Кофейня рядом с крематорием
Сунна
Сунна медленно шла домой мимо парикмахерских и банка крови. Ее соседи ничего не знали о драме, разыгравшейся в центре города; тишина казалась зловещей. Сунна остановилась перед входной дверью. Что-то в ее квартире выглядело не так, но она не могла понять, что именно. Неужели она оставила раздернутыми шторы в гостиной? Да нет, не может быть. При открытых шторах Сунна могла заглянуть в окна соседнего дома, а соседям, по всей вероятности, было видно, что происходит у нее, поэтому она предпочитала держать окно занавешенным. Но сейчас шторы были раздвинуты.
Она задернула шторы, но ощущение, будто что-то не так, ее не покидало. Она оглядела комнату, но не увидела ничего необычного. Может быть, это просто потому, что она оказалась дома в часы, когда ей полагалось быть на работе. Оказалась в Реджайне, когда ей полагалось быть в другом городе. И делать что-то другое. И быть другой. Может быть, дело совсем не в шторах, а во всей ее жизни?
Сунна стояла в арочном проеме между кухней и гостиной и смотрела на темно-синие чайные салфетки, аккуратно развешанные на дверце духовки, на пустой холодильник, на грязные тарелки и сковородки, громоздящиеся в раковине, как будто у нее были дела поинтереснее, чем мыть посуду.
Это у прежней Сунны были дела поинтереснее. У прежней Сунны весь холодильник был увешан памятной дребеденью: корешки от билетов в кино и на концерты, моментальные фотографии из автоматов, аляповатые магнитики от подруги, которая много путешествовала. Когда она успела превратиться в эту новую Сунну, у которой нет ни хобби, ни светской жизни? Она подошла к стойке и взяла бледно-розовую глиняную кружку, в которой еще болтался холодный кофе, недопитый вчера или позавчера. Раньше даже кофе был связан с общением, но теперь осталась только кофеиновая зависимость. Сунна пила кофе одна и лишь по необходимости. Это было как будто официальным знаком одиночества.
Она вспомнила приглашение Маккензи: «Прийти за компанию»; «Посидишь со мной, выпьем кофе».
Но ведь там может оказаться и Мод. Вот в чем вопрос: что лучше – пить кофе одной или в компании Мод?
Едва ли Сунна когда-нибудь набрела бы на «Бумажный стаканчик» случайно. Узкое здание, втиснувшееся между подозрительного вида тату-салоном и унылым серым крематорием. Рядом с дверью – древняя телефонная будка; к ней прислонилась женщина в слишком просторной джинсовой куртке и вглядывалась в парковку, будто в бесконечную пустыню. Встретившись взглядом с Сунной, женщина слегка улыбнулась, повернулась и исчезла в крематории – теперь понятно, почему у нее такое печальное лицо. Сунна вздрогнула. Она ничего не имела бы против, если бы ее кремировали рядом с кофейней, но идея пить кофе рядом с крематорием ей не нравилась. Сунна вошла в кафе; над головой звякнул колокольчик, и ей вдруг показалось, что она вернулась в Торонто, но на десять лет назад.
Если в большом городе кофейни следуют модным тенденциям дизайна – чтобы не стыдно было вывесить в Инстаграме – и предлагают латте с овсяным молоком, то в этом заведении меню по-прежнему было написано от руки на доске за стойкой; на стене висела табличка, на которой некогда модным затейливым шрифтом было выведено изречение, гласящее, что без кофе нет жизни. В глубине играла негромкая народная музыка, а бариста, готовя напитки, болтали и хихикали.
Есть ли шансы, что таинственный автор письма уже там? В первый же день, в первый же час? Сунна представила, что вот сейчас откроется дверь, сейчас знакомый голос произнесет ее имя… По спине пробежали мурашки.
– Сунна! Ты пришла!
Сунна подскочила и повернулась, в полной уверенности, что увидит Бретт. Но это оказалась всего лишь Маккензи в сопровождении Мод. Сунна даже не поняла, что она чувствует – облегчение или разочарование. Она попыталась вытряхнуть из своей крови приливающий адреналин.
Маккензи тоже не сумела разгадать выражение лица Сунны.
– Что-то не похоже, что ты нам рада, – пошутила она. Ее рюкзак был так набит, как будто она намеревалась разбить в «Бумажном стаканчике» лагерь и жить там, пока не объявится таинственная личность. Рядом с Маккензи стояла Мод. Она выглядела растерянной, как будто никогда раньше не бывала в общественных местах. На ней была все та же нелепая шляпа, выглядевшая совсем уж дико в этой кофейне с ее атмосферой торопливых завтраков.
Сунна ощутила укол сочувствия.
– Привет. Как дела?
Мод насупилась.
– Слишком людно. Слишком шумно. С чего бы кто-то пришел сюда поговорить?
– Потому что в крематории кофе не подают? – предположила Сунна.
Мод непонимающе уставилась на нее.
– В каком еще крематории? О чем это ты?
Маккензи рассмеялась.
– Пойду займу столик, пока еще есть свободные. Закажи мне большой черный средней обжарки. Вот, без сдачи. – Она вложила в руку Сунны две кучки монет. – А вторая – чаевые.
– Ага. Ты часто здесь бываешь?
– Я же студентка. Кофейни – мой дом. – Маккензи направилась к пустому столику, развернулась, и ее рюкзак врезался в мужчину, сидевшего за столом позади нее. Сунну передернуло. – Мод, а вам что? Я угощаю.
– Я пойду домой, – проворчала Мод.
– Ничего подобного. Вы пойдете со мной. Сунна, прихвати для Мод чай или что-нибудь там, я отдам деньги.
Мод фыркнула.
– Я не пью чая. Мне кофе, без добавок. Простой черный кофе с кофеином. – Как будто Сунна собиралась тайком подсыпать что-то в ее напиток.
Подойдя к столику, Сунна увидела, что Мод смотрит прямо перед собой, а Маккензи неловко улыбается, сложив руки на коленях. Казалось, увидев Сунну, она почувствовала облегчение.
– Спасибо, что принесла, – сказала Маккензи. – Это за Мод. – Она протянула Сунне еще несколько монет. Мод кивнула, и темный букет на ее шляпе качнулся. Сунна подозревала, что эта женщина была как никогда близка к тому, чтобы сказать «спасибо».
– Не за что, – сказала Сунна, осторожно ставя чашки на стол. С минуту они сидели молча. Сунна почесала руку. Что она здесь делает? Зачем пришла? Одиночество уже не казалось достаточным поводом.
– Ну вот. Ты пришла, – снова сказала Маккензи.
– Да, – ответила Сунна, почувствовав, что ей и впрямь не терпится рассказать кому-то об утренних событиях. – Вы и не представляете, что случилось в центре города…
– Угроза взрыва, – произнесла Мод.
– Да, – сказала Сунна, откинувшись на спинку стула. – Откуда вы знаете?
– По радио сказали. Самое большое событие в этом городе за целую вечность. В художественной галерее в центре города – ты уже знаешь? – Лицо Мод оживилось, точь-в-точь как у Бренды. Как будто это было единственное в ее жизни интересное событие, с которым она столкнулась так близко, и ей хотелось быть хоть как-то к нему причастной.
– Ну надо же, в этом городе даже есть художественная галерея, – пробормотала Сунна.
– Конечно, у нас есть художественная галерея, – возмущенно сказала Мод. – Очень хорошая. А теперь еще и кража. Первая кража из художественной галереи.
– Не кража, – возразила Сунна, пытаясь подавить раздражение. – Угроза взрыва.
– Это неспроста, – сказала Маккензи.
– Что неспроста? – спросила Мод.
– Утром я проснулась с чувством, что сегодня случится что-то важное – вот оно и случилось. Но сначала я решила, что это не то, потому что обычно у меня бывает такое предчувствие, когда событие непосредственно связано со мной. А теперь вот пришла Сунна, а она там была, когда все это произошло, так что вот видите. Все-таки это как-то связано со мной. Значит, это не просто так, это неспроста.
Мод уставилась на Маккензи так, будто на лбу у той вырос рог.
– Да о чем ты, черт возьми? Что все это значит?
– Не знаю, – сказала Маккензи. – Когда что-нибудь что-то значит, не всегда понятно, что оно значит. Понятно только, что оно что-то значит. Что это неспроста.
Мод посмотрела на Маккензи, предельно – или даже запредельно – округлив глаза. Потом перевела взгляд на Сунну с крайне удивленной, недоверчивой миной.
– О, – сказала она, потягивая кофе. – Так ты из этих.
Маккензи, ничуть не обеспокоенная, отхлебнула кофе.
– Конечно, Мод. Не очень поняла, о чем ты, но именно так. У меня интуиция. Я замечаю все.
Мод хмыкнула.
– Как поработала вчера вечером? – вежливо улыбнувшись, спросила Сунна у Маккензи, чтобы сменить тему.
– Хорошо.
– Вот и отлично.
Они все уставились друг на друга, и Сунне показалось, что каждая изо всех сил пытается придумать предлог, чтобы уйти. Но Мод вдруг с шумом подалась вперед вместе со стулом, не сводя глаз с Маккензи.
– Ну, так как? – спросила Мод, решив наконец, что придвинулась к ней на должное расстояние. Она наклонилась к Маккензи. – Кого ждешь? – спросила Мод.
Маккензи, похоже, удивилась.
– То есть… в смысле кого? Сейчас?
– Конечно. Кто, по-твоему, написал письмо? Кто, по-твоему, придет сюда сегодня?
Маккензи оглядела полную народу кофейню и задержала взгляд на матери с дочерью за соседним столиком. Она смотрела на них так пристально и так долго, что Сунна засомневалась, слышала ли она вопрос.
– Вчера ты сказала, что может прийти кто-то для тебя важный, – настаивала Мод.
Маккензи медленно кивнула, ее взгляд вернулся к столу.
– Я так сказала?
– Ты так сказала. – Глаза Мод заблестели, и Сунна поняла, что она ждет пикантных подробностей.
– Ну да. Хорошо, отвечаю. Его зовут Джаред.
– Бывший парень?
– Ага. Окончил школу примерно через месяц после того, как мы начали встречаться. Мы были вместе тем летом и весь следующий год, пока он жил в другом городе и работал у своего дяди. А я училась в одиннадцатом классе.
– В этом возрасте год – большой срок для отношений, – сказала Сунна.
Она тут же спохватилась, что ее слова могли прозвучать снисходительно, но Мод выручила ее, высказавшись с неприкрытым высокомерием.
– Подумаешь, в школе, – пробормотала она. – Это не в счет.
В первый раз с тех пор, как Сунна познакомилась с Маккензи, та, казалось, по-настоящему обиделась.
– То есть как это не в счет? Очень даже в счет. Как вообще можно так вот говорить людям, что их чувства не в счет?
Мод выглядела немного виноватой, но от своего заявления не отказалась.
– Ну! – Она махнула рукой, как будто Маккензи сказала глупость. – В мое время было не в счет. Мало ли с кем я встречалась в школе, но ни о ком из них не страдаю.
Она поднесла чашку корту и громко отхлебнула.
Сунна повернулась к Маккензи.
– Тебе, наверное, около девятнадцати. Или… двадцать?
Маккензи кивнула.
– Девятнадцать.
– Ну вот. – Сунна выразительно глянула на Мод. – И давно вы расстались?
– В том-то и дело, – сказала Маккензи. – Мы не расстались. Он стал призраком. Испарился.
– Прошу прощения, – сказала Мод. – Как это «стал призраком»?
– Ну, типа исчез. В смысле из моей жизни. Мы не намеревались расставаться – просто он перестал звонить, перестал приезжать домой на выходные, чтобы повидаться со мной, перестал отвечать на мои сообщения. Как будто мы никогда не встречались, как будто его никогда и не существовало. Я думаю, он просто решил, что все кончено, и у него не хватило духу мне об этом сказать.
– Понятно, – сказала Мод. Она склонила голову набок, и перья на ее шляпе, казалось, поникли.
– Действительно странно, ведь я думала, что все хорошо. Я знаю, что так часто бывает, видела, как это случалось с другими. Но со мной – никогда. У меня все еще куча его вещей; у него все еще куча моих…
– А ты его любила? – спросила Мод.
Маккензи взглянула на нее с подозрением.
– Ну-у… это не было… я не думала, что выйду за него замуж или что-то в этом роде, но… мы через многое прошли вместе. И от этого отношения стали как бы глубже. Не знаю, как еще это назвать… Ну да. Любовь. Симпатия. Потребность друг в друге. Влюбленность. Мне нравился его запах. Честно говоря, даже если бы я его ненавидела, мне все равно хотелось бы знать, почему он вдруг перестал со мной общаться.
В удивительном порыве сострадания Мод положила руку на плечо Маккензи, а Сунна скривила губы в сочувственной улыбке. Маккензи поблагодарила их за то, что выслушали, и сказала, что ей нужно делать домашнее задание.
Автор письма в тот день так и не появился.