью.

Было видно, что там никто не убирает. "Да уж, царство девушек", – подумалось Оле.

В зале кабаре, в котором теперь сидела Оля, было почти темно. Подсвечивалась сцена, маленькая, полукруглая, Оле она напомнила раскрытую раковину. На стенах горели бра. Зал был отделан в красно-чëрных тонах. Стены, оклеены обоями похожими на ткань, будто бы обтянуты алым атласом, да еще и с узором в виде красных лилий. Оля потрогала стены пытаясь понять обои это или действительно ткань, решила, что все-таки такие обои. В этом зале вокруг сцены стояло всего семь круглых столов, не больших, рассчитанных на четыре человек, при желании, конечно, можно было и вшестером отдыхать за этими столами, но вчетвером было бы в самый раз. Сиденьями служили кожаные полукруглые диваны, расположенные лицом к сцене. На диванчиках поместилось бы три человека, с другой стороны стола, стояло по два стульчика. В углу зала, почти под потолком нависала, по всей видимости, диджейская будка с окошком в зал и с узкой металлической лестницей. Для зала, в котором проходит шоу-программа, он был довольно маленьким, да еще и по середине зала, ближе к сцене, было оставлено свободное место для танцев самих посетителей. На этом месте могло танцевать одновременно не больше десяти человек. Но этот маленьких зал давал атмосферу, какого-то домашнего театра. Думалось, что в разгар веселья все эти семь столов превращались в одну дружную компанию.

В клуб стали приходить люди, и он довольно быстро заполнился. Несколько девушек прошли в гримёрку. Оля пошла за ними, знакомиться с будущими, возможно, коллегами.

Глава 8. Петроградка.

Девушки оказались почти все дружелюбными. Охотно отвечали на Олины вопросы, давая исчерпывающие ответы.

Рабочая смена началась с распития коньяка с пепси-колой из пластиковых стаканов. Олю легко приняли в свой коллектив и тут же протянули ей стакан с тем же напитком, с которого начиналась рабочая смена у девушек на Невском проспекте, подумала Оля.

Потом все девушки рассеялись по залам. Кто танцевал на пилоне, кто уже сидел с посетителем, кто пил чай, в общем все занимались чем хотели.

Оля пыталась понять правила "игры", кто чем и когда должен заниматься? Есть ли здесь вообще правила или творится полный хаос. И главное, кто-то будет учить еë танцевать или как? С этими вопросами она подходила к сидящим, ничего не делающим, в данный момент девушкам и постепенно разбиралась.

Но окончательно, в том, что здесь происходит и как здесь всë работает Оля разобралась только спустя пару месяцев, перед своим отъездом домой.

С одной стороны, в коллективе танцовщиц творилась полная анархия. Арт-директор, на самом деле ими вообще не занимался, потому, что стриптизёрши не входили в шоу-программу, если конечно они не предоставят сами какой-то свой достойный номер, но им это было не нужно. Все танцовщицы, не считая "гоу-гоу" были стервятниками. Их задача была как можно больше выудить денег из посетителей клуба. Для этого в их руках были такие инструменты как танец на столе, консумация, танец на пилоне, приватный танец. На всë была своя цена, не считая танца на пилоне, там уж кто сколько даст. Кто-то засовывал купюры в трусики, кто-то в бюзгалтер, но чаще просто бросали на помост. Вообще то, чтобы девушке так бросали деньги, она должна была действительно станцевать у пилона достойную полноценную композицию, но таких там было мало. В основном они крутились вокруг металлического шеста, красиво, сексуально, грациозно, но не исполняя сложную цельную композицию, а, скорее поглядывая по сторонам, высматривая "своего" клиента и, главное, показывая себя в лучшем свете, чтобы еë заметили и пригласили выпить и в последствии станцевать или тут же на столе, или приват-танец в специальных комнатах.

Таких комнат было три в клубе. Часто под утро в комнаты была очередь. Не потому, что так часто заказывали приват-танцы, танцы заказывали чаще прямо на столе, на котором они только что ели, в зале, а потому, что в комнатах были и кровати, а в клубе был официальный столик в зале-бар, за которым сидели проститутки, их всегда было около пяти. До полуночи они сидели за своим столом, а потом, после шоу-программы, которая всегда начиналась в десять, а заканчивалась чаще в пол двенадцатого, тоже, как и стриптизёрши разбредались по клубу в соблазнении клиентов.

Внешне проститутки отличались от танцовщиц тем, что они были одеты в платья, чаще в длинные, вечерние, а танцовщицы "голые" и последние часто танцевали только для того, чтобы согреться в этом подвальном помещении.

Хаос в передвижении коллектива только казался. На самом деле за порядком следила охрана, в основном дядя Вася. Вообще охрана следила в основном за танцовщицами, а точнее за их доходами, а еще точнее за тем, чтобы стриптизёрши не забывали с каждого своего дохода платить в кассу 30%, также как клуб не забывал платить им за консумацию.

На арт-директора хозяин повесил единственное, составить и следить за графиком посещения стриптизёршами клуба, чтобы их всегда было адекватное, равномерное количество, но Витя плохо с этим справлялся. Девицы его не слушались. Они сами, между собой пытались решить этот вопрос и только потому, что боялись хозяина, которому не понравится то, что или никого не будет или стриптизёрш будет полный зал.

Общаясь с милым Алексеем Ивановичем, трудно было представить почему его бояться девушки. Оля относилась к нему, как к отцу и даже называла его "папа" и, естественно полностью ему доверяла. Не то, чтобы она о чëм то там с ним секретничала, нет, она практически с ним не разговаривала, но она чувствовала себя спокойно, работая у него. Она знала, что он еë не обидит и никому не позволит еë обидеть. Она была благодарна ему за то, что, зарабатывая на девушках он создал для них условия, о которых можно было лишь мечтать. Другие девицы относились к условиям труда как к должному, а некоторые еще и вечно были чем-то не довольны, но Ольга то знала уже разницу между людьми, которые зарабатывают на девушках. Иногда Оля вспоминала, как ночной кошмар сейнера Бориса, который платил девушке только 25%, не считая избиений и всего остального. А хозяин почти такого же заведения Марк, который продал право на убийство девушек, работавших в его заведении? А как ещë это можно назвать, если люди или кто они там, ломают девушкам рëбра, а их желания сказал удовлетворить сам хозяин, сообщив, что это его друзья.

А тут кормят в ресторане, поят чаем с лимоном всю ночь. Платят тебе за то, что ты пьёшь! Берут с тебя всего лишь 30% дохода, за то, что предоставляют тебе такое элитное место работы. Оля так же была поражена разнице в цене. На Невском вся ночь стоила 100$, а в кабаре приватный танец, который длился пять минут стоил тоже 100$, а танец на столе стоил 50$, то есть 1200 рублей, а у людей месячная зарплата 1500.

Оля понимала, что она попала в сказку. Это был не то, что другой мир по сравнению со станицей, это было другое измерение. Деньги появлялись в огромных количествах ни от куда. Ну что стоит покрутить попой три минуты на столе и за это девушка чистыми, минус "подходный налог" получала половину месячной зарплаты обычного российского гражданина.

Девушки чуть позже научили Олю в кассу сразу относить 30% в рублях, а доллары оставлять себе, правда для этого надо было всегда иметь при себе наличные, но Оля научилась справляться с этими сложностями. Теперь в еë съёмной комнате на Петроградке, на Чкаловском проспекте в доме 14, в учебнике по английскому языку, который ей подарил брат, складывались доллары, и их становилось всë больше и больше.

Галицина понимала, что жизнь еë наладилась. Она была счастлива и ей было спокойно. У неë была своя замечательная большая комната почти в пустой коммуналке. Оле очень повезло с комнатой. Ей, конечно, тогда ещë не с чем было сравнивать, но с этой квартирой у неë возникла любовь с первого взгляда и на всю жизнь осталась в еë душе тёплым воспоминанием.

Позвонила еë агент и сказала, что есть комната мечты, почти пустая коммуналка, чего не бывает. Оля, когда приехала, уже не хотела оттуда никуда уходить. Комната в коммуналке стоила 1500 рублей в месяц – месячная зарплата обычного человека.

Это была всего лишь четырёхкомнатная, с очень большой кухней, больше двадцати метров квадратных на два окна. Возле окон стоял старинный, круглый, красивый и надёжный стол из настоящего дерева, а не с спрессованной древесной стружки, как делают сейчас. Оле очень понравилась просторная кухня и этот старый стол, который был довольно в хорошем состоянии. Оле так же понравилось, что он не был накрыт ни какими клеëнками, как обычно делают на кухнях, а представлен в полной своей красе.

В коммуналке жил только студент в самой дальней комнате, которого никогда не было не видно, не слышно и бабулька-одуванчик. И все! Одна комната просто пустовала, там хозяйка Олиной комнаты, которая владела двумя комнатами в этой квартире хранила свои какие-то вещи и крайне редко туда к ним наведывалась, не беспокоя при этом Олю.

Олина комната была такой же большой, как кухня и тоже на два окна. Была весна и уже довольно яркий, но мягкий свет проникал во все окна, радостно освещая и кухню, и комнату. Хотелось жить. В комнате по периметру была расставлена вся необходимая мебель: платяной шкаф, кровать-полуторка, стол у окон со стулом, маленький холодильничек – Оле по пояс, старый телевизор, который ловил два канала и даже сервант. Всë, что было нужно. Оля была счастлива.

Как-то Оля мыла общий коридор в квартире. Она решила, что это еë обязанность. "А чья ж еще? – подумала Оля – пацан-студент, который не известно, когда бывает дома и бабулька". Но тут вышла бабулька из своей комнаты и сказала:

– Оля, вы не были бы так добры, не мыть коридор.

– Почему? – удивилась Оля. – Я очень хорошо мою.

– Я даже не сомневаюсь в том, что вы хорошо моете. Но дело в том, что я хотела бы мыть его сама потому, что это моë единственное дело. Если вы будите мыть квартиру, то мне совсем ничего не останется делать. Понимаете?

Оля поняла и ей стало очень жалко бабульку.

«Какая замечательная бабулька – думала Оля, – вот она настоящая питерская интеллигенция. И на «вы» ко мне, и сама хочет всë мыть, чтобы совсем не разлениться. А наши кубанские бабки совсем другие. Наша бы кубанская бабка только ходила и следила бы за тобой: во сколько приходишь, во сколько уходишь, как часто и на сколько тщательно моешь коридор. А эта ни разу не высунулась из своей комнаты, чтобы посмотреть, как я прихожу или ухожу. Замечательная бабулька». Оля ездила на работу каждый день, а точнее вечер, кроме понедельника. Каждое утро, часов в шесть-семь, после работы она заходила покушать в круглосуточное кафе, которое удачно располагалось напротив еë дома на Чкаловском проспекте. Оно было из дешёвых, но там всегда вкусно и полноценно кормили. Кухня работала даже в шесть утра. И даже в шесть утра там было занято около трёх столов посетителями, которые, в основном, пили разливное пиво, но и кушали тоже часто.

А в свой выходной понедельник Оля готовила себе кушать дома. Готовила потому, что привыкла в своей жизни готовить, ещë потому, что в кафе все равно не было так вкусно, как готовила сама девушка и ещë в кафе питаться было дорого, да и лишний раз выходить из дому не хотелось. Всë таки Оля работала в ночном клубе, шума и людей ей хватало на работе. Лишний раз хотелось покушать и поспать дома, набраться сил перед ночным «весельем», тем более у Галициной был всего один выходной. Она конечно сама так решила, а зачем ей ещë выходные – решила девушка,– ведь она приехала в Питер деньги зарабатывать, а гулять она потом будет дома, на заработанные здесь деньги. «Да и с кем гулять? – рассуждала Оля. – С братом?»

Оля иногда ездила к брату, мыла у него полы, иногда варила ему борщ, конечно это был еë единственный родной, близкий человек в этом большом, красивом и чужом городе, где без прописки не принимали тебя ни на работу, ни в поликлинику; милиционеры штрафовали людей без прописки. С братом она конечно гуляла и довольно часто. Молодой организм может поспать два-три часа и двигаться дальше.

Галицин показывал сестре город, в основном, конечно центральный район. Он хорошо знал архитектуру города, рассказал ей историю Аничкова моста, что скульптор Клодт, что название моста не в честь какой-то Анечки, а в честь инженера Аничкова. Рассказал о "доме книге", а точнее о доме компании Зингер. Самое интересное то, что центральные большие скульптуры – это валькирии, а валькирии – это скандинавские, по-нашему ангелы. В скандинавской мифологии дочери их бога. Но интересно не это, а то, что у одной из них в руках веретено – символ лëгкой промышленности, а под правым еë локтем расположена швейная машинка «Зингер».

Алексей Галицин рассказывал сестре и о многих других знаменитых домах и ансамблях в центре города. Он сам всë изучил в читальном зале института потому, что ему было интересно знать историю этих красивых зданий.

А Оля влюбилась в Петроградку. У неë случилась с ней любовь, она как-будто бы чувствовала еë как один целый организм женского рода. Она слышала всякие истории про то, что на Петроградке все будятся, кто-то это объяснял тем, что некоторые улицы идут полукругом, а некоторые углом, а кто-то тем, что на Петроградке ведьмины круги и это ведьмам нравиться крутить людей по кругу, не давая найти выход. Оля убедилась в том, что люди будятся на Пероградке, когда каждое утро стала ездить на такси с работы домой. Почти все таксисты, когда слышали, что надо ехать на Чкаловский проспект, с огромной надеждой спрашивали, сможет ли Оля показать дорогу после того, как они переедут Тучков мост. Оля их успокаивала, уверяя, что дорогу она знает очень хорошо. Таксисты тогда были все русские и почти все петербуржцы, ленинградцы, как они любили себя называть. А вот улиц на Петроградке боялись. Оле это было не понятно потому, что Петроградка была для неë самым понятным, родным местом. Она для неë была маленькой. Галицина неоднократно проходила еë пешком вдоль и поперёк. Ей нравилось гулять по еë маленьким красивым улицам. Ей совсем не нравился Новочеркасский район, в котором она жила при Борисе, она не испытывала тёплых чувств к Невскому проспекту, на неë не произвел никакого впечатления Московский район, где она жила с Кучиным, а вот с Петроградкой у неë случилась любовь на всю жизнь. А когда Оля узнала, что ещë и «Камчаика» находится здесь, она поняла, что да, конечно, эта кочегарка и должна была нахолится именно здесь. Она подумала, что Виктор Цой чувствовал точно такую же связь с Петроградкой, какую чувствует она. Именно неповторимая атмосфера этого старинного острова, делает с людьми что-то особенно питерское. Человек, живя там, гуляя там, пропитывается какой-то романтической, творческой атмосферой.

А каких замечательных алкоголиков встречала Оля в дешевом кафе внизу еë дома? – Каждый второй учëный, профессор, преподаватель. Они вели интеллектуальные, философские беседы за бокалом пива. Пили медленно с бутербродами с рыбкой или с дешевой сушеной рыбой. Это были так или иначе Олины соседи, все они всю жизнь прожили на Петроградке, большинству из них было пятьдесят-шестьдесят лет. Однажды, когда Оля приехала из станицы, где прожила свой запланированный месяц, привезла сушенной тарани очень высокого качества: жирная, жир даже капал с неë, когда она висела. Спинки у неë, когда смотришь на них на солнце были янтарного цвета и почти вся икряная. Оля привезла три десятка: себе брату и ещë кого-нибудь угостить. Галицина три рыбы принесла алкоголикам-философам в кафе своего дома, где они часто бывали. Эти люди так были счастливы! У них заблестели глаза, будто помолодели, их серые питерские лица озарила почти детская улыбка. Оле было приятно, что она доставила такую сильную радость этим усталым от жизни людям. Они порезали рыбку на тонкие кусочки, угостили бармена и весь вечер не спеша лакомились. Они говорили, что ничего вкуснее в своей жизни не ели. Оля знала, что такой рыбы не найдёшь в Питере не за какие деньги, еë просто здесь нет, и в Москве нет. Это вообще сугубо местный деликатес даже для тех, кто еë ловит и сам сушит. Еë конечно можно купить на рынках азовского моря, но она не будет такого качества. Она будет более соленная и более сушенная, и более мелкая – в общем на продажу, да и чтобы отдыхающие смогли довести эту рыбку к себе в свои города по жаре. А для себя местные жители так сильно не солят и не пересушивают, и конечно, для себя отбирают самую крупную и жирную тарань. Когда рыба готова и не высохла сильно, а осталась немного влажная, каждый сушит для себя как любит, тогда рыбу снимают и хранят в холодильниках или даже в морозилке, чтобы она больше не сохла. Вот у Оли была такая рыба. Еë трудно найти, только через хороших знакомых можно достать, естественно заплатив за неë дороже, чем за обычную тарань, которая и так стоит не дëшево. Да и понятно – это тяжёлый труд, да и ещë считается браконьерством.

Глава 9. Танцовщицы.

В кабаре Оля подружилась с Таней. Ну не то, чтобы подружилась, конечно они не ходили друг к другу в гости. Просто Таня охотно согласилась учить Олю танцевать на пилоне. А учить ей было чему! Таня была очень крутая танцовщица! Та учительница в клубе у Марка, теперь это было понятно, знала пять-семь круток вокруг пилона и всë, именно поэтому ей было уже нечему учить Олю, а Таня… вот на еë танцевальные композиции люди приходили. Когда она танцевала все переставали жрать и пить, и внимательно, завороженные смотрели как девушка может такое вытворять. Она с такой лёгкостью поднимала своë тело на своих руках вверх на этой металлической трубе, будто бы она вообще ничего не весит или на неë не распространяется земное притяжение. А как медленно, не суетясь, в отличии от всех остальных стриптизёрш, которые, как будто куда-то спешат, она грациозно с чувством собственного достоинства обходила пилон перед каждым новым танцевальным элементом, а потом парила в воздухе. Напряжения в еë движениях вообще не было видно, а как это тяжело – поднимать на руках вес своего тела на вертикальной трубе может понять только тот, кто попробует, не говоря уже о том, что в некоторых элементах надо только ступнями в босоножках на высоких шпильках держаться на высоте за эту металлическую трубу.

Таня – удивительно пластичная, любой шпагат исполняла с поразительной легкостью. Еë выступление было настоящим акробатическим этюдом, как в цирке, только сексуальным. В цирке, все-таки, секса нет.

Таня – девушка обычного роста, но очень худая, такая худая, что у неë практически отсутствовала грудь. Но она не была анарексичкой. Ни какие кости не торчали и грудь все-таки была, пусть и первого размера. Фигура красивая, хоть и очень худая. У неë были длинные ровные ноги с правильными изгибами, красивый плоский живот. Волосы у неë не были длинные, как, казалось бы, положено стриптизёршам. Более того, они были коротко пострижены и своего тëмно-русого цвета. По поводу волос она точно не загонялась, как почти все женщины на планете Земля. Так как она выступала в костюмах в стиле "госпожа", то еë короткая стрижка очень вписывалась в еë образ.

Татьяна, как правило, выходила в высоких, на шнуровке во всю длину, черных кожаных сапогах, специальных для стриптиза, где высота платформы – 7 см., а высота каблука – 18 см. Ещë на ней было почти всегда короткое черное платьице-майка. Часто она выходила в зал с длинной жёсткой плёткой, иногда слегка шлёпала кого-то, проходя мимо, чем приводила всех в восторг. В общем амплуа она выбрала себе классное, она даже не пользовалась макияжем, а это такое утомительное и неприятное занятие каждый вечер наносить макияж, а потом, когда тебе хочется спать, каждое утро надо обязательно тщательно его смыть, чтобы лицо не покрылось аллергическими пятнами. А после тщательного удаления макияжа со своего лица, на кожу обязательно нужно нанести увлажняющий или питательный крем, потому, что мыло, даже если оно дорогое и в крутых флаконах, очень сушит кожу и обезжиривает, от чего она очень быстро стареет.

Таня, выбрав стиль госпожи, избавила себя от этих забот. У неë было милое личико с мелкими чертами лица, все аккуратно и пропорционально – этого было вполне достаточно для стриптизёрши высокого уровня, всë равно все смотрели на еë тело, еë ноги, еë сапоги на высокой шнуровке, высокой платформе, высоких каблуках. Вообще на лицо стриптизёрши никто не смотрит.

Татьяна потихоньку учила Олю различным танцевальным элементам, которые в последствии они составили в единую танцевальную композицию с которой выходила Оля на публичное выступление. Но, конечно, до Тани всем было далеко, да никто к еë уровню, честно говоря, не стремился. Всех интересовали деньги, а не почти цирковое мастерство, а деньги можно было заработать и по-другому, не таким трудоёмким способом.

Оля брала своей отличной фигурой. Фигура у неë была одна из лучших: полная, стоячая грудь-двойка, плоский живот, идеальной формы ноги – что ещë нужно? Жена арт-директора, которая работала с ним мимом в номере, предложила ей помощь с костюмом, сказав, что у неë есть знакомая портная, которая шьёт для танцовщиц и берëт не дорого. Лариса, так звали жену арт-директора, посоветовала Оле выбрать стиль маленькой девочки-школьницы, настаивала, чтобы Оля работала, завязывая два хвостика по бокам и даже можно с бантами. Ведь у Оли было доброе светлое лицо, где-то даже наивное, с голубыми глазами и очень большими ресницами от природы. С таким милым лицом ей как раз подошёл образ школьницы.

Костюмчик ей пошили не затейливый: топ и короткую юбочку-клëшь. Когда Оля крутилась в танце – юбочка легко разлеталась и было видно кругленькую упругую попочку и беленькие трусики-стринги. Костюмчик тоже белый и выгодно подчёркивал южный загар. Плюс в клубе периодически включался неоновый свет и тогда белый наряд выгодно выделялся в отличии от «чëрных госпож». На костюм были пришиты нитки страз, которые завлекательно сияли.

Оля – общительная и добрая девушка, поэтому вскоре подружилась со всеми группировками в клубе. Она одинаково легко болтала и с танцовщицами, которые не очень-то разговаривали между собой, даже часто происходили стычки из-за того, где чьи вещи должны лежать, и с проститутками, хотя остальные танцовщицы к столику проституток и близко не подходили, как будто те были прокадëнные или, скорее, своим поведением демонстрировали, что те, низшие существа в иерархической лестнице. На самом деле, танцовщицы ругались в раздевалке и с высока смотрели на проституток только потому, что они все были конкурентки в борьбе за клиентов. А вот уже с сообществом официанток, барменов и охранников танцовщицы не общались именно из-за того, что считали их своим обслуживающим персоналом. Оля общалась со всеми и вскоре подружилась с барным сообществом.

Когда утром, часов в пять, клуб закрывался, все танцовщицы и охрана уходили домой. В клубе оставались бармен, официант, пару официанток и Оля. Они каждое утро устраивали себе банкет: пили что хотели – самые дорогие напитки: ром, текилу, виски, ликёры. Они не допивали с недопитых бутылок, как можно подумать, они просто брали и пили всë что хотели, предварительно закрыв камеру, направленную на барную стойку чëрной тряпкой. Это были махинации барменов: то ли они уже пьяненьким клиентам наливали совсем не те напитки, которые они заказывали, а гораздо дешевле, то ли они покупали бутылки в обычных супермаркетах, а потом продавали их в баре по клубным ценам, а скорей всего и то, и другое, и поэтому они сами могли пить настоящий дорогой алкоголь.

Часто заведение закрывали в четыре утра. Если в клубе оставалось всего пару пьяненьких мужичков, и они не представляли уже ни для кого интереса, все уходили домой: танцовщицы, проститутки, а потом и охрана. А барная компания ехала на такси в гей клуб "69", который находился прямо у Гостиного двора на улице Ломоносова. Он работал до семи утра, там было весело, это заведение можно было тоже назвать "кабаре" – там тоже была шоу-программа: мужики, переодетые в баб, а конкретно в разных мировых звёзд, таких как Мэрилин Монро, Лайза Миннелли, Алла Пугачёва, София Ротару и в этих образах выступали на сцене. Барной компании там нравилось. Нравилось и Оли, там точно не было еë клиентов и вообще мужиков, которые могли бы пристать к ней, поэтому она чувствовала себя там удивительно свободно: не надо было беспокоится как ты выглядишь, идеальный ли у тебя макияж или его уже нужно поправлять, следить как ты себя ведёшь – за своими манерами. Можно просто пить, расслабляться, танцевать, орать, заводить разных странных знакомых и "подруг". Откровенно разговаривать на разные темы: от "все мужики козлы", до " какие презервативы лучше других". Так Оля встречала почти каждое утро нового дня.

Дома, в коммуналке, когда она просыпалась вечером, то звонила домой в станицу. Еë мама звала Леночку к телефону, Оля говорила дочке, что любит еë, скучает по ней, обещала, что скоро приедет, спрашивала, как еë дела, спрашивала, что ей привезти. Леночка говорила, что у неë всë хорошо и Оле становилось спокойней. Ольга Галицина была уверенна, что делает всë правильно – она зарабатывает деньги. Домой Галицина стала ездить через каждые три месяца, хотя раньше ездила через два, но правда на месяц. Привозила Леночке красивые платьица, колготочки, курточки и кукол. Леночка очень радовалась приезду мамы и в то время, как приезжала Оля – они жили у папы и на целый месяц снова образовывалась полноценная семья, а потом Ольга снова уезжала в Питер, а Леночка оставалась жить у бабушки Вали опять на три месяца.

Александр Комаров встречал Олю с вокзала, когда она приезжала и отвозил потом снова на вокзал, когда она уезжала, сажал еë на поезд. Оля очень грустила в эти моменты. Ей было жаль, что он не скажет: "Все, оставайся, будем жить нормальной семьёй". Или что он поедет с ней в Питер, и они будут жить вместе. Ольга предлагала ему поехать, тем более что он уволился с милиции, его попросили, вроде как, из-за сокращения штата, а на самом деле на его место посадили сыночка богатого дяденьки, который "дружил" с начальником милиции, а Александра попросили подвинуться. И теперь Александр Комаров работал на стройке у своего друга – мешал бетон за копейки на шестидесятиградусной жаре, но в Питер ехать отказывался – боялся. Люди бояться менять что-то в своей жизни, даже если живут в полной тьме, а если парень живет один в двухкомнатной квартире, может приводить к себе любую девушку… – зачем ему куда-то уезжать? "Ну да, работы нет, но хоть какая, то есть, так многие живут". – рассуждает большинство людей. Тем более есть родители, к которым можно ходить каждый день кушать – так что всë хорошо.

Глава 10. Адрес.

В кабаре Таня учила Олю связать полноценную композицию. Они репетировали. Оля чувствовала себя неповоротливой по сравнению с Таней, хотя до встречи с ней считала себя очень гибкой после цирковой студии, она до сих пор с лёгкостью садилась на шпагат, становилась на мостик с положения стоя и поднималась обратно, и так она могла делать быстро несколько раз подряд. Но по сравнению с Таней, которая лазила по металлической трубе, как змея, Оля ощущала себя уткой.

– Как у тебя всë получается с такой лёгкостью и грацией, ты каждый день занимаешься? – спросила Оля.

– Я на Метадоне, – вдруг ответила Таня.

– Метадон, что это? – не поняла Оля.

– Ты не слышала про Метадон? – удивлённо спросила Таня.

–Нет.

– Да ты просто ангел, – с грустной улыбкой ответила Таня – Метадон – это наркотик, сильный наркотик, у меня зрение падает, я почти уже ничего не вижу. Такие как я долго не живут. Но он расслабляет и лишает страха, именно поэтому я так высоко заползаю на пилон и всë такое. Так что не надо мне завидовать и тем более стараться быть похожей на меня. Ты хорошая девочка. Что ты вообще здесь делаешь? Тебе нужно рожать и воспитывать детей. Здесь в клубе не я одна такая. Мы зарабатываем на наркотик. А тебе надо уходить с ночной жизни в дневную, ко всем нормальным людям пока не поздно, а то станешь такой как мы – вампиршей, прислуживающей Дракуле. – Таня с грустной перекошенной улыбкой хихикнула пару раз.

– Да я пыталась, но нигде не берут без прописки, даже официанткой.

–У, печально. – равнодушно ответила Таня.

К Галициной подошел арт-директор и спросил:

– Ты где живешь?

– На Чкаловском проспекте. – ответила Оля.

– А дом какой? – мило улыбался Виктор.

–19.

– А квартира? – не унимался Витя.

– 14.

Оля думала, что разговор продолжится вроде того: "О, а у меня там мама живет или друг", но он не продолжился.

А через несколько дней, когда Оля днем спала в своей комнате, в звонок, в коммуналку стали настойчиво звонить. Оля слышала сквозь сон это громкое:" Дзы, дзы", но, естественно не собиралась вставать.

Олина комната находилась сразу у входной двери в квартиру, поэтому она сквозь сон слышала, как бабушка-соседка открыла квартиру и потом Оля услышала:

– Не знаю. Вот еë комната. Постучитесь. – говорила бабушка-соседка.

Раздался стук в комнату. Оля встала, подумав, что пришёл брат, но, когда она открыла, стоя в трусах и майке – она остолбенела. В широко открытую щель смотрела еврейская, широко улыбающаяся своими кривыми зубами рожа арт-директора.

Оля приоткрыла дверь шире, чтобы худой Виктор смог просочиться в комнату, но, чтобы соседка не смогла еë увидеть. Оля в тот момент думала только о том, как не удобно перед бабушкой-соседкой. Ведь к Оле ещë никто не приходил. Она для соседки была хорошей девочкой и хотела таковой для неë оставаться. А тут еврейская, не молодая рожа, да ещë с цветами и тортом! Если бы он пришёл с пустыми руками, то можно бы было подумать, что человек днём пришёл по делу, а тут цветы и торт! – Сразу всем заявил, что он пришёл к любовнице.

Оля в один миг возненавидела его за это. За то, что он вообще припëрся, хотя его никто не звал, а главное за то, что он со своим тортом поставил еë в ужасное положение перед соседкой, которая еë уважала и Оля уважала еë.

Ольга хотела сразу всë это ему сказать и выставить его вон со своим тортом и цветами, чтобы соседка это увидела, как он тут же уходит, но побоялась, что эта еврейская рожа ей не простит такое унижение и в скором будущем отомстит так, что ей придётся уйти с кабаре.

Еë уже опытный мозг выдал довольно быстро неординарное решение:

– А презервативы вы к торту захватили? – сразу спросила Оля.

Виктор явно растерялся, но ответил:

– Да.

Он явно засмущался, его даже залила краска.

– Тогда, давайте приступим сразу к тому, зачем вы пришли. Вы же не торт пришли есть?

– Ну я бы и торта поел, – чуть ли не заикаясь ответил арт-директор.

– К сожалению, вы пришли без предупреждения и мне уже нужно быстро собираться по своим делам, так что на чаепитие у меня нет времени. – нарочито вежливо и со злой улыбкой на лице ответила Оля и улеглась в кровать под одеяло, смотря на стоящего по середине комнате Виктора, держащего до сих пор в руках торт и цветы.

Оля надеялась, что он уйдёт. Извинится, что нагрянул без спроса и уйдет. Ведь он оказался в дурацком положении не меньше, чем она. Но, он поставил на стол торт, положил букет цветов и стал довольно, не спеша раздеваться, аккуратно складывая свои вещи на стул, при этом застенчиво улыбаясь, как барышня, которая глупо пытается флиртовать с кавалером, которому она вообще не интересна.

Оля обалдела. Пока он медленно раздевался – Оля быстро думала: "Выставить… – отомстит. Чай мне нахрен не надо с ним пить… Какая наглая тварь. Ладно, сейчас через две минуты всë закончится и все будут счастливы: он получит то, зачем пришёл, а я в самый быстрый срок от него отделаюсь". Так и произошло. Половой акт длился не более двух минут. Оля не дала ему шанса остаться у неё не на одну лишнюю минуту, чем потребуется ему одеться и уйти.

Она сама поспешно встала, демонстративно положила пачку салфеток на стол, указала на урну, которая стояла у входной двери, а сама вышла в ванную, накинув короткий шелковый халатик тигриной расцветки.

Через пять минут она вернулась в комнату, Виктор стоял одетый, готовый уйти. Ольга проводила его на лестничную площадку. Прикрыв за собой дверь в квартиру, сказала:

– Надеюсь вы понимаете, что это была разовая акция и что такого больше никогда не повторится? Она смотрела прямо ему в глаза, ожидая ответа на этот вопрос. Своим твёрдым открытым взглядом она вынуждала его ответить, давая понять, что это не риторический вопрос.

– Да, конечно. – смущенно, но уже без глупого флирта, а с грустью ответил арт-директор.

А через несколько дней, тоже днём, в дверь снова настойчиво позвонили. Оля не спала, но не собиралась открывать так как никого не ждала. И вообще где она жила знал только брат и теперь арт-директор. После визита Виктора Оля решила для себя раз и навсегда никогда никому не говорить где она живёт, чтобы еë дом остался неприкосновенным уголком отдыха от всех.

Дверь опять открыла соседка, но на этот раз, к счастью, она посчитала нужным оставить гостя на лестничной площадке.

– Оля к вам гость. – сказала она в Олину дверь, зная, что та дома и не спит.

Оля обалдела. С полной решимостью столкнуть его с лестницы, думая, что это арт-директор и ему хватило наглости снова заявиться, она быстро двинулась к выходу. Открыв дверь, Ольга увидела незнакомого молодого человека, вернее он показался ей знакомым, но она не могла вспомнить где она его видела.